Мюррей Лейнстер
ЗАМОЧНАЯ СКВАЖИНА
Существует рассказ об одном психологе, который изучал сообразительность шимпанзе. Он впустил шимпанзе в комнату, полную игрушек, вышел, закрыл дверь и прильнул глазом к замочной скважине, чтобы понаблюдать за обезьяной. И обнаружил всего в нескольких дюймах от своего глаза чей-то мерцающий, полный интереса карий глаз. Шимпанзе наблюдал за психологом через замочную скважину.
Батча принесли на станцию в кратере Тихо, и в шлюзовом отсеке включилось устройство, создающее нормальное гравитационное поле; Батч съежился. Уорден представить себе не мог, куда годно это странное существо — ничего, кроме больших глаз да тощих рук и ног. Оно было очень маленькое и не нуждалось в воздухе. Когда люди, поймавшие Батча, отдали его Уордену, малыш показался ему вялым комком жесткой шерсти с испуганными глазами.
— Вы в своем уме? — сердито спросил Уорден. — Принести его сюда? Вы бы внесли своего ребенка в помещение, где сила тяжести в шесть раз превышает земную? А ну, пропустите!
Он кинулся к яслям, оборудованным для существ, подобных Батчу. С одной стороны там была воспроизведена жилая пещера. С другой — обыкновенная классная комната, как на Земле. И под яслями гравитационное поле было выключено, чтобы вещи имели тот вес, который должен быть на Луне. В остальной же части станции действовала земная сила тяжести. Батча доставили на станцию, и он находился именно там, где не мог даже поднять свою пушистую тонкую лапку.
В яслях же он чувствовал себя иначе. Уорден опустил его на пол, он распрямился и внезапно юркнул из классной комнаты в искусственную жилую пещеру. Как и во всех жилищах расы Батча, там находились пятифутовые камни, которым была придана конусообразная форма. И еще качающийся камень, стоявший на плоской плите. Камни-дротики были привязаны проволокой из опасения, как бы существу не взбрело в голову что-нибудь дурное.
Батч метнулся к знакомым ему предметам. Он взобрался на один из конусообразных камней и крепко обхватил его руками и ногами, тесно прильнув к его верхушке. Уорден наблюдал за ним. Несколько минут Батч был неподвижен, не двигал даже глазами, вживался, казалось, в обстановку.
— Гм, — произнес Уорден, — так вот для чего предназначены эти камни. То ли насесты, то ли кровати, а? Я твоя нянька, малыш. Мы сыграем с тобой злую шутку, но тут уж ничего не поделаешь.
Он знал, что Батч ничего не понимает, и все-таки говорил с ним, как говорят с собакой или грудным ребенком. Это было бессмысленно, но необходимо.
— Мы хотим сделать из тебя предателя твоих сородичей, — сказал он угрюмо. — Мне это не нравится, но так надо. Поэтому я собираюсь с тобой обращаться по-доброму, так уж задумано. Лучше было бы прикончить тебя… Но не могу.
Батч уставился на него, не мигая и не шевелясь. Он чем-то был похож на земную обезьяну, но не совсем. Невообразимо нелепое существо, но трогательное. Уорден сказал с горечью:
— Это твои ясли, Батч. Располагайся как дома!
Он вышел и закрыл за собой дверь. Снаружи он взглянул на экраны, показывающие помещение для Батча под четырьмя разными углами. Еще долго Батч не двигался. Потом он соскользнул на пол и покинул жилую пещеру.
Его заинтересовала та часть помещения, где находились предметы, имеющие отношение к человеческой культуре. Осматривая все своими огромными симпатичными глазами, он касался всего своими похожими на руки крошечными лапками. Его прикосновения были осторожными.
Потом он вернулся к конусообразному камню, взобрался на него, обхватил снова руками и ногами и вдруг, поморгав, стал засыпать. Уорден устал наблюдать за ним и ушел.
Вся эта история была нелепа и раздражала. Первые люди, добравшись до Луны, знали, что это мертвый мир. На протяжении ста лет астрономы утверждали это, и первые две экспедиции на Луну не нашли ничего, что бы опровергало теорию.
