ТОККАТА
Авторизованный перевод Е. Вайсброта
Из ста тридцати четырех человек, принимавших участие в экспедиции к шаровому скоплению М-55, на Землю вернулись только трое. Остальные навсегда остались в голубых джунглях Клото IV в системе ДН-53. На сорок третий день пребывания на этой планете, когда, казалось, уже убедились, что местные микроорганизмы не представляют опасности для людей, за несколько часов погибли все участники исследовательской группы. Спустя двадцать два дня эпидемия охватила всех членов экипажа «Гелиоса».
Болезнь не обошла никого. Выжили три человека. Вирус клотского паралича поразил и двух уцелевших участников экспедиции, которых только возвращение на Землю могло освободить от мучений.
Как должна была измениться Земля с того времени, когда «Гелиос» отправился к границам Галактики! Свет шарового скопления М-55 идет к Солнцу девятнадцать тысячелетий. Межзвездный корабль прошел весь этот путь со скоростью, лишь немного отличающейся от световой.
Рост, Пия и Гелия провели в полете пять лет. На Земле за это время минуло свыше трехсот восьмидесяти двух веков. Об этом говорили не только вычисления, но и изменения в положении звезд.
Первые радиосигналы из солнечной системы поступили, когда до Солнца оставалось одиннадцать миллиардов километров. Они напоминали телеметрические сообщения, но электронный анализатор не смог их расшифровать.
Астрономические наблюдения показывали, что за этот срок человечество совершило громадный скачок в своем развитии. В физической структуре солнечной системы наступили перемены, которые можно было объяснить только сознательными действиями мыслящих существ. Венера и Меркурий из одиночных планет, круживших по собственным орбитам, превратились в двойную планету, вращающуюся, подобно Земле и Луне, вокруг общего центра масс. Марс получил четыре новых самосветящихся спутника. Зато в районе Земли не было заметно ни одного большого искусственного спутника из числа тех, которые в конце XX века составляли величайшую гордость человечества. По-видимому, современный уровень техники не требовал строительства обширных внеземных баз для космических полетов.
Когда в телескопе стали видны очертания земной поверхности, оказалось, что в размещении континентов также произошли большие изменения. Трудно было предположить действие природных факторов. Исчезли Балтийское, Средиземное и Черное моря. На их месте можно было разглядеть тонкую сеть каналов и искусственных озер. Напрасно космонавты искали белые полярные шапки и желтые районы пустынь.
Однако в этой картине родной планеты было что-то тревожное… На это обратила внимание Пия. Неподвижно лежа на своей койке, она часами смотрела в потолочный экран, на котором голубел серп Земли. Когда этот серп уже перестал умещаться в рамках экрана, на освещенной стороне планеты стали отчетливо видны темные точечки больших городов. Их количество возросло, наверное, в сотни раз. Однако, когда они погружались в тень, космонавты тщетно искали их ночные огни…
Непроницаемая тьма покрывала континенты.
Первую фоническую передачу приняли лишь в конце полета, когда до Земли оставалось около 100 миллионов километров. Но это были не слова ожидаемого приветствия, а сухая инструкция, касающаяся последней фазы полета — приказ переключить автопилот на дистанционное управление. И все. Фразы, произнесенные каким-то бесцветным голосом, имели странное, хотя и правильное, строение.
— Скорее всего, это автомат, — заметила Гелия.
Тогда у Роста впервые зародилось страшное подозрение…
На телевизионном экране они тоже не увидели ни одного человека. Телепередача, повторенная несколько раз, показывала ход предстоящей посадки. В последней фазе полета корабль должен был опуститься на Землю под эскортом шести машин, по форме напоминающих плоские диски. Размеры их были огромны, а отсутствие окон и наблюдательных куполов вряд ли свидетельствовало о том, что в них могут находиться люди.
В конце передачи из динамика прозвучал лаконичный вопрос:
— Почему не все?
Они не поняли. Ответа долго не было.
— Почему только трое? — послышалось наконец из динамика, а на экране появился отрывок из старого фильма, показывающий последние минуты перед стартом «Гелиоса», лица погибших друзей.
Невидимый диктор бесстрастным голосом читал перечень фамилий и обязанностей членов, экипажа.
Почему их не спросили ясно и просто, что стало с остальными участниками экспедиции? Экономия слов, доведенная до абсурда, использование совершенно излишних наглядных средств, пригодных, быть может, при встрече представителей других космических цивилизаций, но не людей со своей планеты…
Каким образов сквозь стены корабля удалось определить, что их только трое, в данный момент было проблемой второстепенной по сравнению с вопросом, кого возвращающиеся встретят на Земле.
Гелия кратко поведала о трагических событиях. Когда же она сообщила о тяжелом состоянии Пии и Роста и необходимости их лечения, из динамика вылетело только одно слово:
— Да.
Связь прервалась.
В тот день они больше не приняли ни одной передачи и терялись в догадках. Напрашивалось сравнительно простое объяснение, но они с ужасом отбрасывали его, упорно ища другое, пусть даже опирающееся на самые абсурдные, нереальные гипотезы.
Только бы не это!
Ночью Рост долго не мог уснуть. Перед глазами вставали мучительные, кошмарные картины Земли, на которой уже нет человека… Земли чужой, далекой и страшной.
Под утро нервы у него не выдержали. Волоча парализованные ноги, он добрался до радиоцентрали и вызвал Землю.
Ни Пие, ни Гелии он не сказал, куда идет. Боялся, что они станут убеждать его повременить, будут стараться как можно дольше оттянуть момент, который может принести объяснение и… похоронить последние надежды. Он боялся, что ответ уничтожит все, о чем они мечтали во время обратного пути. Однако он хотел знать, хотел определенности.
После долгого ожидания послышался контрольный сигнал.
— Вас слушают.
Два слова. Холодные, равнодушные.
Рост сдержал нервную дрожь губ и спросил без обиняков:
— С кем я разговариваю? С человеком или машиной?
Минута тишины. Потом опять только два слова, произнесенные тем же голосом:
— Не понимаю.
— Ты — человек? Такой же, как и я?
— Нет!
Рост знал, что ответ будет таким, и все же…
Он тяжело опустился в кресло, чувствуя тупую боль в висках.
— Как вы выглядите? Покажитесь! — услышал он за спиной голос Гелии.
Она стояла в дверях, глядя расширенными от ужаса глазами на матовый экран.
— Не понимаю, — последовал ответ.
— Вас можно увидеть? Передайте изображение!
Опять тишина. Очевидно, собеседник находился на расстоянии нескольких миллионов километров, где-нибудь на Земле или Луне.
— Кого? — донесся странный вопрос.
— Ну, хотя бы тебя! Мы хотим увидеть тебя!
— Нельзя, — пришел спустя несколько секунд ответ.
— Почему ты не хочешь показать нам, как ты выглядишь? — зло бросил Рост. — Кто тебе не позволяет? Или ты боишься нас? Ты не хочешь огорчать нас своим видом? Но мы закалены и не боимся правды!
Они напряженно ожидали реакции.
— Покажи мысль…
Что крылось за этими словами? Или это метафора? Однако Гелия не отступала.
— Но ведь где-то ты есть? Ты — структура, в которой циркулируют импульсы… Покажи нам эту структуру или хотя бы внешнюю, физическую форму того, в чем она помещается.
Долгая, наполненная ожиданием пауза.
— В отрывках! — упало из динамика. Одновременно на экране появилась мозаика из желтых и черных пятен.
Изображение начало как бы отдаляться. Размеры пятен и расстояния между ними быстро уменьшались, наконец желтые и черные точки слились в однотонную голубоватую гладкую поверхность. Поверхность как бы разбухала, принимая шарообразную форму. Появился грушевидный предмет, второй, третий. Некоторые из этих предметов словно висели в воздухе, другие опирались на длинные, завитые в спирали стержни.
— Есть ли на Земле люди? — вырвался у Роста отчаянный вопрос.
— Да.
— Мы хотим их увидеть.
— Увидите. На Земле.
— Нет! Покажи их сейчас! На экране!
Изображение замигало и исчезло. Потом экран заполнила зелень пальмовой рощи. Среди пальм, залитых солнечными лучами, под прозрачным колпаком на искусственном круглом возвышении лежали два человека. Это были мужчина и женщина. Сложенные очень гармонично, они поражали подобием анатомических пропорций, а их густые волосы, одинаково уложенные в виде двух уплощенных полушарий по обеим сторонам головы, еще больше сглаживали различия. Небольшие лица со смуглой кожей, выдающиеся вперед губы и резко очерченные скулы говорили о слиянии в единое целое всех существовавших до этого рас.
В первый момент они показались Росту совершенно нагими. Однако Гелия утверждала, что отчетливо видит облегающие, серебристые одежды. Всматриваясь в экран, он действительно начал различать что-то вроде одежд, которые были больше похожи на тонкую пелену молочного тумана. Впрочем, вначале они не обратили особого внимания на эту разницу восприятий, занятые тем, что происходило на экране.
Глаза у людей были прикрыты. Казалось, они беззаботно дремлют в жаркий день на лоне природы, созданной словно затем, чтобы они могли вот так лежать, полусонные, забыв об окружающем мире.
— А эти люди… живые? — испуганно спросила Гелия.
Рост проглотил комок.
— Ты думаешь, они… — прошептал он и осекся.
Мужчина пошевелился. Рост увидел, как он коснулся рукой плеча женщины, потом провел пальцами по внутренней поверхности купола и поднял голову. Однако глаза у него по-прежнему были закрыты, а лицо совершенно неподвижно.
Гелия сделала несколько шагов к экрану, потом отступила и села рядом с Ростом на ручку кресла.
