Глава 2
Дети Земли
С колокольни Компбельтауна сорвались четыре оглушительные звенящие ноты. Звуковые волны друг за другом покинули город, пересекая поля и дороги и постепенно затухая. Они пронеслись над шахтой мгновенно, но люди посмотрели вверх, опуская свои инструменты.
Впервые за этот день Мэт улыбнулся. Мысленно он уже ощущал вкус холодного пива во рту.
Ехать на велосипеде от шахты нужно было все время под горку. Он добрался до заведения Циллера, когда оно только начинало заполняться посетителями. Он заказал кувшин, как обычно, и осушил первый стакан залпом. На него снизошло блаженство, и, чтобы не образовалась пена, он налил второй стакан аккуратно по стеночке. Он сидел, потягивая пиво, в то время как все больше и больше рабочих, окончивших трудовой день, вливались в бар.
Завтра суббота. На два дня и три ночи он мог забыть ненадежных маленьких бестий, с помощью которых зарабатывал себе на жизнь.
Вскоре чей-то локоть задел его по шее. Он не придал этому значения: привычка, которую его предки завезли с перенаселенной Земли и сохранили. Но когда локоть толкнул его во второй раз, стакан был как раз около губ. Пиво холодными ручейками стекало по шее Мэта, когда он обернулся, для того чтобы вежливо выразить свое неудовольствие.
— Извините, — сказал низкорослый загорелый мужчина с прямыми черными волосами. У него было тонкое, ничего не выражающее лицо, и он производил впечатление усталого клерка. Мэт пристально вгляделся в него.
— Худ, — сказал он.
— Да, меня зовут Худ. Но я не узнаю тебя.
В голосе мужчины прозвучал вопрос.
Мэт ухмыльнулся, потому что любил выразительные жесты. Он взялся пальцами за воротничок и распахнул рубашку до талии.
— Попытайся еще раз, — предложил он.
Человек, похожий на клерка, отпрянул, затем его глаза заметили крошечный шрам на груди Мэта.
— Келлер.
— Точно, — сказал Мэт и застегнул молнию на рубашке.
— Келлер, черт побери, — сказал Худ. Можно было легко догадаться, что такие слова он приберегал для особых случаев. — Прошло уже по меньшей мере семь лет. Чем же ты занимался все эти годы?
— Садись быстрее. — Худ не упустил свой шанс и оказался сидящим на стуле рядом с Мэтом раньше, чем мужчина, занимавший этот стул, успел полностью подняться. — Я нянчил червей в шахте. А ты?
Улыбка внезапно исчезла с лица Худа:
— Я надеюсь, ты не держишь на меня зла за этот шрам, не так ли?
— Нет! — воскликнул Мэт с подкупающей искренностью. — Все произошло по моей вине. Тем более что это было давно.
И это действительно было давно. Однажды осенним днем, когда Мэт еще учился в восьмом классе, Худ вошел в его классную комнату, чтобы одолжить точилку для карандашей. Это была его первая встреча с Худом. По комплекции мальчик был примерно такой же, как и Мэт, хотя, очевидно, на год старше, низкорослый, очень нервный старшеклассник. К несчастью, учитель вышел из класса. Ни на кого не глядя, Худ проследовал через всю комнату, заточил карандаш и повернулся, пытаясь пробраться к выходу сквозь толпу орущих и прыгающих восьмиклассников. Худу, новичку в школе, они должны были показаться ордой каннибалов, и в центре событий был Мэт, использующий стул подобно дрессировщику.
Худ выскочил из комнаты вне себя от ужаса. Он оставил заостренный грифель карандаша в груди Мэта.
Это был один из тех немногих случаев, когда Мэт поступал как задира. Для него шрам был символом позора.
— Хорошо, — сказал Худ с явным облегчением. — Значит, ты теперь шахтер?
— Точно, и сожалею об этом ежечасно, когда не сплю. Я проклинаю тот день, когда Земля послала нам этих маленьких змей.
— Это, должно быть, лучше, чем копать ямы самому.
— Ты уверен в этом? Не хочешь ли прослушать лекцию?
— Одну секунду. — Худ осушил свой стакан героическим жестом. — Готов.
— Шахтный червь достигает пяти дюймов в длину и четверть дюйма в диаметре и является продуктом мутации земляного червя. Его рот, перемалывающий породу, обрамлен маленькими алмазными зубами. Он получает удовольствие от того, что заглатывает металлическую руду, но для питания его необходимо снабдить брикетами из синтетического вещества, которое отличается для каждой породы червя — а для каждого металла существует особая порода. Вот это все и осложняет. У нас на шахте используют шесть пород червя, и я должен следить за тем, чтобы для каждой из них в зоне досягаемости всегда имелся пищевой брикет.
— На словах это не кажется слишком сложным. Разве они самостоятельно не могут находить свою пищу?
— Теоретически, безусловно. Но на практике не всегда. Но это еще не все. Руду разрушает бактерия, которая находится в желудке червя. Затем червь выбрасывает металлические гранулы около брикета с пищей — и мы собираем их. Однако эта бактерия легко погибает. Вместе с бактерией умирает и червь, поскольку металлическая руда закупоривает его внутренности. Тогда другие черви съедают тело погибшего, чтобы руда не пропадала зря. Только в пяти случаях из шести это не та руда.
— Черви не могут отличить друг друга?
— Совершенно верно, не могут. Они едят не те металлы, не тех червей, не те пищевые брикеты; и даже если они все делают правильно, то умирают через десять дней. Они рассчитаны на такой срок, поскольку их зубы снашиваются слишком быстро. Предполагается, что они должны размножаться как сумасшедшие, чтобы компенсировать потери, но на самом деле им просто не хватает на это времени, когда они работают. Нам приходится постоянно обращаться к Экипажу за новыми.
— Выходит, они взяли вас за горло?
— Конечно. Назначают такую цену, какая взбредет им в голову.
— Может быть, они кладут не те химические компоненты в некоторые из пищевых брикетов?