Но однажды кто-то из членов третьей экспедиции заметил что-то движущееся среди нагромождения скал, и подстрелил это «что-то», и таким образом были обнаружены особые существа. Трудно было представить, что тут имеется какая-либо живность: ведь на Луне нет ни воздуха, ни воды. Но сородичи Батча обитали именно в таких лунных условиях.
Труп первого убитого на Луне существа был доставлен на Землю, и биологи возмутились. Даже препарировав и изучив экземпляр, биологи склонялись к мнению, что подобного существа просто не может быть. И четвертая, и пятая, и шестая экспедиции на Луну усерднейше охотились за сородичами Батча, чтобы добыть побольше экземпляров во имя научного прогресса.
Шестая экспедиция потеряла на охоте двух человек, скафандры которых были пробиты каким-то оружием. Седьмая экспедиция была уничтожена до последнего человека. Сородичам Батча, видимо, не нравилось, что их отстреливали в качестве образчиков для биологических исследований.
И только когда десятая экспедиция из четырех кораблей основала базу в кратере Тихо, у людей появилась уверенность, что они смогут не только прилуняться, но и улетать. Но и потом работники станции чувствовали себя как бы в постоянной осаде.
Уорден послал сообщение на Землю. Детеныш лунного существа, по-видимому, не пострадал, и его не беспокоит воздух, в котором он не нуждается. Он подвижен, явно любопытен и весьма смышлен. До сих пор остается совершенной загадкой, чем он питается (и питается ли вообще), хотя у него есть рот.
Уорден уселся в комнате для отдыха, бросал хмурые взгляды на коллег и пытался осмыслить происходящее. Ему определенно не нравилась эта работа, но знал, что она должна быть сделана. Батча надо приручить. Его надо убедить, что он человек, и таким образом люди найдут способ уничтожения его сородичей.
Еще на Земле было замечено, что котенок, выращенный вместе с щенками, считает себя собакой. И даже ручные утята предпочитают общество человека, а не других уток. Некоторые говорящие умные птицы, кажется, убеждены, что они — люди. Если Батч такой, то он предаст своих сородичей ради человека. И это необходимо!
Создав заправочную станцию на Луне, человечество сможет освоить Солнечную систему. Без Луны человечество не оторвется от Земли. Люди должны обладать Луной.
Сородичи Батча не давали этого сделать. Здравый смысл подсказывал, что не может быть жизни без воздуха, с такими чудовищными перепадами холода и жары, как на поверхности Луны. Но там была жизнь. Сородичи Батча не дышат кислородом. По-видимому, они добывают его из некоторых минеральных соединений, которые, взаимодействуя с другими минералами в их организмах, дают тепло и энергию.
Люди считают особенными головоногих моллюсков, потому что в их крови вместо железа определенную роль играет медь, а у Батча и его сородичей сложные карбонные соединения замещают и то, и другое. По-своему умны, это ясно. Они пользуются орудиями труда, затачивают камни, и у них есть длинные, игольчатые кристаллы, которые они бросают как дротики.
Нет металлов, поскольку нет огня, чтобы выплавлять их…
Огня без воздуха быть не может. Но Уорден вспомнил, что в древности некоторые экспериментаторы выплавляли металлы и зажигали дерево с помощью зеркал, концентрировавших солнечное тепло. Сородичи Батча могли бы выплавлять металлы, если бы придумали зеркала и выгибали правильно, наподобие тех, что используются в земных телескопах, а солнечного света на лунной поверхности, не прикрытой воздухом и облаками, предостаточно.
На экране демонстрировалась земная телепрограмма — комик тонул в мыльной пене, а зрители, находившиеся в двухстах тридцати тысячах миль отсюда, пронзительно вопили и аплодировали изысканному юмору сцены…
Уорден встал и тряхнул головой. Он пошел, чтобы еще раз взглянуть на экраны, показывавшие ясли. Батч прилип к нелепому заостренному камню и не шевелился. Привлекательный клочок шерсти, выкраденный из безвоздушной пустыни для того, чтобы вырастить из него предателя своего народа!
Родственники Батча воюют с людьми. За вездеходами, отъезжающими от станции (на Луне они несутся с поразительной скоростью), из расщелин, из-за валунов, громоздящихся на лунной поверхности, наблюдают большеглазые пушистые существа.
