Как только началось землетрясение Центрального тектонического района в западной Японии — в Токио оно ощущалось как землетрясение средней силы, — в штаб Д-плана прибежал бледный словно полотно член эвакуационной комиссии:

— Тонет западная Япония! Конец, все, не успели!

— Погружение началось не сегодня, — сухо и спокойно ответил ему Наката. — Оно происходит уже давно. Да и время еще есть. Минимум четыре, а то и пять месяцев пройдет, пока Япония полностью исчезнет.

— Ты так думаешь? Я не знаю, можно ли вам верить. Вы здесь даже не могли предсказать такого грандиозного землетрясения, которое раскололо Японию.

— Если вы имеете в виду землетрясение Центрального тектонического района, то мы о нем предупреждали, — Наката, не оборачиваясь к члену комиссии, поднялся со стула. — К сожалению, несколько ошиблись в расчетах. Мы предупреждали, что оно произойдет в течение трех дней или недели. Нам не удалось получить данных, непосредственно предшествовавших землетрясению, потому что уже двое суток приходится заниматься отлаживанием некоторых участков нашей наблюдательной сети, которые вышли из строя. Да, еще должен сказать, что работа комиссии недостаточно согласована с нашими наблюдениями за изменениями в земной коре. Вы действуете по принципу: поскорее — побольше. Вывозите отовсюду, где только можно посадить людей на суда и самолеты…

— И что же? У нас ведь нет другого выхода…

— Эвакуационная комиссия могла бы более тесно сотрудничать с наблюдательным штабом! Создается впечатление, что комиссия не использует должным образом ту информацию, которую мы ей предоставляем. Мы настоятельно просим вас ознакомить ответственных членов эвакуационной комиссии с нашей характеристикой бедствия…

— С вашей «характеристикой»?! — воскликнул член комиссии с негодованием. — При чем тут «характеристика»?

— …Да, Наката слушает… Опускать то, что успели укомплектовать… А наблюдательные самолеты поднялись? Что, что?.. Буйков не хватает?.. Ничего, пусть все самолеты вылетают!.. — Наката положил телефонную трубку и повернулся к члену комиссии. — Да, с нашей характеристикой. Я не знаю другого слова, которое здесь можно употребить. Нет необходимости знакомить вас с конкретными цифрами, а из нашей характеристики вы могли бы понять сущность надвигающегося явления. Тогда при реализации эвакуационного плана вы с пользой сможете употребить все наши данные, все предупреждения, короче говоря, всю нашу информацию.

— Я конечно, понимаю, что ученые хотят, чтобы должным образом оценили их труд. Но сейчас не время думать об этом, — вскипел член комиссии. — От вас сейчас требуется только одно точное прогнозирование.

— Вот именно! Только тогда, когда вы будете иметь четкое представление о катаклизме, вы сможете извлечь практическую пользу из наших прогнозов, — терпеливо и настойчиво повторил Наката. — Предсказать со стопроцентной точностью изменения в отдельных географических точках невозможно. Абсолютно невозможно! Вы требуете такой информации от невежества! Даже не провели беседы с членами комиссии!..

— Чего ты еще хочешь? — удивился член комиссии. — Мы же дважды собирались, чтобы послушать ваши разъяснения.

— Да, нормально. Вас интересовали только выводы, а когда речь шла о самом процессе, о ходе этого явления, слушали в пол-уха.

— Ну нет! В комиссии есть и ученые…

— Да, есть ученые, основное достоинство которых в том, что они «научились политически мыслить».

— Ты… — лицо члена комиссии напряглось, на лбу выступила и запульсировала жилка. — Кто ты такой, чтобы так говорить?!

— Поймите, от этого все равно не уйдешь! Соберите еще раз всех членов комиссии, мы проведем разъяснение… — Наката продолжал просматривать бумаги, поступающие из телекса. — Вернее, не разъяснение проведем, а прочитаем специальное наставление господам членам комиссии. Должны быть все… И члены кабинета министров, и высшие чиновники…

— Два дня?! Ты думаешь, у нас есть время? — заорал, побагровев, член комиссии, известный в парламенте своей несговорчивостью. — В такой момент…

— Именно в такой момент! Я знаю, что у вас у всех прекрасное чутье. Благодаря этому вы в конце концов что-то постигнете, но ценою громадных потерь.

Наката подвинул к члену комиссии только что выскочившую из телекса бумагу.