Мэт с удивлением посмотрел на него:
— Я могу поклясться, что именно так они и поступают. Или кладут слишком мало нужных компонентов; в то же время это сэкономило бы деньги. Они, конечно, не дадут нам выйти из-под контроля. Эти… — Мэт проглотил слово. В конце концов, он не видел Худа много лет. Экипаж не любил, когда о нем непочтительно отзывались.
— Пора обедать, — сказал Худ.
Они покончили с пивом и отправились в единственный городской ресторан. Худу не терпелось узнать, что стало с его бывшими школьными друзьями и одноклассниками. Худ нелегко обзаводился друзьями. Мэт, который многое знал, согласился. Они беседовали о своих профессиях. Худ работал в школе на плато Дельта. К удивлению Мэта, замкнутый мальчик превратился в веселого балагура. Он сохранил манеру говорить бесстрастным тоном и точно выражать свои мысли, и от этого его шутки становились еще забавнее. Они оба преуспевали в своей работе и неплохо зарабатывали. Нигде на плато не было настоящей бедности. Но не деньги колонистов интересовали Экипаж, как заметил Худ, пока они ели мясное блюдо.
— Я знаю, где будет вечеринка, — сказал Худ за кофе.
— А мы приглашены?
— Да.
У Мэта ничего не было запланировано на этот вечер, но он хотел, чтобы в него вселили уверенность.
— А будут ли рады разрушителям вечеринок?
— В твоем случае разрушителя вечеринок примут с распростертыми объятиями. Тебе понравится Гарри Кейн. Это хозяин.
— Считай, что ты меня уговорил.
Солнце опустилось за край плато Гамма, когда они приехали на место. Велосипеды они оставили за домом. Когда они обходили вокруг постройки, солнце показалось снова, пылающий красный полудиск над вечным морем облаков за краем бездны. Дом Гарри Кейна находился лишь в сорока ярдах от пропасти. Они остановились на минутку, чтобы полюбоваться гаснущим закатом, а затем повернулись к дому.
Это был большой приземистый дом, построенный в форме грубого креста с выпуклыми стенами, типичный образчик архитектурного коралла. Не было сделано никаких попыток, чтобы скрыть его происхождение. Мэт никогда раньше не видел дом с неокрашенными стенами, но ему пришлось восхититься этим зрелищем. Остатки формовочного шара, который придает всем строениям из архитектурного коралла их стандартную выпуклую форму, были аккуратно удалены, а обнажившиеся стены отполированы до блестящего розового сияния. Даже после заката дом мягко светился.
Как будто бы он гордился своим исконно колонистским происхождением.
Архитектурный коралл был еще одним подарком Роботов-разведчиков. Будучи генетическим производным от обычного морского коралла, он является самым дешевым из известных строительных материалов. Единственной дорогой вещью был пластиковый баллон, который направляет рост коралла и включает в себя необходимые для этого питательные вещества. Все колонисты жили в зданиях, возведенных из коралла. Не многие стали бы строить дома из камня, дерева или кирпича, даже если бы это было разрешено. Но большинство пыталось придать своим жилищам вид, напоминающий постройки на плато Альфа. Они пытались подражать экипажу, используя для этой цели краску, дерево и металл, возводя фальшивые каменные стены и выравнивая грубой наждачной бумагой неизбежные выпуклости.
Как при дневном свете, так и в темноте дом Гарри Кейна был совершенно нетипичным.
Они едва не оглохли от шума, как только открыли дверь. Мэт стоял неподвижно до тех пор, пока его уши не приспособились к уровню звука — защитная реакция, которую выработали его предки, когда население Земли насчитывало 19 миллиардов. За последние четыре столетия житель Земли мог бы абсолютно оглохнуть, если бы не приспособился вести беседу, в то время как тысяча пьяниц орет в его уши. Люди, среди которых сейчас жил Мэт, также сохранили некоторые из земных привычек. Огромная комната была битком набита народом, и находящиеся в ней несколько стульев никого не интересовали.
Комната и действительно была большой, а бар, расположенный напротив входа, был огромен. Мэт крикнул:
— Гарри Кейн, должно быть, знает толк в развлечениях.
— Точно! Пойдем со мной, увидишь его.
Пока они проталкивались через комнату, Мэт ловил обрывки разговоров. Как он догадался, вечеринка началась недавно, и многие гости практически никого не знали; но у всех в руках были бокалы. Здесь собрались люди всех возрастов и профессий.
— Худ сказал правду. Даже если бы разрушителю вечеринок и не собирались оказывать радушный прием, то он бы никогда не узнал об этом, поскольку никто не распознал бы в нем такового.
Стены были такие же, как снаружи: мерцающий розовый коралл.
Пол, покрытый от стены до стены ковром из шелковистой травы, подвергнутой мутации, был совершенно плоским, за исключением участков около стен. Без сомнения, его посыпали песком, чтобы выровнять после того, как строительство было завершено и формовочный баллон удален. Но Мэт знал, что под ковром находился не кафель и не плотная древесина, а все тот же вездесущий розовый коралл.
Они протиснулись к бару, стараясь толкаться не больше, чем было необходимо. Худ перегнулся через стойку как можно дальше, насколько позволял его маленький рост, и крикнул:
— Гарри! Две водки с содовой, и я хочу представить тебе — черт, Келлер, как твое имя?
— Мэт.
— Мэт Келлер. Мы знаем друг друга еще со школы.
— Очень приятно, Мэт, — сказал Гарри Кейн и протянул руку. — Рад видеть тебя здесь, Джей.
Гарри был ростом почти с Мэта, но значительно шире в плечах. И на его огромном лице господствовали большой бесформенный нос и еще более широкая улыбка. Он выглядел совершенно как бармен. Налив водку с содовой в бокалы с предварительно замороженной водой, он передал им напитки.
— Развлекайтесь, — сказал он и пошел в другой конец бара, чтобы обслужить двух вновь прибывших.
Худ сказал:
— Гарри глубоко убежден в том, что лучший способ встречать гостей — это разыгрывать из себя бармена в течение первых часов. Впоследствии он передает эту работу добровольцу.
