Старомодное выражение «подвизаться на мировом поприще» внезапно вошло в обиход примерно с конца сентября. Сначала оно прозвучало в вестибюле парламента, затем его подхватили некоторые политические деятели, а потом и журналисты. Один из любопытствующих журналистов задался целью выяснить, кто пустил его в ход, и обнаружил, что приоритет принадлежит премьер-министру. Он употребил его на встрече руководителей правящей партии с представителями финансовых кругов. Выражение не восприняли всерьез, но вскоре уже употребляли его, правда, не без иронии.

В своем стремлении докопаться до истоков журналист обратился к начальнику канцелярии премьер-министра. Тот сослался на один толстый журнал, статья в котором заставила премьер-министра глубоко задуматься. Очевидно, впечатление от статьи и натолкнуло премьера на привлекшую внимание фразу.

Содержание статьи сводилось к следующему. В довоенной Японии или, во всяком случае, в Японии эпохи императора Мэйдзи для каждого японца существовали «семья» и «мир». Мужчина, достигнув совершеннолетия, либо, представляя «семью», входил в соприкосновение с «миром», либо, оставив «семью», уходил в этот «мир». Однако после войны «семья» деформировалась, превратившись в «моносемью», то есть в семью, состоящую из мужа, жены и детей. С другой стороны, увеличение численности населения, повышение доходов, введение социального обеспечения и удлинение сроков обязательного обучения «привели к „интенсификации жизни общества“, к „чрезмерной общественной опеке“, так что мужчина, выходя из-под опеки родителей, уже не окунается в „мир, где бушуют ветры и ураганы“. Параллельно с чрезмерной „социальной опекой“, обеспеченной мужчине, и даже как бы в противовес ей началось массовое привлечение женщин к участию в общественно-трудовой жизни. В настоящее время происходит процесс „осемействливания“ самого японского общества в целом, и мужчины, став взрослыми, в оранжерейной атмосфере такого общества не могут найти себе подходящего поля деятельности, где бы они стали „сильными, зрелыми“ личностями. Известно, что лососевым рыбам необходим океан, чтобы окончательно превратиться во взрослых особей, иначе, оставаясь в пресных водах, где они вывелись из икринок, они постепенно вырождаются и доживают свой век, так и не став „большими“. Примером тому может служить форель в озере Бинако или пресноводная горбуша в озерах северо-западной Японии. То же самое и у пернатых — подросшие птенцы обретают настоящую самостоятельность во время первого своего перелета… Возможно, и человек, особенно мужчина, в силу своей психической и физической организации не в состоянии стать самостоятельной личностью без столкновения с „грубой внешней“ действительностью. Феминизация молодых мужчин Японии является фактом, вполне естественным для „осемействленного общества“, где главенствующую роль начинают присваивать себе женщины, так что вполне закономерно, что мужчины, подобно детям, выросшим под чрезмерной опекой семьи, навсегда остаются инфантильными или феминизируются. Если положение не изменится, неизбежна дальнейшая деградация мужчин. Но если японское общество в определенном смысле „осемействилось“ и находится в состоянии „перенасыщения“, то „мир“, где можно было бы мужать, очевидно, существует теперь только вне Японии. Таким образом, государство играет теперь роль бывшей „семьи“, а „миром“ становится мир за его пределами. Не следует ли поэтому во имя здоровья нации передать внутригосударственные дела женщинам и старикам с тем, чтобы молодые мужчины могли отправиться за моря и стать там „зрелыми личностями в мировом масштабе“…

— Значит ли это, что выражение «подвизаться на мировом поприще» является новой политикой правительства в отношении молодежи? — спросил журналист.

— Возможно и такое толкование, но, я думаю, проблема ставится шире, — сказал начальник канцелярии с наигранной невинностью. — Как бы то ни было, экономика Японии не может существовать вне тесной связи со всем миром. Возможно, наступает время, когда все японское общество должно выйти за рубежи страны для новой работы, приносящей пользу всему человечеству. Нельзя все время вариться в собственном соку, это может привести к самоотравлению.

— Однако известно, что многие страны относятся довольно отрицательно к выходу японцев на мировую экономическую арену. Не может ли это быть воспринято, как своего рода новая «агрессия»? — спросил один из журналистов. — К тому же за морями тоже довольно тесно.

— Ну, тогда придется нам подвизаться на космическом поприще, — заключил начальник канцелярии, вызвав смех у журналистов.

— Ну и дает!.. — ухмыльнулся Наката, читая интервью начальника канцелярии. — Теперь начнут большую кампанию под лозунгом: «Подвизаться на мировом поприще!»

