49. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

— Еда почти кончилась, — проговорила Николь. Они упаковали остатки манно-дыни и уложили их в ранец Ричарда.

— Знаю, — ответил он, — и я уже понял, как ты ее добудешь.

— Я? — спросила Николь. — А почему это должна делать я?

— Ну, по-первых, для такого дела достаточно одного человека. На эту мысль меня натолкнула работа с компьютерной графикой раман. Во-вторых, я не могу терять времени. По-моему, я вот-вот пойму, как работает этот компьютер. Существует около двухсот команд, которые я могу объяснить только одним способом, — они позволяют перейти на другой уровень, в иерархическое пространство высшего порядка.

За обедом Ричард успел объяснить Николь, что компьютер раман работает подобно его земным собратьям. Он мог хранить и выдавать данные, производить математические расчеты, строить графики, даже создавать новые языки.

— Но я даже не прикоснулся к его истинным возможностям. Сегодня-завтра я обязан с ним разобраться. У нас остается очень мало времени.

План, придуманный Ричардом, отличался обманчивой простотой. После долгой раманской ночи — Ричард спал не более трех часов — Николь отправилась к центральной площади исполнять его задумку. Основываясь на закономерностях прогрессирующей сложности, Ричард сообщил ей три места, где, по его мнению, следовало искать пластину, открывающую крышку в логово птиц. Будучи очень уверенным в себе, он даже не пожелал обсуждать, что ей делать, если пластины там не окажется. Но Николь эту пластину обнаружила без труда. Отодвинув крышку, она покричала вниз — в темноту. Ответа не было.

Она посветила фонариком. Танк-часовой был на посту, он сновал взад-вперед по тоннелю, уводящему к водяной комнате. Николь крикнула еще раз… Лучше все-таки не спускаться, даже до первого уровня. Хотя Ричард и уверял, что немедленно придет ей на помощь, Николь не испытывала ни малейшего желания снова застрять в подземелье с птицами.

Послышалось далекое бормотанье? Кажется, так. Николь взяла одну из монеток, подобранных ею в Белой комнате, и уронила ее в отвесную шахту. Монетка исчезла внизу, звякнула о карниз где-то рядом со вторым уровнем. На этот раз бормотанье оказалось громким. Минуя танк-часовой, к свету ее фонарика взмыла одна из птиц. И крышка начала закрываться… Николь пришлось отодвинуться.

Она обсудила случившееся с Ричардом. Подождав несколько минут, Николь нажала на пластину. И когда она снова крикнула в глубины птичьего подземелья, ей ответили немедленно. На сей раз знакомая Николь черно-вельветовая птица, не долетев до поверхности пяти метров, принялась что-то трещать. Николь поняла, что ей предлагают убираться восвояси. Но, прежде чем птица успела вернуться вниз, Николь извлекла из кармана монитор своего компьютера и пустила программу. На экране появились две манно-дыни. На глазах птицы они обрели цвет, а потом в узком разрезе появились структура и окраска внутренней части плода.

Чтобы лучше видеть, вельветовая птица поднялась к самой поверхности. Потом повернула голову вниз и что-то крикнула. Через несколько секунд другая знакомая Николь птица — явно супруг или супруга черно-вельветовой — взлетела вверх и уселась на самый край шахты. Николь второй раз повторила короткую демонстрацию. Птицы переговорили и исчезли в подземелье.

Шли минуты. Иногда до Николь доносилось бормотанье из нижних коридоров. Наконец ее друзья возвратились, в когтях каждой птицы было зажато по небольшой дыньке. Они опустились на площади неподалеку от входа. Николь отправилась к дыням, но птицы не выпускали их. Потом, как ей показалось, последовала целая лекция. Птицы бормотали и поодиночке, и вместе, часто поглядывая на нее и постукивая по кожуре дынь. Минут через пятнадцать, удовлетворившись произведенным впечатлением, птицы взлетели и, нырнув вниз, исчезли в своем логове.

„Кажется, мне намекнули, что дынь мало“, — думала Николь, направляясь к восточной площади. Дыни были тяжелыми, она несла их по одной в каждом ранце, которые прихватила с собой из Белой комнаты. „Или, чтобы я их больше не беспокоила. Но в любом случае нам больше не обрадуются“.

Она подумала, что Ричард встретит ее с радостью. Так и вышло: он ликовал, но не из-за Николь с двумя дынями. Он ухмылялся от уха до уха и что-то прятал в одной руке за спиной.

— А теперь смотри, что у меня есть, — сказал он, когда Николь разгрузила ранцы. Ричард протянул вперед руку, на раскрытой ладони оказался черный шар диаметром около десяти сантиметров.

