35. В ЯМЕ

Лишь двадцать минут шли они через головоломный лабиринт улиц, но безнадежно заблудились бы без индивидуальных навигационных устройств. Плана поисков не было: они просто наугад перемещались по улицам. Каждые три-четыре минуты адмирал Хейльман обращался с чем-нибудь к доктору Брауну, и поисковая партия вынуждена была искать место, где слышимость оказалась бы лучше.

— При такой скорости, — заметила Николь, вновь услыхав доносящийся из коммуникатора слабый голос Отто Хейльмана, — наши поиски затянутся навеки. Доктор Браун, может быть, вы останетесь на месте, а мы с Франческой…

— Прием, прием, — голос Отто донесся отчетливее, когда Дэвид Браун зашел между двумя высокими зданиями. — Вы приняли последнюю передачу?

— Боюсь, что нет, Отто, — ответил Дэвид Браун, — повторите, пожалуйста.

— Яманака, Тургенева и Уэйкфилд обследовали нижнюю треть Северного полуцилиндра. Никаких следов Такагиси. Едва ли он ушел на север, разве что направился к одному из городов. В таком случае, может быть, где-нибудь обнаружатся его следы. Вероятнее всего, вы на верном пути. Тем временем у нас здесь начались события. Пойманный краб зашевелился две минуты назад. Он пытается выбраться, но только сумел поцарапать поверхность клетки своими инструментами. Возвращаю в лагерь „Бета“ геликоптер Яманаки, чтобы помочь Табори. Будет здесь через минуту… Погодите… Срочное сообщение от Уэйкфилда… Включаю.

Едва слышный голос Ричарда Уэйкфилда, хотя и с явным британским акцентом, донесся до тройки в Нью-Йорк.

— Пауки, — завопил он в ответ на вопрос адмирала Хейльмана. — Помните паукообразного биота, вскрытого Лаурой Эрнст? Мы видим шестерых возле края южного обрыва. Сейчас все они рядом с временной хижиной, которую мы соорудили там. И кто-то починил двух мертвых крабов, теперь братцы нашего пленника топают к Южному полюсу…

— Снимайте! — крикнула Франческа в микрофон. — Вы снимаете их?

— Что, что? Простите, не расслышал.

— Франческа хочет знать, снимаете ли вы, — пояснил адмирал Хейльман.

— Конечно, родная, — отвечал Ричард Уэйкфилд. — И автоматической видеокамерой геликоптера, и ручной камерой, которой вы меня наделили с утра… щелкаем без перерыва. Удивительные пауки, никогда не видел таких быстрых движений… Кстати, как там насчет следов нашего японского профессора?

— Ничего нет, — отозвался из Нью-Йорка Дэвид Браун. — В этом лабиринте быстро не найдешь. Похоже, мы ищем иголку в стоге сена.

Хейльман подтвердил прежнее задание Уэйкфилду и Тургеневой — продолжать поиски японца. Ричард сказал, что тогда придется вернуться в лагерь „Бета“ и заправиться.

— А что у вас, Дэвид? — спросил Хейльман. — Вы не хотели бы вернуться в лагерь, все-таки и этих сукиных детей на Земле следует держать в курсе дела? Пусть космонавты Сабатини и де Жарден вдвоем продолжают поиски доктора Такагиси. В случае необходимости можно прислать вам замену на геликоптере.

— Не знаю, Отто, я еще не… — Франческа щелкнула выключателем на передатчике Брауна. Он гневно глянул на нее, но тут же смягчился.

— Надо поговорить об этом, — твердо сказала она. — Передай Хейльману, что сам вызовешь его через пару минут.

Николь была ошарашена их последующим разговором. Ни Франческу Сабатини, ни доктора Брауна судьба доктора Такагиси ничуть не волновала. Франческа настаивала на своем немедленном возвращении в лагерь, чтобы иметь возможность зафиксировать все обнаруженные сюжеты. Доктора Брауна беспокоило то, что он оказался вне „основного“ поля деятельности экспедиции.