— Это тоже ваша идея, Наката-сан? — спросил молодой Ясукава.

— Нет. Это выжали из своих мозгов политиканы и чиновники, посвященные в положение вещей. Конечно, не без нашего участия.

— Однако надо быть начеку. Вполне возможно, что кое-кто среди населения о чем-то догадывается. — Куниэда имел в виду опубликованные здесь же короткие отклики читателей. В одном из них была пародия на старый стишок начала эпохи императора Сева:

— «Подвизаться на мировом поприще»… — ухмыльнулся Наката. — Конечно, найдутся люди с достаточной интуицией, которые свяжут это с землетрясениями. Ведь у японского народа совсем не плохое чутье.

— Сегодня премьер проводит совещание с министрами ведущих министерств… — сказал Куниэда, перелистывая записную книжку. — Послезавтра состоится чрезвычайное заседание Совета по экономическим проблемам. Сегодня вечером у него встреча в Акасаке с начальником Планового управления и министром промышленности и торговли. Надо думать, будет обсуждаться десятилетний план капиталовложений в развитие японской промышленности за рубежом.

— Ну, если так, мы в любом случае не прогадаем. Ловкий маневр, — проговорил Наката, кусая ногти. — Но если с этим очень торопиться, могут возникнуть большие трения внутри страны и за границей, а там, глядишь, и паша тайна перестанет быть тайной. Действовать надо осторожно, зная меру.

— Но какими бы ни оказались результаты исследований по плану Д, все равно зарубежные капиталовложения для нас не будут убыточными, — сказал Ясукава. — Ведь если там не удастся рентабельно их использовать, можно взять назад… Да и вообще может оказаться, что это послужит поворотным моментом в истории страны и японская экономика действительно выйдет на мировую арену. Нет худа без добра…

— Кажется, ты очень веришь в возможность получения по Д-плану результатов, равных нулю, — поддразнил Куниэда.

— Откровенно говоря, я не хочу верить во все происходящее, как в реальность, — глаза Ясукавы округлились. — Ведь Япония достаточно велика. Протянулась на две тысячи километров… У нас даже свои Альпы есть…

— Знаешь ли… — Наката покачал головой. — Если восемьдесят процентов территории…

Тут произошел легкий подземный толчок. Такой, на какие в последнее время уже перестали обращать внимание. В комнату, словно толчок послужил ему сигналом, вошел Ямадзаки.

— Извержение Асо и Кирисима… — сказал он, бросая на стол панаму. — Только что передавали по телевидению. В районе города Коморо сильное землетрясение.

— Что же будет с туристическим бизнесом? — произнес в наступившей тишине Ясукава. — Говорят, в районе Идзу, Хаконэ и Каруйдзава земельные участки отдают по бросовым ценам…

— Не только там, скоро повсюду такая же кутерьма начнется. — Ямадзаки вытер лицо платком. — Этот год еще кое-как продержатся, а вот в будущем… Обанкротится масса средних и мелких предприятий.

— Ну, что там в Управлении самообороны? — спросил Куниэда.

— Начальник едва уговорил председателя объединенной группы начальников штабов, — Ямадзаки расстегнул воротник рубашки. — Разговор получился странный. Председатель заявил, что разработка подобной операции нелепость, нонсенс. Ну, с точки зрения военного, конечно. Сказал, что полная эвакуация населения как операция невозможна, да и реально такой ситуации не может быть. Какой же смысл изучать и разрабатывать этакий бред? Начальник управления спорил с ним и уже не знал, какие приводить аргументы, как вдруг председатель, словно о чем-то догадавшись, согласился: «Есть, все понял! Будем действовать!». Так и договорились, не называя вещи своими именами.

— Неужели понял, в чем дело? — спросил Куниэда.

— Нет, конечно. Просто смутно почувствовал. Решено разрабатывать стратегический план Д-2 с участием самых способных штабистов и умников из НИИ Управления самообороны. С соблюдением высшей категории секретности, конечно.

— Но под каким предлогом? — спросил Юкинага. — Не может же…

— Не беспокоитесь. Предлог — ядерная война, — сказал Ямадзаки. — Такой предлог, конечно, анахронизм. Но все, видно, каким-то шестым чувством понимают, в чем дело, и болтать не будут.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату со стремительностью танка ворвался профессор Тадокоро.

— Что с «Кермадеком»? Еще не прибыл? — последнее время это была его коронная фраза. — Где он валандается? Или корабль затонул?

— Все в порядке, судно, на котором находится «Кермадек», уже миновало острова Рюкю, завтра будет в Модзи, — Танака помахал в воздухе телеграммой Онодэры.

