Второе большое землетрясение Канто — в народе его стали называть Большим токийским землетрясением — некоторое время находилось в центре внимания мировой общественности. Стихийное бедствие, разрушившее почти мгновенно большую половину предельно модернизированной столицы с самой высокой численностью и плотностью населения в мире, уже само по себе явилось сенсацией. Некая западная газета поместила статью под трагически броским заголовком: «Токио превращен во вторую Хиросиму».

Специалисты обсуждали вопрос, какую опасность представляет собой суперсовременный, чудовищно разбухший город, хотя случившееся бедствие считалось «сугубо японским». Весь мир содрогнулся, узнав об огромном числе жертв.

Со всех концов света в адрес японского правительства посыпались телеграммы с выражением сочувствия. Американские газеты и телеграфные агентства, пристрастные ко всякого рода «помощи», начали кампанию за оказание помощи Японии «в любом виде». Японцам, проживающим за границей, каждодневно приходилось выслушивать слова соболезнования, среди которых порой проскальзывало и откровенное злорадство. Шли дни, и сочувствие сменилось любопытством: что станет с Японией теперь, какое влияние может оказать это великое бедствие на будущее страны? Вот что интересовало теперь мировую общественность.

Япония не сходила с уст. Не сходила с уст эта единственная на Дальнем Востоке страна, которая преуспела в модернизации своего хозяйства, победила в двух войнах, а будучи раздавленной в мировой войне, так быстро восстановила свою экономику, что достигла третьего места в мире по национальному валовому производству. Всеобщее внимание привлекала эта неумеренно работающая, неумеренно производящая, оказывающая влияние на мировую экономику, в общем какая-то уж слишком «назойливая» страна… Находились и такие, кто не без удовольствия принял сообщение о постигшем ее бедствии. Одна английская газета так прямо и написала: «Сами виноваты, что довели до этого».

И еще:

«Япония, продолжая развитие своей экономики в стиле „камикадзе“ и в традициях „харакири“, другими словами, игнорируя человека и совершенно не уважая человеческую жизнь, создала гигантский, безумный, противный человеческой природе, подобный военному кораблю город и, надеясь на „банзай“, пошла в атаку на мировой рынок. Однако авантюра кончилась крахом и привела к многочисленным жертвам. То же самое некогда случилось с огромным дредноутом „Ямато“, который, игнорируя военную тактику, действовал без воздушного прикрытия истребителей. Национальный характер и после совершения ошибок не меняется. Япония и в двадцатом веке без конца повторяет свои „типовые“ ошибки — от осады русских крепостей во время русско-японской войны и до сегодняшнего дня. По-видимому, потребуется еще немало лет и много ошибок, прежде чем Япония сделает вывод из этого весьма болезненного урока».

Тем не менее внешне весь мир сочувствовал Японии. В фонд пострадавших поступали вещи и деньги. Америка заявила о безвозмездном предоставлении двух тысяч разборных домов и медикаментов, Советский Союз — пассажирского теплохода водоизмещением в двадцать тысяч тонн, который мог служить временным жилищем для лишившихся крова.

Правительство сделало срочный заказ японским и заграничным фирмам на пятнадцать тысяч разборных и пять тысяч переносных домов. Дело шло к зиме, необходимо было обеспечить жильем всех, кто оказался на улице. На складах насчитывалось три тысячи так называемых «капсульных домиков», месячное производство которых еще не превосходило семисот-восьмисот единиц. К сожалению, более половины предприятий, производивших эти дома, погибло в Канто. Но в Америке, Канаде и Европе такие дома изготовлялись по японскому патенту. Там оказалось пять тысяч уже готовых домов. Срочно был заключен договор на их закупку. Хотя разборные и капсульные дома уже стали предметом международной торговли, в таких размерах они импортировались впервые.

Одновременно Япония начала закупать подержанные пассажирские суда. Несколько десятков таких судов были приобретены по объявленной цене в Бразилии, Австралии и Скандинавских странах. Суда покупались независимо от стоимости. Ажиотаж был настолько велик, что резко поднялись в цене акции корабельных компаний.