— Прочитайте. Среднее предполагаемое число погибших и пропавших без вести во время утреннего землетрясения перевалило за миллион. Если бы члены комиссии хоть чуточку больше разбирались в характере происходящего явления, понимали, что стоит за нашими прогнозами и на основании этого принимали решения на местах, число жертв сегодня было бы меньше на сто — двести тысяч человек.

— Чего ты хочешь? — член комиссии уставился на Накату с нескрываемым раздражением.

— Вы когда-нибудь в детстве прыгали через веревку, когда двое крутят ее, а остальные прыгают по очереди…

— Ты издеваешься?!

— И не думаю. Если вы уловите периодичность вращения веревки, то, прыгая, не заденете ее. Здесь то же самое… О’кэй, давайте сюда! Посмотрим вместе.

Засветился телеэкран. Появилось изображение, переданное из компьютерской.

— Будем проецировать на большой экран. Прошу вас, взгляните. Видите? На этот раз произойдет горизонтальное смещение северного сброса на северо-востоке. Это отразится и на степи Исикари в Хоккайдо. Восточная половина района между побережьем Санрику и Северным горным краем, начнет скользить по тихоокеанскому континентальному склону. На побережье Японского моря пока относительно безопасно. В определенный момент придется прекратить эвакуацию в портах Сэндай и Саппоро, которая сейчас идет полным ходом, и срочно вывезти людей из этого района. В вашем распоряжении не более пяти дней.

— А это точно? Утреннее землетрясение произошло на три дня раньше, чем вы прогнозировали…

— На этот раз степень точности выше. До начала явления одна неделя, плюс минус двадцать четыре часа. После землетрясения Центрального тектонического района точность прогнозирования очень повысилась. Таково свойство этого явления. Далее. Увеличивается опасность вулканического взрыва в системе вулканов Норикура в центральной Японии. В течение двадцати часов должно произойти большое извержение, вызванное утренним землетрясением…

— А нельзя составить план, где, когда и что должно произойти? А? — спросил член комиссии, скривив губы. — Тогда мы могли бы составить план эвакуации с минимальными потерями. Сколько у вас тут оборудования, компьютеров, а вы не можете сделать такую малость?

— Ваши слова лишний раз доказывают, что вы ничего не понимаете, — холодно сказал Наката. — Знаете игру «Куча шахматных фигур»? Нужно по одной вытаскивать из кучи фигуры, но так, чтобы куча не обвалилась. Вы что, думаете, компьютер может предсказать, на какой фигуре начнется обвал, а после обвала — какую конфигурацию примет куча и сколько фигур можно будет вытащить до следующего обвала? Вы думаете, компьютер может в деталях рассчитать весь процесс? Да еще наша наблюдательная сеть — все равно, что блохи на теле кита. Но одно можно сказать точно. Если обвал не происходит в тот момент, когда вытаскивают очередную фигуру из кучи, при вытаскивании следующей фигуры вероятность обвала намного повышается, или если обвал произойдет, то до следующего обвала на какое-то время наступает относительная стабильность… Вот и все. И при разработке эвакуационного плана все это необходимо понимать и учитывать.

— Ты предлагаешь сейчас изменить план эвакуации и транспортировки? Но на это нет времени.

— Время есть. Такой путь кажется окольным, но на самом деле он кратчайший. Я прошу два дня, больше не нужно. Сумеете уговорить членов комиссии?

— Подайте в комиссию свое «особое мнение», — поворачиваясь к Накате спиной, сказал член комиссии. — С приложением необходимой документации.

— Вот на это действительно нет времени! — отрезал Наката. — Мы тут по восемнадцать часов в день работаем. Просмотрите материалы, которые есть в секретариате вашей комиссии.

Член комиссии со злобой смотрел на Накату, но тот, не обращая на него внимания, вернулся к работе. Член комиссии ушел, громко хлопнув дверью.

— Рассердили вы его, — сказал связист, стуча по клавишам телекса и кивнув в сторону двери. — Крупнейшая фигура оппозиции. Может обратный эффект получиться.

— Пусть злится. Мелочь он, ничтожество, а не крупная фигура, — спокойно проговорил Наката и нажал на кнопку под крышкой стола. На стол выскочила магнитофонная кассета.

— Приложи эту кассету к совсекретному докладу на имя председателя комиссии. Пусть послушает наш разговор. А от П-6 и П-7 нет сообщений?

— Только что получено от П-7, — отозвался сотрудник из угла комнаты. — Включить в динамик?