— Модзи? — глаза профессора гневно сверкнули. — Зачем туда? Нам надо Японский желоб изучать! Мы добрых два дня потеряем!

— Профессор, это делается для того, чтобы не привлекать внимания, — терпеливо объяснил ему Наката. — В Кобэ или Иокогаме не удалось бы скрыться от глаз репортеров. А в Модзи, если даже тамошние репортеры и заметят батискаф, это безопасно, новость-то останется местной. Как только корабль пройдет таможенный досмотр, батискаф перегрузят на «Такацуки», корабль военно-морских сил самообороны, который направится прямо в район Исэ, где в заливе Тоба и в открытом море Кумано произведут пробное погружение.

— Я тоже поеду в Исэ! — сказал профессор Тадокоро. — Дело не терпит проволочки. Вот посмотрите эти документы, материковая часть морского побережья опускается со скоростью полсантиметра в день. На дне моря у Санрику каждый день происходит несколько землетрясений средней и слабой силы с неглубоким эпицентром. В первую очередь надо обследовать места, где желоб наиболее близко подходит к суше. И срочно. Когда прибудет необходимая для наблюдений аппаратура?

— Часть уже отправлена в Модзи и Тоба. Однако пока вся аппаратура будет готова и смонтирована в батискафе, пройдет не менее недели, а то и дней десять.

— Десять дней!.. — взвыл профессор. — Каждая минута дорога, а тут, черт! Ведь где-то под Японским архипелагом каждую секунду происходят изменения! Не знаю, как они станут развиваться, но нам нужно быстрее их установить. Что же будет, если мы не успеем осуществить план Д-1?

Взоры присутствующих невольно обратились к схеме продвижения работ, висевшей на стене. Люминесцентные линии обозначали направление хода разработок, информация о которых поступала с компьютера. Но на схеме имелось еще много пустых мест. Красными вертикальными линиями были обозначены сроки. К предполагаемой дате начала наблюдений почти вплотную подползли несколько линий.

— Вот что, — профессор Тадокоро хлопнул ладонью по бумагам, которые держал в другой руке. — Наша борьба, в конечном итоге, это борьба со временем…

Послышался звук зуммера. Ясукава поднял трубку телефона и с некоторым недоумением произнес:

— С теплохода «Кристина»…

— Использовали иностранное судно? — недовольно буркнул профессор Тадокоро.

— Да, судно голландское. Меньше бросается в глаза, — сказал Наката, беря трубку. — Это Онодэра.

Юкинага невольно приподнялся со стула. Ему был чем-то дорог этот молодой рослый и немногословный парень, от которого пахло морем. Юкинага больше всего чувствовал свою вину перед ним, хотя было ясно, что без Онодэры не обойтись.

— Ясно, понял. Вас будут встречать… На место поедет Катаока из НИИ Управления самообороны… Нет, нет, отличный. Он один из членов нашей группы, а что касается механики, то настоящий гений.

Наката быстро положил трубку и лучевой ручкой послал какой-то сигнал на кинескоп-приемник компьютера.

— Яма-сан, вызови, пожалуйста, Катаоку. Он сейчас в Йокосуке, на судостроительном, — сказал он, посылая сигналы. — Пусть летит в Нагасаки, то есть в Модзи, конечно. И пусть не устраивает театра и не высаживается на борт «Кристины» на ходу! Пусть поджидает на встречающем корабле военно-морских сил «Такацуки». «Кристина» прибудет в Модзи завтра в десять утра.

— Что случилось? — встревоженно спросил профессор Тадокоро.

— В двигателе «Кермадека» кое-какие неполадки, Онодэра один не может справиться, — равнодушно сказал Наката. — Все будет в порядке. Катаока гений. Нет такого двигателя, который не ожил бы под его руками.

А Катаока тем временем занимался в Йокосуке срочным переоборудованием судна «Йосино», проданного американскими военно-морскими силами Японии два года назад. В Америке этот корабль проектировался как морское инженерное судно, но в ходе строительства цель его использования была изменена. Его переоборудовали под океанический подвижный вспомогательный пункт, оснастив электронно-вычислительными машинами для централизованной связи с военными и навигационными спутниками, судами военно-морского флота, частями ВВС и атомными подводными лодками, а также для разработки тактических операций. Однако американский военно-морской флот перешел на другую систему управления, и судно, как устаревшее, уступили японским военно-морским силам. В Японии его превратили в судно специального назначения. Однако для японского военно-морского флота, далекого от стратегических и тактических военных планов, оно было ненужной роскошью. Судно практически годилось только для исследований или обучения военного персонала. Идея переоборудовать и использовать его для выполнения плана Д принадлежала Катаоке. Катаока очень спешил; надо было подготовить место для «Кермадека», наладить пусковую систему, изменить кое-что в электронном оборудовании, но на все это требовалось еще полмесяца.