— Мы можем с ними поговорить? — спросила она, с трудом скрывая беспокойство.
Опять в ответ одно лишь слово:
— Говорите!
Рост нервно сжал руку Гелии.
— Зачем он лжет? Зачем он противоречит сам себе? — процедил он сквозь зубы. — Ведь он только что говорил совершенно другое!
— Покажи города! — нетерпеливо бросила Гелия.
Картина помутнела и исчезла. Вместо пальмовой рощи появились широкие, геометрически правильные улицы. Но были ли это улицы?.. Трудно сказать. Ни тротуаров, ни прохожих…
Здесь безраздельно властвовали машины. Среди высоких, похожих на иглы или обелиски зданий прямой, строгой архитектуры во всех направлениях проносились сотни машин, то и дело расходящихся в воздухе, словно перескакивавших друг через друга. Некоторые из них сворачивали и исчезали в глубине темных тоннелей, ведущих куда-то внутрь Земли.
У машин и домов не было ни дверей, ни окон; сквозь мелочно-белые стены невозможно было что-либо разглядеть.
Рост, пряча лицо в ладонях, все ниже склонял голову.
— Нет! Нет! Довольно!!!
Вдруг он почувствовал прикосновение рук Гелии.
— Успокойся. Еще не известно…
— Что не известно?! Разве этого тебе мало? — показал он на уже погасший экран. — Что они сделали с людьми? Вернее, что люди сделали с человечеством?!
— Ты предполагаешь…
— Ничего я не предполагаю! Это вполне очевидно. Разве могут быть какие-то сомнения?
— Но ведь те двое были людьми?
— Людьми?! Неужели можно называть людьми существ, живущих под колпаками в каких-то музеях или зоологических садах?
— Ты делаешь слишком поспешные выводы. Помнишь, как тот человек поднял руку? Я уверена, что его пальцы прошли сквозь прозрачный колпак.
— Тебе это показалось, как и те серебристые одежды. Я этого не видел. Все это фикция! Эти люди… Эта природа… Я уже не сомневаюсь, что хозяевами Земли, а возможно, и всей солнечной системы стали искусственные существа, что эти существа обогнали людей в своем развитии и подчинили их себе. Разве не понимаешь, что эти города создал не человек, это не его цивилизация, его культура, а цивилизация и культура роботов?!
— Но…
— Ты еще можешь сомневаться? — не дал он ей выговорить и слова. — Разве ты не помнишь: «Чрезмерная организация жизни общества в условиях полной автоматизации должна привести к подчинению человека машине»? Это были пророческие слова! Автоматы не только работали за человека! Автоматы начали мыслить за человека! Они служили не человеку, а безликой государственной структуре, в которой люди и автоматы срослись в единый общественный организм…
— Это невозможно!
— Отчего же? Зависимость отдельных личностей и целых коллективов от машин все больше увеличивалась, ну и машины преображали мир так, чтобы он стал миром, в котором они лучше всего могли бы исполнять свои функции. Они творили мир для себя и поэтому стали его владыками! Наследниками человечества! И вот результат…
— Ты сошел с ума! Ведь мы еще ничего не знаем!
— Я сошел с ума? Это те, кто толкал человечество к гибели, были сумасшедшими!
Он на секунду замолчал, потом сказав уже спокойнее, с какой-то угрюмой решительностью:
— Не знаю, может, это было неизбежно и иного пути не было? Может, так должно быть и именно эти искусственные существа, созданные человеком, являются нашими законными наследниками?
Рост сжал пальцами подлокотники. Он чувствовал, как кровь пульсирует у него в висках, а череп разламывается от путающей мысли боли. Перед глазами начали кружиться какие-то искрящиеся огоньки.
Он закрыл глаза. Боль усиливалась. Откуда-то издалека донесся голос Гелии — ее холодную руку он ощущал на своем лбу:
— У тебя температура…
— Ничего со мной не случится! Ничего… — он попытался встать, но снова упал в кресло.
Черная, непроницаемая ночь без света звезд и далеких туманностей… Огромные угрюмые строения громоздятся одно на другое, все выше и выше, а среди них — похожие на мошкару тысячи быстро снующих экипажей. Они устремляются неведомо куда, то поодиночке, то группами — в одну, другую сторону. Их пути перекрещиваются в пространстве, вычерчивая удивительные зигзаги, спирали, синусоиды… И все это происходит в темноте, без искорки света, в полной тишине…
Видение не отступало. Казалось, оно проникает прямо в мозг, упорно, против воли. Только иногда, словно сквозь толстый слой ваты или космический шлем, до слуха Роста доносились какие-то голоса. Он знал, что это голоса Пии и Гелии, но не мог понять ни слова. Боли он не чувствовал, только ужасная слабость и безвольное ожидание чего-то наполняли все его существо.
И все же были минуты, когда апатия и безразличие отступали. Тогда ему казалось, что мозг начинает работать необычайно четко; В такие моменты он понимал, что обязан мыслить, принимать какие-то решения, значение которых было огромно не только для него, Гелии и Пии, но и для всего человечества, единственным и законным наследником которого он себя чувствовал.
Он вел нескончаемые беседы с самим собой. Временами ему каралось, что какое-то громоздкое бесформенное существо присаживалось к нему на койку и своими замечаниями, словно снарядами, разбивало искусные конструкции, рождавшиеся в его мозгу.
Чаще всего этот удивительный диалог касался перспектив будущего.
— Означает ли то, что случилось на Земле, конец человечества? Когда-то, миллионы лет назад, хозяевами мира были пресмыкающиеся, и тогда могло показаться, что никто и ничто не поколеблет их могущества. Но эпоха гигантских ящеров прошла. Их место заняли млекопитающие, а потом человек! Не наивна ли вера в то, что никогда не придет конец человечеству?
— Ничто не вечно, — отвечал он сам себе. — Разве можно говорить о пределе развития и совершенствования? И то, и другое бесконечно, а человек — лишь одна из ветвей этого развития. Владычеству человека пришел конец. По-видимому, за эти 38 тысячелетий он достиг вершины своего развития и теперь путь ведет только вниз…
— Нет, это невозможно! Для этого нужны, вероятно, миллионы лет! Это только одна из ошибочных тропинок развития, тупик, из которого можно выбраться, прежде чем человек станет живой окаменелостью. Может быть, именно на нашу долю, Долю людей, полностью сознающих размеры поражения, выпала задача возрождения человечества? Без сомнения, еще не все потеряно. Надо думать, эти человеческие существа, вегеъирующие в тепличных условиях, не стали реликтами. Слишком мало прошло вре-. мени, чтобы они окаменели в беззаботном существовании! Им надо показать дорогу! Если здесь, на нашей Земле, невозможно будет построить новую жизнь, мы сделаем это в другом месте, хотя бы за пределами солнечной системы! Перед человечеством еще длинная дорога, а страшный опыт прошлого поможет ему избежать новых ошибок. Надо только показать дорогу! Они поймут, что не все еще потеряно, и будут вместе с нами строить новый, человеческий мир!
Над головой Роста прозвучал скрипучий, как у попугая, голос искусственного существа:
— А почему они должны захотеть?
Роста охватывает панический страх. Его мысли путаются, рвутся…
И снова темная пропасть… И опять слепые, необычные стены города роботов…
Раскрылась прозрачная чаша входного купола. После многих тысяч лет в корабль снова ворвался полный запахов леса ветер Земли. Вместе с ним, словно воздушные шарики, вплыли восемь блестящих сферических тел. Как бы несомые легким ветром, они направились к жилым кабинам.
Гелия проводила их до коек Роста и Пии. Потом стала у входа, опершись спиной о стену, и застыла, рассматривая необыкновенных пришельцев.
Разделившись на две группы, шары повисли над телами бессильно лежавших людей.
Пия не спала, расширенными от изумления глазами она смотрела на шары. Вдруг она стала медленно подниматься в воздух.
— Значит, конец, Гелия?! — отчаянно крикнула она. — Где ты, Гелия? Мне страшно! Останься со мной! Не уходи!
От ее крика, а может быть, от того, что его тело тоже повисло в воздухе, очнулся и Рост. Его лицо исказилось от страха.
— Нет… Не хочу… — с испугом прошептал он. — Лучше вернуться назад! В космос!
— Нам некуда возвращаться, — мягко проговорила Гелия. — Здесь наш дом…
— Неправда! У нас нет дома!
— Успокойся… Все будет хорошо. Вы поправитесь…
— А мы сможем покинуть Землю?
— Если захотим.
— Если захотим… — повторил он. — Но ты захочешь!? Ты мне поможешь? Ты не забудешь, о чем мы говорили?! Начнем новую жизнь… Построим новый мир…
— Да, да. Не бойся. Там люди… — говорила она, следуя за товарищами, которых поддерживало в воздухе невидимое силовое поле.
Казалось, Рост ее не слышал. Он напряженно смотрел вперед, словно чего-то ожидая.
Тем временем шары уже несли его через входной шлюз купола в открытое пространство. В наступающих сумерках он увидел сверху широкую, овальную площадь, окруженную кольцом леса.
— Где они? Где люди? — хрипло повторял он.
Никто не ответил. Его тело медленно опустилось. Вокруг него из-под земли начали вырастать черные, странные творения с длинными, тонкими щупальцами. Он почувствовал, как опускается на мягкое, пушистое ложе.
«Как темно, — отметил он почти без удивления. — Тьма. Только тьма…»
Это была последняя мысль, оставшаяся в памяти от той минуты.
Очнулся Рост неожиданно. Он чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, а по мере того как исчезала сонливость, его охватывало приятное возбуждение и непреодолимое стремление к действию.
