Ординарцы подали шадди и сливки, а дежурный адъютант – новости о выскочивших прямиком на быкодерский разъезд фрошерах. Бруно скривился, взял щипчиками три кусочка сахара, опустил друг за другом в чашку и вопросил:

– Вот как?

Вышколенный Мики в ответ лишь грудь выпятил. Фельдмаршал сделал глоточек, окинул взором допущенных к начальственному завтраку персон и велел доложить подробно. Выскочившие фрошеры оказались со странностями: сперва встряли в перекличку патрулей, да так, что те чуть с коней от удивления не попадали, а потом потребовали передать капитану Эберешу привет от виконта Зэ и его лошадки. О том, как гордость «быкодеров» чуть ли не за уши вытащили из трясины, в которую превратился луг у Трех Курганов, Руппи был наслышан, и отнюдь не от Арно. Вояки подобные истории обожают, так что привет передали, причем быстро – бравый капитан болтался поблизости.

Спасенный спасителя немедленно опознал и тут же погнал в ставку сержанта с докладом. Услышав, что фрошерский корпус перехватил горников на пути к Доннервальду, Бруно поставил чашку на поднос и застучал свое вечное «К Элизе».

– После скоропостижной смерти маршала фок Варзов, – тарабанил под стук адъютант, – командование корпусом принял полковник фок Придд. Успешно оторвавшись от противника, он двинулся на соединение с Северной армией Талига, предполагая обнаружить оную к северу от Доннервальда. В настоящее время корпус приостановил движение и находится в трех хорнах к юго-востоку от нас.

– Вот как? – обронил, не прерывая «музицирования», Бруно. – Сливки были слишком жидкими, поставьте кухмистеру на вид. Ступайте.

Мики ретировался, умело разминувшись с ординарцем, тащившим серебряный поднос со второй порцией шадди и ликерами. В личном обозе командующего немалое место занимали деликатесы, утварь и походная мебель. Привыкший к скромности Ледяного Руппи считал это придурью, а едва ли не дворцовые трапезы и вовсе бесили, однако в них имелся свой резон. Армия уверена: пока старый Бруно, кривя губу, выговаривает за дурные сливки, мир не рухнет.

У каждого свой метод. Когда Савиньяки, придерживая шпагу, идут во главе атакующих колонн, принц Зильбершванфлоссе, поглядывая на часы, созерцает баталию в трубу, прерывая сие занятие на полдник, обед и предвечерний тизан. Беспорядочное питание способствует несварению, а у достойного своей перевязи фельдмаршала неожиданность еще может обрушиться на марше, но никак не во время сражения. Руппи раз двадцать слышал от восторженных свитских, как оставшийся по милости дурно воспитанного урагана без вафель Бруно заявил, что готов терпеть выходки стихии, но не противника. Шутка в самом деле была хороша. До Эзелхардского конфуза.

– Фок Фельсенбург, – командующий неспешно освободился от сохранившей первозданную чистоту салфетки, – извольте передать герцогу фок Придд и виконту Савиньяку мое приглашение на обед. Ввиду сложного положения, в котором оказался талигойский корпус, я не сочту невежливым, если гости будут одеты по-походному. Намекните на это обстоятельство по возможности тактично и заверьте, что я искренне огорчен смертью маршала фок Варзов.

– С разрешения вашего высочества, – фок Вирстен на сей раз свернул свою салфетку прежде Бруно, и неудивительно – на ней зеленело пятно от укропного соуса. – Обычно сопровождающие полковника Фельсенбурга каданские наемники для обеспечения данной, в некотором роде дипломатической, миссии не годятся. При этом ослаблять охрану командующего опасно. Я предлагаю воспользоваться моим конвоем, тем более что в ближайшие несколько часов он мне не потребуется.

– «Забияки» себя недурно показали, – вступился за каданцев Гутеншлянге. – А вот что в самом деле не годится, так это везти гостей через наш главный лагерь. Фрошеры вызывают у солдат большее раздражение, чем эйнрехтцы и тем более горники.

– Придда можно и на месте расспросить, – поддержал Рейфер. – Я помню этого молодого человека по истории с Греслау и могу взять разговор на себя.

– Дриксенские генералы не навещают талигойских полковников, – командующий взял безмолвный аккорд, словно точку поставил. – Руперт, берите любезно предложенный вам конвой и отправляйтесь. Обратно поедете в обход, это вам даст лишний час, чтобы узнать подробности боя, которыми фок Придд вряд ли будет склонен поделиться со мной.