Острые, как иглы, камни мелькают в пустоте и разлетаются на кусочки, попадая в кузова вездеходов, но иногда они вклиниваются в гусеницы или разбивают одно из звеньев, и тогда вездеход останавливается. Кто-то должен выйти наружу, устранить препятствие, починить гусеницу. И на него обрушивается град камней.
Заостренный камень, пролетая сто футов за секунду, поражает на Луне так же сильно, как и на Земле… и летит дальше. Скафандры пробивало насквозь. Люди умирали. Теперь гусеницы прикрыты броней. Люди, прибывающие на Луну, принуждены носить доспехи, подобные латам средневековых рыцарей! Война в разгаре. Необходим предатель. И эта роль предназначалась Батчу.
Едва Уорден снова вошел в ясли, Батч прыгнул на конусообразный камень и прильнул к его верхушке.
— Не знаю, поладим ли мы с тобой, — сказал Уорден. — Может быть, ты станешь драться… Но… посмотрим.
Он протянул руку. Пушистое тельце отчаянно сопротивлялось. Батч был совсем младенец. Уорден оторвал его от камня и перенес в классную комнату.
— Я совершаю подлость, обращаясь с тобой хорошо, — пробормотал Уорден. — Вот тебе игрушка.
Батч шевельнулся у него в руках. Глаза заблестели. Уорден положил его на пол и завел крошечную механическую игрушку. Она покатилась. Батч внимательно наблюдал за ней. Когда она остановилась, он оглянулся на Уордена. Тот снова ее завел. И снова Батч наблюдал. Когда она поехала во второй раз, то протянулась крошечная, похожая на человеческую руку, лапка.
Весьма осторожно Батч попробовал повернуть заводной ключик. Но сил его на это не хватило. Мгновенье спустя он уже несся вприпрыжку к жилой пещере. Чтобы завести игрушку, надо было крутить колечко. Батч насадил его на конец метательного камня и стал крутить игрушку вокруг него. Она завелась. Поставив игрушку на пол, Батч наблюдал за ее движением. У Уордена отвисла челюсть.
— Ну и голова! — сказал он недовольно. — Очень жаль, Батч! Ты знаешь принцип рычага. Прости, приятель!
Во время очередного доклада он сообщил Земле, что Батч все схватывает на лету. Достаточно ему увидеть один раз (в крайнем случае — два) какое-нибудь действие, и он уже может повторить его.
— И, — продолжал Уорден, — теперь он меня не боится. Понимает мою приязнь. Когда я его нес, я разговаривал с ним. От голоса вибрировала моя грудь. Он посмотрел на мои губы и приложил лапку к груди, чтобы лучше почувствовать вибрацию. Не знаю, как вы расцениваете уровень его интеллекта, но он выше, чем у наших младенцев.
— Я обеспокоен, — добавил Уорден. — Знайте же, что мне не нравится идея уничтожения этих существ. У них есть орудия труда, они разумны. Мне кажется, что надо бы как-то с ними связаться… попробовать подружиться… не убивать их для препарирования.
Радио замолкло на полторы секунды, за которые его голос дошел до Земли, и еще на полторы, за которые несся обратно ответ. Потом послышался оживленный голос чиновника:
— Прекрасно, мистер Уорден! Вас было слышно очень отчетливо!
Уорден пожал плечами. Лунная станция в кратере Тихо подчинялась высокому государственному учреждению. Персонал на Луне был компетентный (назначенные политиканами лица не желали рисковать своими драгоценными жизнями), но на Земле, в Бюро по космическим исследованиям, заправляли бюрократы. Уордену было стыдно перед Батчем… и его соплеменниками.
На следующее занятие Уорден принес в ясли пустую банку из-под кофе. Он показал Батчу, что если говорить в банку, дно ее вибрирует точно так же, как грудь. Батч деловито занялся экспериментированием. И сделал открытие, что вибрация чувствуется лучше, если банку направлять на Уордена.
Уорден загрустил. Он бы предпочел, чтобы Батч был менее смышленым.
Отчитываясь в очередной раз перед Землей, Уорден испытывал злость.
