ЧАСТЬ V

Теперь мало что можно было разглядеть от прежнего «Голиафа». Одна его сторона совсем скрылась под топливными баками и двигательными модулями «Атланта» — компактно уложенной трубчатой системой почти двухсотметровой длины. Большая часть того, что осталось от корабля, также пряталась под его собственными дополнительными емкостями. У нас не будет хорошего обзора, отметил про себя Сингх, пока мы не сбросим хоть что-нибудь из пустопорожней тары. Со всей этой дополнительной массой не будет и хорошего ускорения, несмотря на предельный режим работы двигателей.

С трудом верилось, что будущее человечества, возможно, целиком зависит от этой нескладной груды арматуры, задуманной и смонтированной с одной-единственной целью — доставить на поверхность Кали мощный масс-двигатель, и как можно быстрее. «Голиаф» был просто доставочным фургоном — межпланетным космическим грузовиком, а вот «Атлант» — грузом первостепенной важности, который должен прибыть в место назначения вовремя и в хорошем состоянии.

Достижение этой цели основывалось на небывалом количестве компромиссов. Хотя и существенно было достичь Кали как можно быстрее, скорость давалась только ценой полезного груза. Если бы «Голиаф» сжег слишком много топлива на пути к Кали, его могло не хватить, чтобы отклонить астероид от губительной траектории, и все усилия пошли бы насмарку.

Чтобы сократить срок выполнения задания и в то же время избежать затрат топлива, помыслы обратились к классическому «гравитационному ускорению», использованному еще первыми космическими судами для освоения отдаленных областей Солнечной системы. «Голиаф» мог бы прорваться к Юпитеру и лишить планету-гигант частички ее момента, пока та скользила мимо. Однако из-за рискованности этого плана от него с неохотой отказались. Вокруг Юпитера вращалось слишком много мусора. Он попадался везде, вплоть до границ атмосферы, а даже самый мелкий обломок мог бы пробить легкую конструкцию водородных баков. Было бы последней насмешкой судьбы, если бы крошечный юпитерианский микроспутник сорвал выполнение задачи.

В отличие от взлета корабля с поверхности планеты старт с орбиты не примечателен ничем, что хоть сколько-нибудь бросалось бы в глаза. Разумеется, не слышно ни малейшего звука и даже нет видимых признаков того, что затрачиваются внушительные усилия. Плазменный двигатель, приводящий «Голиаф» в движение, разогрелся слишком сильно, чтобы испускать слабое излучение в той части спектра, где человеческий глаз мог его зафиксировать; «Голиаф» оставил свой автограф звездам, расписавшись дальним ультрафиолетом. Для зрителей, наблюдавших за стартом корабля со спутникового комплекса на Европе, единственным признаком того, что «Голиаф» начал движение, стало маленькое облачко мусора позади него: обломки теплового экрана, ненужный упаковочный материал, обрывки веревки и клейкой ленты — весь тот хлам, который даже предельно аккуратный персонал оставляет после завершения крупного строительного проекта. Это отнюдь не выглядело, как подобающее начало такого величественного предприятия, но так или иначе «Голиаф» вместе с «Атлантом» в качестве полезного груза отправились в путь, унося с собой надежды и опасения всего человечества.

Днем позже, набрав ускорение в 10 g, «Голиаф» с ревом промчался мимо второго крупнейшего спутника, потрепанного Каллисто. И только почти через неделю он окончательно покинул зону Юпитера, выйдя за пределы страшно неустойчивых орбит двух его самых отдаленных спутников-крошек — Пасифе и Синопе. К этому моменту он двигался настолько стремительно, что даже Солнце не свернуло бы его с пути. Если бы он не смог снова сбросить скорость, то навсегда покинул бы пределы Солнечной системы и пустился бы в бесконечное странствие среди звезд.

Но ни один командир космического корабля не смел даже и мечтать о более штатном полете.

«Голиаф» и «Атлант» встретились с Кали на двенадцать секунд раньше запланированного времени.

— Я побывал на дюжинах астероидов, — начал сэр Колин Дрейкер, обращаясь к своей невидимой аудитории где-то в полумиллиарде километров в сторону Солнца, — и все равно я не умею на глаз оценивать их размеры. Я совершенно точно знаю параметры Кали, но с легкостью могу обмануться и подумать, что сумею удержать ее в раздвинутых руках.