— Неплохая идея, — сказал Мэг. — Так, значит, тебя зовут Джей?
— Сокращенно от Джейхок. Джейхок Худ, один из моих предков, был родом из Канзаса. Джейхок — это птица — символ Канзаса.
— Глупо, не правда ли, что нам понадобилось восемь лет для того, чтобы узнать друг друга по имени?
В этот момент некоторые из присутствующих заметили Худа и устремились к ним. Худ едва успел улыбнуться в ответ, как они оказались в самой гуще приветствий. Мэт почувствовал себя брошенным. Он был уверен, что заметил, как Гарри Кейн передал что-то Джею Худу вместе с бокалом. Воспитание не позволило ему задать вопрос, но этот эпизод возбудил его любопытство, и Мэту хотелось поскорее забыть увиденное.
Пришли четверо мужчин и с ними женщина. Только женщина запомнилась Мэту как личность.
Ее звали Лэйни Мэтсон. Ей было около двадцати шести лет, на пять лет больше, чем Мэту. Если бы они оба пришли босиком, то он бы оказался выше ее лишь на ничтожные полдюйма. Но она носила туфли на шпильках, и ее каштановые волосы, собранные на затылке в пучок, делали ее еще выше. Она была не просто высокая, а большая, с широкими бедрами и пышной грудью, скрывающейся за декольте платья, выполненным в виде буквы М. Мэту показалось, что она выглядела красивее, чем была на самом деле, — она умело пользовалась косметикой. И в каждом ее движении было безудержное веселье, радость — такая же большая, как ее тело.
Мужчины были одного с ней возраста и старше, — им было около тридцати. Каждый из этих четверых выглядел бы нормально, танцуя с Лэйни. Они были громадны. О них у Мэта осталось лишь общее впечатление резкого голоса, сильного рукопожатия и большого симпатичного лица, улыбающегося из-под розового потолка. И все же они ему понравились. Он только не мог различить их.
Худ удивил его снова. Болтая своим сухим голосом, удерживая его на слышимом уровне, не напрягаясь, чтобы смотреть стоящим вокруг него в лица, Худу как-то удавалось контролировать ход беседы. Именно он перевел разговор на школьные дни. Один из высоких мужчин решил рассказать о простом трюке, которым он воспользовался, чтобы перенастроить школьный обучающий аппарат так, что в течение целого дня он и его одноклассники смотрели свои уроки вверх ногами и задом наперед. Мэт, к своему удивлению, обнаружил, что он рассказывает о бутылочке для анализов с яблочным соком, которую тайком пронес на медицинскую станцию плато Гамма, и что он с ней сделал. Какой-то человек, который вежливо слушал, стоя на периферии круга, поведал о том, как однажды он украл машину, принадлежащую семье из экипажа, которая приехала на пикник на плато Бета. Он настроил автопилот на движение по кругу в тысяче футов за краем бездны. Машина оставалась в воздухе в течение пяти дней, прежде чем упала в туман, а десятки сотрудников Специальной полиции наблюдали за этим.
Мэт наблюдал за Джеем Худом и Лэйни, пока они беседовали. Длинная рука Лэйни лежала на плече Худа, а макушка его головы едва доставала ей до подбородка. Они говорили одновременно, перебивая друг друга, проносясь сломя голову по воспоминаниям, анекдотам и шуткам, которые делили с остальными стоящими вокруг них людьми, хотя беседовали только вдвоем.
Это не была любовь, решил Мэт, хотя это было очень похоже на любовь. Скорее — огромное удовлетворение, которое испытывали Худ и Лэйни оттого, что знают друг друга. Удовлетворение и гордость. Это заставило Мэта ощутить одиночество.
Постепенно Мэт пришел к уверенности, что Лэйни носила слуховой аппарат. Он был такой маленький и так искусно покрашен, что был практически незаметен внутри уха. Честно говоря, Мэт не смог бы поклясться, что он там был.
Если Лэйни был необходим слуховой аппарат, то она не смогла бы спрятать его лучше. В течение столетий более цивилизованные народы носили крохотные аппараты, которые изготовлялись из тончайшего пластика и вживлялись под кожу над височной костью. Такие вещи не практиковались на Удивительной Горе. Человек из экипажа в данном случае заменил бы себе уши, воспользовавшись банком органов.
Бокалы опустели, и один из сопровождающих Лэйни наполнил их вновь. Маленькая группа росла, и сокращалась, и раскалывалась на другие группы, подчиняясь вечной прихоти вечеринок с коктейлями. На какой-то момент Мэт и Джей Худ остались вдвоем в лесу из спин и локтей. Худ сказал:
— Хочешь познакомиться с красивой девчонкой?
— Конечно.
Худ повернулся, чтобы показать дорогу, и Мэт на какое-то мгновение заметил тот же самый странный предмет в его ухе, который он раньше видел у Лэйни. С каких это пор Худ стал плохо слышать? Это скорее всего фантазии, навеянные водкой с содовой. Кроме того, эти крохотные предметы, казалось, сидели в ухе слишком глубоко, чтобы их можно было оттуда извлечь.
Но предмет похожего размера мог быть именно тем, что Гарри Кейн передал Джею Худу вместе с бокалом.
— Это самый легкий способ провести облаву, сэр. Джезус Пиетро почтительно сидел на краешке стула, сложив руки на письменном столе. Он воплощал собой в высшей степени интеллигентного человека, беззаветно преданного своей работе.
— Мы знаем, что члены организации всегда уходят из дома Кейна группами по два или четыре человека. Мы будем перехватывать их снаружи. Если они перестанут выходить, мы поймем, что им стало все известно. Тогда мы войдем в дом.
За маской почтения Джезус Пиетро скрывал раздражение. В первый раз за четыре года он планировал провести крупную облаву на Детей Земли, а Миллард Парлет выбрал именно этот вечер для того, чтобы посетить Госпиталь. Почему именно сегодня? Обычно он приходил только один раз в два месяца, слава Демонам Тумана. Визит члена Экипажа всегда расстраивал людей Джезуса Пиетро.