— Разумеется, у Батча совершенно иное представление о звуке, чем у нас, — отрывисто говорил он. — На Луне нет воздуха. Но скальный грунт переносит звук. Батч чувствует вибрацию твердых предметов, как глухой человек, к примеру, чувствует вибрацию пола, если музыка звучит достаточно громко. Может быть, у соплеменников Батча есть язык или звуковой код, переносимый каменистой почвой. Они же как-то переговариваются! Если у них есть ум и средство общения, то они не животные и не должны уничтожаться ради нашего блага!
Уорден замолк. Он говорил с главным биологом Бюро по космическим исследованиям. После должной паузы, обусловленной расстоянием, послышался вежливый голос:
— Браво, Уорден! Блестящая система доказательств! Но нам приходится учитывать перспективу. Исследование Марса и Венеры — очень популярная идея среди общественности. Если мы хотим получить фонды, а скоро ассигнования будут поставлены на голосование, то необходим прогресс в исследовании ближайших планет. Если же мы не начнем работать над созданием заправочной станции на Луне, то общественный интерес к нам пропадет!
— А если я создам фильм о Батче? — настаивал Уорден. — Он же совсем как человек, сэр! Он поразительно трогателен! Он личность! Фильм произведет большое впечатление на публику!
И снова эта раздражающая пауза, пока предложение и ответ со скоростью света одолевают расстояние в четверть миллиона миль.
— Эти… э… лунные существа, Уорден, — сказал с сожалением главный биолог, — убили много людей, которые разрекламированы теперь как мученики науки. Мы не можем возбудить общественную симпатию к существам, убивавшим людей! — Он добавил льстивым голосом: — Но вы блестяще продвигаетесь, Уорден, блестяще! Продолжайте!
И исчез с экрана. Уорден выругался, выключая приемник. Ему все больше нравился Батч. Тот ему доверял. Всякий: раз, когда Уорден заглядывал в ясли, Батч соскальзывал со своего дурацкого насеста и бросался к нему на руки.
Батч был до смешного мал — ростом не более восемнадцати дюймов. Неправдоподобно легкий и хрупкий. И такое серьезное созданьице рассудительно впитывало все, что показывал ему Уорден!
Теперь, когда он схватывал суть идеи, которую Уорден старался довести до его сознания, Батч принимал важный вид. С каждой встречей Батч в своих действиях все больше уподоблялся человеку.
Однажды Уорден увидел на экранах, как Батч, будучи совершенно один, с серьезным видом повторял все движения, все жесты Уордена. Он как бы понарошке давал урок воображаемому безмолвному товарищу. Он копировал Уордена явно для собственного удовольствия.
Уорден почувствовал, как у него комок подступает к горлу. Он безмерно обожал это маленькое существо. Он тосковал по Батчу, оставив его, чтобы помочь собрать вибромикрофонное устройство, которое преобразует голос в вибрацию почвы и одновременно улавливает любые вибрации, производимые в ответ.
Уордену хотелось, чтобы прибор не работал. Тщетно. Когда он положил устройство на пол в яслях и стал говорить, Батч почувствовал под ногами вибрацию. Колебания эти были ему знакомы.
Он возбужденно подпрыгнул, заскакал. Это было откровенное выражение крайнего удовлетворения. А потом его крошечная ножка яростно забарабанила по полу, заскребла… Микрофон уловил это особенное сочетание стука и скрежета. Батч наблюдал за выражением лица Уордена, производя звуки, продуманно ритмичные.
— Похоже, что ты уже становишься предателем, Батч, — сказал Уорден с досадой. — Это поможет уничтожить кое-кого из твоих…
Он доложил о реакции Батча начальнику станции. Микрофоны были углублены в скалистый грунт вокруг станции, а часть подготовлена для исследовательских партий. Как это ни странно, микрофоны у станции тотчас сработали.
Дело шло к закату. Батча поймали примерно в середине трехсоттридцатичетырехчасового лунного дня. И все эти прошедшие часы (неделю, по земному времени) он ничего не ел. Уорден старательно подсовывал ему все, что было съедобного и несъедобного на станции. Даже по образцу всех минералов из геологической коллекции.
Батч рассматривал все предметы с интересом, но без аппетита. А Уордену казалось, что Батч становится вяловатым, теряет подвижность и энергию. Он подумал, что детеныш ослабел от голода.