— Я еще не представляю себе всей логики и сколько информации должен содержать запрос, но я установил фундаментальный принцип: по компьютеру можно заказывать и получать все нужное нам.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Николь, еще не вполне понимая причины энтузиазма, с которым Ричард относился к этому маленькому шару.

— Они сделали его для меня, — сказал он, передавая ей шар. — Ты не поняла? Где-то здесь у них есть фабрика, которая может все сделать для нас.

— Пусть тогда твои „они“ и делают для нас пищу, — проговорила Николь. С легкой досадой она отметила, что Ричард не поздравил ее с успехом, даже не поблагодарил за дыни. — Птицы нам ничего больше не дадут.

— Это не сложно, — ответил Ричард. — Как только мы освоим процесс выполнения заказа, можно будет заказывать рыбу, чипсы, бифштекс с картошкой, все что угодно, если, конечно, нам удастся однозначно описать свои потребности с помощью научных терминов.

Николь глядела на своего друга. Взъерошенный, небритый… мешки под глазами, с дикарской улыбкой — в этот миг он казался беглецом из сумасшедшего дома.

— Ричард, ради бога, не спеши так. Если ты уже отыскал своего св. Грааля, потрать хотя бы секунду на пояснения.

— Посмотри на экран, — с помощью клавиатуры Ричард нарисовал круг, стер его, изобразил квадрат. Потом менее чем за минуту нарисовал куб в трех измерениях. Закончив с графической частью, он перевел восемь клавиш в нужное положение и нажал клавишу с небольшим прямоугольным значком. На черном экране появились странные символы.

— Не волнуйся, — прокомментировал Ричард, — все нам понимать и не нужно. Они просят, чтобы мы определили размеры куба.

И Ричард ввел цепочку команд с помощью клавиш, обозначавших цифры и буквы.

— Ну а теперь, — он повернулся лицом к Николь, — если я ничего не напутал, минут через десять мы получим куб из такого же материала, как и этот шар.

Ожидая, они жевали новую дыню. Вкус ее не изменился. „Бифштекс с картошкой, в это трудно поверить“, — думала Николь, когда в полуметре от пола кусок стены расступился и в образовавшемся зазоре появился черный куб.

— Подожди, не бери его, — обратился Ричард к заинтересовавшейся Николь.

— Посмотри сюда! — он посветил фонариком в темноту за кубом. — Там за стенами пустота, — проговорил он, — но этот тоннель ведет к фабрикам, настолько совершенным, что нам и не понять этого. Представь себе! Они способны сделать по заказу любую вещь.

Николь начала понимать причины восторга Ричарда.

— Теперь мы в какой-то мере можем определить собственную судьбу, — продолжал он. — Если я сумею быстро понять код, мы сможем заказать еду, возможно, и все необходимое, чтобы построить лодку.

— Только без стучащего мотора, — съехидничала Николь.

— Обойдемся без мотора, — согласился Ричард и, доев дыню, вновь обратился к клавиатуре.

Николь уже начинала тревожиться: за целый раманский день Ричард совершил лишь одно открытие. После тридцати восьми часов труда — за все это время он проспал только восемь — Ричард научился получать новый материал. Теперь он умел изготовлять легкие черные предметы из материала, по плотности близкого к бальсовой древесине, и тяжелые черные предметы словно из дуба или сосны. Работа изматывала его. И он не мог или не хотел разделить ее с Николь.

„Что, если ему просто повезло? — говорила себе Николь, подымаясь по лестнице для утренней прогулки. — Что, если эта система умеет изготавливать только два вида черных предметов?“ Потеря времени не могла не беспокоить ее. До встречи с Землей оставалось только шестнадцать дней. И никаких перспектив на спасение. В уголке ее разума теснилась мысль: наверное, о них с Ричардом уже забыли.

Прошлым вечером она попыталась обсудить с Ричардом планы на будущее, но он был совсем измотан и ничем не отреагировал на высказанное ею беспокойство. Потом, обрисовав возможные варианты, спросила его, что им делать, но заметила, что он уснул. Когда Николь очнулась после недолгой дремоты, Ричард снова сидел перед компьютером и не хотел прерывать занятий ни ради завтрака, ни для разговора. Спотыкаясь о черные предметы, разбросанные по полу, Николь отправилась наружу — на утреннюю прогулку.

Ей было очень одиноко. Последние пятьдесят часов она провела практически в одиночестве, время тянулось медленно. Единственным удовольствием оставалось чтение. В ее компьютере было записано пять книг. Одной из них, конечно, была ее медицинская энциклопедия, но остальные четыре предназначались для отдыха. „Можно не сомневаться, у Ричарда свободный объем памяти заполнен Шекспиром“, — думала она, усаживаясь на стену, окружающую Нью-Йорк. Николь поглядела на Цилиндрическое море. Далеко за туманом и облаками она едва могла различить в бинокль Северную чашу, через которую они впервые вошли внутрь Рамы.