Он увидел над собой голубое небо и белые, лохматые облака, медленно перемещавшиеся за край освещенной солнцем стены.
Он находился в просторном, круглом зале, точнее, атриуме с высокими стенами. На поверхности стен в удивительно гармоничных сочетаниях появлялись и исчезали цветные пятна. Зал был совершенно пуст, если не считать дивана, на котором он лежал. Нигде не было двери. «Золотая клетка», — мелькнуло в голове. Однако эта мысль не вызвала в нем беспокойства, а просто несколько насторожила. Он попробовал сесть и с удивлением отметил, что оцепенение и боль, еще недавно сопровождавшие каждое движение, исчезли без следа. Он осторожно встал, опираясь руками о свое ложе. Никаких признаков того, что ноги были парализованы. Что произошло? Ведь за время многолетнего полета некоторые мускулы почти полностью атрофировались. На восстановление их необходимы многие недели, а может быть, даже месяцы тренировок. Ничего подобного он не помнил. Может быть, пробелы в памяти были связаны с процессом лечения? Не похоже, чтобы у владык этого мира, несмотря на всю их чуждость, были по отношению к нему какие-то злые намерения. Ведь, по существу, трое космонавтов отданы на их милость.
Но тут он подумал о том, не могут ли они управлять и его мыслями?.. И способен ли он это почувствовать? Это немного обеспокоило его.
Медленно, еще неуверенно он несколько раз прошелся по залу. Удивительно быстро возвращалась сноровка. Внимание его переключилось на непрекращающуюся игру цвета и форм на стенах атриума. Его интересовало, просто ли это подвижная декоративная композиция или, быть может, нечто большее, чем пластическое изображение. Интуитивно он улавливал определенные закономерности в смене изображений. Одновременно он отметил, что только наблюдать за этими изменениями доставляет ему удовольствие, успокаивает, а мысли бегут быстрее и свободней, приобретают большую отточенность.
Но не иллюзия ли это?
Правда, уже сам факт, что он способен думать об этом, свидетельствовал против влияния какого-либо внушения. Но разве то, о чем он думает, в свою очередь не может быть внушением? Способен ли он объективно оценивать явления? Может ли вообще вырваться за пределы «замкнутого круга» собственной психики?
Было очень тихо. Он ударил ботинком по полу, но не услышал ни звука. Это казалось противоестественным, нарушало покой, навеянный зрительными восприятиями. Он интуитивно старался заполнить эту неожиданно возникшую пустоту какими-то старыми, забытыми воспоминаниями, представив себе зал филармонии, оркестр, пианиста у рояля. Но восстановить в памяти мелодию он не смог. Только ритм, резкий, почти механический…
Рост ощущал какое-то смутное беспокойство. Если бы Гелия и Пия были рядом… Сопоставление наблюдений — тоже проверка. Теперь он знал: беспокойство вызвано одиночеством. Его охватило непреодолимое желание увидеть последних близких ему людей. Жажда разговора, обычной человеческой речи…
Он обязан их найти. Обязан!
Рост растерянно осмотрелся, ища способ выбраться за пределы окружающих его стен, и вдруг оцепенел от неожиданности-на фоне противоположной стены, словно переступив туманную завесу, появились Гелия и еще неуверенно двигающаяся Пия. Они улыбались ему. Не переставая сомневаться, он почувствовал явное облегчение.
— Я боюсь, что все это обман, — словно оправдываясь, сказал он. — Эти стены, это небо, вы, и даже мое собственное тело, и то, что я могу ходить…
Гелия взяла его за руку. Неужели таким примитивным способом она хотела доказать реальность своего существования? Но ведь и это могло быть лишь игрой сигналов в его мозгу. Игрой навязанной, управляемой извне.
— Пусть тебя это не угнетает, — старалась она успокоить его. — Скажи лучше, что с тобой было?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Я проснулся несколько минут назад. Последнее, что я помню, это ночное небо. Какие-то контуры леса и шары, выносящие нас из корабля. Дальше — абсолютный провал! Сколько прошло? Месяц, год или день?.. Не знаю.
— Два дня, — сказала Гелия.
— Ты в этом уверена?
— Я все время была в сознании. А Пия, как и ты, очнулась полчаса назад. Меня не подвергали никаким процедурам..
— Откуда ты знаешь? А если во время сна…
Гелия улыбнулась.
— Вначале я тоже была недоверчива… Помнишь вечер, когда нас выносили? Светила Луна. Я заметила ее положение среди звезд. За это время она переместилась примерно на тридцать градусов. Значит, прошло двое суток. Сейчас утро.
— Что ты делала все это время? Ты видела ИХ?
Она утвердительно кивнула головой, а по ее лицу пробежала улыбка, но это только усилило его беспокойство.
— С ними можно… говорить?
— Нет, но, пожалуй, это понятно. Триста восемьдесят веков! Однако, думается, когда мы узнаем их лучше…
Замечание Гелии только усугубило нервозность Роста.
— Не слишком ли много оптимизма? — иронически усмехнулся он. — А что думаешь обо всем этом ты? — пытаясь сохранить спокойствие, обратился он к Пии.
— Я? — переспросила та. — Я смотрю и слушаю… Еще рано делать выводы. В данный момент для меня важнее всего то, что я хожу, могу двигаться.
— Ты думаешь, отсюда можно будет выбраться? Эти стены… Где мы? Это город? Над нами небо…
— Над нами сотни этажей и только изображение неба. Я брожу по этому зданию уже два дня. Везде, почти в каждом помещении, на каждом горизонте, если посмотреть вверх — увидишь небо.
— Так, значит, — начал он и осекся.
— Я думаю, ты неправ. Это не клетка. Никто не собирается тут нас держать. Эти стены…
— О чем вы, — вдруг прервала Пия, глядевшая расширенными от удивления глазами то на Гелию, то на Роста.
Только теперь он сообразил, как странно протекает их беседа.
— Ты знала, о чем я думаю… — с беспокойством прошептал он.
Гелия казалась удивленной.
— Действительно… Сначала ты спрашивал, как можно отсюда выбраться, где мы…
— Да! Но я не спрашивал. Я только подумал… Я же помню. Впрочем, Пия — свидетель. Как это может быть?
— Сама не знаю. Это приходит как бы извне. Временами. Просто… словно я слышу слова, произнесенные тобой. Так же, как тогда, когда ты нас звал…
— Я не звал.
— Но ты хотел нас увидеть, ведь так?
— Да. Неужели телепатия?
— Не знаю. Слишком большая четкость… Пожалуй, скорее какое-нибудь техническое устройство.
— А ты? — обратился Рост к Пии. — Ты тоже слышала, как я звал вас?
— Нет. В тот момент я просто подумала, что может происходить сейчас с тобой.
— Откуда же в таком случае вы знали, где меня искать?
— Нам незачем было тебя искать. Я увидела тебя, а еще раньше — Пию…
Она замолчала. Рост задумался.
— Не очень-то все это мне нравится, — сказал он наконец. — Ты говорила, что отсюда можно выбраться? — неожиданно спросил он. — Каким образом?
— Можно идти в любом направлении.
— Сквозь стену? — заметил он насмешливо.
— Это не стены в нашем понимании. Сквозь них можно проходить без труда. Идемте!
Гелия направилась к стене, где цветные пятна то и дело собирались в длинные полосы и концентрические окружности. Когда до нее оставалось не более полутора метров, изображение помутнело, как бы подернулось молочным туманом, образовавшим что-то вроде тоннеля или коридора. В глубине этого коридора, вероятно у выхода, был виден дневной свет.
— Куда мы идем? — шепотом спросила Пия.
— Наружу. Сейчас увидите.
Сотканный из тумана коридор расступился, и они оказались на террасе, подвешенной к стене огромного здания. Позади них теперь была только светлая гладкая поверхность без дверей и окон. Строение имело форму огромного обелиска. Верхняя часть его была подернута вуалью облаков.
Рост не мог оторвать взгляда от этой необычной картины, но вдруг, пораженный неожиданной мыслью, схватил Гелию за руку и, указывая на вздымающееся над ними здание, полным нервного напряжения голосом спросил:
— Откуда ты знаешь, что это не иллюзия? Если то небо было только спроецированным на потолок изображением, то ведь у нас нет доказательств, что и это…
— Нет, — отрицательно покачала она головой. — Но, по-моему, это вовсе не так важно, как тебе кажется…
— А что же в таком случае важно? — вызывающе спросил он. — По-твоему, мы некритически должны принимать все, что они пожелают нам навязать?
— Откуда ты знаешь, что они хотят нам что-то навязать? — сказала Пия. — Что вообще мы знаем об этом мире? Слишком многое из того, что мы видим, нам чуждо и непонятно, чтобы можно было отыскать связь между наблюдаемыми явлениями.
Он, казалось, не слышал ее слов, жадно вглядываясь в раскинувшийся внизу ландшафт. Там простирались широкие прямоугольные площади, пересеченные полосами зелени. Вдали вырисовывались многочисленные башни, скорее обелиски, похожие на тот, где они сейчас находились. Откуда-то сверху доносились звуки музыки. Странная, стонущая мелодия… Однако, вслушиваясь в нее, он не мог отделаться от ощущения, что это только ветер играет в невидимых изломах строения.
Опять воскресло старое, затерявшееся в памяти воспоминание. Пианист, склонившийся над фортепьяно, и характерный, моторный ритм токкаты… Чье это было произведение, он не мог вспомнить. Неужели тысячелетия стерли прошлое даже в его памяти?.. Может быть, это просто иллюзия? Нет! Он не имеет права поддаваться!
