Мать
Глава 6
Наступил час обеда. У Юджинии было плохое настроение; в такие минуты она всегда побаивалась собственной дочери. В последнее время этот страх стал более ощутимым. Юджиния не понимала, в чем дело. Может быть, в том, что Марлена все больше молчала, замыкалась в себе; казалось, она не может выразить словами то, о чем думает. А иногда к этому страху примешивалось тревожное чувство вины — в обращении с дочерью ей не всегда хватало материнского терпения, и она слишком хорошо видела ее физические недостатки. Да, Марлена была совершенно лишена как типичной женской красоты матери, так и неординарной диковатой привлекательности отца. Девочка была малорослой и неуклюжей. Именно неуклюжей. И, конечно, несчастной. Юджиния почти всегда про себя называла Марлену бедняжкой и с трудом удерживалась, чтобы не сказать этого вслух. Маленькая. Нескладная. Толстушка, но и не толстуха. Ни намека на изящество. Вот такая она, Марлена. Темно-каштановые довольно длинные и совершенно прямые волосы, маленький подбородок, нос картошкой, всегда чуть опущенные уголки губ; вся она казалась пассивной и ушедшей в себя.
На ее лице выделялись только большие, блестящие, темные глаза, тонко очерченные брови и ресницы — настолько длинные, что казались искусственными. Но как бы восхитительны ни были в иные моменты ее глаза, они не могли заменить всего остального. Когда дочери было только пять лет, Юджиния уже знала, что она никогда не станет красавицей. С каждым годом это становилось все очевиднее.
И Оринель еще пару лет назад хоть как-то замечал Марлену. Наверно, его привлекали так рано проявившиеся в ней ум и блестящие способности. Девочка всегда была рада ему, но в его присутствии робела. Похоже, она смутно догадывалась, что этот мальчик обладает какой-то таинственной притягательной для нее силой. Но тогда она не знала, что это за сила. Юджинии казалось, что последнее время Марлена наконец поняла, почему ее так тянет к Оринелю. Конечно, в этом ей помогли книги, которых она проглатывала невероятно много, и фильмы, предназначавшиеся скорее для взрослых. Однако Оринель тоже повзрослел и потерял всякий интерес к Марлене, которая все еще оставалась ребенком.
Сегодня за обедом Юджиния спросила:
— Как ты провела день, дорогая?
— Никак. Оринель искал меня. Наверно, он сказал тебе. Прости, что я заставила тебя волноваться.
Юджиния вздохнула:
— Марлена, иногда я не могу удержаться от мысли, что ты чем-то подавлена. Конечно, это меня беспокоит. Полагаю, ты понимаешь, что я хочу сказать. Ты слишком много времени проводишь одна.
— Мне нравится быть одной.
— Глядя на тебя, этого не скажешь. Непохоже, чтобы одиночество приносило тебе радость. К тебе многие очень хорошо относятся, и было бы лучше, если бы ты позволила им дружить с тобой. Вот твой друг Оринель…
— Был другом. А сейчас он занят другими делами. Сегодня это было особенно заметно. Представь, он только и думает об этой Долоретте.
— Понимаешь, Оринеля нельзя винить в этом, — возразила Юджиния. — Долоретта его ровесница.
— Да, ровесница, — согласилась Марлена. — Но голова у нее совершенно пустая.
— В его возрасте больше внимания обращают на внешность.
— Это заметно. Он и сам поглупел. Чем больше он крутится возле этой Долоретты, тем больше глупеет. Я точно знаю.
— Но он еще взрослеет, Марлена. Когда он станет чуть старше, он сможет понять, что в жизни действительно важно, а что — нет. И ты тоже взрослеешь…
Марлена насмешливо взглянула на мать.
— Мама, перестань. Ты сама не веришь тому, что говоришь. Ни капли не веришь.
Юджиния покраснела. Она вдруг поняла, что Марлена не догадывается, а знает ее мысли. Но как она узнала? Юджиния говорила настолько искренне, насколько могла; она даже пыталась убедить себя, что говорит правду. Но девочка все узнала без всяких усилий. И это уже не в первый раз. Юджиния начинала понимать, что Марлена каким-то непостижимым образом оценивает интонации, непроизвольные движения, малейшие колебания и всегда знает то, что хотели бы от нее скрыть. Должно быть, именно эта необычная способность Марлены беспокоила Юджинию больше всего. Оно и понятно — кому хочется, чтобы кто-то читал его мысли. Например, из чего Марлена могла заключить, что Земля обречена на уничтожение? Вроде бы Юджиния ничего такого не говорила. Надо бы к этому вернуться и все подробно обсудить.
Юджиния вдруг почувствовала усталость. Ей никогда не удастся обмануть Марлену, лучше и не пытаться.
— Хорошо, дорогая, давай ближе к делу. Чего ты хочешь?
— Вот теперь я вижу, что тебя это действительно интересует. Я скажу. Я не хочу жить на Роторе.