Солнце садилось. Ярд за ярдом тень западного вала ползла по дну кратера. И вот уже солнце освещало лишь центральный холм. Затем тень поползла вверх по восточному валу кратера. Вскоре неровная полоска исчезнет, и тьма полностью захлестнет кратер.
Уорден смотрел на ослепительную полоску света, становившуюся все уже и уже. Больше он солнечного света не увидит в течение двух земных недель. Потом неожиданно раздался сигнал тревоги. Неистовый, громкий. Двери с шипением закрылись, поделив станцию на герметичные отсеки. Отрывисто заговорили репродукторы:
"Снаружи шумы в грунте! Похоже, поблизости разговаривают лунные существа! Они, наверно, замышляют нападение! Всем надеть скафандры и приготовить оружие к бою!"
И в это время исчез последний тоненький серебряный лучик солнца. Уорден тотчас подумал о Батче. Ни один скафандр ему не подойдет. Потом он усмехнулся. Батч в скафандре не нуждается.
Уорден надел неуклюжее снаряжение. Свет в каютах вдруг потускнел, а безвоздушный мрак снаружи рассеялся. Мощнейший прожектор предназначался для освещения места посадки кораблей ночью и был теперь повернут так, чтобы обнаружить злоумышленников. Поразительно, какое, в сущности, малое пространство захватывал его луч и как много жуткой черноты наваливалось со всех сторон.
Снова отрывисто заговорил репродуктор:
"Два лунных существа! Они убегают!.. Они что-то оставили на поверхности!"
— Взгляну-ка я на это, — сказал Уорден.
Через несколько минут он вышел сквозь шлюзовой отсек наружу. Двигался легко, несмотря на громоздкий костюм. С ним вышли еще двое. Они были вооружены. Тут же метался луч прожектора, стараясь обнаружить родичей Батча, которые могли подкрасться в темноте.
Уордену было не по себе, когда он шел к предмету, оставленному родичами Батча. И он не удивился, когда увидел, что это. Это был качающийся камень на плите, на которой мельчайшая пыль лежала таким образом, как будто ее только что намололи верхним яйцеобразным камнем.
— Это подарок для Батча, — мрачно сказал Уорден в микрофон. — Его родственники знают, что он захвачен и жив. И думают, что он голоден. Они оставили для него немного жратвы, той, которую он любит или которой его надо срочно накормить.
Все понятно. Гордиться особенно нечем. Украли младенца. Держат в заточении. Тюремщики понятия не имеют, чем кормить заключенного. Кто-то любящий, скорее всего папа с мамой, рискнули жизнью и оставили для него пищу вместе с качающимся камнем.
— Позор! — горько сказал Уорден. — Ну, ладно! Отнесем это в станцию. Да, осторожно, чтобы не рассыпать порошок!
Батч налег на неизвестный порошок с явным аппетитом.
— Ну, и в оборот же ты попадаешь, Батч, — сказал Уорден со стыдом. — За то, что я узнал от тебя, многие сотни твоих поплатятся жизнями. А они еще делают все возможное, чтобы накормить тебя! Я из тебя делаю предателя и сам становлюсь подлецом.
Вскоре Уорден начал учить Батча читать. При помощи микрофона.
Кстати, странно, но микрофоны в грунте, которые дали в свое время сигнал тревоги, больше не срабатывали, словно бы сородичи Батча вовсе исчезли из окрестностей станции. Разумеется, при таком положении строительство заправочной станции можно было начать, а уничтожение существ отложить на потом. Но предполагались и другие варианты.
— Следующим рейсом с Земли прибывает миниатюрная врубовая машина. Видимо, хотят посмотреть, научишься ли ты управляться с ней.
Слушая Уордена, Батч царапал пол. Он, казалось, получал удовольствие от вибрации, вызываемой голосом Уордена, совсем как собака, любящая, чтобы хозяин разговаривал с ней. Уорден ворчал:
— Мы, люди, считаем вас животными. И уверяем себя, что все животные должны принадлежать нам. Если ты окажешься достаточно смышленым, мы переловим всех твоих соплеменников и заставим их добывать для нас полезные ископаемые. И тебя с ними. Но я не хочу, чтобы ты вкалывал в шахте, Батч! Это безобразие!
