ПИСЬМО
Сокращенный перевод В. Л. Шибаева
Оглушительный грохот потряс стенки каюты. Судно резко вздрогнуло раз, другой.
Ирена села на постели. Внезапно вырванная из глубокого спокойного сна, она сразу не могла прийти в себя.
— Тонем!!! — Ирена не отдавала себе отчета, был ли это отчаянный крик ее попутчицы Герды или кричала она сама. Она потянулась за чемоданом, но судно неожиданно накренилось, и она снова упала на койку. Сразу же вскочив, она бросилась к двери, инстинктивно чувствуя, что нельзя терять ни секунды.
Люди теснились у трапа. Продираясь на палубу, они сбрасывали друг друга со ступенек, били, отталкивали ногами. На полу валялись брошенные чемоданы и одежда…
Ирена побежала ко второму выходу. Но и его забила охваченная паникой толпа.
— По одному! По одному! Быстрее! — прорывалось сквозь шум.
Увлекаемая общим потоком, она не заметила, как очутилась на палубе. Здесь гул голосов перекрывал мегафон: — Всем покинуть корабль! Сбросить спасательные плоты!
Клубы едкого темного дыма выбивались из машинного отделения. Корма погружалась с неумолимой быстротой. Чьи-то руки накинули на Ирену спасательный пояс. Она пыталась добраться до шлюпки, но в это мгновение новый толчок потряс корпус судна. Из машинного отделения вырвалось пламя.
Ирена не помнила, когда и как перелезла через поручни. Глянув вниз, она заколебалась — под ней бурлили черные, пенистые волны…
— Все за борт! Как можно дальше от корабля!!!
Задержав дыхание, она прыгнула.
Резкий холод охватил тело. В то же мгновение страх и пассивность исчезли. Быстрыми движениями рук она помогла себе выплыть на поверхность. Темный корпус корабля, гонимый сильным ветром, медленно отдалялся…
Мегафон умолк. Погасли огни. Шум моря заглушал крики ужаса и отчаяния.
Через несколько минут низкий приглушенный стон прокатился над водой. Судно затонуло.
Ирена пыталась привлечь к себе внимание криком, но голос тонул в шуме моря.
Она то судорожно плыла в поисках спасательной шлюпки, то ложилась на спину и отдыхала. Так прошло несколько часов. Беспокойство ее росло. Все чаще меняла она направление, тщетно стараясь что-то рассмотреть в темноте безлунной ночи.
Но вот на востоке начало понемногу светлеть. Близился рассвет. Теперь Ирена лишь изредка окидывала волны безразличным взглядом. Холюд сковывал ее движения, а мысли сонно кружили вокруг давно минувших дел и событий. И вдруг, когда одна из волн подняла ее на свою спину, чтобы через мгновение снова сбросить вниз, Ирена заметила в воде метрах в ста от себя серую тень.
Акула!!!
Ирена стремительно бросилась в противоположную сторону, но уже через минуту поняла всю бессмысленность бегства. Закрыв глаза, она стала ждать. Томительно долго тянулось время. Наконец, пересилив страх, Ирена оглянулась. Серая тень продолжала мелькать среди волн. Ирена заметила, что она не шевелится, а волны раскачивают ее, словно пробку.
Светало. Вместе с темнотой исчезали страх и сомнения. Теперь Ирена была уверена, что это какой-то предмет с затонувшего корабля. Когда совсем рассвело, она рассмотрела выпуклые красно-белые поплавки спасательного плота. Несколько минут — и она ухватилась за толстый канат. Ирена не медля взобралась на плот и, лишившись сил, упала на него.
Ее привел в себя приглушенный стон — на противоположной стороне плота неподвижно лежал человек. Собственно, на поплавках покоились только его плечи и голова — остальная часть тела была в воде.
Ирена придвинулась к лежащему и, взяв его за плечи, после нескольких неудачных попыток втащила на плот.
Это был невысокий, худой мужчина в пижамных брюках и спортивной куртке. Глаза его были закрыты, он тяжело дышал. Через некоторое время мужчина беспокойно зашевелился, что-то нащупывая левой рукой в складках мокрой куртки. Наконец он нашел длинный блестящий ключ, висевший на цепочке у шеи, и судорожно сжал его в руке.
Ирена сидела на краю плота, дрожа от холода.
Медленно всходило солнце. Ветер стих. По волнам забегали солнечные зайчики. Стало немного теплее. Девушка легла в углу плота. Она была так измучена, что не заметила, как заснула.
Разбудили ее палящее солнце и мучительная жажда.
Мужчина не спал. Он сидел, вытянув босые ноги, и пристально смотрел на Ирену. Его правая кисть была замотана окровавленным носовым платком. Возраст незнакомца было трудно определить. На вид ему было лет за пятьдесят, хотя он мог быть и моложе — переживания минувшей ночи любого мужчину могли превратить в старика. Большое лицо его, казалось, было грубо вырезано из куска дерева. Такое впечатление усиливалось большим мясистым носом и узким небольшим ртом, как будто прорубленным над массивной выступающей челюстью одним ударом долота. Рот этот кривился неприятной гримасой, напоминавшей ироническую усмешку. Пристальный взгляд, устремленный на Ирену, выражал какое-то немое категорическое и настойчивое требование.
— Что вы хотите? — с трудом произнесла она по-французски.
По-видимому, он не расслышал вопроса или до его сознания не дошел смысл произнесенных ею слов. Он только нервно пошевелил губами, как бы глотая что-то. Спустя некоторое время довольно неожиданно, словно продолжая только что прерванный разговор, мужчина спросил гортанным голосом:
— Что вы сказали?
Ирена поняла, что бессмысленно повторять вопрос. Он посмотрел на свою правую руку, бессильно лежащую на краю плота, попробовал поднять кисть, но только болезненно поморщился. Поэтому она спросила:
— Может, перебинтовать?
— Чем? — слабо улыбнулся он.
Она без колебания оторвала большой сухой лоскут от своей пижамы и, придвинувшись к раненому, начала разматывать окровавленную тряпку. Когда Ирена осторожно ощупывала кисть, мужчина замер от боли. По меньшей мере два пальца были раздроблены. Однако особенно следовало опасаться того, что рана была загрязнена каким-то маслом или краской.
Ирена как можно выше завернула рукав куртки и с тревогой рассматривала руку.
— Грозит гангрена, — вздохнул он, отвечая на ее мысли. — Я знаю..
Ей с трудом удалось снять тряпку и очистить рану.
— Вы — доктор или медсестра? — морщась от боли спросил незнакомец.
Она отрицательно покачала головой.
— Я учительница.
— Учительница? — несколько удивился он. — Русская?
— Нет. Полька.
— Вы хорошо говорите по-французски.
— Я преподаю этот язык.
Он кивнул, потом спросил:
— Как вы думаете, что могло быть причиной катастрофы «Литтл Мэри»?
— Я слышала грохот взрыва.
