3

Физекерли Бирн отпер дверь в коттедж и распахнул ее. Первым по ноздрям сразу ударил запах… Крепкая застарелая вонь мышиного помета. В открывшейся перед ним комнате не было ковра, на мебели густым слоем лежала пыль. Свет едва проникал внутрь сквозь грязные окна. В комнате было сумрачно, пол покрывала пыль. К бордюрам липли комки пыли, грязь забилась в трещины на каждой поверхности.

Опустив спальный мешок и рюкзак на ступеньки, он направился к раковине под окном. Кран поддался не сразу, но потом фыркнул, запели трубы и, наконец, хлынула бурая вода. На подоконнике нашлась окаменевшая губка. Бирн намочил ее в воде и провел по окну на уровне глаза. Вдали, в четверти мили отсюда, прятался дом, его хрупкий силуэт почти скрывали деревья.

Бирн постоял, разглядывая поместье. Откуда этот странный призыв? Он был способен оставить это место не более чем улететь по воздуху. Вот почему он пришел сюда, вот почему он остался. Дом притягивал к себе как магнит, как сон или воспоминание, как завораживающая идея. Бирн не знал, что сказать. Дом слишком притягивал его.

Очевидней всего было то, что поместье едва стояло. Дом требовал рук, денег и усилий. Им нельзя было пренебрегать, позволять превращаться в такие руины. Ну а поскольку Бирн считал себя практичным, умелым и аккуратным работником, он видел в первую очередь то, что следовало здесь сделать. Но не только. Он хотел понять тайны дома, его историю, его прошлое. Почему такое огромное здание укрылось в лесу? В любом другом месте его окружали бы широкие перспективы, регулярные сады. Этот же прятался за деревьями, будто со стыда. Потом, хотя солнце сияло и небо было безоблачным, голубой камень казался холодным.

Он повернулся назад к комнате. Стол, два кухонных стула, один из них лежал на полу. Бирн поднял его. Стол был поцарапан и выщерблен, выбелен руками и солнцем. Под раковиной был устроен ящик, в настенных полках отыскались кастрюли и сковородки, щербатый фарфор и ложки с вилками. Маленькая софа под покрывалом из вязаных квадратиков пестрела перед очагом единственным цветовым пятном.

Под лестницей нашелся древний сундук с открытой крышкой. Он был полон книг, старых, выцветших и пыльных. Бирн извлек томик из слоя пыли. «Веснушки», Джин Страттон Портер. Ничего интересного, старомодные романы, приключения. Все это устарело еще пятьдесят лет назад, решил он. Наверху было примерно то же самое, но матрас оказался в удовлетворительном состоянии, а из кранов в ванной текла вода.

Бирн пожал плечами. Хорошо. Он здесь ненадолго. Временное убежище, небольшое отклонение от пути. Так, во всяком случае, он представлял себе это. Взяв недолгую передышку, он придумает, что делать дальше, а пока устроит себе праздник. Сбросив ботинки, Бирн распростерся на постели. Он надеялся быстро уснуть, но на это — как и всегда — ушел целый век. Бирн лежал, смотрел, как паук тянет паутину через окно, медленно обшивая углы причудливой филигранью. И тут он впервые сообразил, испытав истинное потрясение, что за целый день он ни разу не вспомнил Кристен, не извлек ее из горькой памяти, хотя, конечно, она присутствовала в ней, как не столь уж далекая боль.

Кристен, Кристен. Что он делает здесь?

Бирн проснулся несколько часов спустя от стука в дверь. Молодой женский голос позвал:

— Хелло? Хелло? Вы здесь?

Он полежал мгновение и только потом вспомнил, кто он такой и почему оказался здесь. Привычная депрессия и знакомый страх замедлили его движения, память грохотала в голове с изяществом заводского молота.

Девушка закричала громче:

— Эй! Выходите!

Бирн подошел к окну, распахнул его. Отступив от двери, она посмотрела на незнакомца.

— О, привет! Мама говорит, что обед готов, если вы голодны.

— Я сейчас. — Бирн натянул ботинки и плеснул воды на лицо. А потом спустился вниз.

Когда он открыл дверь, девушка сказала:

— Меня зовут Кейт Банньер. — Она склонила голову набок, и Бирн обратил внимание на широко посаженные темные глаза на нежном — сердечком — лице… Хорошенькая.

— Физекерли Бирн. — Он протянул ей руку.

Она улыбнулась.

— А я не поверила матери, когда она мне сказала. Как же зовут вас друзья, просто Физ?

— Иногда. Или Бирном.

Она приехала на велосипеде и первой направилась к дому. Он неторопливо последовал за ней, наслаждаясь теплым вечером. Вокруг было тихо. Только кричали грачи, и вдалеке едва слышно шелестело шоссе. Бирн шагал по дорожке и гадал, что делает здесь. Ему предстояло войти в дом. Ему предстояло встретиться с членами семьи, кем бы они ни были.

А он совершенно не хотел этого делать. Они начнут задавать вопросы, подумал Бирн. Бегство его имело смысл, пока он не завел новых друзей и знакомых. Им потребуется какая-то история, общий фон его жизни. И он действительно не хотел — просто не был в силах — вновь повторять всю сагу.

В раздражении он замахнулся палкой на головки коровьей петрушки. Посыпались цветки, распространился резкий запах. Ну почему он не предвидел этого визита?

