Глава 92

Это напоминало беззвучную вспышку света, которая в мгновение ока стерла весь мир. Казалось, во всей Вселенной нет ничего, кроме этого света.

Генарр не сознавал, кто он такой и существует ли он вообще. Был только сверкающий туман, полосы которого, переплетаясь самым невероятным образом, расходились и превращались в тонкие нити, а те снова переплетались, создавая еще более сложную картину. Нити перекручивались, исчезали и появлялись снова, сходились и расходились. Казалось, что им нет числа, что они существовали и будут существовать вечно.

Потом бесконечный поток нитей устремился во внезапно образовавшееся отверстие, которое приближалось, расширялось по мере его приближения, но в то же время диаметр отверстия почему-то не изменялся. Какое-то время картина оставалась без изменений, хотя все ее элементы находились в постоянном движении, а небольшие порывы складывались в такие же сложные новые элементы. Без конца и без начала. Без звука. Без ощущений. Даже без зрительных образов, потому что сознание каким-то образом улавливало, что картина не является светом, хотя и обладает некоторыми его свойствами. Это было сознание, осознающее самое себя. Потом картина с болью — как будто во Вселенное существует такое понятие, как боль, — и с всхлипом — как будто во Вселенной существует такое понятие, как звук, — начала тускнеть, полосы и нити вращались все быстрей и быстрей, пока не превратились в яркую точку, которая вспыхнула и исчезла.