— Пока нам не остается ничего иного, как наблюдать, сопоставлять факты, — после долгого молчания уже совершенно спокойно сказал он. — Пусть Гелия расскажет обо всем, что она помнит за последние двое суток. Мы должны знать, что с нею происходило с того момента, когда наши пути разошлись. Это во многом поможет нам. Позже мы попытаемся набросать план действий.
— Стоит ли рассказывать подробно… Вы и так все скоро узнаете, — ответила Гелия, словно смутившись. — Но если хотите, пожалуйста. Я спустилась из корабля за вами… Но вас уже не было. Я не знала, возвращаться ли назад или искать вас. А если искать, то где? В тот момент мне сделалось жутко от сознания, что я осталась одна. И тут, не дальше чем в метре от себя, я заметила слабый огонек. Пошла за ним. Только Луна светила… В соединении с Альфой Девы. Впрочем, скоро Луна исчезла. И звезды тоже… Осталась только тьма и этот огонек… Так я шла, наверное, с четверть часа, может быть, дольше. Сначала, кажется, вверх, потом вниз и опять вверх…
— Ты не посмотрела на часы?
— Об этом я не додумала. Впрочем, это многого бы и не дало. Там какие-то подвижные дорожки…
— Следовательно, ты не знаешь ни направления, ни расстояния. Скверно. А впрочем… Его там уже наверняка нет, — сказал Рост.
— Ты о корабле? О нем нечего заботиться. Он стоит на своем месте. Я его вижу…
Он посмотрел в ту сторону, куда было обращено ее лицо, но там вздымались гигантские строения, у их оснований по необычайно широкой «улице» двигался бесконечный поток блестевших на солнце «насекомых».
— Где ты видишь корабль? — спросил Рост, перенося взгляд на Гелию. У нее были закрыты глаза. Он почувствовал, как к горлу подступает комок.
— Но ты же… — он осекся на полуслове.
Пия до боли сжала ему руку. Он вопросительно взглянул на нее. Она молча покачала головой. Он понял.
— Далеко до корабля? — спросила Пия, с трудом скрывая волнение.
— Пожалуй… нет.
Гелия продолжала стоять неподвижно.
— А ты можешь указать нам направление? — спросил Рост.
Она показала прямо перед собой.
— За самым высоким обелиском?
— В нем.
— Но мы же сели на какой-то просторной площадке, окруженной лесом?
— Да. Я помню. И вижу. Корабль стоит в самом центре плиты… Пожалуй, это плита… Так что все осталось по-прежнему.
Гелия открыла глаза. Минуту полусознательно смотрела на Роста и Пию.
— Что это было? — прошептала она.
— Галлюцинация… — угрюмо бросил Рост. — Опасаюсь…
— Нет! — резко прервала Гелия. — Это не галлюцинация! Я видела наш корабль!..
— В той игле? На широкой площади, окруженной лесом? — спросил он иронически.
— Да, — неуверенно подтвердила она. — Это невероятно… Но я знаю… Знаю, что все именно так… в действительности!
— Успокойся, — мягко сказала Пия. — Ты утомлена.
— Нет. Я чувствую себя прекрасно. Только… Это началось еще вчера… В каком-то небольшом зале, когда я смотрела на свои мысли…
— Что она плетет? — Рост наклонился к Пии.
Однако, несмотря на то что он сказал это очень тихо, Гелия услышала.
— Я не плету, Рост, Ты видел стены в атриуме? Это отражение твоих мыслей. Сознательных, а может, и подсознательных процессов в мозге.
— Глупости!
— Присмотрись как следует. Ты же можешь проверить и убедишься, что я права.
— Пошли туда! — загорелась Пия.
— Нет! — Рост схватил ее за руку. — Если в словах Гелии есть хоть доля правды, значит, то помещение — нечто вроде камеры для чтения мыслей. Я не хочу, чтобы эти чудовища проникали в глубь моей психики и сделали со мной то же, что и с Гелией.
Гелия, казалось, не слышала последних слов.
— Не говори так о них. Это не чудовища, а люди. Иные, чем мы, правда. Отличные от нас физически и психически, но более совершенные, более могущественные, лучше видящие мир…
— Неужели так далеко зашло? — прошептал он с нескрываемым ужасом. — Может быть, ты скажешь: более прекрасные и счастливые?..
— Не скажу, Рост. Я глубоко убеждена, что каждая эпоха имеет свой исторически несравнимый идеал красоты и счастья.
Он внимательно посмотрел на Гелию. Что с нею происходит? То она такая же, как и всегда, — трезвая, ясно и логично рассуждающая. То опять начинает нести околесицу. Самое худшее — она теряет всякую способность критически мыслить. Если то же ждет и его… Если и его разум окажется во власти этих существ?..
— Что было потом? Продолжай, — услышал он странно спокойный голос Пии. — Итак, ты шла за светлячком?..
— Потом огонек погас. Я оказалась в каком-то помещении. Передо мной был освещенный коридор. Низкий потолок… Как только я вошла в него, он стал просторным. Я шла медленно, а стены, казалось, быстро бежали мне навстречу. И в то же время я была уверена, что поднимаюсь вверх. Потом… туман. Тогда я не знала, что это силовые поля. Я даже подозревала, что это сон. Потом — зал. Без потолка. Я видела звезды и Луну высоко на небе. Те же звезды и Луну, что и там, на поляне… На стенах горели цветные огоньки…
Рост слушал и чувствовал, как в нем поднимается гнев на Гелию за ее бесстрастный и безразличный тон. Рассказ ее уже не добавлял ничего нового к тому, что он узнал на собственном, длящемся лишь несколько десятков минут опыте. Гелия плутала в лабиринте залов и коридоров, которые, впрочем, могли быть совсем не залами и не коридорами. Она видела каких-то существ, какие-то машины, но не могла описать ни их назначения, ни формы; какие-то жидкости или газы, пульсирующие в прозрачных баллонах и трубках, какие-то неподвижные, казалось, застывшие в неожиданно прерванном процессе случайных изменений то ли существа, то ли машины, разница между которыми стерлась за сотни веков развития.
В течение этих двух дней Гелия спала и отдыхала не больше трех часов. Она не ощущала ни жажды, ни голода, а другие естественные физиологические отправления у нее как бы атрофировались.
Почти никаких конкретных научно подтвержденных выводов или хотя бы предположений относительно наблюдавшихся явлений она не делала. Исключение составляло лишь открытие взаимосвязи между ходом мыслей и изменением форм и цвета декоративных элементов на стенах. Но давало ли это основания утверждать, что эти динамические абстракции действительно являются отражением процессов, происходивших в ее мозгу?
Гелия была убеждена, что все обстоит именно так, как она говорит, но не могла указать источник этой убежденности. Несомненно, ее разум все это время находился под воздействием сил, управляющих планетой.
Кем были существа, владеющие Землей? Как они выглядели? Этого невозможно было понять из рассказов Гелии. Правда, она говорила о людях. О странных человеческих существах, совершенно не похожих на Роста, Гелию и Пию. Она несколько раз встречала их во время своих странствий. Как правило, они казались погруженными в транс, а порою в сон, однажды даже были заняты чем-то, что, по словам Гелии, напоминало танец.
Гелия утверждала, что это хозяева Земли. Но Рост был уверен, что такую мысль ей внушили и ее когда-то трезвый разум уже не может взбунтоваться против этого. Ведь она не могла привести ни одного серьезного аргумента. Разве можно оперировать субъективными ощущениями, вроде тех, что в присутствии этих существ она быстрее и легче отыскивает связь между явлениями, глубже, полней и прозорливее видит окружающий мир, теряющий при этом свою беспокоящую отчужденность?
Если в том, что она говорила, была хоть крупица истины, картина Земли, по ее словам, напоминала странно перепутавшиеся лихорадочные ночные видения, в которых тщетно было искать конкретной, реальной действительности. Хотя Рост пытался сохранить не только объективность и серьезность, но и осторожность в критике, он не мог отделаться от впечатления, что слышимое им — плод больного или, еще хуже, управляемого на расстоянии мозга.
Чувствует ли Пия то же? Почему она так внимательно смотрит на Гелию, неужели ее так увлек рассказ и она верит во все, что та рассказывает?
— Ты говоришь… говоришь, — раздраженно перебил он Гелию. — А время идет!
— Ты же сам просил рассказать, — удивленно ответила она.
— Не в этом дело. Скажи лучше, можешь ли ты провести нас к кораблю?
— Попробую.
Они опять оказались в зале, похожем на атриум, но — хотя в первый момент Рост мог бы поклясться, что они вернулись тем же путем, — это было не то помещение, в котором он проснулся. Дивана не было, а из пола в нескольких местах как бы росли странные предметы, похожие на цветы с большими, раскрытыми бутонами. Стены зала были ниже и делились на несколько колец-сегментов с быстро изменяющимися цветными пятнами и геометрическими линиями.
— Хотите проверить? — неожиданно спросила Гелия, останавливаясь в центре зала. — Достаточно произвести простейшее арифметическое действие. Скажем, разделить или умножить. Вы тотчас заметите изменения.
— Нет! — возразил он. — Пошли отсюда. Быстрее! И советую — как можно меньше размышлять, особенно о том, как отсюда выбраться.
Гелия слабо улыбнулась.
— Пожалуй, Рост прав, — кивнула Пия. — Пошли!
Они опять пересекли стену. Новый коридор был словно бы длиннее и шел вверх. За ним — зал, немного похожий на предыдущий, и опять коридор, который тоже вел вверх.
— Ты уверена, что мы идем правильно? — Рост уже не мог скрыть беспокойства. — Мы все время поднимаемся? А если корабль действительно находится в «обелиске», который ты показывала, то сначала следует выбраться из этого здания, то есть спуститься вниз.