Когда аэропорт Нарита, пострадавший намного меньше аэропорта Ханэда, через два дня после землетрясения был восстановлен, в Японию началось паломничество финансистов и промышленников, которые хотели собственными глазами оценить последствия катастрофы. Роль Японии в мировой экономике, особенно в экономике Дальнего Востока, в последнее время уже нельзя было игнорировать. Сейчас положение несколько изменилось. Огромный ущерб, нанесенный политическому и экономическому центру страны, в дальнейшем мог повлиять на экономические связи с ней.

Среди прибывших иностранцев были два неприметных человека. Оба высокие, с портфелями «дипломат», в скромных, на все сезоны плащах, надвинутых на глаза шляпах и солнечных очках. Они ничем не отличались от бизнесменов. Но на машине «линкольн-континенталь», в которую они уселись вместе с встречавшими их тремя востроглазыми молодыми людьми, был дипломатический номер.

«Линкольн» двинулся по забитому шоссе Токио — Тиба, посередине его круто свернул на север, в районе Адати проехал по временному мосту и в районе Тиода, пострадавшему сравнительно мало, проскользнул во двор одного посольства. На поездку ушло около полутора часов, а еще через десять минут эти двое уже беседовали с послом и секретарем посольства в одной из дальних комнат особняка.

— В общем нужно досконально изучить, какое влияние окажет Токийское землетрясение на дальнейшее развитие Японии… — повелительным тоном говорил немолодой мужчина с залысинами, обращаясь к послу. — Разумеется, в пашем департаменте этим уже занимается специальная группа, но для более тщательного изучения я хочу оставить здесь на некоторое время одного из наиболее способных ее сотрудников…

Он указал на сопровождавшего его блондина лет тридцати.

— Конечно, ущерб достаточно велик, — сказал посол, разливая вино из стоявшего на каминной доске графинчика. — Пить будешь? Токай… Но Япония — экономически мощная страна. Она быстро оправится. Возможно, это даже послужит своего рода стимулом для дальнейшего развития.

— Однако после прошлогоднего Кансайского землетрясения прошло слишком мало времени… — сказал немолодой мужчина, взяв поданный послом бокал. — И тогда было локальное землетрясение. Пострадали в основном Киото и районы от Киото до Осаки. Экономический ущерб был незначительный. Но, знаешь ли, два сильнейших землетрясения за столь короткий период — это уж слишком. Ведь пострадали два крупнейших центра страны, и это не может не отразиться на экономике. А уж о настроении людей и говорить нечего…

— Безусловно! — кивнул посол. — Волнения и тревога растут. Оппозиция пока воздерживается от нападок, но вскоре, без сомнения, пойдет в атаку, объединившись с рабочими профсоюзами.

— А нынешняя правительственная партия сумеет преодолеть кризис?

— Когда определятся перспективы восстановительных работ и жизнь столицы до некоторой степени нормализуется, я думаю, начнется большое наступление под лозунгом: «Призвать к ответственности правительство, которое не выполнило план мероприятий по защите от стихийных бедствий». На мой взгляд, оппозиция мобилизует все свои силы к осени будущего года, чтобы приурочить правительственный кризис к годовщине землетрясения. Да и пресса дремать не будет, газетчики уж постараются с шумом и треском отметить это событие. Во всяком случае, будь я в оппозиции, я поступил бы именно так. Сейчас, конечно, все сотрудничают с правительством, чтобы преодолеть трагическое положение. А вот когда «чрезвычайное положение» останется позади, народ вернется к повседневным своим заботам и сможет размышлять, тогда его и начнут подстрекать.

— И что же?.. Правительственная партия сумеет выстоять?

— Не знаю… — посол покачал головой. — Трудно сказать.

