Просперо Адорно лежал посреди палубы у сломанной грот-мачты. Сюда его швырнули, ошеломленного отчасти грубостью пиратов, отчасти страхом за Джанну, попавшую в лапы этих мусульманских собак.

Он лежал на боку, руки его были стянуты за спиной кнутом из воловьей шкуры. Пятеро товарищей тоже были тут, связанные таким же образом. Феруччо в полубессознательном состоянии то и дело тихо стонал от боли. Ему разбили голову. Ему достало глупости оказать сопротивление, и мусульманская дубина прошлась по нему. Трое из четверых оставшихся в целости спали, сморенные усталостью. Смуглые корсары в тюрбанах, болтая и смеясь, кружком сидели рядом с ними.

Медленные, тяжеловесные, шаркающие шаги на палубе приближались. Послышался звонкий голос, вздернутый носок турецкой туфли грубо ткнул Просперо в бок. Он узнал омерзительного толстяка Синана.

– С возвращением, синьор Просперо! – издевательски произнес евнух. – Не думал я, что свидимся так скоро. Драгут-рейс обрадуется. Он захочет узнать о Якубе бен-Изаре и о выкупе, за которым тот был послан. А пока я кое о чем спрошу. Расскажи-ка, что тебе известно об Андреа Дориа.

– На это я могу ответить одним словом – ничего.

– Ну, тут ты врешь, как и следовало ожидать. Доказать это? Ну, во-первых, ты знаешь его племянницу.

Просперо заморгал, приходя в себя.

– Да, это так. И я знаю еще кое-кого из его семейства. Но тебя интересует, где он. Мне известно лишь, что он болтается по морю, охотясь за вами. Вы сами знаете не меньше моего.

Синан осклабился, отчего стал еще более омерзительным. В его писклявом голосе зазвучали елейные нотки.

– Не кажется ли тебе, что горящие лучины между пальцами освежат твою память?

– Ты зря теряешь время. Я ничего не могу тебе сказать. Но могу дать совет, если ты выслушаешь меня.

– Совет мне?

– Как оградить себя от гнева Дориа, когда ты попадешь в его руки…

– Давай рассказывай.

– У тебя есть бесценный заложник в лице адмиральской племянницы. От твоего обхождения с ней зависит твоя судьба. Если ты удовольствуешься ролью ее спасителя, Дориа будет милосердным к тебе. Но если ей будет нанесен ущерб, тебе это дорого обойдется. Дориа не брезгует вашими варварскими методами. Ты, наверное, слышал, как ваши турки живьем содрали кожу с венецианца Брагадина. Подобная участь может ждать и тебя. Интересно, как ты будешь выглядеть, Синан, если с тобой поступят таким же образом?

Маленькие глазки Синана гневно заблестели.

– Ты думаешь, я дрожу, услышав имя Дориа? – Его голос звучал презрительно. – Пусть сперва схватит меня. А это чудо ему так и не удалось совершить за долгие годы.

– Судьба никогда не благоприятствовала ему так, как сейчас. Ты в море один. А паруса Дориа могут появиться на горизонте в любую минуту.

Евнух с силой пнул ногой Просперо. Его грузное тело угрожающе нависло над пленником.

– Пусть появляются. Увидишь, что будет тогда. Погоди.

– Я и жду. Но если ты замешкаешься с выражением почтения племяннице Дориа, то упустишь время.

Синан злобно взглянул на него.

– Откуда ему знать, что она была у меня в плену? И за что ему мстить мне, если он не будет знать этого. В любом случае, Аллах свидетель, я не боюсь.

Однако Просперо почувствовал, что Синан, никогда не рисковавший без особой надобности, обеспокоен. Адорно рассмеялся и сел, прислонившись спиной к основанию мачты.

– Есть ли в тебе хоть что-то, кроме жира и воздуха? Разве в твоем слоновьем теле нет мозгов? Неужели я не говорил тебе, что монна Джованна Мария Дориа является заложницей в твоих руках и ты должен сделать все, чтобы у нее не было причин жаловаться на тебя? И настанет час…

Синан злобно пнул Просперо в ребра.