— Ущерб и Комуро, видно, незначительный, — сказал Куниэда, отрывая лепту факсимильных новостей. — Горные обвалы в Саку тоже. Хорошо бы стихийные бедствия хоть ненадолго остались на таком уровне. Иначе люди серьезно забеспокоятся, а там и паника начнется…

После больших землетрясений в июле и августе, которые произошли в Сагаме и Киото, природа дала себе передышку: землетрясения и извержения пошли на убыль. Правда, в Японии в это время количество землетрясений обычно уменьшается. Хотя Амаги и продолжал куриться, но выбросов не было, вершина Асамы опустилась на несколько метров, казалось, это успокоило вулкан. Чувство тревоги, уже было охватившее население, улеглось.

— Сенсей, — Юкинага держал в руках перфоленту с недавно законченными расчетами, — максимальная величина всей энергии землетрясений и перемещения блоков земной коры в Японии за последний год превышает максимальную теоретическую величину.

— Следовательно, вопрос в том, откуда берется эта избыточная энергия? — спросил профессор Тадокоро, схватив перфоленту. — Откуда? А?.. И почему?

Юкинага посмотрел на макет Японского архипелага, сделанный из прозрачной разноцветной пластмассы. На нем был виден даже слой мантии.

Когда накопленная в Японском архипелаге энергия деформации, например от постоянного теплового потока, изменения веса геомассы, общего относительного перемещения блоков земной коры или очень медленного потока вещества в мантии, превосходит границу прочности определенной единицы объема земной коры, последняя вследствие освобождения накопившейся энергии разрушается. Обычно это считается причиной тектонических землетрясений.

Из средней предельной величины плотности земной коры вычисляется предельная норма накапливаемой в ней энергии деформации, откуда выводится теоретическая предельная ее величина для одного землетрясения. Если же взять отдельный участок земной коры, теоретически возможная накапливаемая в нем энергия высвобождается при медленных движениях земной коры либо малыми порциями за счет многочисленных слабых землетрясений, либо сразу за счет нескольких крупных толчков. Однако, как бы то ни было, общая сумма этой энергии не может превышать теоретического предела для каждого единичного участка земной коры, равного 5*10^24 эрг, что соответствует землетрясению с магнитудой, равной 8,6. Это вычисления основаны на известных величинах, характеристиках и теоретических положениях. Теоретически эта энергия не может превышать названную величину.

И вот сейчас появились некоторые признаки, что может высвободиться гораздо большая энергия.

Откуда она берется?

— Может быть, это но достаточно убедительно… — сказал Юкинага. — Но, по-моему, у нас нет другого выхода, как только смоделировать движение земной коры всего земного шара в целом и Азиатского материка в частности, вплоть до мантии, включая сюда и Японский архипелаг. Возможно, таким образом удастся выяснить, в чем тут дело.

— Модель для Японского архипелага уже готова, — профессор Тадокоро похлопал по стенке компьютера. — Одна беда — данных недостаточно, вот он и не может выдать нам нужные расчеты. В общем, необходимы данные, данные!..

Профессор вдруг впился взглядом в часы.

— Послушай, Наката-кун, я тоже поеду в Модзи! Не возражаешь?

— Но, профессор… — Наката поднял брови. — Если даже вы поедете…

— Мне хочется еще раз посмотреть, в каком положении западная Япония, — натягивая пиджак, профессор надулся как капризный ребенок. — До недавних пор я еще надеялся, что там все обойдется, а сейчас меня начал беспокоить Асо-Кирисимасский вулканический пояс.

— Ну что с вами поделаешь! — досадливо прищелкнул языком Наката. — Ясукава-кун, звони в Йокосуку. Передай Катаоке, что профессор Тадокоро едет вместе с ним.

— Разве не на пассажирском самолете? — спросил профессор.

— На связном самолете военно-морского флота. План Д-2 одобрен, так что нам выделяют связной самолет и вертолет для его выполнения. Вам ведь хочется полететь над Асо?

Профессор хмыкнул, но видно было, что он доволен.

— Сенсей, у нас тут тоже есть кое-что, что нас беспокоит, — сказал Юкинага. — Поступила информация, что Совет по прогнозированию землетрясений при министерстве просвещения, геофизики и работники Управления метеорологии в контакте с группой депутатов парламента собираются начать комплексное исследование изменений в земной коре Японского архипелага.