— Что-то слишком быстро корабль пошел ко дну… Может быть, мы натолкнулись на мину? Их еще много блуждает в океане.
— Возможно. Где вы были в момент взрыва?
Мужчина не ответил. Казалось, он дремлет, прислонившись к поплавку. Глаза его были закрыты, и только время от времени он шевелил спекшимися губами. По-видимому, его мучила жажда, но, как и Ирена, он не решался попробовать морскую воду. К счастью, жара была не слишком изнурительной. Легкий ветерок немного охлаждал разгоряченные тела.
Ирена отстегнула спасательный пояс и занялась починкой одежды. Практически задача состояла в том, чтобы соорудить из уцелевших частей пижамы костюм, напоминающий одежду женщин с островов Тихого океана, Работа несколько улучшила ее настроение. «Уже могла бы и помощь прийти», — подумала она, будучи почти уверенной, что основная опасность позади.
Встав на плоту, она расчесала рукой волосы и осмотрелась. Солнце стояло высоко. Море было спокойным, волны — сравнительно небольшими. Однако нигде не было видно ни корабля, ни шлюпок с «Литтл Мэри».
Она снова села, не переставая наблюдать за горизонтом. Голод не ощущался, но жажда мучила все сильней, тем более что жара усиливалась. Она намочила в воде обрывки пижамы, одним повязала себе голову, а из другого сделала компресс для мужчины.
— Спасибо. Я вижу, женщина нигде не теряется. Вы даже не забыли об утреннем туалете, — сказал он несколько язвительно, но в улыбке, появившейся на его губах, было больше одобрения, чем иронии. — Женщина хочет быть привлекательной даже после смерти…
Она почувствовала неприятную спазму в желудке.
— Я думаю, самое позднее к вечеру нас должны найти, — ответила она решительно.
Он взглянул на нее теплее.
— К вечеру? До вечера я выдержу. Должен выдержать!
Долгое время они оба молчали. Внезапно он заговорил, причем в голосе его чувствовалось нервное напряжение.
— Скажите, вы верите в судьбу?
— Нет. Судьбу человека определяют он сам и стечение обстоятельств.
— И все же… Неужели вы никогда не чувствовали странной, непонятной для вас и все же ощутимой направленности, я бы сказал, целесообразности в развитии событий? Делай вы что угодно для достижения поставленной цели, а все же, несмотря ни на что, стечение этих, как вы выражаетесь, обстоятельств не позволяет вам достичь цели и втискивает вашу жизнь в какое-то заранее определенное русло.
— Это самообман. Просто человек насильно, искусственно доискивается какой-то закономерности в сплетении случайностей и собственных ошибок. Если глубже рассмотреть каждый такой случай, то мы всегда без особого труда найдем причину неудачи. Конкретную, естественную причину.
— Так вы считаете, не судьба сделала так, что я нахожусь здесь, вместе с вами, на этом плоту?
— Только случайность.
— Случайность? Да как сказать… Я очень легко мог погибнуть. Я должен был погибнуть! Я находился очень близко от места взрыва, а остался жив. Я мог утонуть, если бы мне не встретился плот. У меня нет спасательного пояса, а раздробленная кисть не очень-то помогает плыть. Даже в том случае, если бы вы не встретили этот плот, я должен был бы утонуть, потому что не имел сил взобраться на него. Вероятность подобного стечения обстоятельств столь неизмеримо мала, что в нее трудно поверить. А я все-таки жив!
— Что вы хотите этим сказать?
Мужчина несколько смешался.
— Видите ли… Я не мог погибнуть… Я не мог погибнуть! — повторил он с какой-то неестественной решимостью в голосе. — И уж по крайней мере не могу умереть в одиночестве. Потому что даже если я умру прежде, чем придет помощь, — останетесь вы!
— А какая связь ваших случайностей именно со мной?
— В данный момент нет еще никакой, — ответил незнакомец, явно стараясь говорить спокойным, деловым тоном. — Но неизвестно… может быть, уже скоро… — неожиданно оборвал он себя, как бы боясь сказать лишнее.
Ирена не ответила. Мысли ее в этот момент были далеки от того, что говорил незнакомец. По мере того, как шло время, в сердце девушки опять просыпалось беспокойство. Помощь не приходила!
Мужчина тоже молчал, глядя на волны.
— Ложитесь-ка вы лучше спать, — неожиданно сказал oн, — а я понаблюдаю.
Она отрицательно покачала головой.
— Но вам трудно. Ваша рука…
— Именно поэтому я не могу спать. А вам надо отдохнуть. Спасение может прийти ночью. Еще неизвестно, что до того времени будет со мной…
Он сказал это таким тоном, что Ирена не решалась возразить.
Теперь жажда мучила еще больше. Она чувствовала также непрекращающуюся головную боль, которая все усиливалась. Зачерпнув руками немного воды, Ирена поднесла ко рту и с трудом проглотила неприятную, горькосоленую жидкость. Вода нисколько не утолила жажды, но немного освежила. Смочив волосы, она легла в углу плота.
Сон сморил ее быстро, но был беспокойным и мучительным. Ей снилось, что она борется в одиночестве с волнами, цепляясь за какие-то балки или доски с разбитого судна. Какие-то неведомые существа смотрели на нее и грозили ей растопыренными многопалыми конечностями, похожими на клубки щупалец. Они тянулись к ней, обвивая грудь, бедра, шею.
Проснулась Ирена внезапно, дрожа от пронизывающего холода. Косые лучи солнца играли на волнах красно-золотыми искрами. До захода оставалось минут двадцать-тридцать — значит, она проспала более шести часов. Голод и жажда мучили ее сильнее прежнего. Она выпила немного морской воды, но это не принесло облегчения.
Незнакомец лежал неподвижно, глядя на солнце широко открытыми глазами.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Ирена.
— Ничего, — лаконично ответил он, не оборачиваясь.
Она села и только тепррь заметила, что он накрыл ее курткой. Это еще больше усилило противоречивые чувства, которые вызывал в ней мужчина. На первый взгляд человек этот ни своим видом, ни поведением не вызывал симпатии. Однако иногда за внешней сухостью проглядывали и сочувствие, и отеческая заботливость.
Ирена на корточках придвинулась поближе к незнакомцу и подала ему куртку.
— Спасибо.
Он обернулся и неприязненно посмотрел на нее.
— Наденьте эту куртку сами. Ночи сейчас прохладные.
— Но… — она сделала движение, как бы желая заставить его надеть куртку.
— Давайте прекратим этот ненужный торг, — оборвал он ее почти со злостью и вдруг, схватив девушку за руку, так судорожно сжал ее запястье, что она охнула от боли. — Есть дела поважнее.
Ирена испугалась. Она пыталась освободить руку, но мужчина не уступал, напряженно вглядываясь в ее лицо.
— Что вы хотите? — пробормотала она.