О том, что фрошеры в свою очередь обойдутся без ряда подробностей нынешнего отступления, Бруно не напомнил, то ли доверяя родичу, то ли не желая выказывать при подчиненных нечто вроде слабости. Ее выказал фок Неффе. Генерал-интендант шевельнул лучшими усами Южной армии и потребовал всячески оберегать доброе имя кесарии и не радовать исконных врагов рассказами об имевших место трудностях и недостойном поведении некоторых мерзавцев.

– Господин генерал, – Руперт молодцевато вытянулся, – можете быть уверены, полковник фок Придд не узнает об уже преодоленных трудностях и недостойном поведении ряда покойных офицеров и нижних чинов.

В приемную полковник Фельсенбург выплыл с улыбочкой, сделавшей бы честь самому Хохвенде. У трех столов, успевших повидать немало негоциантов и военных, чинно расселось с десяток свитских. Вирстенов молодчик захватил угол возле окна, за которым Штурриш мотал жилы еще какому-то штабному.

– Мики, – велел Руппи вскочившему лейтенанту, – мне нужен старший адъютант господина начальника канцелярии капитан фок Друм. Пригласите его.

Уронить корону Фельсенбург никогда не боялся, но некоторым подавай субординацию, ну так вот она вам! Кушайте, не подавитесь, только салфеточку нацепите. Во избежание.

– Господин полковник, – Друм щелкнул не ведавшими грязи каблуками.

– Говорите ли вы на талиг? – как мог озабоченно и при этом нежно вопросил Руппи.

– Да, господин полковник.

– Вы сможете поддержать беседу о поэзии?

– Не уверен, господин полковник!

– Вы не читали Майнера или Веннена?

– Прошу простить…

– Пустое, – великосветский бутон стремительно распускался, источая аромат снисходительной приязни. – Я встречал человека, полагавшего Веннена вчерашним днем, а Майнера не знавшего вовсе, этот господин был бы рад встрече с вами, однако за дело. Мне надлежит доставить к фельдмаршалу пару знатных фрошеров, а вам с вашими людьми – меня сопровождать, дабы произвести на гостей неизгладимое впечатление. Называть их следует не по званиям, а по титулам: герцог фок Придд и виконт фок Савиньяк. Вы готовы?

– Да, господин полковник.

– В таком случае, – быстрый взгляд на путешествовавшие с Бруно часы черного дерева, – через пять минут у ворот. Идите.

Фок Друм удалился исключительно красиво, Руппи подмигнул чудом не разоржавшемуся Мики и набросил плащ. Объяснить Штурришу, что тот не годится для парада, но вполне подходит для прогулок по холмам, труда не составило. Объяснить Мороку, что не следует задевать чужих зильберов, Руппи тоже мог, но не стал, и мориск явил себя во всем блеске.

– Пожалуй, – протянул Фельсенбург, глядя на покрывающегося пеной чужого жеребца, – нам лучше слегка расстаться. Запах конского пота не превратит вас в каданца, но господин фок Вирстен может поморщиться. Зачем это вам?

– Вы правы, господин полковник, – не читавший Майнера умник с явной опаской косился на разбуянившегося Морока, – но ваша безопасность…

– Я – будущий брат кесаря, – отрезал Руппи, высылая коня, – и я пока еще в Дриксен.

Совсем уж отдавать повод «господин полковник» не стал, но пробежка вышла отличной, а впереди ждал почти друг, впрочем, китовники «почти» успешно зачеркнули. Пока погань не уймется, Фельсенбургу с Савиньяками по пути, а дальше загадывать нечего, и вообще нет ничего, кроме зимы, солнца, стука копыт и дороги, увы, недолгой.

Кавалькаду «быкодеры» заприметили еще издали. Руппи так и не решил, кто лучше – псы Эбереша или кошки Уилера. Кошки были мельче, но из луж их, в отличие от собак, враги еще не вытаскивали.

Оглянувшись на приотставший эскорт и поймав краем глаза рыжий промельк на склоне ближайшего холма, Руперт спрыгнул наземь и, зацепив поводья за луку седла, сообщил, что жеребец первым не нападет. Если его не трогать.

– Не тронем, – усмехнулся встречавший гостей коренастый капрал, с ходу являя разницу между ветераном и штабным субчиком. – Господин полковник, фрошеры у костра, с капитаном. Дойдете?