— Другой дороги я не знаю.
— А откуда ты знаешь, что идешь правильно?
Она опять улыбнулась.
— Мы уже недалеко, — сказала она, не отвечая на вопрос. — Не нервничай. Сейчас мы будем на месте.
Он взглянул на часы.
— Это невозможно. Оттуда, сверху, я сам видел — до «обелиска» было не менее двух километров. Мы идем только восемь минут. Мы даже не вышли из здания.
— Я уже говорила, что расстояние здесь нельзя измерять шагами!
Однако Пия тоже начала сомневаться.
— Откуда ты все-таки знаешь, что мы идем нужным путем?
— Вижу.
— Как видишь?
— Не знаю, — ответила Гелия честно.
Этого для Роста было более чем достаточно. Он подскочил к Гелии и схватил ее за плечи.
— Слушай! Проснись! Возьми себя в руки! Неужели ты действительно не понимаешь, что с тобой творится? Ты словно загипнотизирована! Очнись!
Она мягко, но решительно отвела его руку.
— Ты ведешь себя, как… дикарь. Именно дикарь. Точнее не скажешь.
— Дикарь? — опешил он. — Возможно, я вел себя чересчур резко… Прости.
Она рассмеялась.
— Но ты… Ты не понимаешь, о чем я говорю. Не в том дело, обидел ты меня или нет. Ты очутился в ином мире, совершенно отличном от того, к которому ты привык. Тебя злит, что ты не понимаешь явлений, в нем происходящих. Злость, смешанная со страхом — и ты начинаешь фабриковать злых духов…
— Я просто хочу знать…
— Думаешь, я не хочу? Или Пия? Она молчит и смотрит. А что нам остается еще?
— Но все, что здесь происходит, противоречит логике! Это не может быть реальностью! Ведь мир — явление объективное. Пространство и время…
— Не спеши, — спокойно прервала Гелия. — Представь себе пещерного человека, неожиданно увидевшего телефон, радио и телевизор или пусть даже скоростной лифт… Мы — такие же пещерные люди…
— Но…
— И ты хочешь, чтобы я объяснила, каким образом я вижу отдаленные предметы? Даже не открывая глаз? Да, я вижу их близко, лучше, чем собственными глазами. Тебя удивляет, что корабль, который, по твоим расчетам, должен быть где-то в двух или даже трех километрах от здания, в действительности находится здесь, рядом, за этой вот стеной?
— За этой стеной? — перебила Пия. — Значит, мы пришли?
— Да.
Гелия взяла их за руки, словно детей, и подвела к стене в том месте, где большие желтые и красные треугольники медленно таяли во вращающихся ветвях спиралей. Их на мгновение окутал туман, и неожиданно они оказались в лесу.
Высоко над головами вздымались кроны сосен. Под ногами были трава и редкий вереск.
Пия подошла к ближайшему стволу и дотронулась пальцами до толстой, шершавой коры.
— Идите, — торопила Гелия.
Метрах в тридцати между деревьями виднелась большая овальная площадь. В центре ее, на вогнутой стартовой плите, стоял их корабль.
Рост остановился на опушке. С немым удивлением смотрел он на горевший в лучах солнца корпус ракеты, словно видел ее впервые. Неожиданно он сорвался с места и бросился к кораблю. Запыхавшись, он подбежал к огромной плоской «ступне» одного из трех амортизаторов «Гелиоса» и всем телом прижался к холодной поверхности металла.
Значит, они действительно нашли корабль! Он старался поверить, что это не сон, не галлюцинация… еще не все потеряно!
Рост поднял голову и взглянул вверх на вздымающийся, словно многоэтажное здание из металла и пластика, межзвездный корабль. Люк входного купола был открыт. Вытянутая рука подъемника транспортной платформой касалась поверхности земли.
Ему захотелось, как можно скорее очутиться внутри корабля. На мгновение, когда разбуженные нажатием кнопки механизмы подъемника дрогнули и начали поднимать его вверх, он почувствовал некоторое беспокойство. Но машина работала исправно.
Вокруг было очень тихо. Он осознал это только сейчас, когда ферма подъемника совершила уже пол-оборота и поднималась дальше, к входному полушарию. В памяти всплыло воспоминание: полный запахов и звуков лес, тихий шум деревьев и гомон птиц. Было ли это ощущение, оставшееся от только что прошедшей минуты, или воспоминание из прошлой жизни, затерявшейся в тысячелетиях? Он чувствовал на лице мягкое дуновение ветра, но кроны далеких сосен, казалось, не шевелились.
Чем выше поднималась платформа, тем большее пространство открывалось его взору. Однако напрасно он пытался разглядеть стены строения, в котором должен был размещаться этот космодром. Казалось, они находятся на вершине обширного холма, поросшего сосновым лесом, и лишь где-то далеко, среди долин и других холмов, вздымаются все те же странные, похожие на иглы безоконные небоскребы.
Платформа замерла у купола. Рост еще раз взглянул вниз, туда, где на залитой солнцем огромной стартовой плите темнели две маленьких фигурки.
Гелия и Пия медленно шли к кораблю.
Он должен был подождать их внизу. Почему же он поступил иначе? Впрочем… Разве это так уж важно?
Рост передвинул рычаг в положение «Планета» и переступил порог шлюза. Он уже собрался направиться в глубь корабля, когда его внимание привлекли следы на полу камеры. На тонком слое пыли виднелись четкие следы его ботинок, а рядом с ними… словно бы очертания босых человеческих ступней. Ступни, видимо, были небольшие, широкие, с очень короткими пальцами.
Кто он — этот таинственный гость? Может быть, одно из тех существ, о которых говорила Гелия? Вряд ли прозябающие в теплицах, умственно регрессировавшие существа могли привести в движение подъемник… Посетитель, вероятнее всего, был здесь несколько часов назад, так как следы уже успел покрыть тонкий налет пыли.
Следы вели из шлюза к платформе подъемника… Следовательно, войти внутрь корабля незваный гость должен был раньше, возможно, сразу после того, как Гелия последовала за Пией и Ростом. Он представил себе дикаря, хозяйничавшего в кабинах. Не повреждена ли аппаратура управления?
Рост с волнением переступил порог переходной камеры. В коридоре и кабинах — никаких следов посещения. Ничто не изменилось с тех пор, как они покинули корабль. Не доверившись первому впечатлению, Рост шел от кабины к кабине, скрупулезно проверяя все горизонты от штурманской до мастерских и складов. Впустую. Таинственное существо не оставило никаких следов, кроме оттисков босых ступней на запыленной поверхности переходной камеры…
Наконец он вернулся в штурманскую. Чтобы план удался, необходимо как можно скорее приступить к его выполнению. Рост включил центральный вычислительный пост и взялся за подготовку задания. В расчет входил только какой-либо из спутников Юпитера или Сатурна. Если же все они уже освоены землянами, придется пополнить запасы материи где-нибудь дальше. Уран, Нептун — сомнительно, чтобы и там нераздельно владычествовала цивилизация Земли. А без пополнения не могло быть и речи о дальнейшем полете. Материи осталось едва на несколько больших маневров в районе солнечной системы.
Он подошел к штурманско-контрольной аппаратуре пятого рабочего комплекса и взглянул на указатель запаса материи в главном контейнере. В первый момент он подумал, что его обманывает зрение. Тогда он проверил указатели резервных емкостей — то же самое!
Корабль имел полный запас топлива! Неужели за два дня ОНИ смогли загрузить емкости, не трогая корабля? В лучших условиях, при полной энергетической нагрузке это отнимало восемь дней. «Атомные прессы» не могли работать быстрее. Впрочем, каким образом были пополнены запасы, не так уж и важно. Гораздо важнее другое: зачем они это сделали? Хотят, чгобы космонавты покинули солнечную систему? Неужели они боятся людей из затерявшегося в веках прошлого?
Эта мысль показалась Росту абсурдной. Однако он не отбрасывал ее. Она полностью подтверждала его предположения и опасения. Прежде всего он искал в ней ответ на вопрос: каковы границы власти управляющих Землей существ? Неужели возможно пробудить тех, которые «перестали хотеть»?..
Он вздрогнул, почувствовав прикосновение чьей-то руки, и резко повернулся, готовый к борьбе с неожиданным противником. Это была Пия.
— Я тебя испугала? — спросила она, словно извиняясь.
— Я думал, это… ОНИ.
Она сочувственно смотрела на него.
— Ты действительно хочешь улететь?
— Да, — решительно сказал он. — Откуда ты знаешь?
— Мне сказала… Гелия. Ты же знаешь. Она…
— Знаю. Но это пройдет. Пройдет, как дурной сон. Она будет нормальной. Такой, как мы. Где… — начал он и осекся.
— Она осталась внизу.
— Зачем? Чего она ждет? У нас нет времени!
Он заметил в глазах Пии странное выражение.
— Она не ждет! — с трудом сказала Пия. — Она ушла… к ним.
Рост стоял выпрямившись, наклонив голову вперед, и глазами, полными удивления и страха, смотрел на Пию.
— Почему… ты позволила… ей уйти? — выдавил он глухо.
— Ты не имеешь права требовать от нее…
— О чем ты?! — возмущенно перебил он. — Было бы преступлением оставить ее в таком состоянии! Пошли! — он схватил Пию за руку. — Ее необходимо догнать, прежде чем она пересечет границу леса! Идем! Или нет! — вдруг передумал он. — Останься здесь. Подожди нас. Так будет лучше. Стереги корабль!
Он кинулся к двери и выбежал из штурманской. Когда он добежал до шлюза, Гелия уже подходила к опушке леса.