Каждый из них считал свои доводы для возвращения более вескими. Что, если им обоим оставить Нью-Йорк? Нет, тогда космонавт де Жарден останется здесь одна. А может быть, она отправится вместе с ними, и к поискам Такагиси можно будет приступить через несколько часов, когда обстановка нормализуется.

Наконец Николь взорвалась.

— Я еще никогда, никогда не видела, — кричала она, — столь эгоистичных… — она не сумела подобрать существительное. — Один из ваших коллег исчез, почти наверняка нуждается в помощи. Он, может быть, ранен или умирает, а вы тут спорите из-за вздорных претензий. Слушать тошно.

Помедлив, чтобы не задохнуться от возмущения, все еще пылая гневом, она продолжила:

— Я не собираюсь возвращаться в лагерь „Бета“ и плевать хотела на любые приказы. Я останусь здесь и закончу поиск. У меня другие ценности. Для меня жизнь человека куда важнее вашего имиджа, статуса и вашего дурацкого контракта с прессой.

Дэвид Браун дважды моргнул, словно получил пощечину. Франческа улыбнулась.

— Ну-ну, — проговорила она, — отшельница-то наша, докторша милая, знает больше, чем мы могли предположить. — Глянув на Дэвида, потом на Николь, она продолжила. — Дорогая, простите. Нам нужно обсудить кое-что наедине.

Франческа с Брауном отошли метров на двадцать к подножию высокого небоскреба и начали взволнованно перешептываться. Николь отвернулась. Она корила себя: не следовало поддаваться гневу и в особенности выдавать, что знает об их контракте со Шмидтом и Хагенестом. „Сочтут, что это Янош проговорился, — решила она. — В конце концов мы с ним дружили“.

Пока доктор Браун радировал адмиралу Хейльману, Франческа подошла к Николь.

— Дэвид вызвал геликоптер к ледомобилю. Он уверен, что сам сумеет добраться до него. Я останусь с вами, будем искать Такагиси. Во всяком случае, я хорошо сниму Нью-Йорк.

Голос Франчески не обнаруживал никаких эмоций. Николь не могла понять ее настроения.

— Вот еще что, — добавила Франческа. — Я обещала Дэвиду, что мы закончим поиски и будем готовы вернуться в лагерь не позднее чем через четыре часа.

В течение первого часа поисков женщины не разговаривали. Франческа предоставила Николь право выбирать дорогу. Каждые пятнадцать минут они останавливались и радировали в лагерь „Бета“, чтобы уточнить свое положение.

— Сейчас вы находитесь в двух километрах к югу и в четырех к востоку от ледомобиля, — сообщил им Ричард Уэйкфилд, когда они остановились перекусить. Ему доверили следить за их перемещениями. — Сейчас вы находитесь к востоку от центральной площади.

Сперва они отправились к центральной площади, поскольку Николь считала, что Такагиси мог направиться именно туда. Они обнаружили открытое округлое пространство с множеством невысоких сооружений, однако следов профессора там не оказалось. Потом Франческа и Николь посетили еще две площади, старательно прочесали вдоль две центральные дольки пирога. И ничего не нашли. Николь призналась, что не знает, как быть дальше.

— Удивительное место, — отозвалась Франческа, приступая к еде. Они сидели на квадратном металлическом ящике примерно в метр высотой. — Мои съемки едва ли могут показать эту атмосферу… покой, высоту… что-то совершенно чуждое нам.

— Без ваших снимков многое здесь даже не удастся описать словами. Эти многогранники, например. В каждом ломте найдется один, а самый крупный всегда располагается возле площади. Интересно, зачем они нужны? Почему располагаются именно там, а не в другом месте?

Эмоциональное неприятие, разделявшее обеих женщин, ничем не проявляло себя. Они немного поболтали о том, что заметили по дороге через Нью-Йорк. Особенно заинтересовала Франческу решетчатая структура, соединявшая два высоких небоскреба в центральной части города.

