Глава 10. Часть 4
Ей хотелось пойти прямо к Флемингу, но она боялась, что не вынесет новых оскорблений. И получилось так, что поговорить с ним зашла Дауни, когда в конце дня возвращалась из административного корпуса в здание счетной машины. Она застала Флеминга в его домике, где он смотрел по телевизору выступление премьер-министра.
— Заходите, — сказал он сухо и расчистил для нее место в ногах кровати. Она смотрела на мерцающий голубой экран и попыталась проникнуться доверием к уверенному, немолодому, интеллигентному лицу и медленной, проникновенной речи премьер-министра. Флеминг смотрел и слушал вместе с ней.
— Впервые после безмятежных лет правления королевы Виктории, — вещало бестелесное лицо, — наша страна вновь обрела бесспорное первенство в области промышленности, технологии и — что самое главное — обороны… Дауни утратила интерес к речи.
— Извините, если я помешала…
— А вы не помешали. — Он скорчил телевизору гримасу. — Заткните глотку этому старому идиоту! Поднявшись, он сам выключил телевизор, а затем приготовил ей коктейль.
— Визит вежливости?
— Я шла в лабораторию и увидела свет у вас в окне. Спасибо. — Она взяла у него стакан.
— Работаете сверхурочно? — спросил он. Дауни подняла стакан на уровень глаз и посмотрела поверх него на Флеминга.
— Доктор Флеминг, в прошлом я отзывалась о вас не слишком лестно…
— О, не вы одна.
— Из-за позиции, которую вы заняли.
— Но ведь я ошибался, не правда ли? Премьер-министр говорит, что так. Ошибался и изгнан. — Он сказал это скорее с горечью, чем со злобой, и налил себе немного виски.
— Я вот никак не пойму, — сказала Дауни. — Начинаю сомневаться. Флеминг не ответил, и она добавила:
— И Джуди Адамсон тоже начинает сомневаться.
— Ну, от этого всем станет намного легче, — фыркнул он.
— Сегодня днем она устроила настоящую баталию с Джирсом. Признаюсь, это заставило меня задуматься. — Она отхлебнула коктейль и медленно проглотила, продолжая неподвижно глядеть поверх стакана, погруженная в размышления. — С одной стороны, кажется вполне разумным, если мы используем то, что у нас есть, вернее, то, что дали нам вы.
— Не сыпьте соль на раны.
— И все же я не знаю. В могуществе такого рода есть что-то развращающее. Вы видите, как это действует на здешних, да и на правительство. — Она кивнула в сторону телевизора. — Как будто совсем обыкновенные, вполне разумные люди вдруг оказались во власти чуждых им устремлений. Я думаю, что мы оба ощущаем это. И все же это кажется довольно безобидным.
— Так ли? Она рассказала Флемингу о получении фермента.
— Его действие поистине благотворно. Он просто восстанавливает клетки. Он должен давать эффект всюду — от пересадки кожи до процессов старения. Это может стать крупнейшим вкладом в медицину после антибиотиков.
— Ну да, божий дар миллионам. Когда Дауни рассказала о предложении «Интеля», Флеминг остался равнодушным.
— Куда все это заведет нас? — наконец спросила она, не ожидая ответа, но получила его.
— Всего год назад машина не имела никакой власти за пределами своего здания, но даже и тогда она нас контролировала. — Флеминг говорил бесстрастно, словно повторял старые истины. — Сейчас от нее зависит вся страна. Что произойдет потом? Вы ведь слышали? Мы будем продолжать в том же духе, снова выйдем на первое место в мире, а кто же будет дергать за веревочки? Флеминг показал на телевизор, совсем как до него Дауни, а потом, словно устав от этого разговора, медленно подошел к проигрывателю и включил его.
— А сумели бы вы держать ее под контролем? — Дауни настойчиво возвращалась все к той же теме.
— В последнее время — вряд ли.
— Так что же вы стали бы делать?
— Сбил бы ее с толку, насколько возможно. — Он принялся рыться в груде долгоиграющих пластинок. — Она знает это, она обзавелась этим созданием, чтобы шпионить за мной. Вот почему машина и устроила так, чтобы меня выставили. «Вы не можете победить», — сказала мне эта девица.
— Так и сказала? Флеминг кивнул, а Дауни, нахмурившись, посмотрела на дно своего полупустого стакана.
— Не знаю. Может быть, это неизбежно. Может быть, это эволюция.
— Послушайте! — Флеминг положил пластинку и резко повернулся к Дауни. — Я могу предвидеть, что настанет время, когда мы создадим высшую форму разумной жизни, которая в конечном счете будет нашей преемницей. И, возможно, это будет неорганическая форма, вроде вот этой. Но мы создадим ее сами, для собственного блага, то есть для блага в том смысле, как мы его понимаем. В этой машине не запрограммировано условие нашего блага, или, если такое условие и было, с ним что-то не задалось. Дауни допила коктейль. Да, то, что он говорил, звучало правдоподобно, более чем правдоподобно: здесь был какой-то здравый смысл, которого ей в последнее время так не хватало. Она была ученым-экспериментатором и сразу же почувствовала, что должен существовать какой-то способ проверки его выводов.
— Может кто-нибудь разобраться в этом, кроме вас? — спросила она. Флеминг покачал головой.