— Когда свяжетесь с П-6, вызовите Катаоку. А что там с П-7? Могут передать изображение?

— Там, кажется, неполадки с ретрансляционным вертолетом. По CBS через спутник связи начнется передача с двухчасовым опозданием. Сейчас над местом событий находится на вертолете пью-йоркский телекомментатор Хоркинз. Наша Эн-Эйч-Кэй тоже будет передавать. Посмотрим?

— С двухчасовым опозданием, говоришь? В Америке сейчас как раз «золотое время» телевидения. — Наката, нахмурив брови, выпил из бумажного стакана совершенно остывший кофе и посмотрел на часы. — А в Западной Европе ночь. Выбросили деньги впустую…

— Сотни миллионов будут смотреть… — сказал связист, закуривая сигарету. — Спектакль века… Для них. А у нас речь идет о жизни и смерти.

— А мы-то лучше, что ли?.. — похрустев пальцами, Наката широко зевнул. — Пока у нас было тихо и спокойно, мы тоже с любопытством поглядывали по сторонам… Дай курнуть!..

Протянув руку, Наката взял у связиста сигарету и встал со стула.

— Все данные с наблюдательных пунктов сразу закладывайте в компьютер. Если свяжетесь с Катаокой, не прерывайте связь до моего прихода. А я пока приму душ, сон разгоню…

Связист, у которого Наката отнял сигарету, проводил его долгим взглядом.

— Говорят, он страшно талантливый, но, мне кажется, внешне совсем не похож на ученого.

— Да. Был, говорят, чемпионом по регби в студенческие времена… — отозвался кто-то из угла комнаты. — Пожалуй, из него вышел бы неплохой детектив. Уж он бы любое дело распутал…

Начали поступать данные из автоматических пунктов наблюдения. В комнате шум все усиливался. Произошло землетрясение в три балла, но на такую мелочь теперь никто не обращал внимания. Так же, как на трещину в стене, которая образовалась во время большого землетрясения, а сейчас становилась все шире и шире…

На переоборудованном для наблюдений сторожевом самолете Катаока летел над большим сбросом, появившимся между центральной частью полуострова Кии и горной грядой Сикоку. Вызванный сильным землетрясением ливень продолжался около полутора часов, затем перешел в мелкий дождь. Когда самолет пролетал над Сикоку, тучи над горной грядой разорвались и стали видны внизу страшные следы разрушения.

Вертикальный сбросо-сдвиг, проходивший с юга на север вдоль реки Йосино, с такой высоты просматривался не очень четко, но Катаока все же разглядел обнаженную рыжую почву и свинцово поблескивавшую морскую воду, проникшую на равнину. Когда он увидел множество извивающихся линий сброса, рассекших горную гряду Сикоку наискось с северо-запада на юго-восток, у него перехватило дыхание. Красновато-коричневый подпочвенный слой, обнажившийся в безжалостных разломах зеленых гор, казался развороченными внутренностями, в которых зияли бездонные черные провалы. Параллельные трещины походили на страшные шрамы. Повсюду были видны следы обвалов, из некоторых разломов поднимались густые клубы пара.

— Д-1… Д-1… говорит П-7… Как изображение? Как изображение? Прием… — Катаока смотрел то в иллюминатор, то на монитор телекамеры.

— Есть помехи… — сквозь треск прозвучал голос из приемника. — Продолжайте передачу. Из Хамамацу вылетает еще один ретрансляционный вертолет. Когда достигнете острова Кюсю, вас над Миядзаки встретит ретрансляционный вертолет с «Есино», свяжитесь с ним… П-8, П-8… говорит Д-1… Закончили сбор наблюдательных буйков в море? Прием…

— Говорит П-8… осталось сбросить два буйка. Нахожусь над южной частью залива Тоса…

— П-8, слушайте приказ Д-1… Как только закончите сброс буйков, летите на север над водным путем Кии. Там свяжитесь со сторожевым постом базы Майдзуру и ждите дальнейших указаний. Прием.

— Говорит П-8. Вас понял…

— Говорит Д-1. П-11, слушайте приказ. Когда выйдите на водный путь Бунго, идите над ним на север, в Михо… П-7, приказываем: после Миядзаки взять курс на север и от Ита лететь восточным курсом над Внутренним морем. Прием…

Поручив переговоры с командным пунктом пилоту, Катаока поочередно смотрел в правый и левый иллюминаторы. Под левым иллюминатором проплывал гигантский крутой скат, спускавшийся к равнине Такати. Цунами ударило по пей прямой наводкой, и береговая линия здесь изменилась до неузнаваемости. Обширные пространства были затоплены водой.