— Прямой ущерб, говорят, оценивается в восемь, десять триллионов. Но, по нашим прогнозам, на деле эта сумма окажется в несколько раз большей… — немолодой мужчина вынул из кармана сигару и обнюхал ее со всех сторон. — В этой столице сосредоточены центральные нервные узлы страны, и, чтобы после полного паралича привести их механизм в действие, потребуется по меньшей мере пять-шесть лет. А в перспективе это неизбежно окажет влияние на экономический рост Японии. И еще… возможность подлинной, настоящей инфляции… Существует опасность, что частичная инфляция превратится в жесточайшую всеобщую…

— Мы об этом думали, — сказал секретарь посольства, открывая записную книжку. — Несмотря на принятые правительством временные меры, рыночные цены на сталь, цемент и нефть повысились достаточно резко. Самое главное, что от цунами значительно пострадало новейшее оборудование самых крупных предприятии, так что они начнут нормально функционировать далеко не сразу. Очевидно, вскоре вступит в силу действенный правительственный контроль над экономикой, но правительство все же будет осторожничать: ведь основательно пострадал только один район Японии — Токио. Что касается стали, то импортировать ее в срочном порядке по удастся, поскольку во всем мире наблюдается некоторый ее недостаток. Далее. По всей стране стремительно поднимаются цены на предметы первой необходимости. Кроме того, у японцев существует странный обычай: в конце года они каждый раз, словно к большому празднику готовятся, развертывают борьбу за годовые наградные. Так что перед новым годом по всей стране возникнет острая нехватка наличных денег. А тут еще почта десять миллионов человек бросились снимать свои сбережения с банковских счетов. У многих банков пострадали компьютеры, это катастрофически усложнило операции по выплате и оприходованию. Предприниматели не успевают выплачивать деньги в помощь пострадавшим, и выплата наградных в конце года тоже задержится.

— Итак, новый год ознаменуется наступлением оппозиции на правительство, — подвел итог немолодой мужчина. — И что же тогда?

— Кажется, правительство уже начало действовать, чтобы расколоть единый фронт оппозиции… — ответил посол, нахмурив брови. — Но вряд ли ему это удастся… Правительство пытается привлечь на свою сторону две оппозиционные партии центристского направления, но и они в любую минуту могут отказаться от сотрудничества, как только учуют, что правительство пошатнулось. Разумеется, теперешний кабинет бросит наживку: предложит сформировать коалиционное, так сказать, «всенародное правительство», но вряд ли оппозиция на это клюнет.

— А вы считаете, что нынешний премьер способен на столь крупную игру? Я думаю, что такие масштабы ему не по плечу.

— Да, в сегодняшней Японии нет личности, которая могла бы выступить в подобной роли… — пожал плечами посол. — Государство переживает нелегкий момент. Японское общество уже начинает трещать по всем швам. Да и студенты могут, воспользовавшись случаем, натворить бед. Достаточно будет малейшей ошибки, чтобы исторический курс Японии круто изменился. Ведь и экономика, и жизнь народа развивалась достаточно долго ценой предельных усилий, и, может быть, именно сейчас иголка коснулась бесконечно раздувающегося воздушного шара…

— Но стоит ли так преувеличивать? — сказал молодой специалист. — Ущерб действительно огромен, и «осложнений» выявится немало, но, что ни говорите, землетрясение есть всего только землетрясение. Самое большее, что может произойти, — это понижение коэффициента роста национального валового продукта в течение некоторого времени. Ведь Япония — экономически мощная страна.