— Гелия! Стой! — как можно громче закричал он. Хотя она и услышала его крик, но, по-видимому, не разобрала слов, потому что только несколько раз махнула на прощание рукой и скрылась в зарослях.
Он понял, что пока спустится с корабля и пересечет космодром, пройдет слишком много времени. Он не догонит ее, прежде чем она пересечет линию тумана.
Пия ожидала в штурманской у наблюдательного экрана.
— Ты была права. Она уже принадлежит им!.. — тихо сказал Рост.
Он сел за пульт управления и задумчиво взглянул на ряды кнопок и контрольных лампочек.
— Ну что ж… — сказал он минуту погодя. — Полетим одни.
— Видишь ли, Рост… — неуверенно начала Пия. — Я тоже… не хочу покидать Землю.
— А думаешь, я хочу?! — вздохнув сказал он. — Но мы вынуждены. У нас нет иного выхода. Ты же прекрасно понимаешь, что, если мы останемся здесь хотя бы на два дня, с нами может произойти то же, что стало с Гелией. Если она…
— Я действительно не намерена никуда лететь, — решительно прервала Пия. — Гелия права.
Он с отчаянием смотрел на нее.
— Не пытайся убедить меня, что я поддалась их влиянию. Никаких навязанных мыслей или управления волей тут нет, — предупредила она.
— Ты говоришь глупости! Ведь Гелия… Думаешь, она сама, по собственной воле?..
— Ты путаешь разные вещи. У нас нет никаких доказательств, что кто-то пытается управлять мозгом Гелии. Во всяком случае, в большей степени, чем им управляют условия. То, что нам кажется какой-то телепатией или ясновидением, может быть просто-напросто чем-то вроде «внутримозгового телевидения». Подумай хорошенько и ты согласишься со мной. Я не вижу необходимости покидать Землю. Наоборот, я хочу познать этот мир. Только тогда я смогу убедиться, нравится он мне или нет.
— Тогда уже будет поздно! — хмуро сказал он.
— Ты все свое. У тебя есть доказательства?
— Может, и есть… — он взглянул на щит пятого комплекса. — Знаешь ли ты, что они хотят, чтобы мы улетели?
— Они хотят? Не понимаю.
— Пока нас не было, они заполнили сборники рабочей материей. Мы можем стартовать. Хоть сейчас! Они хотят избавиться от нас! Говорю тебе: надо воспользоваться их доброй волей.
Пия подошла к щиту. Минуту смотрела на указатели, проверяя работу контрольных приборов.
— Интересно… Однако твои слова полны противоречий. Раньше ты утверждал, что люди, населяющие сейчас Землю, хотят овладеть нашими мозгами, переделать нас по собственному образу и подобию… А теперь твердишь, что они охотнее всего избавились бы от нас и что этим они оказывают нам услугу.
— Все это только на первый взгляд кажется противоречивым. Кстати, я не верю, что это люди, но не в том дело. Прежде всего я думаю, они могут подчинить себе наши мысли, но только до определенных пределов. Впрочем, возможно, они в состоянии сделать это полностью, как могли бы и уничтожить нас, но считают такой поступок аморальным. Может быть, это рудимент человеческой этики?.. Оставить же нас в покое они не могут. Боятся. Мы вызываем слишком много нарушений в их мире. Мы — пещерные люди… — угрюмо рассмеялся он. — Здесь речь идет уже о возможности нашего влияния на те человеческие существа, которые еще кое-где бродят по планете…
— Почему же ты не хочешь остаться и начать бррьбу? Ты же говорил…
— Это борьба безнадежна. Они слишком могущественны. Если мы попробуем действовать против них, то встретимся с катастрофической для нас реакцией. Они предлагают нам улететь, так как не желают, ч, тобы мы принудили их поступать неэтично. Понимаешь?
— Очень смелая гипотеза… А если все не так, как говоришь ты? Если они просто говорят этим, что нам предоставлена полная свобода выбора? Я считаю, что предположение, будто они хотят, чтобы мы покинули Землю, безосновательно. Они оставляют нам свободу выбора, потому что знают наши мысли, сомнения и опасения. Останемся ли мы или улетим — в масштабах планеты факт чрезвычайно мелкий. Это исключительно наше личное дело! Поверь… Для них мы представляем собою самое большее курьезный реликт.
Рост пожал плечами.
— Словом, ты приписываешь мне наивную мегаломанию? А я вовсе не считаю нас «пупом Вселенной». Я, только думаю, что они рассматривают нас как потенциальных смутьянов, которых следует припугнуть Иди упрятать в клетку. Как раз второе они считают худшим или, может быть, даже аморальным решением. Наконец, говоря твоими же словами, что знаем мы о их морали? Если бы это были люди…
— Ты упрям, как осел! Гелия утверждает, что это люди, и у нас нет никаких оснований не верить ей.
— Почему же тогда они избегают непосредственных контактов с нами? Почему голос, который мы слышали здесь, в корабле, еще до посадки на Землю, был голосом машины, а не человека? Почему человеческие существа, которых нам показали, вели себя так, словно они находятся в состоянии умственной депрессии? Неужели это тебе ни о чем не говорит?
— Ты думаешь, голос, который мы слышали, можно считать доказательством того, что эпоха человека окончилась? Думаешь, все, что мы видим, — это цивилизация роботов? Весьма шаткий довод… Прежде всего довольно сомнительно, чтобы столь высоко технически развитая цивилизация не могла абсолютно верно воспроизвести наш голос. Это не было проблемой даже в наше время. Голос звучал искусственно и чуждо не потому, что с нами разговаривал робот. Я думаю, машины трехсотвосьмидесятого столетия сумели бы говорить, как Демосфен и любимая мать в одном лице.
— Следовательно, тогда наши собеседники не придавали значения способу и форме высказывания мысли? С этим можно согласиться, но это ничего не объясняет. Либо они недооценивают проблему, либо не представляют себе, как на нас подействует такого рода встреча…
— Может быть, они предпочитают поставить вопрос открыто, прямо, честно…
— Опять пытаешься идеализировать!
— Предположим на минуту, что за эти триста восемьдесят веков в человеческом обществе развился какой-то новый, искусственно созданный метод общения. Если этот метод совершеннее звуковой связи, она могла атрофироваться. Как же тогда должны эти люди общаться с нами? Очевидно, в этом им могут помочь автоматы! Но разве машина, говорящая человеческим голосом и к тому же языком, которым человечество пользовалось триста восемьдесят веков назад, не ввела бы нас в заблуждение? Разве не скрыло бы это истинного характера изменений, происшедших на Земле за время нашего отсутствия? Этого наши собеседники не хотят…
— Предпосылки, быть может, правильные, но вывод неверный. Гипотеза слишком искусственна, чтобы быть справедливой. Почему они не скажут нам всего просто, по-человечески? Почему избегают контакта? Скорее всего, именно здесь надо искать ключ к загадке.
— Избегают ли? Просто мы не в состоянии заметить…
— Ты противоречишь себе. То ты говоришь, что это люди, то — что какие-то неосязаемые существа. В конце концов остановись на чем-нибудь определенном.
Она не обратила внимания на колкость.
— Тебя не удивляет, что их так… мало? — сказала она задумчиво.
— Вот именно! — торжествующе подхватил он. — Если хозяева Земли — люди, то их должны быть миллиарды. Пусть даже прирост идет очень медленно! Или даже стабилизация… но уменьшение — это уже регресс… А эти пустые залы и коридоры…
— Знаешь, что сказала Гелия, когда я спросила ее об этом? Она предположила, что именно это может быть проявлением их права на… одиночество.
— Что за бред!
— Не скажи. Если на Земле действительно обитают десятки, а может быть, и сотни миллиардов человек, если средства связи обеспечивают непосредственный контакт между ними, то проблемой становится уже не четкость общественных контактов, а такое их строение и форма, которые обеспечивают индивидуумам свободу личной жизни. Представь себе, что бы творилось, если бы эти миллиарды были обречены на постоянное общение!
— Это чересчур надуманно. Я не очень-то верю ни в эти миллиарды, ни в эти контакты, которых что-то не видно…
— А разве контакт обязательно должен иметь заметные для каждого формы? — ответила Пия вопросом на вопрос. — Я думаю, Гелия уже установила с ними…
— Гелия? — резко прервал Рост. — Благодарю за такой контакт. Именно поэтому мы и не может здесь оставатся.
— Уж не думаешь ли ты, что мир, который ты собираешься построить, будет миром нашего прошлого? — тихо спросила Пия. — Прошлое не вернется. И ты не имеешь права утверждать, будто мир, который мы застали на Земле, хуже того, который существовал триста восемьдесят веков назад.
— Я не говорю, что он хуже. Он — иной, чуждый нам.
— Он только кажется нам чуждым и непонятным. Его необходимо познать, понять…
— Какой ценой?! Я хочу остаться самим собой!
Она сочувственно смотрела на него.
— Кажется, — сказала она немного погодя, — в этом вся суть. А ведь не мир к нам должен приспосабливаться, а мы к нему. Таков путь познания и… понимания. И поэтому я с тобой не полечу.
— Зачем же ты пришла? — раздраженно проговорил он.
— Хотела убедить тебя.
— Потеря времени. Если они не повредили механизмы ракеты или не помешают мне каким-либо иным способом, я стартую через десять минут.
— Подожди, я только заберу научные материалы. Они принадлежат Земле.
— Поступай, как хочешь…
Он остался в штурманской один. Сел окодо пульта и подпер голову руками.