Уорден с болью в сердце подумал о маленьких пушистых существах, которых загонят работать в безвоздушные шахты, в холодные глубины Луны. И о надсмотрщиках в скафандрах, следящих, как бы кто не попытался бежать на свободу. Об оружии, которое приготовят на случай восстания. О наказаниях за прекословие или нерадивость.
Такое уже бывало. С индейцами на Кубе, когда пришли испанцы… А рабство негров в обеих Америках… концентрационные лагеря…
Батч шевельнулся. Он положил пушистую лапку на колено Уордену. Тот бросил на него сердитый взгляд.
— Дело дрянь, — сказал он хрипло. — Не надо было мне приходить от тебя в восторг. Ты милый паренек, но твоя раса обречена. Беда в том, что вы не побеспокоились о развитии собственной цивилизации. А если это и так, то мне кажется, мы ее уничтожили. Мы, люди, совсем не то, чем можно восхищаться.
Батч направился к классной доске. Он взял пастельный мелок (обыкновенный мел был бы слишком тверд для его мускулов) и стал уверенно выводить какие-то знаки на грифеле. Знаки оказались очень четкими печатными буквами. Буквы складывались в слова. Слова имели смысл.
"ТЫ ХОРОШИЙ ДРУГ".
Батч обернулся и взглянул на Уордена. Тот побледнел.
— Я не учил тебя этим словам, Батч! — сказал он тихо. — В чем дело?
Он забыл, что для Батча его слова — лишь колебания воздуха или пола, что они не имеют значения. Но Батч, видимо, забыл об этом тоже. Он уверенно начертал:
"У МОЕГО ДРУГА ЕСТЬ СКАФАНДР".
Он взглянул на Уордена и добавил:
"ВЫНЕСИ МЕНЯ НАРУЖУ. Я ВЕРНУСЬ С ТОБОЙ".
Он посмотрел на Уордена невероятно добрыми молящими глазами. У Уордена голова пошла кругом. Он застыл в буквальном смысле этого слова. В яслях была лунная сила тяжести, но он чувствовал себя слабым. Наконец он решился.
— Ну что ж… Только к шлюзу, через зону земной силы тяжести, мне придется тебя перенести.
Он встал. Батч прыгнул к нему на руки. Он свернулся там и смотрел Уордену в лицо. Когда Уорден направился к двери, Батч протянул тонкую лапку и ласково потрепал Уордена по щеке.
— Ну, пошли! — сказал Уорден. — Замысел был в том, чтобы сделать из тебя предателя. А я боюсь…
Они оказались вне станции перед самым рассветом. Самый высокий пик в вале кратера ослепительно сверкал в лучах солнца. Но звезды еще были видны и горели очень ярко. Уорден уходил от станции при свете Земли.
Он вернулся через три часа. Батч приплясывал и скакал рядом с фигурой в скафандре. Позади виднелись еще двое. Ростом они были поменьше Уордена, но куда больше Батча. Худые и косматые, они что-то несли. Примерно в миле от станции Уорден включил передатчик.
— Мы с Батчем прогулялись, — сухо сказал он. — Побывали в гостях у его семьи. Тут за мной увязались двое его кузенов. Они хотят нанести ответный визит и вручить подарки. Вы нас пропустите без стрельбы?
Некоторые на станции возмутились. Кое-кто смутился. Но дверь шлюза отворилась, и компания с безвоздушной Луны вошла. Когда шлюз наполнился воздухом и силы тяжести прибыло, Батч с родственниками стали беспомощными. Их пришлось перенести в ясли. Там они выпрямились и загадочно щурились на людей.
— У меня что-то вроде послания, — сказал Уорден. — С нами хотят заключить сделку. Вы заметили, что они отдаются на нашу милость. Мы можем убить всех троих. Но они хотят договориться.
Начальник станции смущенно спросил:
— Вам удавалось поддерживать двухстороннюю связь?
— Мне — нет, — ответил Уорден. — Им — да. Они не глупее нас. С ними обращались как с животными, отстреливали в научных целях. Они давали отпор… естественно! Но они хотят подружиться. Они говорят, что мы никогда не сможем находиться на Луне без скафандров вне станций, а они никогда не привыкнут к земной силе тяжести. Значит, и враждовать нечего. Мы можем помогать друг другу.