Незнакомец долго молчал, тяжело дыша, наконец сказал как бы с огромным усилием:
— Я хочу рассказать тебе одну историю… Необычайную историю, которую еще никто на Земле не слышал до конца…
Она смотрела ему в глаза, не в состоянии вымолвить ни слова. Он, по-видимому, заметил, что она начала дрожать, так как вдруг спросил:
— Чего трясешься? Боишься меня?
Она кивнула.
— Не бойся, — он отпустил ее руку. — Я не дикарь и не сумасшедший. Я совершенно нормальный человек. У меня просто небольшой жар, вот и все. Я должен рассказать тебе об одном событии… Вернее, об открытии, — поколебавшись, поправился он. — Я боюсь, что жар усилится. Если нас не найдут в течение одного-двух дней, я могу не дожить… У меня, кажется, заражение крови. А ты имеешь шансы спастись: ты здорова и молода… Ведь помощь придет… Должна прийти… Нас должны найти! По крайней мере тебя!
Он на минуту задумался.
— Знаешь ли ты, что значит работать над чем-то годами? За что-то упорно бороться и… не дождаться минуты торжества? Не докончить своего дела. Отдать свой труд кому-то, кто тебе совершенно безразличен… Отдать, не имея никакой гарантии, что он сумеет понять его необычайность и вместе с тем реальность. Ведь он может счесть то, что я скажу, горячечным бредом сумасшедшего. А если он даже поймет — не украдет ли он твоего открытия? Не присвоит ли себе плод шести лет отчаянной борьбы?
В словах незнакомца было столько искренности, столько горечи и бессильной жалобы, столько отчаянного бунта против слепой судьбы, что Ирена не была уверена, могут ли они быть только горячечным бредом. В эту минуту незнакомец вызывал в девушке не страх, а сочувствие, смешанное с любопытством.
— Кто вы? — непроизвольно спросила она.
Лицо больного вновь стало внимательным и сдержанным.
— Это неважно, — ответил он с упрямой ноткой в голосе. — В свое время вы об этом узнаете. Если помощь не придет, то… от меня. А если успеют, то в течение ближайших пяти лет вы прочтете в газетах… Во всех… Непременно во всех газетах всего мира…
Он на мгновение умолк, вглядываясь в лицо Ирены.
— Не обижайтесь, что я не скажу всего сразу, а буду рассказывать частями. Я хотел бы просить об одном. Если так случится, что я расскажу вам все или почти все, а потом нас все-таки спасут… и я выживу — забудьте то, что от меня услышите.
Он замолчал, собираясь с мыслями. Ирена намочила тряпку и стала осторожно протирать виски незнакомца.
— История эта началась одиннадцать лет назад, — начал он спокойно. — Одно предприятие, занимающееся эксплуатацией месторождений радиоактивных элементов, — как оно называется, я пока не скажу — вело по поручению правительства геологоразведочные работы в Африке, на территории… Впрочем, не важно, где. Достаточно сказать, что это был малонаселенный район с влажным тропическим климатом. Местность там гористая. Белого не встретишь на протяжении сотен километров. Это место привлекло к себе внимание во время поисков с воздуха урановых месторождений. Тогда было отмечено значительное усиление гамма-излучения над одним горным ущельем. Предполагали, что там имеются богатые залежи урана или тория. Однако наземные поиски не принесли ожидаемого результата. Правда, нашли некоторое количество тория, но вести там разработки оказалось нерентабельным. И все же во время разведывательных работ было сделано открытие, которое вызвало сенсацию, правда в очень узких кругах. Об этом наверняка кричали бы и в газетах, и по радио, если бы месторождения такого рода не имели стратегического значения и результаты всех исследований не представляли собой военную тайну. Сенсация заключалась в том, что один из рабочих, занятых «прощупыванием» земли с помощью сцинтилляционного счетчика, нашел минерал, в котором было обнаружено значительное количество плутония, и к тому же плутония-242.
Он замолчал, ожидая, какой эффект произведут его слова, однако Ирена продолжала сидеть неподвижно, внимательно глядя на него.
— Не знаю, понимаете ли вы всю необычайность этой находки? — несколько разочарованно заговорил он. — Плутоний принадлежит к так называемым трансурановым элементам, атомный вес которых больше, чем у урана. Все трансурановые элементы — элементы искусственные, изготовляемые человеком в атомных реакторах или с помощью ускорителей.
— Я не помню где, но я читала, что был найден природный плутоний. Поэтому я думала, что в этом нет ничего необычного.
— Да, нашли. В некоторых минералах. Но это не умаляет значения того открытия. В природе плутоний создается очень медленно, а распадается относительно быстро. Поэтому в месторождениях его можно встретить лишь в небольших количествах. Между тем в ущелье… — он запнулся. — В том ущелье, о котором я вам говорил, в минерале вулканического происхождения была найдена окись плутония в количестве, которое, казалось бы, совершенно исключало его естественное происхождение. И к тому же не плутония-239, а плутония-242. Теперь вы понимаете сенсационность открытия?..
— Понимаю, — кивнула она.
— Немедленно были организованы дальнейшие поиски. Однако лишь через два месяца на берегу ручья был найден еще один кусочек подобного минерала, несколько меньших размеров. К этому времени начали возникать и первые подозрения. Более тщательный анализ показал, что это был, собственно говоря, не вулканический камень, а материал, созданный искусственным путем. Кажется, какой-то сплавленный песок или что-то в этом роде. Принималась во внимание и возможность космического происхождения находки — это мог быть просто метеорит. Но об этом думали недолго. Не было оснований утверждать, что плутоний-242 возник в минерале в результате самопроизвольных ядерных изменений. Урана и тория почти совсем не обнаружили. Каким же образом очищенная окись плутония могла попасть в расплавленную минеральную массу? Тогда решили, что минерал был специально приготовлен и подброшен, чтобы ввести в заблуждение экспедицию. Немедленно приехала специальная следственная комиссия. Несколько человек было арестовано. Потом задержали одного инженера, довольно пожилого человека. Следствие установило, что минерал был приготовлен и подброшен с целью дезорганизации поисков и осмеяния наших специалистов. Кое-кому обязательно хотелось доказать, что преступник или преступники действовали по поручению иностранной разведки.
Больной задумался.
— Этого инженера, — начал он через минуту, — скажем, его звали В., приговорили к десяти годам лишения свободы. Бедняга не выдержал этого и через год умер. До самого конца он ни в чем не сознался…
Некоторое время мужчина печально смотрел на поверхность плота, периодически заливаемую тонким слоем воды.
— Правда, — продолжал он, — загадка плутония-242 не была раскрыта до конца, но ввиду смерти мнимого преступника вопрос сочли решенным, а обвинения, содержавшиеся в обвинительном акте, — доказанными. В печать проникли весьма скудные сведения: почти весь процесс проходил при закрытых дверях под предлогом сохранения государственной тайны.
— И все поверили, что инженер В. подбросил этот минерал?
— Не все. Хотя такое объяснение загадки и казалось единственно приемлемым, друзья инженера В. верили, что он невиновен.
Мужчина с сомнением поглядел на Ирену.