— Председатель совета в курсе, — вмешался Куниэда. — Но по своему положению этот орган, насколько я понимаю, вынужден предпринимать какие-то шаги.

— Возможно, что среди геохимиков, геофизиков или геоморфологов и вулканологов кто-то самостоятельно докопается до сути дела, — сказал Юкинага.

— Это естественно… — профессор Тадокоро стиснул руки. — Такова природа науки. Как ни сохраняй все в секрете, кто-нибудь своим умом да и дойдет. Это может оказаться и не японский, а иностранный ученый. Наука… Ничего не удержишь в секрете…

— Да, но их работы будут малопродуктивны, — сказал Наката. — Все будет зависеть от того, насколько мы их опередим, насколько раньше их придем к финишу.

— Есть много способов создать им искусственные помехи, — сказал Ямадзаки.

— Это было бы лучше всего. Но тут надо действовать предельно осторожно, не то змея как раз и выскочит из стога сена, — сказал Куниэда. — Начнешь неуклюже создавать трудности, так это только подстегнет, есть же такие люди, которые прямо-таки обожают преодолевать препятствия…

— Ну, в этом отношении я уж как-нибудь постараюсь не сесть в лужу, — проговорил Ямадзаки. — В общем, сначала надо провести тщательную проверку, кто и где этим делом заинтересовался.

— Да… нам необходим еще один человек, всего один… Надо бы его втянуть, переманить на нашу сторону… — Наката, сложив на груди руки, покусывал ногти.

— Кого ты имеешь в виду? — спросил Куниэда.

— Кого-нибудь из научных комментаторов.

— Абсолютно неприемлемо! — крикнул Ямадзаки. — Нет для нас большей опасности, чем газетчик…

— Но если он войдет в нашу группу, мы окажемся в чрезвычайно выгодном положении. Нам просто необходим такой человек, — настаивал Наката. — Я говорю о корреспонденте, который вхож к ученым, в научные общества, к депутатам парламента, тесно связанным с научными кругами. Он бы поставлял нам информацию о том, что и до каких пределов им известно. При этом он должен полностью понимать положение вещей и в случае чего быть готовым вместе с нами поставить крест на своем будущем.

— Я знаю одного такого… Ходзуми… Он работал в газете Н., — нерешительно произнес Юкинага. Его опять кольнуло чувство вины. — Совсем недавно он стал свободным журналистом. Ему еще нет сорока, но это личность…

— Ходзуми, говорите? Я тоже его знаю, — кивнул Наката. — Он, пожалуй, подойдет. Волк-одиночка, но умеет держать язык за зубами. Талантливый, международного класса журналист. Попробуем его уговорить.

— А в нем можно быть уверенным? — все еще сомневался Ямадзаки.

— Придется попробовать, больше ничего не придумаешь. Мы с Юкинагой подготовим атаку. Да, вот еще что, если среди ученых окажется кто-нибудь, кто уже догадался, нам ничего другого не останется, как привлечь его к осуществлению плана.

— Значит, еще больше денег потребуется… — обеспокоенно заметил Ясукава.

— Начальник отдела разведки уже рыдает по этому поводу, — сказал Ямадзаки. — Ведь даже там наш план идет под грифом «Совершенно секретно», так что не очень-то сократишь ассигнования на другие дела…

— Что же, придется, значит, с премьером говорить, — сказал Куниэда решительно. — Тогда уж я попрошу всех вас меня поддержать.

Когда профессор Тадокоро торопливо ушел, чтобы отправиться в Модзи, Юкинага, вздохнув, взял со стола толстый журнал. Тот самый, где была помещена статья, из которой премьер-министр почерпнул выражение «подвизаться на мировом поприще».

— Ловко… — вздохнул Юкинага, открывая журнал на нужной странице. — Политики по-своему очень даже умны. Если они хотят что-нибудь заявить, то обязательно заранее придумают для этого предлог. А скажи-ка, не ты ли организовал эту статью?

— Да ты что?! — прыснул Наката. — Мне не до этого, времени нет. Сами, должно быть, додумались. Кто-нибудь из секретарей или сам управляющий делами премьера нашел статью и тут же пустил ее в дело. Они очень ловки и находчивы, когда им надо.

— А ученый, который написал эту статью, что за человек?

— Я точно не знаю, но, кажется, социолог… Из молодых ученых Кансая. Много, хорошо работает… И, говорят, очень талантливый…

Наступит день, подумал Юкинага, пробегая глазами статью, и нам потребуются социологи… А когда, когда наступит этот день?..