По крайней мере, Парлет сам пришел к нему. Однажды Парлет вызвал его к себе домой, и это было еще хуже. Здесь Джезус Пиетро был в своей стихии. Кабинет был продолжением его личности. Письменный стол имел форму бумеранга, окружая его с двух сторон под тупым углом и создавая таким образом больше места для работы. В кабинете было четыре кресла для гостей, различающихся по степени комфорта: для Экипажа, для персонала Госпиталя и для колонистов. Кабинет был большой и квадратный, но задняя стена имела слегка округлую форму. В то время как остальные стены были кремового цвета, приятного для глаз, задняя стена представляла собой гладко отполированный темный металл.
Это была часть внешней обшивки «Планка». Офис Джезуса Пиетро находился вплотную к источнику половины духовной мощи Удивительной Горы и половины электрической энергии — к кораблю, который принес людей в этот мир. Сидя за столом, Джезус Пиетро ощущал эту мощь своей спиной.
— Наша единственная трудность, — продолжал он ровно, — заключается в том, что не все гости Кейна участвуют в заговоре. По крайней мере половина из них окажутся пустышками, приглашенными для маскировки. На то, чтобы отсеять их, уйдет время.
— Я понимаю это, — сказал старик. Его голос скрипел. Его высокая худая фигура напоминала Дон-Кихота, но в его глазах не было безумия. Они были умными и живыми. В течение почти двухсот лет Госпиталь сохранял его тело, мозг и мыслительные способности. Возможно, Даже он сам не знал, сколько его органов было позаимствовано у колонистов, обвиненных в серьезных преступлениях. — Почему сегодня вечером? — спросил он.
— А почему нет, сэр? — Джезус теперь понимал, к чему тот клонит, и его мозг усиленно заработал. Миллард Парлет был вовсе не глуп: старик был одним из немногих членов Экипажа, соглашающихся принимать на себя ответственность. Большинство из тридцати тысяч членов Экипажа на Удивительной Горе предпочитали разрабатывать все более сложные формы развлечений: спорт, стили одежды, которые менялись в соответствии с полудюжиной сложных, изменчивых наборов правил, жестких и нелепых социальных норм. Парлет предпочитал работать — иногда. Он согласился управлять Госпиталем. Он был компетентен и сообразителен; хотя появлялся на людях редко, он, казалось, всегда был в курсе того, что происходило, и солгать ему было непросто.
Сейчас он сказал:
— Вчера была капсула Робота-разведчика. Прошлым вечером ваши люди прочесывают территорию в поисках шпионов. Сегодня вечером вы планируете большую облаву в первый раз за четыре года. Вы думаете, что кому-то удалось ускользнуть от вас?
— Нет, сэр! — Но это, конечно, не удовлетворит Парлета. — Но в данном случае я предпочитаю подстраховаться, даже если я уверен. Если какой-нибудь колонист имеет новости о грузе, содержавшемся в капсуле, он будет сегодня вечером у Кейна во что бы то ни стало.
— Я не одобряю ненужный риск, — сказал Парлет. Джезус Пиетро лихорадочно пытался найти подходящий ответ. — А вы решили не рисковать. Очень хорошо, Кастро. Продолжим: что сделали с капсулой?
— Я думаю, что люди из банка органов уже распаковали ее, сэр. И… содержимое сложно для хранения. Вы хотите посмотреть?
— Да.
Джезус Пиетро Кастро, глава Специальной полиции — единственной вооруженной власти в этом мире, поспешно вскочил на ноги, чтобы указать дорогу. Если они поторопятся, он сможет прибыть вовремя и лично руководить облавой. Но вежливого способа поторопить члена Экипажа не существовало.
Худ сказал правду. Полли Торнквист была прекрасна. Она была маленькая, загорелая и спокойная, а Мэту совершенно определенно захотелось узнать ее поближе. У Полли были длинные мягкие волосы, цвета безлунной ночи, большие карие глаза и улыбка, которая пробивалась наружу, даже когда она пыталась выглядеть серьезной. «Она была похожа на человека, хранящего тайну», — подумал Мэт. Она не говорила; она слушала.
— Парапсихологические способности — это не миф, — настаивал Худ. — Когда «Бланк» покинул Землю, на его борту находились всевозможные приспособления, способные усиливать их. Телепатия стала почти заслуживающей доверия. Они…
— Что значит «почти заслуживающей доверия»?
— Достаточно надежной, чтобы существовали специально обученные люди, способные читать мысли дельфинов. Настолько надежной, чтобы телепаты использовались в качестве экспертов в делах об убийствах. Настолько надежной…
— Хорошо, хорошо, — сказал Мэт. Именно сегодня вечером он впервые видел Худа в таком возбуждении.
Мэт догадался по выражению лиц окружающих, что Худ в очередной раз оседлал своего любимого конька. Он спросил: — И где же они теперь, эти твои ведьмы?
— Они не ведьмы! Послушай, Кел… послушай, Мэт. Каждый из тех, кто обладает силой психологического воздействия, так или иначе связан с телепатией. Они доказали это. Ты знаешь, как они тестировали наших предков, прежде чем послать их в космическое путешествие, продолжавшееся тридцать один год?
Кто-то решил разыграть из себя умника:
— Они должны были некоторое время летать по околоземной орбите.
— Да. Четыре кандидата находились на космической станции в течение одного месяца. Ни один телепат не смог бы этого выдержать.
Полли Торнквист следила за ходом дебатов как зритель на теннисном матче, поворачивая свои плечи так, чтобы оказаться лицом к говорящему. Ее улыбка становилась шире, а волосы мягко и гипнотизирующе колыхались в такт движениям. В общем, смотреть на нее было одно удовольствие. Она знала, что Мэт наблюдал за ней. Время от времени она бросала на него взгляд, как будто приглашая принять участие в веселом розыгрыше.
— Почему же нет, раз у него есть компания?
— Плохая компания. В любом месте на Земле скрытый телепат окружен десятками тысяч умов. В космосе же у него их только три. И он не может скрыться от них ни на одну минуту в течение всего месяца.