– Я – несомненно, а вот мой слегка отставший конвой… Боюсь, он чужд не только поэзии, но и чувства направления.

Капрал прыснул, а Руппи уже шагал к танцующему пламени. Отчего-то ужасно захотелось перейти на бег, обнять вскочившего Арно, потребовать можжевеловой, турнуть к змею навязанную охрану, Вирстена, Бруно… Будь у огня лишь Савиньяк с «быкодерами», Фельсенбург мог и не устоять, но там ждал еще и Придд. Объятий не вышло.

– Мне хотелось бы начать с извинений, – Руппи заговорил на талиг, – в прошлый раз, герцог, я подумал о вас крайне дурно.

– Было бы странно, если б вы восприняли меня иначе, – безупречно одетый молодой полковник вежливо наклонил голову. – Офицер погибшего по вине столичных интриганов флота не мог не проникнуться ко мне неприязнью. Тем не менее наша первая встреча принесла ощутимую пользу – нам не нужно доказывать друг другу, что мы те, за кого себя выдаем.

На это оставалось лишь протянуть руку, и Руппи протянул.

Рудольф явился без предупреждения, и Арлетте стало страшно. Ноймаринен, случалось, поручал другим сообщить о радости, но беды друзей считал своей ношей. Графиня помнила и беду, и Рудольфа, и Бертрама с Росио… На похоронах Арно и после Ренквахи. Уговорить Алву не отвозить Жозине шпаги мужа и сыновей удалось, лишь отправив в Старую Эпинэ Эмиля. Как сына подруги и соседа. Рудольфу к графине Савиньяк отправлять некого.

– Вы? – Женщина встала спиной к окну и раздвинула губы в улыбке. – Как странно. Неужели все ваши адъютанты пали жертвами простуды?

– В некоторых случаях достойней прийти самому, – регент слегка выдвинул то кресло, в котором прошлый раз сидела Георгия. – Садитесь, Арлетта.

– Вы полагаете, я от ваших новостей упаду? – еще одна улыбка.

– Я стану бродить, – объяснил гость, – не хочется наступать вам на ноги, а пришел я извиняться. Алву вы в самом деле знаете лучше нас с женой.

– Я польщена. – С Ли все в порядке! Или не в порядке, но гонец еще в пути. – Рокэ дал о себе знать?

– Более чем. Вернулся Эрвин, он не только видел Алву в Лаик собственными глазами, но и привез письма мне и вам. Еще есть послания от Бертрама и вашего приемыша Эпинэ, но их я прошу оставить на потом.

– Хотите, я спрячу письма под подушку? – женщина протянула руку, кажется, не дрожащую. – Любопытно, что сейчас в Лаик?

– Ничего. Бесноватые туда не лезут, а слуги по своему обыкновению не кажут носа наружу. Рокэ вручил Эрвину письма незапечатанными.

– Он и раньше так делал… – Небольшой, сложенный пополам листок жег пальцы. Развернуть сразу? Пожалуй, нет.

– Прошу вас прочесть.

– Тогда извинения лишь начало? – Если б Ворон не захотел, Литенкетте не отдал бы письмо ни отцу, ни Создателю.

– Нам есть что обсудить, – невпопад откликнулся Ноймаринен и побрел к двери, – и прежде всего затеи Алвы. Ваши письма я, само собой, не читал.

– Мне удивиться? – спросила у сутуловатой спины графиня. – Или броситься уверять, что вас я никогда в дурном не заподозрю? Не отвечайте, иначе я, будучи урожденной Рафиано, утоплю вас в любезностях.

– Вы – графиня Савиньяк.

– Тогда я не утоплю вас в любезностях.

Рокэ хотел, чтобы Рудольф о письме знал, то есть его содержимое не секрет. «Всю правду» бумаге доверит разве что девица Арамона, но на пару кусочков рассчитывать можно вполне.

