Совсем не обязательно пережить нечто из ряда вон выходящее, чтобы понять, как бессмысленна наша жизнь.

Думаете, прозрение наступает только в старости? Только у людей, страдающих хроническими запорами и зачитывающихся глубокомысленными философскими книгами? Ничего подобного! Если человек ни с того ни с сего вдруг разругается с девушкой, которую любит вот уже три года, как это случилось со мной, тут-то он и прозревает.

И вообще толчком, помогающим понять бессмысленность нашей жизни, могут послужить самые различные случаи. Например, за полчаса игры в маджонк проиграешь месячное жалованье, начальник устроит тебе головомойку, или недавно поступившая на работу хорошенькая сослуживица совершит прогулку с сыночком директора-распорядителя (учтите, на спортивной машине!), или жена третий раз забеременеет (врачи предсказывают двойню…), да мало ли что еще… Короче говоря, казалось бы, незначительный случай вдруг открывает нам самую величайшую и вечную из истин: жизнь абсолютно и совершенно бессмысленна!

Жалованье маленькое, в трамваях вечная давка, начальник — брюзга хуже любой выжившей из ума старухи, сослуживцы — лизоблюды и подхалимы, отбивные в столовой — тоньше папиросной бумаги, цены — бешеные, политики — лгуны, женщины — идиотки, мужчины — ослы, массовая информация — бред сумасшедшего, налоговое ведомство — пиявка.

Что? По-вашему, не так? А по-моему, как раз так!

В такие минуты кишмя кишащая людьми и машинами огромная столица начинает казаться мне вонючей клоакой, и я подумываю: хорошо бы утопить Токио со всеми домами и улицами в моем собственном плевке… А еще лучше, превратившись в Годзиру или какое-нибудь другое чудище, сковырнуть лапой Токийскую башню, раздавить громаду здания «Маруноути», расшвырять эстакады скоростной железной дороги… Да чего нам мелочиться — жахнуть бы с размаху по старушке Земле, пускай катится в тартарары, за пределы Вселенной!.. Когда я прихожу в такое настроение…

Минуточку… А вы как поступаете в подобных случаях? Напиваетесь? Заходите подряд во все кабачки и пельменные? Или оскверняете дверь полицейского участка?..

А я… — даже признаться стыдно, очень уж бедная у меня фантазия! — Я… взбираюсь на какое-нибудь высокое место и любуюсь пейзажем. Есть пословица: «Высоту любят дурак и дым»… Когда человек мечтает превратиться в Годзиру, очевидно, это признак глупости или, во всяком случае, стремительное приближение к этому состоянию. Впрочем, не такой уж я дурак. С высоты, как говорится, виднее. Смотришь с высоты на огромную столицу и понимаешь, до чего же самодовольны, ограниченны, смешны и безмозглы люди, особенно японцы… Действительно, разве бестолковая планировка и страшная перенаселенность больших японских городов — не плод больного мозга? Достаточно взглянуть на запутанный лабиринт токийских улиц, и сразу становится ясно: тут трудились душевнобольные рабочие под руководством маньяков-инженеров. Гори она ясно, наша дорогая столица! Мне ее совсем не жалко… Сладкое все же чувство, а? Полная раскрепощенность души… Смотришь вот так с высоты и думаешь: поцапался с Кисако — так зовут мою возлюбленную, — ну и что? Велика важность! Тут судьбы столицы решаются, а может, и всей Японии, так уж до ссоры ли мне…

Но вернемся к делу.

Итак, я решил залезть куда-нибудь повыше, чтобы успокоиться после ссоры с Кисако. Но я не собирался подниматься на Токийскую башню или на крышу отеля Отани, ни в коем случае! Чего я там не видел? Сколько раз околачивался — всегда полно народу… Нет, прочь из Токио! И, хоть это было чувствительно для моего кармана, я нанял такси и рванул в Йокогаму. Поднимусь, думаю, на какой-нибудь прибрежный холм или на плато Санъо, поброжу в одиночестве, полюбуюсь видом города и порта.

И вот в Йокогаме, на холме, откуда открывался изумительный вид на порт, я и встретил его.

— Здрас-с-сте! — вдруг сказал кто-то за моей спиной. — Какая есть… иметься… существовать… погода?.. Ты японец, хозяин?

Даже передать не могу, как я удивился. Вечерело. На холме не было никого, ни одной парочки, и вдруг откуда-то из-за дерева прозвучал голос. А уж до чего чудной японский язык! Пожалуй, только ненормальный мог всадить в одно предложение три синонимических глагола подряд, да еще там, где ни один из них не был нужен. Разумеется, я тут же невольно обернулся, и у меня отвалилась челюсть.

Ну и чучело!