— Я лично инженера В. не знал, — сказал он, помолчав. — Но мне известно, что у него были друзья. Причем такие, каких теперь днем с огнем не сыскать. Один из этих друзей, некто Грей, был геологом, как инженер В. Он вел небольшое собственное дело. Узнав о процессе, Грей немедленно приехал. Правда, подробности обвинения были засекречены, однако кто-то из коллег инженера В. рассказал ему все. Видимо, Грей понял, что дело нелегкое, потому что он не ограничился обжалованием приговора, а решил сам найти доказательства невиновности друга. Он продал свое предприятие и вместе с женой поехал в Африку. Инженер В. так и не дождался их приезда. Он умер в тюрьме.
Через два с половиной года после его смерти, ровно шесть лет назад, сиделка одной из больниц в нашем городе принесла мне домой толстый конверт. Фамилия отправителя ничего мне не говорила. Посыльная тоже знала немногое. Какая-то женщина, умершая в больнице от белокровия, просила ее перед смертью вручить это письмо лично адресату. В конверте было длинное письмо, адресованное мне, десяток фотографий, карта, три плана местности, а также семь рисунков найденных предметов. Умершая женщина была женой Грея.
Незнакомец нахмурил брови. По выражению его лица было видно, что он к чему-то прислушивается. Ветер несколькоусилился, и о борт дрейфующего плота мерно ударялись невысокие волны, обдавая брызгами находившихся на нем людей.
— Нет, показалось, — сказал через несколько минут незнакомец.
— Что вам показалось?
— Что раздался звук выстрела и сирена…
— Помощь уже должна прийти.
— Должна, — повторил больной, вглядываясь в серебряный серп месяца, все резче выделявшийся на темнеющем небе. Он обмакнул в воду тряпку и смочил ею лоб, потом устроился в углу плота и сделал вид, что дремлет.
Так оба молчали минут десять — пятнадцать. Затем он открыл глаза, некоторое время смотрел на Ирену, наконец с приглушенным вздохом сказал:
— Ну что ж, расскажу вам, что было дальше, после смерти Грея и его жены. Потому что Грей тоже умер, Раньше. Еще там, в Африке. Возможно, его доконал нездоровый климат или какие-нибудь тропические болезни, а может быть, что-то другое… Во всяком случае, он умер. В своем письме Грей признавался, что решить загадку ему не удалось. Он тоже нашел несколько кусочков необычной скалы, однако после тщательных исследований пришел к выводу, не отличавшемуся от вывода экспертов, что это искусственный материал. Но не поэтому он написал письмо мне, человеку, о котором знал только по научно-популярным изданиям. Дело в том, что во время бесплодных поисков месторождения этой таинственной руды он вместе с женой случайно сделал археологическое открытие, которое могло быть связано с делом инженера В. Ему необходимо было заключение специалиста. В северной, более высоко расположенной части ущелья Грей и его жена открыли небольшой грот со следами какой-то старой культуры. Вход в него был завален. Видимо, скалы осыпались во время землетрясения. Грей с женой работали в течение нескольких недель или даже месяцев, прежде чем сумели расширить щель.
— Так как же они заметили грот?
— Их внимание привлекли три правильные окружности под большой нависающей скалой. Окружности были не выдолблены или нарисованы, а как бы вплавлены в очень твердую скалу — словно кто-то погрузил три обруча в жидкий бетон. Они выделялись своим светло-желтым цветом на сером фоне скалы. Более точный анализ показал, что обручи совсем не представляют собой чужеродного тела в скале. Просто камень в этом месте имеет другой оттенок, и это изменение цвета проникает в глубь скалы примерно сантиметров на сорок. Окружности были расположены таким образом, что в самой большой из них, радиус которой превышал шесть метров, помещались два маленьких кольца: одно-радиусом примерно шесть сантиметров — в самом центре, второе — раза в четыре меньше — на расстоянии около 180 сантиметров от центра. Поверхность скалы в этом месте была когда-то плоской, вероятно искусственно сглаженной, однако под воздействием дождей и ветров сильно пострадала. От щели под скальным навесом узкий, извилистый коридор вел в маленький зал, имевший форму правильной пирамиды с квадратным основанием. Зал, как и коридор, покрывал толстый слой затвердевшего гуано, оставленного летучими мышами и другими обитателями грота. Глубже были найдены кости, несомненно принадлежащие первобытному человеку. Это говорило о том, что зал служил людям убежищем или был местом какого-то культа.
— Неужели он был искусственно пробит в скале?
— Не вызывало сомнений, что только коридор был естественного происхождения. Я сам сделал тщательные измерения. Все стены зала имели форму равнобедренного треугольника с углом 60 градусов.
— Так вы были там?
— Был. Уже одних фотографий и эскизов, приложенных к письму, было достаточно, чтобы отнестись к этому серьезно. Вернемся, однако, к запискам Грея. Так вот, па стенах грота Грей с женой заметили геометрически правильные окружности и точки, которые оказались источниками сильного радиоактивного излучения.
— Строители, сами того не зная, могли использовать материалы, содержащие радиоактивные вещества, — вставила Ирена.
— Да. Этот факт сам по себе не вызвал бы удивления, так как местность была относительно богата торием и ураном. Сенсационность открытия Грея заключалась в том, что анализ окислов металлов, содержащихся в этих минералах, показал значительный процент трансурановых элементов. Позднее я установил, что это были плутоний-244, нептуний-237, плутоний-242, а также в незначительных количествах кюрий-245, плутоний-239 и америций-243, то есть изотопы, имеющие наиболее длительный период полураспада из всех элементов, известных в настоящее время. Уже при расчистке прохода в грот счетчики указывали на значительную степень радиоактивности, хотя Грей с женой не обнаружили ярко выраженных жил радиоактивных элементов. Все результаты их исследований я проверил сам. Я думаю, что как Грей, так и его жена получили слишком большую дозу облучения, и это явилось основной причиной их смерти. Когда состояние Грея резко ухудшилось, да и средства уже подходили к концу, они решили возвращаться. В пути Грей умер. Возможно, весть о кончине друга, ради которого он пожертвовал всем, ускорила его смерть. Трудно сказать. Жена Грея возвратилась на родину одна. Не знаю, успела ли она отдать образцы на анализ или они были утеряны в больнице. Во всяком случае, я их не нашел. Думаю, что она могла доверить их только самому близкому другу, ведь речь шла о сырье, имеющем военное значение. Так или иначе, никто ко мне не обратился, и я стал единственным наследником открытия.
Он умолк и задумался.
— То, что вы говорите, столь невероятно… — Ирена не скрывала огромного впечатления, которое произвел на нее рассказ.
Глаза незнакомца заблестели. На губах появилась торжествующая улыбка.
— Невероятно? — повторил он и засмеялся. — Невероятные, сенсационные открытия были еще впереди! Открытие Грея и его жены только указало правильный след! Всего лишь расплывчатый след великого открытия!
Лицо его вновь приобрело какое-то болезненное, беспокойное выражение.