Значит, и она… Быть может, он обязан спасти ее? Даже против ее воли? Имеет ли он право оставить ее здесь? Не будет ли это похоже на то, что он бросил психически больного товарища? Разве уход Гелии — не предостережение?
Он понял, что спустя минуту будет уже поздно. Стоит Пие покинуть корабль — и он навсегда потеряет последнее близкое ему существо. Вот пульт управления. В левом углу опломбированный рычаг. Нарисованный на пульте красный кружок подчеркивает его особое назначение. Рост протянул руку. Осторожно, словно сомневаясь, он дотронулся до рычага пальцами. Потом резко рванул металлическую рукоятку.
Приглушенный гул прошел по кораблю.
Аварийные переборки перекрыли проходы.
Он пробежал пальцами по клавишам. Загорелась желтая лампочка. Реакторы перешли с холостого хода на рабочий. Через шесть минут он может стартовать. Если успеет разработать программу…
Подойдя к пульту центральной вычислительной системы, Рост поспешно, дрожащей от волнения рукой отстукал на клавишах ограничительное задание. Вообще-то у него не было никаких данных. Он не знал, где находится космодром, каково точное взаиморасположение планет. Но сейчас самое главное — взлететь, пробить атмосферу и перевести корабль на круговую орбиту. Потом будет достаточно времени на измерения и вычисления.
Автомат уже печатал контрольные цифры, когда раздался звонок телефона.
Первым желанием Роста было включить динамик. Переключатель находился на пульте управления. Достаточно протянуть руку. Но тогда пришлось бы вступить в разговор… Неужели он боится аргументов Пии? А может, просто вопроса: «Что ты собираешься делать? Ты подумал?»…
Звонок не умолкал. Не давал сосредоточиться. Настойчиво, упорно требовал ответа.
Стартовать! Как можно скорее покинуть Землю!
Он смотрел на цифры, медленно перемещающиеся в оконцах контрольной аппаратуры. Старался сконцентрировать внимание на работе автоматов, готовивших межзвездный корабль к старту. Но звонок не умолкал и но давал забыть то, что происходило там, в одной из кабин, разделенных аварийными переборками на герметически закрытые клетки.
Он прекрасно знал Пию. Ее спокойствие, решительность и выдержку, которые она проявляла в самых сложных положениях. Он представил себе, как она стоит у внутреннего телефона и ждет.
Даже если он стартует, даже если улетит, что он ей скажет? Сумеет ли убедить? Ведь даже если это болезнь, существует ли какое-нибудь лекарство?..
В глубине души он не был уверен до конца в своей правоте.
На пульте зажглась зеленая лампочка. В трех контрольных окошках под ней появились цифры «О».
Рост смотрел на зеленый огонек, и на лбу у него выступили капли холодного пота. Прошло еще несколько секунд.
Он положил руку на стартовую кнопку, потом быстро отдернул ее и пробежал пальцами по клавишам — погасла зеленая лампочка, вслед за ней желтая, реакторы перешли на холостой ход.
Быстро, не колеблясь, он передвинул рычаг аварийной системы в прежнее положение. Опять шум прошел по стенам корабля: переборки уже не закрывали проходов…
Телефон неожиданно умолк. Кабину заполнила звенящая тишина.
Рост неподвижно сидел у пульта и смотрел на дверь, ведущую в глубь корабля. Он ждал. Чего? Неужели все еще надеялся?
Медленно уходили минуты…
Вдруг на боковом контрольном щите загорелся и начал ритмично помигивать маленький белый светлячок. Рост тут же заметил сигнал и почувствовал, пожалуй впервые за много лет, как слезы побежали по щекам.
Надеяться было не на что. Он знал — Пия не придет. Это работал подъемник, соединяющий выходную камеру с поверхностью планеты.
Он нервно сжал веки. Все пережитое показалось ему дурным, кошмарным сном. Проснуться, если бы можно было проснуться, пусть даже ценой возвращения к физическим мучениям, которые он переносил еще так недавно, разбитый параличом.
Когда он открыл глаза, сигнальный огонек уже погас.; Он остался один в опустевшем межзвездном корабле. Нажав клавиш, включил телеиллюминаторы.
На фоне белого, залитого солнцем стартового круга двигалась темная фигурка. Рост смотрел, как она удаляется, с каждой секундой уменьшаясь на экране.
На полпути между кораблем и лесом Пия остановилась. Несколько секунд смотрела в сторону корабля, потом решительно повернулась и через несколько минут скрылась среди деревьев.
Только теперь Роста охватил настоящий страх перед одиночеством, страх, до сих пор таившийся где-то за гранью сознания. Хватит ли ему сил, решимости? Этого он сказать не мог. Вместе с уходом Пии потеряло смысл все, что он намечал. Зачем ему теперь было лететь к чужим мирам? Все сделалось безразличным и бессмысленным.
Он неподвижно сидел перед экраном, ожидая чего-то. Но разве можно было еще на что-то надеяться?..
Только тени облаков медленно плыли по земле, то и дело покрывая белую стартовую плиту космодрома.
Рост еще раз оглянулся. Над кустами можжевельника теперь виднелась только носовая часть межзвездного корабля. Первые лучи восходящего солнца уже посеребрили купол обсерватории, издалека похожий на стеклянный шар, прикрепленный к верхушке новогодней елки.
Рост не чувствовал ни сожаления, ни беспокойства. Он уже смирился с мыслью о поражении. Он знал, что не сможет отгородиться от этого странного, чуждого ему мира, но не в силах и бежать от него. И все-таки его взгляд то и дело непроизвольно возвращался к опустевшей ракете, словно ища в ней поддержки, прежде чем придется пересечь границу, отделяющую космодром от остального мира.
Молочный туман сгущался, превращаясь в сотканную из облаков стену. Он знал, что стоит ему вступить в эти облака, как пространство, а может быть, и время потеряют прежние размеры. То, что он чувствовал в этот момент, не было ни страхом перед новой жизнью, ни сожалением о прежней. Он просто хотел, чтобы то, чего он ожидал, было уже позади, чтобы его поглотил без остатка и преобразил тот мир, который отнял у него последних, самых близких ему людей.
Туман расступился, и Рост снова оказался в длинном, узком коридоре, который привел его в зал без дверей и окон, с потолком, казалось, раскрытыми простор утреннего неба. Стоило ему войти, как на стенах появились цветные пятна и линии. Он следил за их движением и изменением вначале довольно безразлично, потом со все возрастающим интересом и даже удовольствием. Его удивило, как, блуждая с Гелией и Пией, он не ощутил всей прелести и гармонии этих пластических форм.
Гелия была права — цветными линиями и пятнами управляло течение его мыслей. Это подтверждалось опытами, результаты которых все больше захватывали его, Постепенно он научился управлять ходом пластичных изображений, а следовательно, и течением собственных мыслей. Неужели этот гигантский электроэнцефалограф был создан именно ради этого? Вероятно, наблюдая за изображениями, можно не только видеть ход своих мыслей, но и контролировать их правильность? Только ли формальную правильность? Может быть, правильность и по существу?.
Он чувствовал, что вот-вот откроет еще одно необычное свойство этих устройств. Он опять начал экспериментировать. Задавал себе вопросы и пытался ответить на них, наблюдая за изменением форм и цветов. Это было не легко, не постепенно он приобретал сноровку. Правда, информация была выражена незнакомым Росту кодом, но он чувствовал, что начинает улавливать закономерности, которые позволят ему расшифровать этот код.
Неужели таким образом можно узнавать что-то новое? Он мог ошибаться…
А если использовать необычные свойства этих стен и попытаться найти… Успех был бы лучшим подтверждением его открытия. Следя за изменениями на стенах, он мысленно выбирал направление, пытаясь решить, которое из них правильно.
Но на этот раз уверенности не было. Пятна и линии казались однаковыми, интуиция подводила, попытки анализа не давали результата — не за что было ухватиться. Ему пришло в голову, что Гелия и Пия не хотят встречи. Он пытался отбросить эту мысль, но она упорно возвращалась. Это вызвало у него беспокойство и раздражение. Не пытаясь больше экспериментировать, он пересек стену в первом же отмеченном проходе.
Следующий зал был точной копией предыдущего. Третий зал выглядел совершенно иначе. Белые стены, матовые и мертвые, низкий потолок, лишенный отражения неба. С пола неправильными рядами вырастали стержни различной высоты и толщины. Каково их назначение?
Он протянул руку и осторожно прикоснулся к одному из стержней. Стержень показался ему удивительно теплым, мягким, словно живым.
По телу Роста пробежала дрожь. Что это? Сказалось ли действие окружающих его сил или это следствие нервного напряжения? Этого он определить не мог. Он отнял руку от стержня, но в этом движении не было страха. Пульсирующие жизнью механизмы не вызывали у него отвращения, наоборот, он чувствовал удовольствие, когда рука ощущала их теплую поверхность.
Но именно это заставило его забеспокоиться. Он снова подумал о Гелии. Если бы отыскать ее в этом лабиринте…
— Закрой глаза, — услышал он приглушенный шепот.
Это был голос Гелии. Он оглянулся. В зале — никого. По-видимому, где-то были скрыты динамики.
— Закрой глаза! — опять услышал он.
Нет. Голос шел не от стен. Он был в нем самом. Только теперь до Роста дошел смысл произнесенных слов, и он закрыл глаза. Перед ним возникли туманные контуры какого-то изображения. Он прикрыл глаза рукой, и изображение стало четче.
Какой-то сад. В тени деревьев на возвышении лежало несколько человек. Это были жители Земли, похожие на тех, которых он видел неделю назад на экране. Однако среди них были двое отличающихся по виду и одежде людей. Он узнал их! Это были Пия и Гелия!