– Да вырвет Аллах твой гадкий язык! Этот час еще не настал.

Синан еще раз ударил Просперо, выругался по-арабски и пошел прочь. Просперо немного успокоился: теперь Джанна по крайней мере будет в безопасности. Пусть даже только в силу того, что он показал их пленителю, как ее можно использовать в случае столкновения (вполне возможного) с флотом императора. Просперо молил Бога, чтобы это случилось, хотя лично для него встреча Синана с Дориа могла означать гибель.

Когда галера изменила курс, Просперо догадался, что Синан боится оставаться в этом районе. Хисар сообщил, что они направляются в пролив Бонифачо. Но теперь судно шло на юг, с подветренной стороны острова Сардиния, контуры которого смутно вырисовывались впереди. Северо-западный ветер сменился северным, и волнение сразу стихло. Большой черный треугольник паруса развевался на ветру, и галера неслась вперед, а уставшие рабы спали на скамьях как убитые.

Наступило утро, солнце все выше поднималось в безоблачном небе, жара усиливалась. Веселый Хисар пришел навестить пленников. Его сопровождали три матроса и негр из Суса, – почти обнаженный, он тащил баклагу воды и деревянный поднос с финиками и сладостями. Пленникам развязали запястья и поставили перед ними скудную еду. Хисар учтиво сообщил им, что теперь они могут свободно разгуливать по баку, и так же учтиво добавил, что за малейшее злоупотребление свободой их сбросят в море.

Решение присоединиться к флоту, с которым его разлучил шторм, Синан принял, изрядно поломав голову. Логика не изменяла ему даже в самые тяжелые мгновения. Дориа, насколько ему было известно, должен находиться где-то вблизи северного побережья Сицилии. Как раз туда-то и могло снести Драгута. Но едва ли буря увлекла его на четыреста миль прочь. Как раз столько и было до Сицилии. И сам по себе шторм, от которого пытался укрыться Дориа, скорее всего, помешал встрече с императорским флотом далеко в открытом море. Чтобы наверстать потерянное в результате дрейфа, этим утром Драгут будет вынужден идти проливом Бонифачо. И почти наверняка он направится прямиком на юг в Триполи, к месту назначения.

Синану ничего не оставалось, как плыть собственным курсом. Ветер, менявшийся на северный, был попутным, и вскоре галера делала около четырех лье в час, а поставленные на фок-мачте паруса чуть ли не рвались.

На другой день после полудня впередсмотрящий увидел прямо по курсу землю, а чуть позже сообщил о кораблях на южном горизонте. Сосчитав паруса, Синан убедился, что это флот Драгута, и галера продолжала идти выбранным курсом.

Той ночью они бросили якорь в бухте у мыса Бона. С восходом солнца, после молитвы на корме, судно вновь вышло в море. Попутный ветер стих, но гребцы хорошо отдохнули, набрались сил, и весла весело скрипели в уключинах. Рабы делали двадцать четыре гребка в минуту, потому что Синан спешил.

До полудня оставалось часа два, когда они проходили между Пантеллерией и тунисским берегом. В этот миг из-за южной оконечности зеленого острова появился красный галеас и устремился наперехват. На его грот-мачте реял красно-белый флаг с голубым полумесяцем. Это был флагманский корабль Драгута.

На расстоянии примерно полумили капитан корсаров узнал одну из своих исчезнувших галер (в шторм он потерял две), и над водой пронесся приветственный клич. Синан направился к флагману.

Не успел Синан бросить якорь в небольшой естественной гавани на южной стороне Пантеллерии, где укрылся флот, как Драгут ступил на борт его галеры и взобрался на корму, где его поджидал евнух.

Анатолиец был одет в пышный зеленый атласный кафтан, который ниспадал до колен и был богато украшен золотыми позументами; его высокие сапоги с золотыми кисточками были искусно сработаны в Кордове; гроздь рубинов сияла на белоснежной чалме, которая еще больше оттеняла его смуглое, заросшее щетиной лицо.