— Об этом ты можешь узнать только от меня. Ни от кого больше. На всем земном шаре! Только я имею право на это открытие! Я и Грей с женой! Но они умерли…
В Ирене проснулся дух противоречия.
— Если бы вы не открыли этот грот, то рано или поздно это сделал бы кто-нибудь другой.
Он посмотрел на Ирену злым, неприязненным взглядом.
— Возможно… Но только я знаю правду. Если даже они перевернут грот вверх ногами, то и тогда ничего но найдут.
— А если мы погибнем?
В глазах больного появился страх.
— Ты не погибнешь! Ты не должна погибнуть! Спасение придет. Не сегодня, так завтра. Послезавтра. Я тебе все скажу. И дам ключ…
Он постепенно успокаивался.
— В том же году я поехал в Африку, — продолжал он рассказ уже почти спокойным голосом. — По планам и описаниям Грея я легко отыскал грот. Прежде всего я хотел разобраться в одной важной для меня проблеме. Среди фотографий Грея имелись два снимка, на которых был изображен человеческий череп, найденный в пещере. Он показался мне очень похожим на череп из Штейнгейма. Мне важно было определить возраст сооружения. Дело в том, что, согласно современным исследованиям, весьма маловероятно, чтобы существа, которые по своему развитию стояли гораздо ниже неандертальца, могли быть творцами высокой культуры. Мне хотелось также установить, в какой степени строители зала в скале владели тайнами геометрии. Фотографии и описания Грея и его жены не давали достаточно ясного ответа на этот вопрос. Результаты исследований превзошли все мои ожидания. Я обнаружил останки предков человека, которых можно было отнести к промежуточной форме между питекантропом и неандертальцем. Таким образом, сооружение, несомненно, насчитывало сотни тысячелетий. Однако первые же измерения показали необычайно высокий уровень технических и математических знаний его строителей. В своих первоначальных заметках я написал, что такой постройки не постыдились бы и создатели египетских пирамид. Тогда я счел эту фразу слишком смелой и вычеркнул ее из записной книжки. Я совершенно не отдавал себе отчета, что определить правильный масштаб для сравнения… просто невозможно.
— А мог ли этот грот быть творением людей, стоявших по своему развитию ниже неандертальцев?
— Вот в этом-то и дело! Ведь подтверждение такой гипотезы означало бы переворот в наших взглядах на развитие человеческого рода. У меня еще не было достаточных оснований для такого вывода. Поэтому я в первую очередь занялся тщательным изучением наслоений, скопившихся в пещере, особенно в зале. Мне хотелось добраться до основной скалы и найти какие-либо материалы, относящиеся ко времени перестройки пещеры. И тут последовало первое сенсационное открытие. Оказалось, что зал первоначально не имел плоского пола, а был правильным октаэдром. Удалив наслоения, я обнаружил углубление, или бассейн, по форме похожий на перевернутую пирамиду. Тщательные исследования скопившихся там органических остатков показали, что сама постройка значительно старше, чем кости людей и животных, которые я там нашел.
— Так кто же ее создал?
— Напрашивался вывод, что человеческая культура значительно старше, чем предполагалось до настоящего времени. Вполне возможно, что питекантроп и неандерталец не были нашими непосредственными предками, а представляли собой боковые ответвления генеалогического древа, тупик в эволюции человека. Принять такую гипотезу было заманчиво. Однако чем же заполнить пробел между египетскими постройками и восьмигранным залом, пробел, который превышал полмиллиона лет? Тогда я вспомнил легенду об Атлантиде.
— Атлантида… — тихо повторила Ирена. Голос ее вздрагивал от волнения. — Так Атлантида действительно существовала?
Он не расслышал вопроса.
— Через два года я покинул Африку, — продолжал он свой рассказ. — В моем багаже были любопытные находки, образцы минералов, рисунки, фотографии. По возвращении я сразу же взялся за работу. К несчастью, местной прессе стало известно, что я вернулся из Африки с какимто интересным материалом. Ко мне прислали репортеров. Разумеется, я не намерен был выдавать ни подробности открытия, ки место раскопок, не говоря уже о подоплеке всей этой истории. Ведь только сумасшедший может сам накликать на свою голову Бюро расследований. Кроме того, не в моих привычках отдавать кому-то самые лучшие куски. Я хотел самостоятельно во всем разобраться и, лишь устранив все сомнения, выступить публично.
Тем не менее я сделал один неправильный шаг. Человек — не камень… В разговоре со своим ассистентом я неосмотрительно заметил, что нахожусь на пути к решению загадки Атлантиды, что у меня в руках есть доказательства существования человеческой цивилизации еще тогда, когда по Земле бродили питекантропы. Парень не сумел удержать язык за зубами. Весть об этом просочилась в печать. Меня засыпали градом вопросов, на которые я не хотел отвечать. Коллеги порвали со мной. Некоторые ученые обратились ко мне с публичными запросами. Я старался, разумеется, давать ответы как можно более общего характера. Однако вскоре я понял, что, к сожалению, определенные круги отнюдь не заинтересованы в истине, а просто ищут научного подтверждения своих политических теорий. Кампанию открыло некое расистское телевизиоыно-издательское предприятие. В какойто передаче один из научных обозревателей сослался на меня, заявив, будто я доказал, что белая раса древнее черной и желтой на сотни тысяч лет. Он утверждал, что найденные до меня останки принадлежали предкам этих двух якобы низших рас. Призвал даже создать фонд, предназначенный для продолжения моих работ.
Упоминанием об Атлантиде интересовалась главным образом бульварная печать. Официально в научных кругах говорилось о «культуре основной генеалогической ветви», которая погибла в результате какой-то катастрофы. Печать, радио и телевидение атаковали меня все настойчивей. На меня начали оказывать давление через администрацию учебного заведения, в котором я преподавал.
— Ну а вы что?
— Я? Ничего. Молчал, выкручивался, лавировал или просто отрицал. Чувствовал себя как человек, который добровольно позволил реке нести себя по течению и не знает, куда она его принесет, а доплыть до берега он уже не в силах. Чтобы отправиться с экспедицией в Африку, я был вынужден многое распродать. На второе подобное путешествие средств у меня не было. Между тем чем больше я углублялся в привезенные материалы, тем яснее отдавал себе отчет, что мне необходимо съездить туда еще раз. Через полгода после возвращения я понял, что… ничего не понимаю. На каждом шагу я натыкался на непреодолимые противоречия и препятствия. Скажем, хотя бы в определении возраста раскопок. Наиболее точным методом определения абсолютного возраста минералов, палеонтологических или археологических находок является метод исследования изменений радиоактивных изотопов. К сожалению, метод радиоактивного углерода оказывается непригодным, когда находкам более 40000 лет. В свою очередь свинцовый и стронциевый методы не годятся для исследования периодов времени менее десяти миллионов лет. А на гелиевый метод я не мог положиться ввиду проницаемости скал грота. Радиоактивные часы истории показывали либо секунды, либо часы, а мне нужно было измерять время в минутах. Правда, анализируя превращения трансурановых элементов, я пришел к выводу, что возраст этой постройки составляет более 500000, но менее двух миллионов лет. Однако я не был абсолютно уверен в правильности своих расчетов. С трансурановыми элементами я имел дело впервые.