Где находился этот сад? Далеко ли? Этого он сказать не мог. Самым удивительным было то, что изображение окружало его со всех сторон и любое движение головы или глаз изменяло поле зрения так, словно бы сам он, Рост, находился в этом саду.
Он открыл глаза, и сад исчез. Вокруг были только белые стены зала. Он снова сжал веки, вызывая изображение.
— Туда, к вам… можно? — неуверенно спросил он.
— Если хочешь… — услышал он голос Гелии. Однако сама она не повернула головы и ни одним движением не показала, что слышит его.
— Хочу! Но как к вам пройти?
— Иди постоянно на меня.
— С закрытыми глазами?
— Нет. Закрывай только иногда, чтобы сохранить направление. Понимаешь?
— Понимаю. А это ОНИ?
— Как видишь.
— Вы с ними беседуете?
— Это трудно так назвать… Слишком велика пропасть времени… Но пусть тебя это не смущает. ОНИ, несомненно, помогут нам. ОНИ нас понимают. И тебя поймут тоже… Если только захочешь…
— Какие ОНИ? — спросил он.
— Что тебе сказать… ОНИ мудры и прекрасны. Конечно, не так, как привыкли расценивать мы… Я могла бы сказать, что ОНИ добры к нам, но не знаю, имеет ли такое определение смысл. Это слишком напоминает отношение первобытного человека к богам, созданным им самим…
— Я тебя не понимаю.
— Боюсь, что мы бессознательно можем творить мифы. Необходимо отказаться от всяких эмоциональных оценок. ОНИ тоже не хотят этого… Мы должны их познать. Познать такими, какие ОНИ есть. Ведь это люди! Только внешне другие, а по существу — такие же. Сформировавшиеся в течение многих веков прогресса…
— Ты в этом уверена? Ведь не исключено, что все видимое нами — иллюзия. Если бы я мог увидеть этот мир таким, каков он есть в действительности! Пусть ОНИ покажут мне свой мир в обычных, знакомых мне трех измерениях и времени, темп которого я мог бы понять. Разве это невозможно?
— Думаю, возможно. Не полностью, конечно. Но я не знаю, есть ли в этом смысл. Это все равно, как если бы ты хотел сразу видеть все, что происходит в каком-либо огромном доме, в каждой комнате, знать, что делает каждый жилец этого дома.
— Ты же знаешь, что я просто хочу увидеть объективную действительность. Увидеть хотя бы только то, что происходит здесь, на том месте, на котором сейчас нахожусь я, мой мозг. Ведь то, что меня окружает, — иллюзия! Искусственно созданная галлюцинация! Может, я нахожусь в пространстве, может, этой комнаты, этого здания вообще нет?! Может, все это мне только снится? Может, вообще существует не мое тело, а лишь игра сигналов в моем мозгу? Или даже просто в какой-то машине — запись моей индивидуальности, встроенная в какую-то кристаллическую сеть…
— Ты плетешь ерунду! Ты человек из плоти и крови.
— Это уже немало. Но мне этого недостаточно. Разве я не могу увидеть действительность?
— Ты ее уже видел. Не помнишь? На той площади…
— Это разные вещи.
— А чего ты ожидаешь? Впрочем, если ты так уж хочешь… Только веди себя разумно!
— Постараюсь.
— Ну так смотри!
То, что увидел Рост, было поразительно. Он находился на небольшой платформе, представляющей собой прозрачный пол зала, в котором был минуту назад. Вокруг — над головой, под ногами — сотни, даже тысячи человеческих фигур создавали какой-то огромный муравейник. Ближе к Росту несколько человек лежали неподвижно, словно подвешенные внутри прозрачных коконов, и только движения их рук и сосредоточенные лица указывали на то, что они заняты какими-то сложными, требующими большого внимания работами. Рядом, выше и ниже, во всех направлениях с головокружительной быстротой, словно на скоростных лентах тротуаров, текли человеческие потоки. Глубже внизу, как бы в этажах этой прозрачной Вавилонской башни, толпы людей спешили йо всех направлениях. Люди не задевали друг друга, в их движениях не было ни малейшего признака колебания. Каждый стремился к какой-то неизвестной цели, казалось, не видя проходящих мимо людей, занятый только собой или самое большее ближайшими к нему людьми. Там, где толпа редела, можно было заметить более крупные группы людей. Преимущественно они держались за руки, выполняя странные движения или, может быть, гимнастические упражнения, смысл которых Рост и не пытался донять.
Неожиданно он увидел перед собой женщину. Высокая, стройная, с длинными, уложенными по обеим сторонам головы волосами. Ее тело было покрыто слоем какого-то вещества, которое подчеркивало классические формы ее фигуры. Она шла к нему легким, танцующим шагом, глядя куда-то поверх его головы. Неожиданно она остановилась. Ее взгляд скользнул по Росту и задержался на его лице. Она, казалось, была удивлена и мягко коснулась кончиками пальцев его руки. Он почувствовал, как заколотилось сердце…
Они неподвижно стояли несколько секунд, потом женщина улыбнулась ему и пошла дальше в сторону коконов. Он хотел уже бежать за ней, но почти в тот же момент их разделила белая матовая стена…
Рост опять оказался в маленьком низком зале, заполненном только рядами прутьев, вырастающих из пола.
— Пожалуй, довольно, — услышал он голос Гелии.
Он прикрыл глаза и опять увидел сад.
— Что это было? — спросил он, еще ошеломленный избытком впечатлений.
— То, чего ты хотел. Действительность.
— Я иду к вам, — с неожиданной решительностью сказал Рост.
Он открыл глаза и быстро пересек стену там, где секунду назад видел Гелию и Пию. Какой-то длинный зал, но теперь он уже ни на что не обрдщал внимания. Опять прикрыл глаза, проверил направление и пошел быстрее.
Скорее добраться до сада, увидеть Гелию, Пию и этих неизвестных хозяев Земли.
А вдруг все это лишь самообман? А Пия, Гелия — лишь изображения, спроецированные в его мозгу? Правда, он разговаривал с Гелией. Он был убежден, что это она! Однако почему она вела себя так странно? Неужели психические преображения зашли столь далеко?
Что их ждет? Если даже все, что он видит и слышит, — правда, если Гелия и Пия не ошибаются, утверждая, что эти удивительные существа — действительно люди, владеющие Землей, то можно ли создать мост, соединяющий две столь отдаленные цивилизации? А если можно, то какой ценой? Ценой потери всего, что он любил в своей прежней жизни?
Он непроизвольно замедлил шаг. Борьба, которую он вел с самим собой, становиласьвсе отчаянней. Он твердил, что должен верить Гелии, должен оставить позади прошлую жизнь и начать новую. Быть может, лучшую… но тут же возражал себе: чего стоит самая прекрасная, самая разумная жизнь, если она должна без остатка заслонить прошлое, если условием этой жизни будет потеря всех переживаний, которые творили суть его, Роста, личности?
Он остановился. Прикрыл глаза и вновь увидел сад, Пию, Гелию…
Резко повернувшись, он открыл глаза. Зал, похожий на тот, в котором вчера очнулся. Он опять сжал веки, стараясь сосредоточиться на мысли о корабле. И тут же вместо сада увидел просторное, окруженное лесом поле с высоким, горящим на солнце межзвездным гигантом посредине. Словно лунатик, он пошел туда вслепую, проходя сквозь стены. Наконец оказался в многоугольном зале. Таких он здесь еще не видел. Потолок и стены были покрыты большими дисками из серебристого металла.
Но не это заставило его остановиться. Музыка. Тихая, но отчетливая. Он чувствовал, как тревожно забилось сердце. Он хорошо знал эту вещь. Это был тот фортепьянный концерт, токката которого преследовала его вчера в течение многих часов.
Музыка отличалась от слышанной им до сих пор. Он не мог, не умел почувствовать ее прелести. Она казалась странной и искусственной, порой граничащей с непереносимой для уха какофонией, и все-таки, измененная в результате тысячелетних преобразований, это была она.
Поток звуков лился отовсюду. То ли какие-то гигантские органы, то ли объединенные хоры и симфонические оркестры. Кто мог исполнять это произведение? Кто мог его слушать? Неужели все это только ради него? Рост судорожно сжал веки и увидел перед собой исполнителя. Он стоял выпрямившись, слегка подняв голову и прикрыв глаза. Во всей фигуре, в плавных, но быстрых движениях рук, в игре чувств, отражавшихся на лице этого человека, было столько прелести и творческого возбуждения, что Рост не мог оторвать от него взгляда. Ему захотелось как можно скорее, сейчас же оказаться ТАМ, рядом с НИМ!
Вот он уже слышит начало токкаты, «его» токкаты — созданной сотни веков назад человеком, имени которого он, пришелец из того времени, не помнит…
Рост, не открывая глаз, быстро пошел вперед. Человек не приближался и не отдалялся, однако музыка с каждым шагом словно бы разрасталась, усиливалась, поглощала Роста без остатка. Сейчас ему было безразлично, слышит ли он ее собственными ушами или же, как и голос Гелии, она звучит где-то в нем самом…
Неожиданно изображение исчезло. Рост испуганно открыл глаза. Он стоял на какой-то огромной залитой солнцем эстакаде. Вокруг — десятки людей: женщины, мужчины, дети. Поодиночке или группами они не спеша шли в различных направлениях, стройные и прекрасные…
Он без труда нашел того, которого искал. Исполнитель стоял внизу, на небольшом возвышении, окруженный людьми. Из странного инструмента лились последние аккорды финала… пятого концерта Прокофьева.
Кто-то коснулся руки Роста. Он обернулся — за ним стояла Гелия…