Драгут приблизился к своему капитану, негодуя на его нерасторопность, но, выслушав доклад, смирил гнев на милость. Евнух показал ему сундук с сокровищами и нитку жемчуга.

– Все это и людей, которых мы захватили, – сказал он, – ты можешь взять в качестве награды всему флоту. А моей долей пусть будет только женщина, которая плыла на фелюге.

Драгут вытаращил темные глаза. В них заиграли озорные огоньки.

– Женщина! О Аллах! Что же ты с ней будешь делать? Неужели она так прекрасна, что совершила чудо, вновь сделав тебя мужчиной?

Евнух презрительно скривил губы. Ему не нравились такие вольности, а Драгут не стеснялся в выражениях. По мнению Синана, это были плоские шутки. Но он невозмутимо ответил:

– Ее красота достойна гарема нашего мусульманского владыки. Она ему понравится. Хочу предложить ее в качестве подарка великому Сулейману.

Драгут ухмыльнулся. Евнух поднял пухлые ладони.

– Я не пойду к светлейшему с пустыми руками. Мне повезло, я нашел чудесный дар. Поэтому забирай людей и все остальное, а мне оставь эту райскую деву.

– Нет-нет, погоди. Если это ключ к сердцу султана, то почему ты можешь пользоваться им, а я нет?

Синан снова скривил губы.

– Разве получить такой дар из твоих рук так же приятно, как из моих? – весело сказал он.

Драгут понял и рассмеялся.

– Возможно, и нет. Благодари Аллаха. Пусть будет по-твоему. Но дай мне хоть взглянуть на эту жемчужину, предназначенную для султана.

Синан запротестовал: мол, мужской взгляд может осквернить лик, который должен украсить гарем султана. Но Драгут не принял возражений, и монна Джанна была вынуждена, преодолев отвращение, подняться через люк из своей каюты.

Драгут рассматривал ее затаив дыхание, а его воспламенившийся взор встревожил Синана, знавшего о похоти анатолийца.

Когда она предстала перед Драгутом с высоко поднятой головой и презрительно-отрешенным выражением лица, он сказал:

– Мой капитан сообщил мне, что ему посчастливилось оказать вам помощь.

– Помощь не была необходима, и спасения не требовалось. Но все равно вам за это заплатят. Даю слово. Слово племянницы адмирала Дориа.

Этим заявлением она надеялась обескуражить Драгута и, казалось, преуспела в этом. Несколько секунд он рассматривал ее жадным взглядом, потом приглушенно засмеялся.

– Слава Аллаху! – Он наклонился к Синану. – Высокое положение придаст ей особую пикантность в глазах Сулеймана. А ты, жирный хитрец, ничего не сказал об этом! Ну а кто же люди, которые были с ней?

Услышав имя Просперо, Драгут несказанно удивился и развеселился. К огромному облегчению Синана, он утратил интерес к женщине и тотчас зашагал по палубе в сторону пленников, бросив свою свиту.

На матросов Просперо, сгрудившихся возле камбуза, он едва взглянул и удостоил вниманием лишь самого Просперо. Глаза Драгута смеялись, но смеялись зло и угрожающе.

– Слава Аллаху, вновь предавшему вас в мои руки, синьор Просперо. Мы ведь договорились о выкупе и заложнике, который должен был быть мне возвращен, не так ли?

– Не думаешь же ты, что я сознательно нарушил слово, – с достоинством ответил Просперо. – Обстоятельства не благоприятствовали мне. Но теперь ты можешь взять свое золото, синьор Драгут. Оно в моем сундуке, который забрал Синан.

– Аллах наделил тебя сообразительностью, синьор Просперо. – Драгут громко рассмеялся. – Ты хочешь заплатить выкуп из денег, взятых как военный трофей. А все, что сверх суммы, ты наверняка потребуешь вернуть обратно!

– Более того, я потребую и фелюгу, и своих слуг. А за все это можешь забрать себе мой сундук.

Продолжая смеяться, Драгут погладил свою раздвоенную бороду.