— Конечно, землетрясение есть землетрясение, но кто знает, что оно за собой повлечет, — посол вновь разлил вино по бокалам. — Я сейчас вспоминаю, что было полвека назад… Я тогда был совсем молод… Служил здесь же в нашем посольстве больше десяти лет… Незадолго до моего приезда случилось первое в новое время большое землетрясение Канто. Токио был тогда застроен жалкими деревянными и бамбуковыми домишками… Да, страшное это было бедствие, погибло сто тысяч человек. Из-за нелепой утки были убиты тысячи корейцев; воспользовавшись всеобщей суматохой, перебили немало социалистов, которых преследовало имперское правительство. Но привычный к стихийным бедствиям народ этой страны, несмотря на огромные размеры катастрофы, с небывалой энергией взялся за восстановительные работы. И все же людей охватила тревога, положение стало чрезвычайно напряженным. Был усилен закон «Об охране общественного спокойствия»: запрещалась всякая антиправительственная пропаганда, а также высказывания против существующей власти, дабы революционеры не могли подогревать народ. Финансовый кризис, страшный экономический спад, а вслед за этим страх перед иностранной агрессией. Тотчас подняли голову военные круги. Когда режим экономии себя не оправдал и Япония стала катиться вниз, правительство попыталось восстановить экономическую активность гонкой вооружения и само перешло к агрессии на материке — захватило Маньчжурию. В результате Япония не только не вышла из опасной ситуации, но докатилась до трагической войны…

— Вы хотите сказать, что первое землетрясение Канто явилось причиной фашизации Японии?

— Просто я считаю, что такой вариант не исключен. Безусловно, первое землетрясение Канто и последовавшее за ним смятение не оказали решающего влияния на историческое развитие Японии…

— Но нынешнее японское общество несравнимо с довоенным, не говоря уже о масштабах экономики, — запротестовал молодой специалист. — Не думаю, что фашизм может вдруг поднять голову. Да и пересмотр ныне действующей конституции сейчас совершенно невозможен. А у государственной администрации большой опыт по восстановлению и развитию экономики, она только этим и занималась все послевоенное время. Очень даже может быть, что это бедствие сыграет и некую положительную роль — увеличит гибкость общества. Разве не то же самое случилось после войны?..

— Но между войной и землетрясением есть существенная разница, — сказал пожилой, закурив сигару. — Поражение в войне обернулось для Японии прямо-таки счастьем, о котором никто даже и мечтать не мог. Оно сняло всякие древние наслоения, под которыми японское общество задыхалось со времен феодализма. Ведь Япония пошла даже на отказ от вооруженных сил. Но землетрясение — дело другое. Оно не влечет за собой коренных изменений в государстве и обществе. После стихийного бедствия общественные противоречия не только не перевариваются, а наоборот, усугубляются…

— Если мы способны на такой анализ, то уж японское правительство и правящая партия тем более это прекрасно понимают, — подхватил посол. — Вот японское правительство и постарается укрепить во всех областях ныне действующую общественную систему, чтобы выйти из критического положения. Это укрепление, иными словами, усиление контроля и регламентации, чревато всякими неожиданностями. Достаточно незначительной ошибки, и социальный кризис увеличится. А тогда Япония повернется… никто не знает куда.

— Вот-вот, именно это нам и хотелось изучить поглубже, — сказал пожилой. — Ведь изменения во внутреннем положении Японии могут оказать большое влияние на распределение сил на Дальнем Востоке. Во всяком случае, надо думать, экономическое выдвижение Японии в район Юго-Восточной Азии затормозится. Сильно понизится и экспорт в Америку, Европу и Африку. Кто заполнит этот вакуум? Китай, естественно, потянется к Юго-Восточной Азии. Советский Союз занят своим собственным развитием… Откровенно говоря, нам прежде всего надо знать, что предпримет Китай. Понижение темпов роста экономики Японии и уменьшение ее участия в международной торговле одних обрадует, других огорчит. В некоторых районах кое-кто будет пытаться вернуть свое прежнее влияние. На европейских валютных рынках и в Юго-Восточной Азии уже обнаружились признаки появления японской иены. Ее курс на этой неделе очень упал, Один доллар стоит двести пятьдесят пять иен.

— Вы ожидаете каких-либо изменений в сложившейся в Азии ситуации? — спросил секретарь посольства.