— Город Такати почти полностью под водой… — послышался в наушниках голос наблюдателя с П-6, летевшего чуть южнее П-7. — Виднеются только верхушки высоких зданий, вышки и башни.

— Ого! Мыс Асидзури нырнул в воду… — раздался голос штурмана П-8, летевшего еще южнее. — Теперь придется использовать для погрузки десантные суда…

Сидевший рядом с Катаокой наблюдатель, тронув его за плечо, показал на левый иллюминатор. На рисовом поле у реки Монобе стояло, чуть накренившись, пассажирское судно. Разумеется, с такой высоты людей не было видно. Глядя на застывший посреди рисового поля корабль с обнажившимся, ярко блестевшим в лучах майского солнца красным брюхом, Катаока подумал о подгоняемых страхом людях, которые в шестом часу утра, ступив на борт, наконец обрели надежду…

— Говорит П-8… — прозвучало из громкоговорителя в штабе Д-1. — Я над открытым морем у Идзумиоцу…

— Снижайтесь до тысячи метров, — сказал в микрофон связист.

— ХР-21, ХР-21… говорит Д-1, увеличьте высоту до пяти тысяч метров, принимайте передачи от П-8.

— Говорит ХР-21, вас понял…

На экране телевизора появилась морская поверхность, покрытая нефтью, а за пей багровое пламя и клубы черного дыма. Вероятно, горел нефтяной комбинат в Сакаи. Осушенный участок земли целиком затопило, из-под воды торчали только серебряные верхушки ректификационных колонн. Удар цунами, самортизированный проливом Китай, здесь был не таким сильным, как на берегах водного пути Кии и на юге острова Авадзи. В городе Сакаи и его окрестностях некоторые дома уцелели, с некоторых снесло только крыши, но почти все они оказались наполовину затопленными водой. Одно из высотных зданий, расколовшись точно посередине, превратилось в две опасливо отшатнувшиеся друг от друга башни.

— Д-1, Д-1, вам видно изображение? — вновь заговорил П-8. — Что это за остров?

— Вот олух! — крикнул Наката. — Это же могильный курган императора Нинтоку.

Хайвей, поднятый над городом на эстакаду, во многих местах искорежился, отдельные его пролеты обрушились. Черные пятна сгоревших автомобилей, нагромождения столкнувшихся автобусов и грузовиков. Ведь если какой-нибудь пролет проваливается, хайвей превращается в ловушку. Что стало с ранеными? Может, сейчас они в муках ждут неизбежного приближения смерти…

— Получил из диспетчерской Итами сообщение, — заговорил П-8. — Сразу после землетрясения почва в городе Осака опустилась на три метра… Опускание продолжается… Через два часа после землетрясения почва опустилась еще на полтора метра. Аэропорты края Кансай не пригодны для использования. В аэропорту Итами на добавочном участке взлетной полосы В образовалась трещина, взлетная полоса А также пострадала от трещин и провалов. В настоящее время ведутся ремонтные работы… Скоро вступит в строй взлетная полоса В на ограниченном участке длиной в две тысячи восемьсот метров… Но у них осталось только два способных взлететь самолета…

— Говорит Д-1, переключите камеру на широкоугольную линзу, — сказал Наката.

Кадры на экране сменились. Появились улицы Осаки, отражавшиеся в телекамере, прикрепленной наклонно под носовой частью П-8.

Кадры, один другого страшнее, замелькали на экране. На железнодорожных путях лежали сошедшие с рельсов и опрокинувшиеся вагоны. Южная часть Осаки была в завалах. Дома казались обезглавленными трупами. В центре города кое-где поднимался черный дым. Но по кольцевому шоссе на юго-востоке беспрестанно двигались пожарные и полицейские машины, машины скорой помощи, автобусы, грузовики, автокраны.

Чем ближе П-8 приближался к центру города, тем невероятнее становились кадры.