В компьютере было два романа ее отца. Николь предпочитала „Королеву всех времен“, повествование о юных годах Алиеноры Аквитанской, начинавшееся с отроческих лет, проведенных при дворе герцога в Пуатье. Далее речь шла о ее свадьбе — она вышла замуж за Людовика Капета ; потом были крестовый поход в Святую Землю и необычное в те времена обращение к папе Евгению III с просьбой расторгнуть брак. Заканчивалась книга разрывом с Людовиком Капетом и свадьбой с молодым и пылким Генрихом Плантагенетом.

Кроме того, в памяти ее компьютера был записан всеми признанный шедевр Пьера де Жардена, „Я, Ричард Львиное Сердце“, внутренний монолог героя, записанный им в дневнике в течение двух зимних недель… в конце XII века. Ричард и его воины, отправившиеся в новый крестовый поход под протекцией норманнского короля Сицилии, стояли в местечке близ Мессины. Там знаменитый король, воин и гомосексуалист, сын Алиеноры Аквитанской и Генриха Плантагенета, в порыве самоанализа описывал основные личные и исторические события собственной жизни.

Николь припомнила долгий разговор с Женевьевой после того, как прошлым летом дочь прочла „Я, Ричард“. История заворожила подростка, она удивила Николь весьма умными вопросами. Воспоминания о Женевьеве заставили Николь подумать о том, чем сейчас занята ее девочка в Бовуа. „Значит, тебе сказали, что я пропала, — горевала Николь. — Как там говорят военные — без вести?“

Перед умственным взором Николь вдруг словно предстала дочь, приехавшая из школы на велосипеде. „Есть новости?“ — наверное, каждый раз спрашивала Женевьева у деда, переступая порог виллы. Тот лишь отрицательно качал головой.

„Прошло уже две недели с тех пор, как мы виделись в последний раз. Дочка, дорогая, надеешься ли ты еще?“ Расстроенная Николь хотела заговорить с Женевьевой, не принимая реальности, словно не зная про миллионы километров, разделявшие их. Она поднялась, чтобы вернуться в Белую комнату, в смятении позабыв, что оттуда тоже нельзя позвонить Женевьеве.

Очнувшись через несколько секунд, Николь удивилась тому, как легко одурачил себя самого ее собственный разум. Покачав головой, она села возле стены, выходившей к Цилиндрическому морю. Тут в раздумье она провела около двух часов. Под конец, когда она собралась уже возвращаться в Белую комнату, мысли ее вернулись к Ричарду Уэйкфилду. „Увы, мой британский друг, — сказала себе Николь, — я открылась перед тобой, как ни перед кем иным, кроме Генри. Значит, таково мое счастье. Есть люди еще менее доверчивые, чем я сама“.

Охваченная грустью, Николь спустилась по лестнице на второй уровень, свернула в горизонтальный тоннель. Но едва она вошла в Белую комнату, грусть превратилась в удивление. Вскочивший с невысокого черного кресла Ричард дружески обнял ее за плечи. Он побрился и причесался, даже ногти почистил. На черном столе посреди комнаты стояла аккуратно разрезанная манно-дыня: по куску на черной тарелке перед креслом.

Отодвинув кресло Николь, Ричард пригласил ее сесть. Обойдя вокруг стола, он опустился в собственное кресло. Склонившись вперед, взял обе руки Николь.

— Извини, — проговорил он с усердием, — эти несколько дней я вел себя так скверно, поступал, как свинья. — Ричард продолжал с легкой нерешительностью, на его губах играла напряженная улыбка. — За эти часы я мог бы сказать тебе о многом. Но сейчас все позабыл… помню только, что хотел объяснить тебе, как дороги мне принц Хэл и Фальстаф. Они были для меня самыми близкими друзьями… И мне до“ сих пор трудно пережить их смерть. Мое горе безутешно.

Ричард отпил воды.

— Но более всего я жалею, что не сказал тебе, насколько ты великолепна… Умна, привлекательна, остроумна, чувствительна… Словом, я только мог мечтать найти эти качества в одной женщине. Но, невзирая на наше положение, я боялся сказать тебе об этом, наверное, так глубоко укоренился мой страх перед отказом.

В уголках глаз Ричарда показались слезы. Он дрожал. Николь поняла, каких усилий стоила ему откровенность.

— Ты тоже человек исключительный, — проговорила она.