«Арлетта, – «сухое» перо не прописало вторую черточку, это в самом деле Росио! – Кажется, в ночь на 13 О.М. я имел нахальство забраться в Ваш сон и затащить туда тех, о ком таял снег и мерцали лаикские факелы. Если Вас это встревожило, забудьте и улыбнитесь. Совмещение бакранских суеверий с унарскими фокусами имеет все шансы породить парочку чудищ, а я даже не могу как следует попросить у Вас прощения, потому что мчусь к Ли. Он не только отправил за мной своего Уилера, но и прогулялся уже по моему бреду. Было мило и непринужденно, однако со стороны наверняка выглядело странно. Со мной вообще приключилось немало забавного, и мы обязательно над этим посмеемся, а пока готовьтесь к празднику и не вздумайте воображать всяческие ужасы, они кончились. Вам даже о Ро Эпинэ не нужно волноваться, он уже жив, а в дальнейшем еще и счастлив будет, такие в «дальнейшем» всегда оказываются счастливы…»

– Рудольф, вы меня переоценили, – графиня как могла небрежно отложила рухнувшее на голову счастье. – Лучше всех Рокэ знает Лионель, лично я бы послать за Алвой в Лаик не догадалась. Ро… Эпинэ здесь или с Рокэ?

– Здесь барон Капуль-Гизайль, и он рвется к вам.

– Неудивительно, ведь я брала на сохранение один из его антиков. – Проклятый сон ничего не значит, совершенно ничего, но матерям-таки свойственно слабоумие! Первое, что нужно было сделать, проснувшись, это проверить маску, а она о ней напрочь забыла.

– Антики ждут. Впрочем, на вечеринке, Леворукий ее побери, барон будет, Эрвин умудрился это чудо пригласить.

– Тогда используйте его таланты. – Вдвоем мальчишки выберутся! Вдвоем они отовсюду выберутся… – Здешним поварам встреча с Коко пойдет на пользу.

Когда она выучилась поддерживать разговор, думая о другом? Дома или уже у Алисы? Женщина, слегка щурясь, следила за вышагивающей фигурой, улыбалась и пыталась сосредоточиться. В Нохе она ничего странного не видела и не слышала, а Лионель ее только видел. Сейчас она видела их обоих, Лионель отодвинул занавес и прошел к Левию и Арно, Рокэ остался с ней… Если сон – тени Лаик, откуда в нем взялась Георгия? В любом случае Росио что-то устроил, увидел ее и догадался успокоить. Она тоже его видела, но почему? Потому что вместе с Левием забиралась в тот же храм и в ту же галерею, или дело в маске… в масках. Серебряную забрал Ли, золотая – здесь, и отдавать ее хозяину не время!

– Вы чем-то удивлены?

– Скорее раздосадована. Похоже, все силы Рокэ ушли на письмо вам, я получила лишь мурлыканье. – Все в порядке, и хватит бить крыльями! – Мне бы следовало сказать, что регент меня успокаивает, но я, увы, не волновалась. Вы во время разговоров хо́дите, а мне для сосредоточения нужен шадди.

– Вот и хорошо! – неожиданно засмеялся Ноймаринен, маршируя к звонку. – Признаться, я бы предпочел говорить с Лионелем, но Алва на пару с вашим сыном решил заняться Олларией, а это надолго. Вы позволите мне в ожидании шадди помолчать и собраться с мыслями?

Арлетта охотно кивнула. Ноймаринен чего-то хотел, и это «что-то», в отличие от недавнего разговора о женитьбе Ли на Фриде, его не смущало.

После первого обмена любезностями свита успевшего стать полковником Руперта отправилась к кошкам, то есть к «фульгатам», а пара полковников и один капитан на морисках ушли вперед. Неожиданностей Фельсенбург не опасался – его люди, как он объяснил, проминали коней на окрестных холмах. «Забияк» Арно помнил по Мельникову лугу, именно они выскочили на свиту Ариго перед самым ураганом и собрались поживиться. Не вышло, разгулявшиеся стихии сожрали и почти победителей, и почти побежденных, уцелели немногие.

– Я видел эти мундиры, – Валентин смотрел на те же яркие пятнышки. – Мы познакомились летом у довольно-таки примечательного курганного кольца. Прошлое лето вообще выдалось необычным.

– Зараза! – Савиньяк невольно поежился и погладил Кана, вспоминая безумную скачку и танцующую за спиной смерть. А, к змею! Выбрались тогда, выберемся всегда, вот возьмем и выберемся! – Руппи, этого спрута в армии прозвали Заразой, и поделом. Видел бы ты, как он запряг чуть ли не десяток полковников, роскошь!

– Я всего лишь исполнил приказ Ульриха-Бертольда, – Валентин слегка понизил голос. – Возможность, пусть и призрачная, получить в полное и потомственное владение шестопер творит чудеса. Канун Зимнего Излома не лучшее время для маршей, хотелось бы тепла и сухости, не правда ли, граф?