Районы Конохана, Минато и Тайсе, расположенные ниже среднего уровня моря, были почти целиком под водой. Чернильно-черная вода — по-видимому, от удара цунами со дна залива поднялась грязь — не только затопила пространство между зданиями, но, образуя водовороты, все дальше наступала на сушу. Фабрично-заводские массивы, нефтяные цистерны, силосные башни в устьях рек Адзи, Кидзу и Син-Йодокава от прямого удара цунами либо разрушились, либо обвалились, а чудом уцелевшие сооружения, омываемые бурлящей водой, на глазах разваливались и тонули. Гигантский плавучий док вместе с ремонтируемым судном стоял дыбом, взгромоздясь, словно на риф, на причал Бэнтэн. Сам причал Бэнтэн полностью ушел под воду, на поверхности осталась только небольшая обзорная площадка. Прямо посреди города лежало на боку огромное краснобрюхое судно. Вытекающее из цистерн тяжелое нефтяное топливо и рыжеватая сырая нефть кое-где начали гореть. И в море, и в городе мелькали языки пламени.

Районы Фукусима, Ниси, Нанива и Нисинари, прилегающие к прибрежным районам, тоже были затоплены до третьего, а то и четвертого этажей.

Внутригородской хайвей был обрушен, в одном месте в районе Наканосима его опора торчала в одну сторону, а пролет висел над водой с другой стороны. А сам Наканосима целиком скрылся под водой, лишь кое-где виднелись кроны деревьев и крыши зданий. В третий этаж одного из домов врезалось плоскодонное грузовое судно, по-видимому застигнутое бедствием в заливе.

Осака в одно мгновение превратился в «город на воде». Омывая подножие холма Камимати, на котором стояли Осакский замок и административные здания, вода затопила районы Миякодзима, Дзето, Хигасинари и устремилась через города Дайто и Моригути на равнину Коти. Мутные волны, пошедшие против течения по реке Ямато, и поток, разрушивший дамбу Едо-кава, докатились до подножия возвышенности Икома.

Землетрясение и цунами с сопровождающими их обвалами и опусканием почвы, казалось, вдруг вернули современному городу с трехмиллионным населением и всей Осакской провинции, где жило семь миллионов человек, их древний облик.

Когда-то, три тысячи лет назад, на месте нынешней Осаки над водой возвышался только холм Камимати, а вокруг него плескались волны мелкого Осакского залива. Река Ямато, берущая начало в котловане того же названия, до последнего времени текла на запад и впадала в Осакский залив в северной части города Сакаи. А до шестнадцатого века — когда Тоетоми Хидэеси изменил ее русло при постройке Осакского замка — она текла по равнине Коти между возвышенностью Икома и холмами Камимати, впадала в устье реки Йодо-гава и лишь при сильных разливах несла свои воды в сторону Сакаи. В те времена сама Йодо-гава образовывала множество озер и болот на равнине Коти, а во время морских приливов морская вода проникала по ней далеко на юг. У подножия возвышенности Икома и ныне находят ракушечников; в те времена, поднимаясь по реке Йодо-гава против течения, можно было доплыть до подножия возвышенности Икома.

Но в дальнейшем разливы реки Ямато приносили на равнину Коти все больше глины и песка, в устье Йодо-гавы образовывались песчаные отмели, которые в конце концов слились в одну огромную отмель, а некоторые земли были осушены еще во времена Хидэеси. Таким образом возникла земля современной Осаки с ее множеством водных магистралей.

А сейчас казалось, будто время внезапно вернулось на две тысячи лет назад. От Осаки остался лишь холм Камимати, все остальное скрылось под мрачной, черной водой. В северной части парка Икутама, у подножия храма Такацу, куда, как гласит предание, однажды приплыл на лодке император Нинтоку, чтобы заложить здесь город, лежала лодка с крытой каютой, по-видимому, выброшенная пошедшей вспять рекой Дотонбори. Почти все улицы равнинной части города были затоплены. В более высоких местах мутная вода омывала окна второго, а в низких — третьего и четвертого этажей. На плоских крышах высотных зданий, появившихся в последние годы в Осаке, толпились люди, сумевшие избежать гибели. Они что-то тревожно кричали, размахивая руками вслед самолету. Некоторые высотные сооружения накренились из-за сдвига фундамента. Вокруг них среди пустых ящиков и мусора плавали трупы. Там, где были автомобильные заторы, вода бурлила и пенилась, как в стремнине.

Движение транспорта было возможно только на отдельных уцелевших эстакадах.