— Весьма правдоподобно, но мы должны следовать указаниям, Уорден, — сухо возразил начальник станции. — Это вы им можете объяснить?
— Они это знают. Поэтому они готовы защищаться, если понадобится. У них есть печи для выплавки металлов. Они получают тепло с помощью зеркал, концентрирующих солнечный свет. Они себя в обиду не дадут.
— Вы рассуждаете здраво, — мягко сказал начальник. — Я тоже наблюдал за Батчем. Но уже обсуждался вопрос о вмешательстве вооруженных сил, о применении боевых кораблей…
— Верно. Но наши боевые корабли нуждаются в горючем, а на Луне заправочной станции не устроишь, поскольку все родственники Батча недели через две цивилизуются совсем. Смышленый народ, эти кузены нашего Батча!
— Откуда же взялся этот внезапный взлет культуры? — удивился начальник.
— От нас, — ответил Уорден. — Выплавка металлов — от меня, кажется. Металлургия и машиностроение — от механиков вездеходов. Геология (здесь ее лучше называть лунологией) — главным образом от вас.
— Как это так? — спросил начальник.
— Подумайте о каком-нибудь действии, которое мог бы совершить Батч, — сказал угрюмо Уорден, — а потом понаблюдайте за ним.
У начальника глаза полезли на лоб. Он посмотрел на Батча. А тот — маленький и пушистый — с важным видом встал и поклонился в пояс. Одну лапу он положил туда, где должно быть сердце. Другой сделал широкий торжественный жест. Он выпрямился с напыщенным видом, потом быстро вскарабкался к Уордену на колени и обнял его тонкой мохнатой рукой за шею.
— Это поклон, — сказал совершенно побледневший начальник. — Именно о нем я и подумал. Вы хотите сказать…
— Вот именно, — сказал Уорден. — У предков Батча не было воздуха для развития звуковой речи. Тогда они развили телепатию. И выработали что-то вроде музыки — каменистый грунт служит проводником колебаний. Но, как и наша музыка, для передачи информации она не годится. Они общаются мысленно. Только мы не можем читать их мысли, а они наши читают.
— Они читают наши мысли! — воскликнул начальник. И облизнул пересохшие губы. — И когда мы убивали их в качестве образчиков, они пытались вести с нами переговоры. Теперь они сражаются.
— Естественно, — сказал Уорден. — А как бы поступили на их месте мы? Они читали наши мысли. Теперь они могут дать страшный отпор. Они могут совсем легко стереть с лица Луны нашу станцию, но оставили нас в покое, чтобы получить наши знания. Теперь они хотят торговать.
— Надо доложить на Землю, — медленно произнес начальник. — Но…
— Они принесли образцы товаров, — сказал Уорден. — Будут обменивать алмазы на кассеты с записями, вес на вес. Им нравится наша музыка. Они будут менять изумруды на учебники — они уже умеют читать! Они установят атомный реактор и будут менять плутоний на вещи, о которых подумают позже. Торговать на такой основе дешевле, чем воевать!
— Да, — согласился начальник. — Должно быть. Такого рода доводы люди будут слушать. Но как…
— Батч! — сказал с иронией Уорден. — Все это сделал Батч. Не мы захватили его, а они нам его подсунули! Он жил на станции, читал наши мысли и передавал информацию своим родственникам. Мы хотели изучить их, помните? Это похоже на рассказ о психологе…
Существует рассказ об одном психологе, который изучал сообразительность шимпанзе. Он впустил шимпанзе в комнату, полную игрушек, вышел, закрыл дверь и прильнул глазом к замочной, скважине, чтобы понаблюдать за обезьяной. И обнаружил всего в нескольких дюймах от своего глаза чей-то мерцающий, полный интереса карий глаз. Шимпанзе наблюдал за психологом через замочную скважину.
Печатается по изд.: Лейнстер М. Замочная скважина: Пер. с англ. — М.: Наука, 1980 (“Химия и жизнь”, № 10). — Пер. изд.: Leinster M. Keyhole: Science Fiction English and American Short Stories. — M.: Прогресс, 1979.
© Перевод на русский язык, “Наука”, Нора Галь, 1980.