– Да, холодновато, – с готовностью рассмеялся Руперт. – Арно, твой с братом подарок, сам видишь, переносит зиму очень даже прилично. Умничка!

– А как же иначе? – возмутился Савиньяк. – Потомки Роньяски – звезды даже среди морисков! Кан, кстати, разведку китовников еще издали учуял и нас предупредил.

– Здесь уместно спросить, где сейчас господин Рейфер? – перешел с лошадей на генералов Придд, и правильно сделал – времени для вывертов не было, его вообще не было.

– Вовремя тебя Ли к своим выставил, – подхватил Арно, – а то объясняться б нам сейчас с каким-нибудь накрахмаленным чучелом.

– Это было бы досадно, – согласился Придд, – но я все-таки хотел бы узнать о Рейфере.

– Рейфер, как и вы, Валентин, командует если не арьергардом, то авангардом, – глаза Фельсенбурга стали жесткими. – Похоже, настоящий разговор начинать мне. У Бруно мы будем минут через сорок. Есть дорога покороче, но старик не считает правильным раздражать солдат вашими мундирами.

– Принц Бруно совершенно прав, – Спрут словно бы рассуждал вслух. – Сейчас перемирие несколько выгоднее Дриксен, но понимают это немногие. Тем, кто просто воевал, должно казаться, что фельдмаршал теряет или продает очевидную победу.

– Им и кажется! Бруно считает, что все скверно, но просто. Вернулись времена Торстена, когда каждый мог влезть на самый верх, вот те, кто понахальней, и лезут. Меня старик не слушает, но это как раз понятно, хуже, что он не верит «львам» с Рейфером.

– Неужели фельдмаршалу не смогли показать хотя бы одного «бесноватого»? – позволил себе удивиться Валентин. – Или принц Бруно настолько уверен в своих оценках?

– Уверен, – фыркнул Руппи. – Как четыре пня. И большинство генералов туда же!

– Может, они и не виноваты? – попытался быть справедливым Арно. – Я с китовниками столкнулся недавно и пока ничего особенного не заметил. То ли мне не везет, то ли горники, хоть и с китом, а не сбесились, «гуси» и «гуси». Когда пришлось выручать остатки ойленфуртского гарнизона, было так же, да и на Мельниковом… Если на то пошло, там озверели скорее мы. Когда поняли, что конец.

– До Франциск-Вельде ничего подобного еще не было, – Придд смотрел вперед, а казалось, что в прошлое лето. – И в Олларии, и в Эйнрехте началось уже после сражения. Как и почему это происходит – пока непонятно, зато последствия вполне очевидны.

– Да уж! – Фельсенбург брезгливо поморщился. – Я на это счастье, не считая вашего Оксхолла, налетал четырежды. Мы таких, к слову сказать, зовем белоглазыми.

– Прошу простить, – быстро сказал Валентин. – «Вы зовете»? Общеизвестное название обычно получает то, что широко распространено.

– «Заяц белооблинялый мелкошишечный», – пробормотал Арно и заработал два вопросительных взгляда. – Так, глупость одна вспомнилась. Правда, веселая.

– Потом расскажешь, – попробовал улыбнуться дрикс. – Ужасно хочется повеселиться… Белоглазых более или менее часто ловят «быкодеры» и мои «забияки», вернее, они ловят дезертиров, и те, случается, бросаются на преследователей. Когда гадов удается скрутить, они приходят в себя, так что генералы видят уже обычных арестантов. К сожалению, той проверки, которую учинил своей армии твой брат, у нас не устроили.

– Очень недальновидно, – заметил Валентин, – но вы хотели поделиться вашими личными впечатлениями.

– Не сказал бы, что хотел, но вам придется докладывать уже своему начальству, а ему нужно знать всё. Арно, прости, я должен спросить, причем не тебя. Маршал Эмиль понимает то, что понимал Проэмперадор?

– Командующий полностью доверяет своему брату и генералу Райнштайнеру, – вывернулся спрут. – Армия готова к любым неожиданностям.