— Зачем только может понадобиться такая сетка? В ней же тысяч двадцать ячеек, и высотой она метров в пятьдесят.

— Смешно даже пытаться понять все это, — отмахнулась Николь и, покончив с едой, поглядела на свою спутницу. — Ну, готова?

— Не совсем, — ответила Франческа. Собрав остатки еды, она положила их в карман для мусора на летном комбинезоне. — Нам с вами нужно уладить еще одно дело.

Николь бросила на нее вопросительный взгляд.

— По-моему, можно снять маски и честно поглядеть друг другу в глаза, — с обманчивым дружелюбием проговорила Франческа. — Если ты заподозрила, что я дала Борзову какое-то средство в день его смерти, то почему бы прямо не спросить меня об этом?

Николь несколько секунд разглядывала противницу.

— Ну и как, давала? — спросила она наконец.

— Значит, ты так считаешь, — тихо ответила Франческа. — И зачем мне было это делать, как по-твоему?

— Опять — игра на другом уровне, — помедлив, проговорила Николь. — Ты не собираешься доказывать. Просто хочешь выяснить, что я знаю. Но твои признания мне не нужны. Мне помогут наука и техника. В конце концов правда обязательно выяснится.

— Сомневаюсь, — непринужденно ответила Франческа, спрыгивая с ящика. — Правда всегда избегает тех, кто ее разыскивает, — она улыбнулась. — Пойдем искать профессора.

На западной стороне центральной площади женщины обнаружили еще одно уникальное сооружение. Издали оно напоминало огромный амбар. Черный гребень крыши метров на сорок высился над землей, сооружение тянулось более чем на сотню метров. Но этот амбар имел две странные особенности. Во-первых, оба его конца были открыты. Во-вторых, хотя снаружи амбар казался темным, изнутри стены его были прозрачны. Чередуясь, Франческа и Николь проверили, не имеют ли они дело с оптическим обманом. Действительно, из амбара можно было смотреть во все стороны — только не вниз. Более того, зеркальные поверхности ближайших небоскребов были размещены так, чтобы все прилегающие улицы просматривались изнутри амбара.

— Фантастика! — воскликнула Франческа, снимая Николь, остававшуюся по другую сторону стены.

— Доктор Такагиси говорил мне, — огибая угол, произнесла Николь, — что Нью-Йорк обязательно должен иметь назначение. Не знаю, как остальные части Рамы, но столько сил и времени нельзя просто так потратить без каких-либо причин.

— В ваших словах слышится вера, — прокомментировала Франческа. Николь невозмутимо поглядела на итальянку. „Подкалывает, — сказала себе Николь. — Мои мысли ее не интересуют. Мало ли что можно думать“.

— Эй, поглядите-ка, — после короткого молчания окликнула ее Франческа. Она зашла внутрь амбара и показывала себе под ноги. Николь стала возле нее. Прямо перед Франческой в полу была прорезана узкая прямоугольная яма. Она была около пяти метров длиной, метра полтора шириной и уходила вглубь, должно быть, метров на восемь. Большая часть ее дна находилась в тени. Лишенные каких-либо углублений, ее стенки отвесно уходили вниз.

— А вот еще одна. А там другая… — Всего ям оказалось девять. Все они были одинаковы и располагались в южной половине амбара. В северной ее половине из поверхности выступало девять небольших явно осмысленно размещенных сфер. Николь поняла, что жаждет пояснений, инструкции, способной растолковать предназначение этих объектов. Она ощутила возбуждение.

Пройдя через весь амбар, они услышали слабый тревожный сигнал одного из коммуникаторов.

— Наверное, доктора Такагиси нашли, — проговорила Николь, пока они обе торопились к выходу из амбара. Как только они выступили из-под его крыши, сделавшийся громким сигнал обрушился на барабанные перепонки.

— Хорошо, хорошо, — передала Николь. — Что случилось? Мы слышим вас.