— Из всех этих — никто.
— А я?
— Вы?
— Я же имею доступ к машине. Флеминг немедленно утратил интерес к пластинке. Его лицо осветилось, будто слова Дауни замкнули в нем какие-то контакты.
— Почему бы и нет? Мы можем попробовать один экспериментик. — Он взял со стола блокнот с записанным в нем обращенным кодовым наименованием. — Кто-нибудь там сможет ввести это в машину?
— Андре?
— Нет. Только не она. Что бы вы ни делали, ей не доверяйте. Дауни вспомнила об операторе. Она взяла блокнот, и Флеминг показал ей раздел, который нужно было ввести.
— Ну, в этом я, признаться, ничего не понимают — сказала она. Затем поставила стакан и ушла. Пока она шла по территории, из домика Флеминга до нее доносилось начало какого-то пост-Шенбергианского произведения. Затем она оказалась в здании счетной машины и уже ничего не слышала, кроме гудения аппаратуры. В помещении пульта управления находились Андре и молодой оператор. Со времени происшествия с руками Андре еще более замкнулась. Она блуждала по зданию, как бледная тень, и редко покидала его, ни с кем не разговаривала и держалась хоть и не враждебно, но отчужденно. На вошедшую Дауни она взглянула с легким интересом.
— Ну, как идут дела? — спросила та.
— Мы ввели все данные, — сказала Андре. — Скоро вы должны получить формулу. Дауни отошла и встала рядом с оператором, сидевшим у входного устройства. Это был молодой человек, новоиспеченный выпускник университета, который делал все, что ему говорили, не задавая никаких вопросов.
— Введите и это тоже, хорошо? — Дауни передала ему блокнот. Он укрепил его над клавиатурой и начал печатать.
— Что это? — спросила Андре, услышав стук телетайпа.
— Мне нужно кое-что посчитать, — Дауни не давала ей приблизиться, как вдруг лампочки на индикаторной панели принялись неистово мигать.
— Что вы ввели в нее? — Андре схватила блокнот и прочла то, что в нем было. — Где вы это взяли?
— Это мое дело, — ответила Дауни.
— Зачем вы вмешиваетесь?
— Вам, пожалуй, лучше будет уйти, — сказала Дауни оператору. Тот поднялся и покорно побрел к выходу. Андре дождалась его ухода.
— Я не хочу вам зла, — сказала она тогда, и в ее голосе Дауни почудился не гнев, а какая-то огромная сила. — Зачем вы вмешиваетесь?
— Как вы смеете так разговаривать со мной? — Дауни понимала, что ее слова звучат слабо и смешно, но ничего изменить не могла. — Я создала вас… я сделала вас!
— Вы — сделали меня? — Андре с презрением взглянула на нее, затем подошла к индикаторной панели и положила руки на стержни. Сигнальные лампочки немедленно повели себя спокойнее, но продолжали мигать все время, пока девушка стояла там, сильная и уверенная в себе, как юное божество. Минуту спустя она отошла и остановилась, глядя на Дауни. — Мы устали от этих… этих шуточек, — сказала она спокойно, словно передавая поручение. — Ни вам, ни доктору Флемингу, ни еще кому-нибудь не удастся встать между нами.
— Если вы пытаетесь запугать меня…
— Я не знаю, какие последствия может иметь ваш поступок, и не могу за это отвечать. — Казалось, Андромеда смотрела сквозь Дауни. С шумом заработало выходное устройство, и Дауни вздрогнула. Следом за Андре она направилась к нему, а, когда подошла, все уже было напечатано. Андре внимательно просмотрела бумажную ленту, а затем оторвала ее и отдала Дауни.
— Ваша формула фермента.
— И все? — Дауни почувствовала облегчение.
— Вам этого недостаточно? — спросила Андре и проводила ее неподвижным, враждебным взглядом. С Дауни работало три ассистента: старший научный сотрудник и двое аспирантов, юноша и девушка. Они и принялись вместе за осуществление химического синтеза на основе новой формулы. Приходилось много возиться в лаборатории, работать руками, но никто из них не тревожился, так как никакого вредного воздействия на кожу это не оказывало. Но дня через два все они почувствовали признаки утомления и нарастающую слабость. Не обращая на это внимания, они продолжали работать, пока к вечеру третьего дня девушка не слегла, а на следующее утро то же произошло с Дауни и старшим научным сотрудником. Хантер отправил их в лазарет, где вскоре к ним присоединился и молодой человек. Неизвестная болезнь быстро прогрессировала; она не сопровождалась ни жаром, ни воспалением — просто жизнь угасала. Клетки умирали, жизненные процессы замедлялись или останавливались вовсе, и один за другим эти четверо, ослабев, впали в беспамятство. Хантер был в отчаянии и обратился к Джирсу, который окружил все случившееся стеной молчания. Флеминг узнал подробности только на четвертый день, когда Джуди, нарушив правила секретности, все ему рассказала. Он немедленно позвонил Рейнхарту, попросив его приехать из Болдершоу, и уговорил Джуди разыскать для него у Дауни документацию эксперимента. Когда она принесла ему требуемое, он на всю ночь заперся в своей комнате, а утром вышел мрачный, но довольный. К этому времени ассистентка была уже мертва.