— Трудно сказать. Если где-нибудь произойдут ничем не прикрытые, грубые попытки восстановить свое былое влияние, это, само собой, вызовет ожесточение и приведет к ответному отпору. А нам нужно знать, во что выльются в дальнейшем последствия этого землетрясения. В своих долгосрочных экономических планах и дипломатической тактике мы учитывали выдвижение Японии на мировые рынки… Если положение изменится, нам нужно будет внести коррективы.

— А от ослабления позиций Японии на мировых рынках мы что-нибудь выиграем? — спросил молодой специалист.

— Нет, я не могу сказать, что наша страна от этого получит прямую выгоду. Туда, где отступит Япония, придут другие страны. Но в любом случае, хотя это может показаться жестоким, совсем неплохо, когда слишком сильное государство ослабевает. А в данном случае для нашей страны это просто хорошо.

Посол, широко улыбаясь, поднял бокал.

— Ах да, сегодня в двенадцать было сообщение о преобразовании кабинета министров, — сказал секретарь посольства и взял со стола три скрепленных вместе, отпечатанных на машинке листа. — Как вы приказали, мы в деталях проследили биографии новых членов кабинета, в пределах возможного, конечно.

— Ото! — воскликнул пожилой при первом взгляде на бумагу. — Крупную фигуру вытащили на пост министра иностранных дел. Этот все прекрасно понимает. До войны работал в Маньчжурии, потом был послом в Бразилии и Австралии.

— Но возраст уж очень большой, а? — сказал посол. — Сдержан, немногословен, говорят, неплохой теоретик. Я слышал, в бытность свою в Канберре он развернул бурную дискуссию по азиатской проблеме с Макмилланом, когда тот туда приезжал…

— Так, так… министр строительства, самообороны… А пользующееся дурной славой министерство промышленности и торговли отдали умнице. Транспорт теперь в руках крупнейшего финансового воротилы…

— Я думаю, вы уже обратили внимание, — заметил секретарь посольства, — что преобразование кабинета проведено при полном игнорировании внутрипартийных фракций. Такое впечатление, что премьер объединил все фракции в новом кабинете «восстановления»…

— Стойте, стойте, — покусывая пальцы, пожилой просматривал листки. — Странно… В сообщении о преобразовании кабинета еще нет ничего о перемещениях внутри министерств…

— Слухи уже ходят, кого куда должны назначить, — сказал секретарь посольства. — Думаю, опубликуют примерно через неделю. Во время землетрясения погибло и пострадало довольно много высших чиновников.

— Как только опубликуют список перемещенных, самым тщательным образом познакомьтесь с биографиями всех, кто выше начальника отдела, — произнес пожилой, продолжая покусывать палец. — Начальник канцелярии премьера и управляющий делами кабинета министров остаются на местах. Так… А начальником Управления обороны… постой, постой… такого прожженного типа назначили?!

— А ты его знаешь? — заглядывая в список, спросил посол.

— Еще бы не знать! Он неплохо поработал в тени, когда Исороку Ямамото перед нападением на Америку закупал в Мексике нефть. Кончил интендантскую школу военно-морского флота, потом околачивался в спецслужбе или еще где-то. Тогда мне так и не удалось поймать его за хвост.

— Ну, знаешь, если начать копаться, чем они все занимались во время войны, то и в правящей партии, и в оппозиции немало найдется таких, от которых — только тряхни — столбом пойдет пыль. Ведь военные власти самую способную молодежь, особенно морских офицеров, силой заставляли заниматься всякими такими вещами.

— Ты в японские шахматы играешь? — спросил пожилой у посла.

— Нет. Просто в шахматы играю. Если не ошибаюсь, за тобой шахматный должок числится…

— Это гораздо сложнее и любопытнее, чем шахматы. Если возьмешь фигуру противника, то можешь ее использовать как свою. Совсем как в теории партизанской войны. И комбинации фигур очень интересные…

— И что же?

— Да вот смотрю я на этот список и замечаю кое-какие странности… Послушай! Если бы ты был премьер-министром Японии, какой бы ты себе подобрал кабинет, на что бы делал основной упор?