Все сложилось не очень ужасно. Он всего лишь садовник, наемный работник. У них не будет оснований для интереса. Сам же он будет молчать насколько возможно, предоставив им право самостоятельно придумать свою версию…

Дом навис над ним. Девушка ждала Бирна на ступеньках террасы. Но вместо того чтобы войти через переднюю дверь, она повела его налево, вдоль стены дома к калитке, устроенной в высокой стене.

За оградой сада рядами выстроились латук, порей, бобы. Кто-то здесь поддерживал огород в порядке. Рут, подумал он. Он не мог представить, чтобы Кейт тратила свое время, марая руки и коленки в грязи.

А потом он переступил через порог, и все сложилось отлично. Холодный камень исчез за ярким пламенем. Кухня была выкрашена в горчичную желтизну, блестел белый и голубой фарфор, а в глазурованном кувшине было полно ромашек и васильков.

Гостеприимная обстановка. В отличие от хозяев.

Кейт представила его тощему мужчине средних лет, сидевшему за столом.

— Это Саймон Лайтоулер, нечто вроде кузена. Он тоже живет здесь.

Бирн протянул руку, на которую мужчина не обратил внимания.

— Далеко забрались, не так ли? — проговорил Саймон.

Рут передала Бирну какой-то фруктовый напиток с кусочками апельсина. Джинсы, ярко-изумрудная тенниска, вокруг шеи тоненькая золотая цепочка. Солнце вызолотило ее, волосы свободно спускались на плечи, подчеркивая напряженный разворот плеч.

Он ответил:

— Да, я бродил какое-то время. Мне нужно было найти работу, а дома особо нечего делать.

— Где же остался этот дом? — Мужчина заторопился, прежде чем Бирн успел ответить. — Нет-нет, не говорите, позвольте мне догадаться. У вас было свое дело на севере. Рут говорила, что вы занимались ландшафтными садами, но начался спад, банк отказал в выплате закладной. Вы потеряли дом и машину, друзья теперь не хотят с вами знаться, жена убежала. И вам пришлось выехать на дорогу на велосипеде, следуя добрым рекомендациям драгоценного лорда Теббита, ну а Голубое поместье случайно оказалось последней остановкой на вашем пути. Дорогой мой, ну разве нам не повезло?

Спасибо тебе, друг, подумал Физекерли Бирн и сказал:

— Моя жена умерла. Она не убежала. Но во всем остальном вы недалеки от истины.

Последовало молчание, как он и ожидал. Зачем ему эта маленькая победа, раз она сопровождается таким дискомфортом и неловкостью? В кого он превращается? Бирн попробовал напиток. Безалкогольный, но тем не менее вкусный. Он ожидал нового выпада.

— Да, но почему? Почему именно сюда? — Глаза Саймона прятались в тени, лицо казалось напряженным. Тем не менее желтоватая болезненная кожа и мешки под глазами не помешали Бирну заметить, что его собеседник прежде был красив.

Он пожал плечами.

— Как вы сказали, чистейший случай. Интуитивная прозорливость.

— Именно, мне нравится это слово, — согласилась Рут. — Оставь его в покое, Саймон. Это нечестно… Надеюсь, вы не вегетарианец? — Она повернулась к Бирну.

Бирн покачал головой. Его не спрашивали об этом уже много лет. Он заметил, как Кейт смотрит на него через стол, оценивая.

Молода, девятнадцать, самое большое двадцать лет. Широкая улыбка, чуть вздернутый нос. Волосы подстрижены очень коротко и завязаны хвостиком.

Рут напоминала дочь, пожалуй, только улыбкой, ничем более. Она вновь казалась усталой и озабоченной, напряженность не покидала глаз, опускала уголки рта.

— И это вся семья? — услышал Бирн себя самого. Он вспомнил: она говорила ему, что в доме-де полно людей. Ерунда какая-то.

— Здесь все, кто сейчас живет в доме, — сказала Рут. — В остальных комнатах нельзя жить. Я покажу их вам, если вы захотите, но потом.

— Еще есть Лягушка-брехушка, — ответил Саймон, — впрочем, собака держится в стороне.

— Собака? — Бирн удивился. Уж собаки-то немедленно являются обнюхать незнакомца.

— Это дворняжка. Она приходит и уходит, — пояснила Рут, ставя на стол большую запеканку и вареную картошку на блюде. Пахло восхитительно.

Они приступили к еде.

Потом он понял, насколько мало любопытства проявили они. Рут говорила о своих планах в отношении сада, Кейт рассказывала о колледже. Саймон молчал, не поднимая глаз от тарелки. Бирн всякий раз замечал, что тот следит за ним. Итак, складывается неловкая ситуация. Непонятно кого в нем видят: гостя или едва терпимого наемного работника. Саймон даже не попытался проявить дружелюбие, и Бирн не стал задерживаться после еды, с радостью отложив осмотр дома на более поздние сроки.

— Мне бы хотелось немедленно вернуться в коттедж, — сказал он, — если вы не против.

Рут дала ему все необходимое для уборки, положила в коробку пакетики чая, молоко и кашу.

— Чтобы вам не пришлось будить нас из-за завтрака, — проговорила она дружелюбно. — Мы не хотим отпугнуть вас.

Ему нравилось то, как ее лицо осветилось мягким весельем, ему нравилось, как она отражала едкие замечания Саймона, но, возвращаясь в сумерках в коттедж по дорожке между деревьями, он знал, что не задержится здесь надолго.