— Придется перенести эвакопункт на возвышенность Сэнри… — пробормотал Наката. — Свяжитесь с Д-3, пусть выскажут свое мнение по этому поводу. Думаю, на бывшей территории «Экспо-70» смогут совершать посадку тяжелые вертолеты и самолеты «Эстол», взлетающие с короткой пробежкой. Нет, пожалуй, «Эстолам» придется пользоваться шоссейной магистралью Сайгоку… Переговорите с Д-3, пусть доложат эвакокомиссин и узнают их мнение. Да, кстати, спросите, какой ущерб потерпели в Д-3 от землетрясения.

Радист мучительно пытался установить связь с Д-3, находившимся в штабе командования сухопутных сил самообороны центрального округа. Наконец Д-3 отозвался. Слышимость была плохой, по кое-что удалось понять. От землетрясения на дорогах образовались трещины, разлилось озеро Коя. В командный пункт военного округа Итами хлынули беженцы, многие почти в невменяемом состоянии. Штурмуя вертолет сил морской самообороны, прибывший из Майдзуру, они буквально разнесли его на куски, и молодой, потерявший голову солдат открыл огонь.

— Как открыл огонь, стрелял в людей? — Наката, приподнявшись со стула, уставился на радиста.

— Нет, кажется, в воздух… — ответил ошеломленный радист, нервно крутя регулятор приемника. — Два солдата, избитые толпой, получили тяжелые ранения… Нет, один из них умер…

— Бить! — заорал Наката и стукнул кулаком по столу. — Передай. Избить! Да не народ! Солдат… Командиру передай! Всех подряд… кулаком по морде… Чтобы знали!..

— Не надо так волноваться! — Юкинага положил руку на плечи Накаты, пытаясь его усадить. — Ну, прошу вас, успокойтесь! Они сами там разберутся…

Среди надоедливого писка радиосигналов раздался зуммер срочного вызова. Этот громкий звук, от которого все вздрагивали, сейчас показался тихим. На цветной мозаичной светящейся карте Японии вспыхнули три ярко-красные точки — на севере Центрального района…

— И Мацумото… Взрыв пика Норикура, началось извержение на пиках Якэ-гатакэ, Футо-гатакэ… — сказал радист, принявший срочный вызов. — Семь часов сорок пять минут… Из Нагано… взрыв в районе горы Такацума… На западном склоне начались выбросы пара… восемь часов ноль три минуты…

— Гора Такацума? — в полном недоумении переспросил Юкинага.

— Н-да… неожиданно быстро… — Наката бросил взгляд на карту. — Конечно, мы знали, что там тоже когда-нибудь начнется, по… Обе стороны большого разлома вдоль реки Итои… Горизонтальный сдвиг достиг почти двадцати метров… Кажется, население там в основном уже эвакуировали на побережье…

— Но… — хрипло сказал Юкинага, рассеянно глядя на мигающие красные огоньки на панели карты, — это может повлечь за собой…

Опять загудел зуммер. На карте — в Северо-восточном крае — загорелись два красных огонька.

— Из Мориока сообщают… Началось извержение горы Нватэ… И на перевале Кома-гатакэ тоже… — тихо сообщил радист.

Юкинага будто не слышал, застыв перед панелью.

Карта Японских островов, цветная, светящаяся, казалась ему расплывчатым очертанием дракона. На хребте центральной горной гряды пульсировали — словно очаги злокачественной опухоли — ярко-оранжевые пятна, предупреждающие об опасности извержений и изменений в земной коре. Береговая линия совершенно изменила свои привычные очертания. Над голубизной во всех направлениях бесчисленными трещинами бежали светло-красные линии, протянувшись вдоль Центрального тектонического района от полуострова Кии через остров Сикоку, багровым рубцом набухала линия великого разлома. На островах, расположенных на юго-западе, на Кюсю, в Центральном крае, на Хоккайдо, в Центральном горном крае, в гористой части Канто, словно капли сочащейся крови, мерцали алые точки. И на юге края Канто, над почти полностью исчезнувшими под водой островами Идзу, не гасли такие же кровавые точки извержения вулканов.

Дракон болел.

Его голову, шею, грудь, лапы разъедал смертельный недуг, его внутренности палил нестерпимый жар, он задыхался, истекал кровью, корчился от боли. Все его гигантское тело длиной в две тысячи километров и площадью в триста семьдесят тысяч квадратных километров билось в судорогах, агонизировало, и конец был уже недалек. А с моря голубоватыми волнами накатывал холод смерти…

Но глаза Юкинаги уже не видели Дракона. Его взгляд остановился на одной красной точке, мерцавшей на севере Центрального края, а мысли были совсем далеко.