— Мы вызываем вас уже две минуты, — услышала она голос Ричарда Уэйкфилда. — Какого черта вы там запропастились? Сигнал тревоги я использовал из-за его громкости.

— Мы были внутри этого удивительного сооружения, — ответила Франческа из-за спины Николь. — Какой-то сюрреалистический мир… окна, прозрачные в одном направлении, странные отражения…

— Превосходно, — перебил ее Ричард. — Только у нас нет времени на болтовню. Вот что, дамы, отправляйтесь немедленно к ближайшему от вас участку берега Цилиндрического моря. Геликоптер подберет вас через десять минут. Мы бы залетели и прямо в Нью-Йорк, если бы там было где сесть.

— Почему? — спросила Николь. — Что за внезапная спешка?

— Вам виден Южный полюс с того места, где вы находитесь?

— Нет, вокруг чересчур много высоких зданий.

— Вокруг Малых рогов началось нечто странное. Огромные молнии бьют с одного на другой. Весьма впечатляющее зрелище. — После небольшой паузы Ричард произнес: — Немедленно покидайте Нью-Йорк.

— О'кей, — ответила Николь. — Идем.

Выключив передатчик, она обернулась к Франческе.

— А вы слышали, как прибавил громкости сигнал тревоги, когда мы вышли из амбара? — Николь помедлила несколько секунд. — Значит, материал стен и крыши этого сооружения не пропускает радиосигналы. — Лицо ее просветлело.

— Так вот что случилось с Такагиси: может быть, он в амбаре или в чем-то похожем на него.

Франческе это было не интересно.

— Ну и что? — ответила она, в последний раз снимая панораму амбара. — Теперь это неважно. Придется поторопиться, чтобы не опоздать к геликоптеру.

— А что, если он в одной из этих ям, — взволновалась Николь. — Конечно, такое могло случиться. Он пришел сюда в темноте и мог упасть… Подождите, — обратилась она к Франческе, — одну минутку.

Бросившись внутрь амбара, Николь согнулась возле одной из ям. Оперевшись о ее край ладонью, она посветила фонариком вниз. Там что-то было! Николь прождала несколько секунд, чтобы привыкли глаза. Но в этой яме оказалась куча какой-то ткани. Она быстро перешла к следующей.

— Доктор Такагиси! — выкрикнула она. — Вы здесь, Сигеру? — продолжила Николь по-японски.

— Пошли! — позвала ее Франческа от края. — Пошли, Ричард не шутил.

Тень внутри четвертой ямы не позволила Николь увидеть ее дно даже при свете фонарика. На дне явно что-то было, но что именно? Она легла на живот и чуть свесилась в яму, пытаясь убедить себя в том, что бесформенная куча под ней — не тело ее японского друга.

Свет внутри Рамы замигал. Оптический эффект внутри амбара оказался просто потрясающим. И дезориентирующим. Николь оглянулась, чтобы выяснить, что происходит, и потеряла равновесие. Ее тело поехало вниз.

— Франческа! — выкрикнула она, упираясь руками в противоположную стенку. — Франческа, помоги!

Она прождала минуту и решила, что космонавт Сабатини, должно быть, уже вышла из амбара. Руки быстро уставали — только ступни и ноги еще покоились на полу амбара. Голова оказалась у стенки — в сантиметрах восьмидесяти ниже пола. Тело уже висело в воздухе, удерживаемое от падения одними руками.

Свет вспыхивал и гас. Николь задрала голову посмотреть, не сумеет ли она рукой дотянуться до края ямы, опираясь другой. Безнадежно. Голова ее слишком свесилась вниз. Она подождала еще несколько секунд, руки уставали и отчаяние усиливалось. Наконец Николь решилась выпрямиться и одновременно ухватиться за край ямы. Она почти преуспела. Но когда тело пошло вниз, руки уже не могли остановить падение. Ноги последовали за телом, и Николь ударилась головой о стенку. Потеряв сознание, она упала на дно ямы.