— Откуда ты все это знаешь, Джей? Книги? Я абсолютно уверен в том, что тебе не на ком было поставить такой эксперимент.
Глаза Полли сверкали, пока она слушала эти дебаты. У Худа покраснели мочки ушей. В этот момент волосы Полли цвета вороного крыла широко колыхнулись, и, когда они на мгновение обнажили ее правое ухо, можно было почти наверняка заметить, что она носила крошечный, практически незаметный слуховой аппарат.
Значит, у нее действительно был секрет. И наконец Мэт решил, что он понял, в чем заключался этот секрет.
Триста лет назад «Планк» приблизился к Удивительной Горе с шестью членами экипажа, которые следили за пятьюдесятью пассажирами, находящимися в состоянии анабиоза. История о том, как круглый корпус корабля окунулся в атмосферу и в течение многих часов скользил над непроницаемой туманной мглой, которая в соответствии с показаниями приборов была ядовитой и смертельно горячей, оказалась запечатленной на всех исторических пленках. А затем огромная темная масса показалась на горизонте, отвесная гора с плоской вершиной — сорока миль в высоту и на сотни миль в длину, она была похожа на новый континент, появляющийся над неосязаемым белым морем. Команда наблюдала все это, не в силах произнести ни звука. Пока капитан Парлет не сказал: «Вот это да!»
Не записана, но хорошо известна история посадки. Пассажиры были разбужены по очереди для того, чтобы найти себя живущими в условиях жесткой диктатуры. Те, кому это не понравилось, а таких было мало, умирали. Когда «Артур Кларк» приземлился через сорок лет, все повторилось снова. Ситуация за прошедшие триста лет не изменилась, несмотря на рост численности населения.
С самого начала существовала революционная группа. Ее название менялось несколько раз, и Мэт не представлял себе, как она называлась сейчас. Он никогда не был знаком ни с одним революционером. И у него не было никакого желания быть таковым. Они ничего не добивались за исключением того, что пополняли банк органов Госпиталя. Да и как они могли чего-нибудь достигнуть, если экипаж контролировал все оружие и каждый ватт энергии на Удивительной Горе. Если здесь находилось гнездо мятежников, то тогда они выработали хорошее прикрытие. У многих из развлекающихся здесь людей не было слуховых аппаратов, и именно они, казалось, не были ни с кем знакомы. Как, впрочем, и сам Мэт. В самый разгар правдоподобно инсценированной шумной вечеринки некоторые люди слушали голоса, которые могли услышать только они.
Мэт дал волю своему воображению. У них должен быть где-то потайной ход для членов организации, и если нагрянет полиция, то они воспользуются им под прикрытием совершенно искренней паники. Мэт и такие же, как он, окажутся жертвами.
— Но почему же все эти оккультные силы должны быть связаны с чтением мыслей? Неужели это кажется тебе разумным, Джей?
— Конечно. Неужели ты не понимаешь, что телепатия — это защитная реакция? Раз люди научились использовать психологическое воздействие, они должны были вначале развить телепатию. Все остальные возможности пришли позже, поскольку существует меньшая вероятность, что они помогут вам выбраться из сложной ситуации.
Мэт отказался от мысли уйти. Безопаснее? Конечно. Но здесь он на время скрылся от своих привередливых шахтных червей, и их корыстных хозяев, и от массы других проблем, которые портили ему жизнь. И кроме того, его любопытство было возбуждено до предела. Он хотел знать, о чем они думали, как они работали, каким образом защищали себя и что было у них на уме. Он хотел знать… Полли Торнквист. Сейчас больше чем когда-либо. Она была маленькой, очаровательной и казалась такой хрупкой, что каждый мужчина, который хоть однажды взглянул на нее, должен был испытывать желание защитить ее. Зачем же такая девушка подвергала свою жизнь риску? Но именно это она и делала. Рано или поздно в банке органов заявит о себе нехватка здоровой печени, или живой кожи, или кишечника — в то время, когда на Плато не будет совершаться никаких преступлений. Тогда Специальная полиция устроит облаву, и Полли будет разобрана по частям.
Мэт внезапно почувствовал непреодолимое желание уговорить ее выйти из игры, жить вместе с ним и переехать в другую часть Плато. Удастся ли им спрятаться в таком ограниченном пространстве?
— Возможно, нет, но…
Но она даже не знает, что он обо всем догадался. Если она узнает об этом, то он может умереть, и ему придется держать язык за зубами.
Это все испортило. Если бы Мэт мог играть роль наблюдателя, человека, который только видит и ничего не говорит… Но он не был наблюдателем. Теперь он был соучастником. Он знал Джея и любил его. Лэйни Мэтсон и Гарри Кейн понравились ему с первого взгляда, и он мог бы полюбить Полли Торнквист. Эти люди ставили свои жизни на карту. И его тоже! И он ничего не мог поделать с этим.
Мужчина средних лет, постриженный «ежиком», стоял на своем.
— Джей, — сказал он, плохо имитируя спокойствие, — Ты пытаешься убедить нас, что на Земле парапсихология была хорошо изучена, когда отцы-основатели стартовали в космос. И что же произошло с тех пор? Они добились большого прогресса в биоинженерии. Их корабли постоянно усовершенствуются. Сейчас Роботы-разведчики возвращаются домой самостоятельно. Но что же они сделали с парапсихологией? Ничего. Совсем ничего. А почему?
— Потому что…
— Потому что все это суеверие. Колдовство. Мифы.
«О, замолчи», — подумал Мэт. Это служило лишь прикрытием тому, что происходило на самом деле, в чем он не принимал участия. Он отступил назад и вышел из круга, надеясь, что никто не заметит его, кроме Полли. Никто не заметил. Он направился в сторону бара, чтобы наполнить бокал.
Гарри Кейн ушел. Его заменил парень, который был немногим моложе Мэта. Но вряд ли он продержится еще полчаса, если не перестанет дегустировать напитки своего изготовления. Когда Мэт попробовал свой напиток, то обнаружил, что он в основном состоял из водки. И когда он обернулся, то рядом стояла Полли и смеялась над его сморщенным лицом.