Под деревом, скрестив ноги, величественно восседал какой-то коротышка, крепенький, кругленький, как репка. Лицо широкое, лоснящееся — ни дать ни взять лепешка, густо намазанная маслом! — рот от уха до уха, под носом реденькие усики, очки в серебряной оправе, а глаза… Сроду не видывал таких глаз! Правый смотрит вверх, левый — вниз. Редчайший случай двойного косоглазия… Да и одежда…

Выцветшая визитка, на голове — давным-давно вышедший из моды котелок… Это еще куда ни шло, но в сочетании с японскими шароварами и гэта весь наряд как нельзя лучше подошел бы для огородного пугала. Дополняли картину болтавшийся сзади зонтик, прикрепленный скрещивающимся на груди поясом — такие пояса обычно служат для ношения младенцев на спине, — и авоська, из которой торчала какая-то черная квадратная шкатулка. Я так и остался с разинутым ртом, пораженный его необычным лицом и более чем оригинальным нарядом.

— Вы бы… того… этого… подышали хоть чуточку, а? — сказал он скрипучим голосом. — Ты разумеешь или не разумеешь? Ты японец, хозяин?

Ну, думаю, нищий, сейчас клянчить начнет, или бродяжка, или — того хуже — слабоумный… Кто его знает, что он надумал?.. Надо мне поскорее убраться отсюда, пока не влип в какую-нибудь гнусную историю. Но я почему-то оцепенел, ноги не слушались.

— Почему стоишь, слова не вымолвишь? — продолжал он на своем странном японском языке. — Судя по всему, ты, видать, глухонемой? Или умом слабый?.. Ты японец, хозяин?

— Д-да… — пробормотал я хрипло, — японец.

Правда, я не изучал свою родословную, но вроде бы японец.

— И-их, какой я быть, находиться, существовать счастливый! — Он пришел в совершеннейший восторг, глаза его запрыгали вверх-вниз, вверх-вниз. — Успокоил ты мое сердце! Айда за мной!

— Простите, это куда же — за вами?

— Куда, куда… — он торжествующе улыбнулся. — К тебе, в твой дом.

— Ко мне?! — У меня чуть не отнялись ноги. — Но… простите… вы… это… Может, вы мне дядей приходитесь или еще кем-нибудь?

— Не болтай глупостей! Не был и не бывать твоим дядей. Миленький мой, мы с тобой совсем, совсем чужие…

— Зачем же тогда идти ко мне домой? — Я заговорил быстро-быстро: — У меня, знаете, квартирка крохотная — комната да кухня, теснота, беспорядок, постель не убрана, пол не подметен…

— Ибо, — торжественно сказал он, не обращая ни малейшего внимания на мои слова, — ибо мы есть турист! Иностранный турист! А в путеводителе для туристов прописано, черным по белому начертано, что все японцы сверхдобрые, особо к гостям иностранным. Сказано, попав в Японию, просись на ночлег к первому встречному японцу. У нас это именуется, называется народная гостиница. Каждый японец рад делать народную гостиницу для чужеземного гостя.

— Постойте, подождите! — Я совсем растерялся. — Да, конечно, гостеприимство… Есть у нас, у японцев, такая слабость, но… Ничего я не могу понять, вы ерунду какую-то болтаете…

— Да ладно, ладно, не стесняйся! — Он ободряюще улыбнулся. — Эй, хозяин, живо, пожалуйте за мной!

Огородное пугало повернулось и зашагало вперед. Я поплелся за ним, словно привязанный невидимой нитью.

Да, за границей издают такие путеводители… Гнусные книжонки! Самая настоящая развесистая клюква! И куда только смотрит наше Министерство иностранных дел?! В последнее время, правда, спохватились: как это можно, в заграничных школьных учебниках пишут о Японии всякую чушь! Даже апробированные учебники, выпускаемые в Европе и Америке, дают совершенно превратное представление о нашей стране. Там написано, например, что в Японии до сих пор существуют рикши и самураи, которые носят прическу тенмагэ и делают себе харакири. А уж про какой-то паршивый путеводитель и говорить нечего! Одному богу известно, что там понаписали… Но почему я должен это расхлебывать?! Теперь этот оборотень, это чучело поселится в моей комнате.

Ну уж нет, к чертям собачьим!

Что скажут склочные домохозяйки из комитета самоуправления нашим микрорайоном, если этот псих станет жить в моей комнате?.. А главное — Кисако… Узнает она и…

— Эй, постойте! — Я едва догнал его, он катился вниз по склону, как мячик. — Вы… э-э-э… на самом деле иностранец?

— Ага, — он выпятил грудь, — на самом, самом деле.

— Позвольте узнать, из какой же страны?