— А вы не могли пригласить специалистов сотрудничать с вами?
На лице ученого промелькнула гримаса неудовольствия. Он ничего не ответил и продолжал свое повествование, как бы не слыша замечания девушки.
— Больше всего меня беспокоило то, что я на каждом шагу открывал доказательства необычайно высокого уровня знаний строителей комнаты. Помните те три окружности над входом в грот? Долгое время я не мог объяснить их значения. И лишь однажды, просматривая случайно какую-то популярную книжку по астрономии, я нашел решение загадки, обратив внимание на рисунок, изображавший сравнительную величину Солнца, Земли и Луны.
— Неужели?..
— Да! — сверкнул он в темноте глазами. — Это не могло быть случайностью! Все пропорции были соблюдены с огромной точностью. Даже среднее расстояние от Луны до Земли. Строители грота знали действительные размеры небесных тел и расстояния между ними. За этим первым открытием посыпались последующие. Кружки и точки на стенах комнаты также оказались моделями планет с точным соблюдением взаимных пропорций. Там был даже Плутон и одна планета, о которой мы, к сожалению, еще ничего не знаем. Я начинал верить в чудеса. Ведь распад элементов, казалось, совершенно исключал случайность или мираж. Особенно заинтересовал меня кружок, который должен был обозначать Венеру. Диаметр его не соответствовал известному нам диаметру Венеры, полученному путем фотографирования в инфракрасных лучах. Неужели астрономы, жившие сотни тысяч лет назад, лучше нас знали толщину атмосферы на Венере? Я готов был поверить, что и найденные трансурановые элементы — тоже достижение их техники! И это за сотни тысяч лет до того, как существо, называемое нами прачеловеком, научилось высекать огонь!
— Но Атлантида…
— Ее не было! — прервал он с такой порывистостью и болезненной страстностью в голосе, что Ирена даже вздрогнула.
Наступило молчание.
— Атлантиды не было, — повторил незнакомец как бы с удовлетворением.
— Но ведь вы сами только что сказали, что несколько сотен тысяч лет назад…
— Это не была цивилизация атлантов, — уже более спокойно прервал он ее. — Мои первоначальные выводы были ошибочными.
— Дело не в названии, — Ирена начинала нервничать. — Во всяком случае, если то, что вы здесь рассказали, не плод вашей фантазии, то вы нашли следы какойто высокоразвитой человеческой цивилизации.
— Человеческой ли? — медленно сказал он, и, хотя вокруг царил мрак, Ирена почувствовала, что он улыбается.
— Не понимаю. Вы думаете, что, кроме человеческой цивилизации, на Земле могла существовать какая-то другая…
Она не докончила. Погруженное в темноту лицо ученого неожиданно осветил слабый красноватый отблеск, и девушка увидела, что глаза больного внезапно расширились от удивления. Рот раскрылся в радостном крике:
— Там! Смотри! Там!
Ирена обернулась. Далеко на горизонте медленно угасал красный огонек.
— Ракета!
— Да! Ракета! — горячо подхватил больной. — Там должны быть спасательные шлюпки! Это какой-нибудь корабль пришел на помощь! У моряков с «Литтл Мэри» есть на лодках ракетницы!
Сердце неистово билось в груди Ирены. Значит, вера в то, что помощь все-таки придет, была обоснованной. А ведь за последние двадцать часов она в глубине души не раз задавала себе вопрос, есть ли хотя бы какиенибудь шансы на то, что их обнаружит корабль или самолет.
Эта последняя мысль несколько обеспокоила ее.
— А они нас заметят? — вполголоса спросила она. — Сейчас? Ночью?
— Сомневаюсь, чтобы они ограничились поисками только ночью. Разумеется, они вначале занялись шлюпками. Нас наверняка не оставят. Утром…
Небо вновь посветлело. Из-за горизонта на мгновение выглянула красная звездочка, немного дальше, к западу от нее, — зеленая. Почти одновременно до них донеслось далекое, прерывистое гудение судовой сирены.
Они жадно вслушивались в предвещавший спасение звук. И хотя гудение сирены вскоре заглушил шум волнующегося моря, оба застыли в напряженном ожидании.
Узкий серп месяца медленно тонул в пелене тумана илп дымки у горизонта.
Незнакомец, опершись о поплавок плота, начал ощупывать больную руку.
— Болит? — прервала молчание Ирена.
Он ответил лишь после продолжительного молчания, грубо, со злостью:
— Ничего у меня не болит! До утра выдержу! А если надо будет, то и до следующего вечера! Может быть, вы ждете продолжения рассказа? Что? Интересно?
— Очень.
— Но конец вам придется придумать самой. У меня уже не хватает фантазии… Неужели же все, что я вам наговорил, вы приняли всерьез? Вот это здорово! — с наигранной веселостью захохотал он. — Видно, у меня талант. Придется стать писателем. Ну что? Вижу, я вас разочаровал. Мне очень жаль…
Раздался неприятный гортанный смех.
Ирена молчала. В ее голове был хаос. Заснула она лишь перед рассветом, да и то ненадолго. Разбудил ее рывок за ногу. В темноте она различила распростертое тело незнакомца. Видимо, он пытался подползти к ней, но у него не хватило сил.
С трудом она сдвинула его обратно в угол плота и уложила поудобнее. Жар резко усилился, но он казался в сознании.
— Слушайте, — он схватил ее за руку. — Обязательно… Не знаю, доживу ли я до утра… Слушайте. Они повторяли свои предложения… Несколько раз… Потом нанесли удар. Подло… исподтишка… — отрывисто говорил он, хватая ртом воздух.
— Кто? О чем вы говорите?
— Они. Те, что хотели создать фонд… В мою виллу забрались… Исчезли две пленки… И тот кусок черепа… Я вам говорил — тот, что был похож на череп из Штейнгейма… Знали, что брать… Видимо, за мной постоянно следили… К счастью, я не дурак… Сразу же после возвращения из Африки я уничтожил все карты и схемы…
По телу его прошла дрожь.
Ирена сняла куртку и пыталась его накрыть.
— Оставьте… Мне ничто не поможет, — возбужденно шептал он. — Лучше слушайте. Я обратился в полицию… Мне посоветовали, чтобы я объявлением в печати оставил за собой право репродукции снимков. Я это сделал… Между тем я получил анонимное письмо… Мне предлагали выкупить материалы… Нечего было и думать достать деньги… На следующий день ко мне обратился представитель издательства… Он предложил мне написать статью в сборник о происхождении рас. Впрочем, никаких особых требований они не предъявляли. Им достаточно было лишь описания результатов раскопок… Я сказал, что моя работа еще не закончена и что я не могу разглашать место открытия… Он стал уверять меня, что это ерунда и что они могут подождать, пока я не закончу работу… Сумма была крупная. Я подписал контракт. Тогда он спросил, когда я отправлюсь в Африку… Мне нечего было скрывать. Когда я сказал, что дело в деньгах, я понял, что он только этого и ждал… Сказал, что издательство готово финансировать экспедицию… За это я должен был написать для них книгу об этих открытиях… Все находки должны были стать нашей общей собственностью — моей и их…
Он замолчал, тяжело дыша. Ирена склонилась над больным, не в силах оторвать от него глаз.