Полдюжины подозреваемых лежали вдоль стенки патрульного фургона, погруженные в глубокий сон. Одетый в белое врач Специальной полиции поднял голову, когда вошел Джезус Пиетро:
— Хорошо, что вы пришли, сэр. Я думаю, что эти трое должны быть пустышками. У остальных были приборы в ушах.
Ночь была темной, как обычно на безлунной Удивительной Горе. Джезус Пиетро оставил Милларда Парлета перед стеклянной стеной банка органов, размышляющего… О чем он размышлял? О вечной жизни? Вряд ли. Даже Миллард Парлет, несмотря на то что ему было сто девяносто лет, умрет, когда износится его центральная нервная система. Нельзя пересадить мозг, не пересаживая воспоминаний. О чем же на самом деле думал Парлет? Выражение его лица было очень странным.
Джезус Пиетро взялся руками за голову подозреваемого и повернул ее, чтобы заглянуть в ухо. Тело тоже повернулось — вяло, пассивно.
— Я ничего не вижу.
— Когда мы попытались удалить приспособление, оно испарилось. То же самое произошло и с приспособлением пожилой женщины. Прибор девушки по-прежнему на месте.
— Хорошо. — Он наклонился, чтобы посмотреть.
Глубоко в левом ухе, слишком глубоко, чтобы это можно было достать пальцами, находилось нечто черное с розовым ободком под цвет кожи. Он сказал: — Принесите микрофон.
Медик передал распоряжение. Джезус Пиетро нетерпеливо ждал, пока кто-нибудь его выполнит. Наконец микрофон принесли. Джезус Пиетро приложил его к уху девушки и включил усилитель на полную мощность. Шелестящие звуки были усилены до оглушительного треска.
— Укрепите его, — сказал Джезус Пиетро. Врач повернул девушку на бок и приклеил микрофон к ее голове клейкой лентой. Треск прекратился, и внутренность фургона наполнилась звуком глухих ударов крови в артериях.
— Давно ли кто-нибудь выходил?
— Эти двое, сэр. Около двадцати минут назад.
Дверь фургона открылась, чтобы принять двоих мужчин и женщину, лежащих без сознания на носилках. У одного из мужчин был слуховой аппарат.
— По всей видимости, у них нет специального сигнала, чтобы предупредить об опасности, — сказал Джезус Пиетро. — Глупо. — Вот если бы он руководил «Детьми Земли»…
Он бы высылал второстепенных членов в качестве приманки. Если бы первые не вернулись обратно, он бы посылал других через произвольные интервалы, в то время как лидеры пытались бы скрыться.
Скрыться, но где? Его люди не нашли никаких запасных выходов, акустическая разведка не обнаружила тоннелей под землей.
Прошло несколько секунд, прежде чем Джезус Пиетро заметил, что из динамика слышен голос. Звук был слишком тихим. Он быстро прижал ухо к громкоговорителю.
— Оставайтесь, пока вам не захочется уйти, тогда уходите. Запомните, что это обычная вечеринка в стиле «открытых дверей». Тем не менее те из вас, у которых нет никаких важных сообщений, должны уйти до полуночи. Те, кто хочет поговорить со мной, должны использовать обычные каналы. Запомните, не пытайтесь извлечь приборы из ушей, они самоуничтожаются в шесть утра. А теперь развлекайтесь!
— Что он сказал? — спросил врач.
— Ничего важного. Хотел бы я быть уверен, что это был Кейн. — Джезус Пиетро коротко кивнул врачу и двум полицейским. — Продолжайте, — сказал он и вышел в ночь.
— Почему ты ушел? Как раз становилось интересно.
— Ничего интересного не было, и мой бокал опустел, и, кроме того, я надеялся, что ты пойдешь за мной.
Полли засмеялась:
— Ты, должно быть, веришь в чудеса.
— Верно. А почему ты ушла?
Окруженные морем людей, погруженные в водопад голосов, Полли и Мэт все же ощущали некоторое уединение. Воспитание и отсутствие интереса не позволили бы кому-нибудь подслушивать их. Кроме того, все разговаривали, а, как известно, сосредоточиться на двух разговорах одновременно невозможно. Они как будто бы находились вдвоем в комнате, стены которой состояли из спин и локтей, в комнате, такой же маленькой и уединенной, как телефонная будка.
— Я думаю, что Джей помешался на парапсихологии, — сказала Полли. Она не ответила на его вопрос, и это было для Мэта большим облегчением. Он хотел ускользнуть незамеченным из компании Худа. И ему это удалось. Но Полли, присоединившись к нему, была какой-то новой, не такой, как раньше, и ему нравилось пытаться угадать мотивы ее поступка.
— Он всегда так разговаривает?
— Да. Он думает, что если бы мы только… — она остановилась. Девушка с секретом. — Забудь о Джее. Расскажи мне о себе.
И он говорил о шахтных червях, и домашних делах, и о школе в девятом секторе плато Гамма, и он рассказал о дяде Мэте, который погиб из-за того, что был мятежником, но она не попалась на крючок. А Полли рассказывала о том, как она росла в сотне миль отсюда рядом с Университетом колонии, и описывала свою работу на Передающей Энергостанции плато Дельта, но ни словом не обмолвилась о своем слуховом аппарате.
— Ты похожа на девушку с секретом, — сказал Мэт. — Я думаю, это из-за улыбки.
Она придвинулась к нему так, что тела почти соприкасались, и понизила голос:
— Ты умеешь хранить секрет?
Мэт улыбнулся одной половинкой рта, чтобы показать, что он понимает, к чему она клонит. Она все же сказала это:
— Я тоже умею.