— Не стоит называть, ибо ты все равно не слышал ее прекрасного имени. Моя страна далеко-далече. А прибыл я на корабле.

— На корабле?.. — Я задумался. — Но… если на корабле, как же могло получиться, что я первый японец, которого вы встретили?

— Могло, могло, ой, могло, милый ты мой!

У меня по спине забегали мурашки. Заладил: «Могло, могло!» Идиот несчастный! Жаба! Человек-реклама! Может, он и вправду до войны этим занимался, потом чокнулся, попал в психиатричку, а теперь сбежал?..

— Э-э-э… — я мялся и тревожно поглядывал по сторонам. Мы уже спустились с холма, здесь попадались прохожие, и мне было стыдно разгуливать в компании этого сумасшедшего иностранца. — Э-э… простите… нельзя ли что-нибудь сделать с вашим нарядом? Он, знаете ли, слишком привлекает внимание…

— Как, вам не нравится моя одежда?! — он сердито глянул на меня разными глазами. — Но я все тщательно продумал. Долго изучал, учил, зубрил современные моды Японии. Пословица твоей страны гласит: «Войдя в чуждое селение, ступай обычно направо…»

— Не так! — перебил я его. — «Войдя в чужое село, следуй его обычаям и правам!»

— Вот я и говорю, — ступай, следуй направо, налево… Но не в этом дело. Как известно, одежда есть дух и сущность страны. Я скрупулезно вырабатывал стиль, который отражает эту самую сущность и одновременно не лишен индивидуальности. А тебе не нравится! И не пойму даже, почему не нравится!.. На себя лучше взгляни: обезьяна, мартышка, макака да и только. Собезьянничал, слямзил, стибрил… под заграницу работаешь! А индивидуальность где?

Пожалуй, он по-своему был прав. Действительно, разве его наряд не выражает сущности современной Японии? Всего понемногу: плохо сидящая европейская визитка, котелок, очки, национальные японские шаровары, гэта… Плюс заморский зонтик, прикрепленный древним, как сама Япония, поясом для ношения младенцев…

Однако это дикое сочетание привлекало внимание прохожих. Хорошо еще, что начало смеркаться. Но когда мы проходили под фонарями, люди останавливались и разевали рты. Я не мог удрать — меня тащила какая-то неведомая сила. Мои щеки алели, как только что распустившиеся розы. «Вот сейчас сверну в сторону, — думал я, — и дам деру». Но не тут-то было! Мои ноги засеменили, догнали чучело и зашагали с ним рядом.

— Гм, небогато у вас в Японии, — пробормотал он, оглядывая дома, стоявшие по обеим сторонам улицы.

— Есть места и побогаче, — обиженно ответил я.

— Неужто? Тогда, значит, придется прочистить гляделки.

Я опешил.

— Простите?.. У вас что-нибудь с глазами?

— Да что с тобой, миленький? Родного языка не понимаешь? Кажется, я достаточно ясно сказал по-японски: придется все осмотреть внимательно.

— Простите, я не думал, что вы такой знаток японского языка…

— А как же! Мы приложили много сил для его изучения. Хотя и были весьма удивлены его сложностью. Пришлось запоминать все подряд, учить наизусть, назубок, зубрить, долбить…

Я пришел в уныние.

Действительно, наша Япония совсем малюсенькая, а сложностей хоть отбавляй. И язык — ничего себе! Одних диалектов сколько. А личные местоимения? Вот, например, личное местоимение первого лица единственного числа «я». Чего проще, кажется? Но нет, в нашем языке целая масса слов, обозначающих это самое «я». Всех и не упомнить… Кроме того, существует еще средневековая и псевдосредневековая фразеология. Мы-то этого не замечаем, а вот иностранцы, изучающие японский, все валят в одну кучу: диалектизмы, провинциализмы, архаизмы, арготизмы… Получается невообразимая тарабарщина, а они думают, что это и есть нормальный современный японский язык. Но самое печальное другое. Наверно, когда японец учит иностранный язык, английский хотя бы, получается то же самое: мешанина из оксфордского, кокни, ирландского, южноафриканского и стандартного английского. А тут еще до смерти хочется щегольнуть какой-нибудь идиомой, пословицей или поговоркой. Жуть! Лопочет японец подобным образом и чуть не лопается от гордости — до чего же я здорово знаю английский язык!..

У меня мелькнула озорная мысль: не свести ли этого иностранца с моим дядюшкой? Дядя в вопросах языка самый настоящий твердолобый консерватор. Его просто корежить начинает, когда он слышит неологизмы и всякие жаргонные словечки. А от такой мешанины у него, чего доброго, будет инфаркт. Впрочем… он ведь каждый день сталкивается с «невозможным, засоренным» языком и ничего, — живет…

— Пусть тебя не волнуют подобные вопросы, — мой иностранец вдруг ухмыльнулся и посмотрел мне прямо в глаза, четко выговаривая каждое слово: — Если возникнет такая необходимость, я буду говорить, строго соблюдая все правила старого литературного языка.