— Не хочешь жить на Роторе? — До Юджинии не сразу дошел смысл ее слов. — А где же ты хотела бы жить?
— Мама, Ротор — еще не вся Вселенная.
— Конечно, не вся. Но ближе двух световых лет других пригодных для жизни миров просто нет.
— Это не совсем так, мама. Есть Эритро, и до него меньше двух тысяч километров.
— Ну, Эритро не в счет. Там жить нельзя.
— Но ведь люди живут.
— Да, но только под куполом станции. Несколько ученых и инженеров живут там, потому что они выполняют важную научную работу. Станция намного меньше Ротора. Если тебе мало места здесь, то как ты будешь себя чувствовать на станции?
— А вокруг станции? Ведь Эритро — это большой мир. Когда-нибудь люди выйдут из станции и расселятся по всей планете.
— Не исключено. Но можно ли сказать с уверенностью?
— А я уверена, что так и будет.
— Даже если ты права, на это уйдут сотни лет.
— Но кто-то должен начать. Почему я не могу быть одной из первых?
— Ну это же просто смешно. Здесь у тебя вполне комфортный дом. Когда тебе впервые пришла такая мысль?
Марлена крепко сжала губы, подумала, потом ответила:
— Точно не знаю. Наверно, несколько месяцев назад, но мне становится все хуже. Я просто не могу оставаться на Роторе. Юджиния посмотрела на дочь, пожала плечами и подумала, что, конечно же, всему виной Оринель. Марлена понимает, что потеряла Оринеля. Убита горем. Ей кажется, что, улетев на Эритро, она тем самым накажет его. Отправится в добровольную ссылку на бесплодную планету, и тогда он почувствует свою вину.
Конечно, так оно и есть. Юджиния вспомнила себя в пятнадцать лет.
Ранимый возраст, даже булавочный укол может показаться тяжелой раной. Правда, такие раны быстро заживают, но ни один подросток не может и не хочет в это поверить. Пятнадцать лет! Вот когда взрослеешь… Впрочем, что думать об этом.
— Так чем же привлекает тебя Эритро, Марлена?
— Не могу объяснить. Это большой мир. Разве не естественно хотеть жить в большом мире, — она заколебалась, не зная, стоит ли ей уточнять, насколько большим должен быть этот мир, потом решилась:
— Большом, как Земля.
— Как Земля? Ты никогда не была на Земле и ничего не знаешь о ней! — горячо возразила Юджиния.
— О Земле я знаю очень много, мама. В библиотеках полно фильмов о Земле.
(Действительно, полно. Еще раньше Питт подумывал о том, чтобы изъять такие фильмы из библиотек или даже вообще уничтожить. Он придерживался той точки зрения, что разрыв с Солнечной системой должен быть полным. Не следует поддерживать романтические воспоминания, считал он. Она резко возражала Питту, а теперь вдруг подумала, что стоит согласиться с его доводами.) — Нельзя судить по этим фильмам, — сказала Юджиния. — В них все идеализируется. Большей частью они о прошлом, когда дела на Земле шли намного лучше, но и тогда на Земле не было так хорошо.
— В любом случае…
— Нет, не в любом случае! Ты знаешь, что такое Земля? Это совершенно непригодная для жизни огромная трущоба. Именно поэтому люди покидали Землю и создавали поселения. Люди бежали из гигантской земной трущобы на небольшие цивилизованные поселения. И никто из поселенцев не захотел снова возвратиться на Землю.
— Но на Земле еще живут миллиарды людей.
— Вот они-то и превращают Землю в непригодную для жизни огромную трущобу и при первой возможности покидают ее навсегда. Поэтому и построено столько поселений, и все они уже переполнены. Поэтому, дорогая, и мы улетели из Солнечной системы.
— Мой отец был землянином. Он не улетел, хотя и мог бы, — тихо заметила девочка.
— Да, не улетел. Он остался, — Юджиния старалась говорить спокойно.
— Почему он остался, мама?
— Перестань, Марлена. Мы уже не раз говорили об этом. Многие остались в Солнечной системе. Не захотели расставаться с родными местами. Почти в каждой семье на Роторе есть кто-то, кто предпочел остаться на Земле. Ты сама знаешь. Ты хочешь на Землю? Да?
— Нет, мама, совсем не хочу.
— Но если бы и захотела, тебе не добраться туда. До Земли больше двух световых лет. Ты, конечно, понимаешь это.
— Конечно, понимаю. Вот я и говорю, что у нас здесь есть своя Земля — Эритро. Вот туда я хочу полететь, очень хочу.
Юджиния не могла сдержаться и ужаснулась собственным словам:
— Значит, ты хочешь сбежать от меня, как и твой отец? Марлена вздрогнула.
— Он действительно сам ушел от тебя, мама? Может быть, все было бы по-другому, если бы ты вела себя иначе, — проговорила она. А потом добавила — спокойно, словно речь шла о том, что она уже поняла:
— Это ты его выгнала, да, мама?