— На охрану порядка внутри страны в первую очередь, — сказал посол. — На ее укрепление. Подобрал бы человека, который имеет огромное влияние на печать. Этой страной нельзя управлять без сотрудничества с органами массовой информации. Далее я бы, само собой, сделал упор на министерства строительства, транспорта, здравоохранения. Усилил бы позиции министерства финансов и Национального государственного банка, чтобы избежать валютного кризиса. Разумеется, и министерство промышленности и торговли пришлось бы укрепить. Ведь до восстановления промышленности импорт будет играть очень важную роль. И министерство сельского хозяйства и лесоводства…

— Ну да, естественно, — кивнул пожилой. — Для восстановления необходима расстановка фигур, укрепляющая внутреннюю политику.

— На первый взгляд так и подобран кабинет, — вмешался секретарь посольства. — Все места, о которых сейчас говорил господин посол, укреплены.

— Это если смотреть с точки зрения японца, — лицо пожилого выражало сомнение. — Впрочем, японский народ и не способен смотреть на свои внутренние дела глазами внешнего наблюдателя, да и политические обозреватели у них такие же, за исключением разве нескольких… Но с точки зрения внешнего наблюдателя, состав нового преобразованного кабинета говорит о его внешней направленности. Например, новый министр иностранных дел… Я думаю, его имя мало кому известно в Японии, а вот за рубежом его хорошо знают как одну из крупнейших фигур…

— Японцы одновременно с укреплением внутриполитического положения хотят укрепить и свою внешнюю политику.

— Нет, не так это просто. На наш взгляд, расстановка сил такова, что основное внимание уделено иностранным делам, торговле, промышленности, транспорту и обороне. Все эти новые четыре министра — крупнейшие знатоки международной политики. За рубежом их авторитет гораздо выше, чем внутри страны. Так что укрепление внутриполитических дел служит только ширмой для укрепления внешней политики.

Поставив на стол бокал, посол задумался.

— Не кажется ли тебе, — спросил пожилой у посла, — что эта расстановка свидетельствует о подготовке Японии к крупному дипломатическому наступлению? Но почему? Почему Японии нужна именно такая комбинация фигур, когда внутри страны настоящее столпотворение?.. Чтобы понять это, одной только логикой не обойдешься…

— Кстати, — сказал молодой специалист, — когда мы уже выезжали, была получена несколько странная информация. Правда, она не показалась мне особо важной, и я не стал изучать ее во всех подробностях. Но наш экономист обратил на нее внимание. Дело в том, что темпы японских инвестиций в зарубежную промышленность после землетрясения снизились только на одну неделю, а потом восстановились до прежних норм. Оказывается, это произошло за счет того, что правительство, не предавая делу огласки, предоставило заем гражданским предприятиям, вкладывающим свой капитал в иностранную промышленность.

— Этот вопрос, пожалуй, заслуживает более досконального изучения… — сказал пожилой, покусывая губы.

— Есть еще кое-что странное. Это тоже выяснилось только в последнее время. Японское правительство, используя чрезвычайно сложную систему подставных лиц, скупает земельные участки за границей. Общая площадь земель, купленных японским правительством по всему миру, уже достигла очень больших размеров.

— Недвижимое имущество за границей? — посол нахмурился. — Странно! Я знал, что японцы покупают рудники в Африке и Австралии, но чтобы земельные участки…

— Да, закупают целинные равнины…

— А-а, переселять людей собираются, чтобы избежать демографического взрыва. Или для беженцев…

— Одну минуточку, — остановил посла пожилой. — Население Японии уже третий год не увеличивается, а уменьшается. Непонятно. Этот вопрос придется изучить самым подробным образом.

— Что же они собираются делать, эти самые японцы… — пробормотал посол. — О чем думают?.. Я с ними общаюсь уже больше полувека, а вот что они думают, не всегда понимаю.

— Н-да, все очень сложно… — задумчиво произнес пожилой. — Такое впечатление, что в Японии что-то происходит. Неспроста все это делается…