Светало.
— И вы подписали?
Он кивнул и с усилием пошевелил спекшимися губами.
— Им пришлось все же согласиться на одно условие… Со мной не так просто… В экспедиции приняли участие только подобранные мною люди… И… что… они не опубликуют ни одного сообщения… в течение года…
— А они знали подробности ваших предыдущих исследований?
— Только в общих чертах… О трансурановых элементах — ни слова… Это отдало бы меня в их руки… Я поехал с двумя молодыми ассистентами. Позднее оказалось, что они были подкуплены этим издательством… Когда через год мы вернулись из Африки — я был уже не нужен… А говоря точнее, даже мешал… Издательство хотело, чтобы мои открытия обосновали теорию превосходства белой расы. Я мог согласиться только с тем, что вытекало из фактов… А этого им было недостаточно… Факты отнюдь не опровергали предыдущих открытий… Разделение на расы наступило лишь в раннем палеолите. Лишь в последние фазы ледниковой эпохи. Но другие согласились собрать такие материалы, какие были нужны издательству… Мне заплатили возмещение… принудили отступиться, не интересоваться больше своим открытием… Моим открытием!!! Вы понимаете?!
— Как это «заставили»?!
— Открыли следы трансурановых элементов. Попытались использовать это против меня… Что я нарушил контракт. Я был не так глуп. Ничего они не доказали… Я не обязан был что-либо знать о трансурановых элементах. Я — археолог! Впрочем, хорошо, что так случилось… Находка трансурановых элементов очень затруднила им использование научных материалов. Чего стоят раскопки без указания места открытия? Вновь вмешалось министерство обороны. Начались новые поиски. Ничего не скажешь… нашли довольно интересные вещи. Установили, что те, из грота, тысячи лет назад строили в ущелье какие-то сооружения. Остались только следы. Очень немногочисленные… Однако они напрасно искали месторождение. Но меня тогда уже не было в Африке. Впрочем, ко мне не слишком приставали. И так они захватили огромный материал! Обокрали меня… Украли у меня открытие. Но… — он вцепился трясущимися пальцами в плечо Ирены. — Они не знали… что… что… и я их обманул… Что я скрыл и увез от них одну находку… И еще какую находку! Стоимость ее не покроют все богатства мира.
Дыхание больного стало свистящим. Лишь через некоторое время он немного пришел в себя.
— Стены зала я зондировал сам, — с усилием продолжал он свой рассказ. — Вы знаете, как действует ультразвуковой аппарат? Им легко можно обнаружить любое тело иной плотности и жесткости. Я как чувствовал… В неисследованные места не допускал никого… Ассистенты могли работать только после меня… Они не знали, что в одной из стен под окружностью, обозначающей Землю, я нашел трубку. Тонкую, как карандаш, длиной десять сантиметров. Она находилась в отверстии, выплавленном в скале и забитом металлической пробкой. Трубку я вынул ночью, следы скрыл. Об этом я говорю тебе первой… Говорю, чтобы ты не думала, что я вру… Ассистенты живы… Один из них сейчас профессор… Он, безусловно, вспомнит это отверстие… Они тогда расспрашивали меня, но ничего не узнали. До сих пор никто не знает, хотя за мной шпионят, следят и я вынужден постоянно заметать следы…
— Что же это было?
— Я нашел еще три такие же трубки, только в других местах… Они были прозрачные, словно стеклянные… Но это не стекло… Внутри были какие-то кружки диаметром не больше миллиметра… Но я не мог заняться исследованием этих трубок… Не хотел возбуждать подозрений… Я их скрыл…
Он замолчал. Отпустив руку Ирены, он стал искать что-то под рубашкой, наконец нашел ключ. Только зажав его в ладони, он продолжал срывающимся голосом с огромным напряжением воли.
— Полтора года назад я занялся трубками. Я распилил их и нашел в каждой 864 диска, тонких, как папиросная бумага. Когда я в первый раз положил один из кружков под микроскоп, то чуть не свалился от изумления… Это были снимки!.. Цветные!.. А как нежно были подобраны тона! На тонких, прозрачных пластинках, сделанных из какой-то пластмассы… Я был потрясен этим открытием, но одновременно меня охватил страх. Я подумал, что стал жертвой какого-то очень ловко инсценированного обмана… Но я напрасно боялся. Материал, из которого были сделаны трубки, даже не нуждался в анализе. Этому прозрачному веществу с очень сложным химическим составом было больше полумиллиона лет… Содержание цветных картинок говорило само за себя. Это было письмо. Письмо, насчитывающее 500 000 лет! Письмо нам, людям XX века!
Теперь Ирена была уже уверена, что больной бредит. Правда, она не сомневалась, что за странным рассказом незнакомца скрывается какой-то действительный случай. Но как могла она отличить фантазию больного мозга от правды, которую этот умирающий человек хотел передать незнакомой девушке?
Она тряпкой смачивала виски больного, а он водил за ней глазами и, как бы читая ее мысли, повторял:
— Слушай… Слушай меня… Я вижу, что ты мне не веришь. Я знаю, это выходит за пределы нашего разума… Ты мне не веришь?
— Да нет, я верю вам, — машинально ответила она.
— Положи эту тряпку сюда, на лицо… Мне уже легче… Времени осталось немного… Но я чувствую, что без подробностей ты не поверишь. На этих пластинках были разные картины, запечатленные каким-то… не известным нам методом. Большинство из них — картины природы, изображения растений, животных… Я не так выразился — это были существа, которых мы теперь называем человекообразными обезьянами. Впрочем, не только они, вся природа свидетельствовала о том, что это была первая межледниковая эпоха. Гюнцский интергляциал! Вы понимаете?!
Он прикрыл глаза.
— Но мне не так быстро удалось прочесть это письмо из снимков, — продолжал он после паузы. — Хотя очередность отдельных пластинок легко было определить…
— Каким образом? Неужели нумерация?!
— Нет. Каким бы образом они смогли ее предвидеть? Откуда они могли знать, какими путями будет развиваться письменность существ, которые в то время были еще на уровне обезьяночеловека?
— Каких существ?
— Нас. Людей. Ведь на Земле тогда еще не было человека, которого мы называем Homo sapiens. Они встретили только первые ростки человечества. Ростки, из которых через сотни тысяч лет должно было возникнуть существо, называющее себя сегодня властелином мира.
Новые силы, казалось, вливались в угасающий организм.