Мне даже нехорошо стало. Мысли мои он читает, что ли?..

Честное слово, это произошло не по моей воле! Очень мне надо, я-то пока еще не сошел с ума… И тем не менее я как марионетка поднял руку, остановил такси, назвал свой адрес. Шофер, взглянув на моего спутника, вытаращил глаза и, очевидно, с большим удовольствием послал бы нас к черту, но было ужо поздно: мы уселись и захлопнули дверцу.

— Ой-ой-ой! — завопил мой иностранец. — Это и есть так называемый автомобиль? Какой дикарский транспорт!

— А ты не очень-то шуми! Дикарский, видите ли!.. Какой уж есть! — шофер явно напрашивался на скандал. — Деревенщина, небось, никогда и в машинах-то не ездил, а туда же…

— А вы пораскиньте мозгами, — иностранец нимало не смутился, — неужели не противно ехать в этом громоздком тарантасе, испускающем страшно ядовитый газ? Да еще полагаться всего лишь на жалкое звериное чутье… Нет, это равносильно самоубийству!

— Не нравится, так давай выходи! — огрызнулся водитель.

— Ш-ш! — остановил я иностранца. — Пожалуйста, не сердите водителя! Может быть, он нас и не высадит, по повезет как камикадзе, это уж точно!

— Надо же, какие кипеть, бурлить, бушевать страсти!.. Досточтимый господин, дозволь услышать твое уважаемое имя! Пошевеливайся, выкладывай!

— Меня зовут Юдзо Тода, — сказал я, едва сдерживаясь, чтобы не завыть от все усиливавшейся головной боли. — Простите, а вас как зовут?

— Гоэмон! — торжественно произнес он.

— Гоэмон?! — я не поверил своим ушам. — Уж не тот ли вы знаменитый средневековый разбойник Гоэмон Исикава?

— Господни Исикава не имеет ко мне никакого отношения. Я — просто Гоэмон. Очень даже славный род, между прочим.

— А-а, значит, Гоэмон — фамилия. Ясно… — Я вытер выступивший на лбу пот. — А имя?

— Имя? — у господина Гоэмона сделалось странное лицо. — Имени нет. Есть номер. Я — Гоэмон № 1 268 911.

А, не все ли равно! Мне было плохо. В голове что-то крутилось волчком. Гоэмон?.. Мало ли какие фамилии бывают у иностранцев? Иногда они звучат для японского уха очень странно, потому что ассоциируются с каким-то определенным понятием.

Вот хотя бы название самой высокой точки Пиренеев, гор на границе Франции и Испании. По-японски это означает… хе-хе-хе… даже и сказать неудобно… Не верите — загляните в атлас!

Вас зовут Гоэмон, господин иностранец? Ну и на здоровье! По сравнению с вашим диким обликом фамилия даже приятная. Впрочем, может быть, вы хотели поиздеваться над японцами, выбрав себе такую фамилию?.. А мне наплевать!.. Меня больше занимало, как избавиться от Гоэмона. Неужели он водворится в моей комнате и превратит ее в «народную гостиницу»?! И мне придется жить под одной крышей с этим, с этим… Нет, еще секунда, и меня хватит кондрашка!

— Итак, славный муж, Юдзо Тода, — Гоэмон протянул мне руку, — теперь мы поведали друг другу наши имена. Скрепим зарождающуюся дружбу крепким рукопожатием!

Обтерев вспотевшую ладонь о брюки, я опасливо пожал его руку. Она была ледяная, шершавая, с короткими толстыми пальцами.

Пальцы!!!

Я заметил это только тогда, когда пожал его руку. У меня перехватило дыхание. Непрерывно возраставшее удивление сменилось паническим ужасом, и я, хоть это и было невежливо с моей стороны, не помня себя, полез в окно.

— Эй, пассажиры! — колючий голос водителя несколько отрезвил меня. — Выходите. Приехали. Сам не пойму, где и как ехали, но приехали. Факт!

— Да вы что? — Я весь обмяк. — Шутите? Мы же ехали минут пять, от силы семь!

— Пять… это точно… Первый раз вижу, чтобы за проезд из Йокогамы до Токио на счетчике всего сто двадцать иен-накрутилось… — таксист говорил запинаясь, глухим голосом. — Не хочу я ваших денег, только поскорей выметайтесь из машины! Это надо ж — два километра… из Йокогамы…