И это было все. Но она не отодвинулась от него. Они улыбались друг другу с расстояния, в несколько дюймов, стоя лицом к лицу, наслаждаясь в это мгновение тишиной, которая человеку, жившему раньше, показалась бы эпицентром воздушного полета. Она была очаровательна, Полли. Ее лицо было одновременно и соблазнительно и опасно; ее фигура, маленькая, гибкая и по-женски соблазнительная, пульсировала с грацией танцора под свободным зеленым свитером. Какое-то мгновение Мэт смотрел молча в ее глаза и чувствовал себя очень хорошо. Это мгновение прошло, и они стали разговаривать о пустяках.
Течение толпы перенесло их через половину комнаты. Один раз они протиснулись обратно к бару, чтобы наполнить бокалы, и затем снова позволили толпе нести их. В постоянном шуме было что-то гипнотизирующее, и это могло бы объяснить, почему традиция многолюдной попойки насчитывала уже более пятисот лет, — многотонный фоновый шум уже давно использовался в гипнозе. Время перестало существовать, и наступил момент, когда Мэт понял, что он предложит Полли пойти к нему домой и что она согласится.
Ему не представилось для этого возможности.
В лице Полли что-то изменилось. Она, казалось бы, прислушивалась к чему-то, что могла услышать только она. Слуховой аппарат? Он уже был готов притвориться, что ничего не заметил, но для этого ему тоже не представилось возможности. Потому что внезапно Полли стала двигаться прочь, исчезая в толпе, но не так, как будто бы она спешила, а как будто бы вспомнила о чем-то, что обещала сделать, какую-то пустячную вещь, о которой должна была позаботиться немедленно. Мэт попытался последовать за ней, но людское море сомкнулось у нее за спиной.
«Слуховой аппарат», — сказал он про себя. Это он позвал ее. Он стоял около бара, сопротивляясь давлению толпы, которая пыталась сдвинуть его с места. Он становился все пьянее и был рад этому. Он не верил в слуховой аппарат. Все это было ему слишком хорошо знакомо. Многие девушки теряли к нему всякий интерес так же внезапно, как Полли. Он был больше чем просто разочарован. Ему было больно. Водка помогала убить боль.
Около половины одиннадцатого он подошел к другому концу бара. Парень, изображающий бармена, был счастлив и пьян и с удовольствием уступил свое место. Мэт был пьян и печален. Он разливал напитки величественно, был вежлив, но не подобострастен. Толпа потихоньку редела. Для большинства жителей Удивительной Горы наступило время ложиться спать. К этому моменту пешеходные дорожки должны были бы быть уже скатаны и убраны до рассвета. Эти революционеры, вероятно, встают поздно. Мэт подавал напитки автоматически, но сам больше не пил.
Запасы водки, изготовляемой из сахара, воды и воздуха одной специально обученной на земле бактерией, стали подходить к концу, а кроме водки ничего не было. «Пусть она вся кончится», — подумал Мэт злобно. Он бы с удовольствием посмотрел на шум, который из-за этого поднимется.
Он приготовил кому-то водку с грейпфрутом, как было заказано. Но рука с бокалом не исчезла, чтобы освободить место кому-нибудь другому. Медленно Мэт осознал, что рука принадлежала Лэйни Мэтсон.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
— Не нужна ли замена?
— Думаю, да.
Кто-то поменялся с ним местами — один из высоких сопровождающих Лэйни, — и Лэйни повела его сквозь редеющую толпу к незанятому каким-то чудом дивану. Мэт тяжело упал на него. Комната начинала вращаться, когда он закрывал глаза.
— Ты всегда так надираешься?
— Нет. Просто я очень расстроен.
— Расскажешь мне?
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Каким-то образом его затуманенные водкой глаза рассмотрели сквозь макияж Лэйни то, что ее рот был слишком широким, а зеленые глаза удивительно большими. Но на лице была улыбка дружеского любопытства.
— Ты когда-нибудь видела девственника, которому двадцать один год? — Он прищурился, пытаясь определить ее реакцию.
Уголки ее губ странно дрожали:
— Нет.
Он понял, что она пытается сдержать смех. Он отвернулся.
Она спросила:
— Отсутствие интереса?
— Нет! Нет, черт побери!
— Так в чем же дело?
— Она забывает меня. — Мэт почувствовал, что он трезвеет от усилия ответить. — Совершенно внезапно девушка, за которой я охочусь, — он взмахнул рукой, — забывает, что я здесь. Я не знаю почему.
— Вставай.
— А?
Он почувствовал, как она взяла его за руку и поднимает с дивана. Он встал. Комната крутилась, и он понял, что не отрезвел, а просто чувствовал себя увереннее, пока сидел. Он последовал за тянущей его рукой, обрадовавшись, что не упал. Следующее, что он понял, — все было погружено в абсолютную темноту.
— Где мы?
Никакого ответа. Он чувствовал, как чьи-то руки расстегнули его рубашку, руки с маленькими острыми ногтями, которые цеплялись за волосы на его груди. Затем его брюки упали вниз.
— Так вот, значит, как это бывает, — сказал он с глубочайшим удивлением в голосе. Это звучало так чертовски глупо, что ему захотелось сжаться в комок.
— Не волнуйся, — сказала Лэйни. — Демоны Тумана, как же ты нервничаешь. Иди сюда. Не споткнись обо что-нибудь.
Ему удалось вылезти из штанов не упав. Его колени на что-то наткнулись.
— Падай лицом вниз, — скомандовала Лэйни, и он подчинился. Он лежал на животе на пенно-воздушном матраце, окаменевший от страха. Руки, которые были сильнее, чем должны были быть, мяли мускулы его шеи и плеч, меся их, как тесто. Ощущение было великолепным. Он лежал раскинув руки, как ныряльщик, становясь податливым по мере того, как костяшки пальцев массажировали его спину, а сами длинные пальцы вытягивали каждое сухожилие, придавая ему новую форму.
Когда он почувствовал, что готов, он повернулся и протянул руки.
Слева от него лежала пачка фотографий в фут высотой, перед ним три фотографии, по всей видимости сделанные скрытой камерой. Джезус Пиетро разложил их и просмотрел. Он написал имя на одной из карточек, другие не представляли интереса. Поэтому он смешал их и положил на большую пачку. Затем он встал и потянулся.