— Сложность заключается в том, что нет абсолютно никакого чувства масштаба — нечему дать глазу хоть какой-нибудь ориентир. Как вы, наверное, заметили, поверхность астероида по всей зоне видимости покрыта мелкими ударными кратерами. Тот большой, левее центра, на самом деле имеет около пятидесяти метров в диаметре, но выглядит точно так же, как и все маленькие вокруг него; самый маленький из тех, что вы видите, всего несколько сантиметров в диаметре.

— Укрупни, пожалуйста, план, Давид. Спасибо. Теперь мы приближаемся, но действительной разницы в картине нет. Видные нам мини-кратеры теперь внешне похожи на своих больших собратьев. Достаточно, Давид. Даже если бы мы воспользовались увеличительным стеклом, картина осталась бы практически такой же — неглубокие кратеры всевозможных размеров, вплоть до таких, которые выглядят буквально пылинками.

— Теперь отойдем назад, чтобы снова показать Кали целиком. Спасибо. Вам, должно быть, видно, что фактически отсутствуют цвета, по крайней мере воспринимаемые человеческим глазом. Она почти черная. Вы могли бы подумать, что это груда угля, и были бы не так далеки от истины. Наружный слой на 90 % состоит из углерода, хотя внутри состав другой: железо, никель, силикаты, различные льды — вода, метан, углекислота. Вполне очевидно, что у нее очень запутанное прошлое. На самом деле я почти уверен, что это агрегат из двух тел совершенно различного состава, которые довольно мирно встретились когда-то, да так и остались вместе.

— Вы, вероятно, обратили внимание, что, пока я говорил, в поле зрения появилось несколько новых кратеров. День на Кали весьма короток — три часа двадцать пять минут. И то, что она вращается, лишь усложняет нашу задачу….

— Можно с другой стороны, Давид? Сцентрируй по положению К5 на координатной сетке. Вот….

— Обратите внимание на изменение пейзажа, если это можно так назвать. Подобные углубления в грунте, должно быть, появились в результате еще одного столкновения, но на этот раз довольно сильного. Десять миллиардов лет назад Кали, вероятно, проходила через оживленную область Солнечной системы. Видите эту впадину, прямо наверху — мы окрестили ее Большим Каньоном. Она всего десять метров глубиной, но, если не знать масштаба, легко можно представить, что вы в Колорадо….

— Итак, перед нами потрепанная маленькая планетка, по форме напоминающая гантель или земляной орех, массой в два миллиарда тонн. И к несчастью, она движется по орбите с обратным вращением, то есть в направлении, противоположном движению планет. В этом нет ничего необычного — комета Галлея делает то же самое, — а это значит, что она столкнется с Землей лоб в лоб, в самом худшем случае, конечно. Поэтому мы должны сбить ее с пути. Если этого не сделать, то не только наша цивилизация, но и весь род человеческий может оказаться стертым с лица планеты.

— Масс-двигатель «Атлант» сейчас отделен от «Голиафа» — пожалуйста, к «Атланту», Давид, — и мы в настоящее время занимаемся требующей большой осторожности работой по установке его на Кали. К счастью, сила тяжести на астероиде настолько мала (около одной десятитысячной земной), что «Атлант» весит всего несколько тонн. Но не попадитесь на эту удочку. Вся его масса все-таки остается при нем, и его инерция. Поэтому его следует перемещать очень, очень медленно и осторожно… Хотите — верьте, хотите — нет, но основные инструменты в этой работе — устаревшие лебедки и блоки, закрепленные на Кали.

— Через несколько часов «Атлант» будет готов начать работу. Конечно, его воздействие на Кали будет неизмеримо малым — доли 10 g. Я думаю, какой-нибудь журналист сравнил бы «Атлант» с мышью, толкающей слона. Достаточно верно, но «Атлант» может продолжать свое воздействие днями, а нам надо сдвинуть Кали всего на несколько сантиметров, чтобы она прошла в стороне от Земли на расстоянии тысяч километров. — И даже сотня значила бы так же много, как световой год.