– Есть же еще женщина. Удивляюсь, почему ты не требуешь и ее.

– Я требую. Это само собой разумеется.

– Ха! Само собой? Тогда знай: Синану повезло. И повезло больше, чем Хайр-эд-Дину при Фонди, когда он пытался захватить для гарема султана леди Джулию. Она была бы лакомым кусочком, усладой очей и сердца Сулеймана, но готов поклясться, что эта женщина еще прекраснее. Возложить такой дар к ногам владыки всех правоверных – большая честь для Синана.

Просперо побледнел так, что даже губы его стали белыми.

– Но, Драгут, она же… – Он осекся, радуясь неожиданно осенившей его мысли. К тому же это будет не совсем ложь. И может возыметь действие. – Она моя жена, Драгут. Мы обручены!

– Вот как? Какая жалость, право! Девственница, конечно, была бы ценнее для нашего великого господина. Но ее краса возместит этот изъян.

Ужас обуял Просперо. Он позабыл о гордости и начал униженно молить корсара:

– Драгут, когда ты был моим пленником, я обошелся с тобой милостиво.

– Так же, как и я с тобой, когда ты был у меня в плену. Теперь мы квиты.

– Мы надрывались за одним веслом. Разве общие страдания не связывают нас? Когда-то ты считал, что это так.

– Ты сам все испортил, предав меня.

– Я не предавал. Это единственное, чем я могу похвастать перед тобой. Плату, которая причитается тебе за меня, ты все же получишь. Послушай же, назначь выкуп за нас обоих. Каков бы он ни был, он будет выплачен.

– Ты думаешь, я поверю тебе снова?

– Я не прошу об этом. Мы останемся у тебя, пока не придет выкуп. Но останемся как пленники, которые ждут его.

Драгут ухмыльнулся.

– А что, если я назначу десять тысяч дукатов?

– Согласен! – тотчас же с жаром ответил Просперо. Он испытал такое облегчение, что кровь прилила к щекам. – Деньги будут доставлены из Генуи. Средства найдутся. Мои слуги отвезут письма в банк Святого Георгия.

Ухмылка Драгута стала еще шире.

– Но я еще не говорил о десяти тысячах. И о двадцати тоже. Неужели ты думаешь, что я расстанусь с племянницей Андреа Дориа даже за сотню тысяч дукатов? Разве ты забыл, какие у меня счеты к этому старому морскому волку? Слава Аллаху! Может быть, он еще вспомнит об этом, когда узнает, что его племянница живет в гареме Сулеймана. Неверный пес! Возможно, он в конце концов еще пожалеет, что приковал меня к веслу и отдал под плетки своих надсмотрщиков. Пожалеет, когда мысль о племяннице будет терзать его старую грешную душу.

– А как же я? – вскричал Просперо. – Я что, не в счет? Я же сказал тебе, что племянница Дориа – моя жена.

Драгут пожал плечами:

– Откажусь ли я от столь сладостной мести из-за твоих страданий? Я ничем тебе не обязан. Даже будь так – разве не по воле всеведущего и всемилостивейшего Аллаха кару виновных зачастую разделяют и безвинные? Я сочувствую тебе, Просперо, но не настолько, чтобы отказаться от удовольствия или лишить султана такого подарка. К тому же все это – затея Синана.

И тогда самообладание покинуло Просперо. Он обрушил на Драгута поток площадной брани, такой, которую понимают и на Западе, и на Востоке.

И все это время «негодный ублюдок» Драгут стоял перед ним и смеялся, как дьявол, не обращая внимания на оскорбления. Наконец, когда Просперо поостыл и устыдился своей ярости, которая только позабавила Драгута, тот заговорил:

– Так-так. Слова не ранят. Но ограничься тем, что сказал. Другой на моем месте послал бы тебя на галеры. Да и я так поступлю, если ты снова откроешь рот. Ты перейдешь со своими людьми на борт моего галеаса, где тебе не причинят вреда, если ты будешь благоразумен. И клянусь Аллахом, ты будешь благоразумен!