— Они предвидели! Предвидели силой своего знания, что эти слабые, снедаемые болезнями и отчаянно борющиеся с природой существа станут когда-нибудь разумными. Станут людьми, способными создать великую культуру и технику! Но они не могли предусмотреть пути развития письменности и речи. Они же не были волшебниками!.. Очередность снимков они обозначили двумя непараллельными линиями. Два надреза, бегущие по ребрам дисков. Они ведь видели, знали тех, кто в будущем должен был читать эти письма. Они знали строение их глаз, мозга, знали чувствительность сетчатки к диапазону электромагнитных волн! И поэтому их картины целиком воспринимаются нашими глазами. Просто они специально выражали свои мысли средствами, доступными нашим органам чувств. Это свидетельствует об удивительном проникновении в психику иных существ, о связи, объединяющей разумные существа во всей Вселенной.
— Но кто это был? Почему они погибли?
— Они не погибли. Они ушли. Улетели куда-то к другим мирам… Может быть, они вернулись туда, откуда прибыли к нам?
— Так вы подозреваете, что это были существа с каких-то других планет?
— Я не подозреваю, я знаю точно! Более того, они прилетели не с Марса, не с Венеры, и вообще не с планеты нашей солнечной системы. Тогда посещения были бы чаще… Это были звездные гости… К сожалению, мне не удалось еще определить, откуда они прибыли…
— Но на каком основании вы предполагаете, что диски были делом рук существ внеземного происхождения?
— Часть картин изображает приближение к солнечной системе, путешествие через нее. Наконец, Землю. Землю, какой она была полмиллиона лет назад!
— Почему? Зачем они прибыли к нам?
По лицу умирающего пробежала слабая улыбка.
— Разве визит космических гостей обязательно должен произойти именно тогда, когда мы будем дома? Когда мы будем к этому готовы? Земля существует более трех миллиардов лет. История человечества насчитывает всего лишь несколько тысяч. Было бы наивно обольщать себя мыслью, что такое посещение произойдет сейчас… Именно в XX или XXI веке!
Лицо больного искривилось от боли. Он нервно зажмурился. Дыхание его снова стало свистящим и неровным.
— А вы не нашли на микроснимках изображений этих существ?
Умирающий с трудом проглотил густую слюну. Ирене казалось, что он смотрит на нее с какой-то нежностью. Силы, видимо, покинули его, и только слабым кивком головы и движением век он ответил утвердительно.
— А они похожи на нас?
Он беспокойно пошевелился. Ирена не поняла, было ли это отрицанием или он просто пожал плечами. Он с отчаянием вглядывался в лицо девушки. На висках его вздулись вены. Но шепот пропадал в шуме моря. Приблизив ухо почти к самым губам умирающего, она услышала обрывки фраз:
— …выполняющие функции рук… но это не человеческие руки… У них есть глаза, которые выполняют такие же функции, но это не наши глаза… Они иные, и все-таки похожи… Они знали, предвидели, что питекантропы создадут цивилизацию… Следы… письмо… языком наших чувств… Разумные существа. Их ум… Это не животные! Законы природы… Природа едина… Они должны понять…
Голос его становился все тише и тише. Вдруг он как бы вновь собрался с силами.
— Есть другие места, — захрипел он. — Три… или четыре… ориентировочные точки… Легко доступные… Нужно уметь найти… Как тот грот в Каа…
Голос его оборвался. Но через минуту он сделал еще одно усилие.
— Надо искать… Бразилия… Негро… Но самое главное… Два… Десять тысяч метров… На дне океана… И Луна… на обратной стороне… Материалы… Сокровища знаний… Доступные только на высшем уровне… Необходима культура… С пользой…
Теперь губы его двигались беззвучно, наконец они замерли.
Ирена схватила умирающего за руку.
— Фамилия!!! Как вас зовут?! Где искать материалы?! Где искать…
Ей показалось, что незнакомец уже умер, но как раз в этот момент он открыл глаза. Однако теперь в них уже не было прежнего блеска.
— Как вас зовут?!
— Что? Что? — хрипло забормотал он по-английски.
И вдруг повел блуждающим взглядом по небу.
— Самолет… Самолет… Помощь…
— Где искать материалы?! — отчаянно крикнула она, тряся его за плечи.
— Прочь! Не скажу! Ничего не скажу! Не отдам ключа!
Лицо его неожиданно искривил страх.
— Ты знаешь! Ты у меня украла!
Каким-то нечеловеческим усилием он поднялся на колени и левой рукой схватил Ирену за волосы.
— Ты знаешь! — кричал он. — Ты должна погибнуть!.. Сейчас они прилетят!.. Не дам ключа!
Всей тяжестью тела он бессильно рухнул на девушку. Она резко рванулась и оттолкнула его от себя.
Он поднялся еще раз, но в этот момент высокая волна качнула плот. Мужчина со стоном упал навзничь. Его тело мгновенно соскользнуло в море. Ирена бросилась вперед и чуть ли не в последний момент подхватила тонущего. Он был уже совершенно без сил. С большим трудом она втащила его на плот.
Он казался мертвым.
Она приложила голову к его груди.
Неужели это слабые удары сердца?
Она стала нервно массировать его плечи и шею.
Наконец он пошевелил губами, словно глотая.
— Где искать материалы? — в отчаянии спрашивала Ирена.
Он открыл глаза. Посиневшие губы задрожали. Она наклонилась и услышала лишь какой-то обрывок слова.
— Где — искать?!
Умирающий снова беззвучно пошевелил губами, потом еще раз. Он старался сказать что-то громче, но сил уже не было. Он только напряг пальцы левой руки, как бы желая поднять ее к груди. В лучах восходящего солнца под разорванной рубашкой блеснул ключ.
Ирена осторожно взяла этот кусочек металла.
Она взглянула в лицо умирающего. Ей показалось, что на его губах появилась слабая улыбка.
Так он умер.
Лишь на четвертый день после катастрофы «Литтл Мэри» вертолет, разыскивавший жертвы кораблекрушения, обнаружил Ирену. Она была без сознания, но в руке судорожно сжимала небольшой, блестящий ключ.
Ирена была последним найденным пассажиром с затонувшего корабля.
Тело незнакомца поглотило море.
Когда она открыла глаза, около ее постели стоял капитан «Литтл Мэри». Нужно было сообщить ее семье. Оказалось, что число жертв было меньше, чем Ирена предполагала. Кроме четырех моряков, погибли только три женщины и восемнадцатилетний юноша. Больше никто.
Несмотря на настойчивые расспросы, она ничего не узнала об археологе. Никто не видел и не помнил среди пассажиров «Литтл Мэри» мужчины, который своей внешностью походил бы на ее спутника на плоту. Возможно, его скрывал где-нибудь в трюме кто-то из матросов, погибших при катастрофе.
Но чем больше она размышляла, тем сильнее ее охватывало чувство, что встреча с этим странным человеком, его признание и необычайная повесть были всего лишь горячечным бредом.
Вот только ключ…