— Сравните этих с подозреваемыми, которых мы уже задержали, — сказал он адъютанту. Тот отсалютовал, забрал пачку и вышел из передвижного командного пункта, направляясь к патрульным фургонам. Джезус Пиетро вышел следом.
Почти половина гостей Гарри Кейна уже находилась в патрульных фургонах. Фотографии были сделаны, когда они входили в дом на вечеринку. Джезус Пиетро со своей феноменальной памятью уже опознал значительное количество задержанных.
Ночь была холодной и темной. Пронзительный ветер дул на плато, неся с собой запах дождя.
Дождь.
Джезус Пиетро посмотрел наверх и увидел, что полнеба было полностью закрыто клочковатыми облаками. Он представил себе, каково будет проводить облаву под проливным дождем. Перспектива ему не понравилась.
Вернувшись в офис, он переключил интерком на всеобщее оповещение.
— Теперь слушайте меня, — сказал он как-то слишком неофициально. — Начать фазу два немедленно.
— Неужели все так нервничают?
Лэйни тихо засмеялась. Теперь она могла смеяться сколько ей хотелось.
— Ну, может, и не так нервничают. Но я думаю, что каждый должен немножко бояться в первый раз.
— А ты?
— Конечно, но Бен сделал все как надо. Хороший парень, Бен.
— А где он сейчас? — Мэт чувствовал нежную благодарность по отношению к Бену.
— Он… Его нет. — По ее голосу он понял, что нужно бросить эту тему. Мэт догадался, что этот парень был пойман со слуховым аппаратом или чем-нибудь в этом роде.
— Не возражаешь, если я включу свет?
— Если сумеешь найти выключатель, то можешь включить его.
Она не ожидала, что он найдет его, особенно в этой кромешной тьме и в незнакомой комнате, но он нашел. Он чувствовал себя значительно более трезвым и умиротворенным. Он пробежал глазами по ее телу, лежащему рядом с ним, замечая руины, оставшиеся от ее искусной прически, вспоминая прикосновение гладкой теплой кожи, зная, что он может прикоснуться к ней снова, если захочет. Это было желание, которого он никогда не испытывал раньше. Он сказал:
— Ты прекрасна.
— Косметика размазана по лицу, которое будет легко забыть.
Незабываемое лицо. Это была правда, по крайней мере сейчас. Никакой косметики на незабываемом теле. Тело с безграничной способностью любить, тело, которое казалось ему слишком большим, чтобы быть сексуальным.
— Мне бы следовало носить маску и никакой одежды.
— Тогда ты привлекала бы к себе больше внимания, чем тебе бы понравилось.
Она громко рассмеялась, и он приложил ухо к ее пупку, чтобы насладиться землетрясением, вызванным сокращением брюшных мышц.
Внезапно пошел дождь, стуча по толстым коралловым стеклам. Они замолчали, чтобы послушать. Внезапно Лэйни сжала пальцами его руки и прошептала:
— Облава.
«Она говорит про дождь, — подумал Мэт, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. — Она была испугана, ее глаза, ноздри и рот расширились. Она имела в виду облаву!»
— У вас же должен быть какой-нибудь запасной выход?
Лэйни покачала головой. Она слушала только ей слышные голоса с помощью слухового аппарата.
— Но у вас же должен быть какой-нибудь запасной выход. Не волнуйся, я ничего не хочу о нем знать. Я в безопасности. — Лэйни посмотрела на него удивленно, и он сказал: — Конечно, я заметил слуховые аппараты. Но это не мое дело.
— Нет твое, Мэт. Тебя пригласили сюда, чтобы мы могли посмотреть на тебя. Каждый из нас иногда приводит посторонних, некоторых приглашают присоединиться.
— О!
— Я сказала правду. Запасного выхода нет. Специальная полиция умеет обнаруживать подземные ходы. Но есть одно убежище.
— Хорошо.
— Мы не можем достичь его. Полиция уже в доме. Они наполнили его сонным газом. Он может начать просачиваться в дверь в любую минуту.
— А окна?
— Они будут ждать нас там.
— Но мы можем попытаться.
— Хорошо. — Она вскочила на ноги и стала надевать платье. И больше ничего. Мэт не стал тратить времени даже на это — он швырнул большую мраморную пепельницу в окно и прыгнул за ней, и в душе благодарил Демонов Тумана за то, что на Удивительной Горе не научились делать неразбивающиеся стекла.
Две пары рук схватили его, прежде чем он успел приземлиться. Он лягнулся и услышал, как кто-то вскрикнул. Краешком глаза он заметил, как Лэйни выскочила из окна и убегает. Хорошо, он привлечет их внимание к себе. Он дернулся, пытаясь освободиться от захвата руки. Огромная мясистая лапа, весившая, пожалуй, целую тонну, ударила его в челюсть. Его колени подогнулись, в глазах вспыхнул свет, и он отшатнулся назад.
Свет погас. Мэт сделал еще одну отчаянную попытку вырваться и почувствовал, что одна рука освободилась. Он наотмашь ударил в сторону и ощутил, как его локоть врезался в податливое мясо и кость: незабываемое ощущение. В следующую секунду он был свободен и бежал прочь.
Только один раз в своей жизни он ударил человека таким образом. Судя по своему ощущению, он должен был размазать его нос по всему лицу. Если Специальная полиция поймает его сейчас…
Сырая, скользкая, предательская трава под ногами. Один раз он наступил на гладкий мокрый камень и, поскользнувшись, упал на траву, ударившись плечом и щекой. Дважды луч прожектора находил его, и каждый раз он ничком бросался в траву и лежал неподвижно, следя за его перемещением. Когда луч шарил в другом направлении, он поднимался и бежал снова. Дождь, должно быть, затуманил прожектора и ослепил глаза людей, — дождь и удача Мэта Келлера. Над ним вспыхивали молнии, но помогало ли это ему или наоборот вредило, он не мог сказать.
Даже когда он был полностью уверен, что находится в безопасности, он продолжал свой бег.