– Можете считать меня завистником! Итак, моя личная коллекция белоглазых. Первым был мушкетер из бывшего корпуса Греслау, почти взбунтовавший очень приличный полк. Мне пришлось вызвать мерзавца и убить на глазах солдат, это помогло. Сообщники удрали, видимо, недостаточно взбесились, хотя накануне бездарно замучили двоих офицеров и пятерых сержантов. Доказать Бруно, что я прикончил именно бесноватого, мне не удалось, но я его глаза видел и за свои слова ручаюсь. Второй – мой дальний родственник, сейчас он у эйнрехтцев. С ним мне тоже пришлось схватиться, но убить его по условиям поединка я не мог. Могу поклясться, что Хельмут готов, но в руках он себя держит, сорвался только раз, на мгновенье. Мне, чтобы понять, хватило, другие, если и заметили, списали на проигрыш. Затем мы ушли в рейд, и вот там случилась настоящая драка.

Интендантская сволочь во главе с лейтенантом затеяла перебежать к китовникам и втихаря отстала от колонны. Мы решили, что дурни заблудились, бросились искать, нашли, тут-то они нам и показали… Ну а четвертого взяли на горячем совсем недавно. Приволокли к Бруно, а урод возьми и расхныкайся.

– У вас сомнений на его счет не возникло?

– Нет! – Руперт свел брови, явно о чем-то думая. – У вас ведь тоже не было сомнений насчет Греслау?

– Вы правы, я знал, что должен его убить, хотя он и сказал, что сдается. Похоже, я время от времени способен узнать бесноватого прежде, чем тот себя проявит. Возможно, для этого он должен прийти в сильное волнение.

– Мне от этого интенданта стало тошно еще в лагере. – Фельсенбург скривился, будто на штабную крысу наступил. – Шварцготвотрум, мне и сейчас тошно становится через день, но поди разбери, от кого!

– Вы ведь путешествовали вместе с девицей Арамона? – вежливо осведомился Спрут. – Девушка и ее брат обладают странной способностью, в их присутствии бесноватые срываются, даже будучи лишены общества себе подобных. Небезызвестный вам капитан Оксхолл выдал себя, напав на Селину, да еще при свидетелях.

– На брата, если его зовут Герард, он тоже набросился, – припомнил Руппи. – Хоть в гости парня приглашай!

– А может, и в самом деле? – подхватил намолчавшийся Арно. – Могу же я на праздник навестить своего утопленника! И взять с собой друга.

– Друзей, Арно, – уточнил Придд. – Мы поедем, если поедем, только вместе, но для этого праздник должен мирно хотя бы начаться.

– Зимний Излом в Дриксен празднуют все, – хмыкнул виконт, – и с куда большим размахом, чем мы. Бруно в прошлом году остановился и не стал преследовать Ариго именно из-за празднеств. Руппи, так ведь?

– Вроде бы, – уверенным Фельсенбург не выглядел. – Меня там не было, но сейчас мы встали крепко. Здесь сносная позиция и пристойное жилье, а люди устали и от маршей, и от холода, и от неопределенности. Для Бруно это не столь уж важно, но он не желает быть атакованным на марше, хотя на стоянке может выйти даже хуже. Вы знаете, что случилось с корпусом Рейфера?

– Большая часть пехоты перешла к Греслау, который вознамерился захватить Южную Марагону.

– А началось с мирного стояния, шлянья от костра к костру и дружеских попоек. Фок Ило явно решил провернуть с Бруно тот же фокус. Сперва он прижал нас у Эзелхарда, но не атаковал, хотя мог, а предъявил ультиматум, дав на размышления четыре дня. Мы вывернулись, и вот опять… Догнал, но совсем уж близко не подходит, его дозоры вежливо раскланиваются, ручками машут, ну чисто родственники! А теперь еще и горники объявились, да и ваш маршал на подходе. Четыре армии и праздник, это…

– Это четыре армии и праздник, – сощурился Арно. – Будет весело. Очень.

Удайся графиня Валмон в брата, Бертрам, даже заболев, до астр бы не докатился. Увы, Идалия любила и скулила, а надо было стать полезной до полной незаменимости, вот Маркус Фарнэби это умел! Арлетта всего лишь попросила найти пристойную камеристку, маркиз прислал двух и вдогон – буфетчика, способного варить не только шадди. Ноймаринен нагрянул без предупреждения, однако фарнский кудесник не сплоховал, порадовав гостя любимым глинтвейном. Обсуждение специй и способов варки вышло на удивление непринужденным, но всему есть предел.

– Странная вещь, – признался чему-то в своей кружке Ноймаринен. – Когда я отдавал Рокэ перевязь, меня мало кто понял, но я был прав, и теперь это ясно всем. Одна беда – в том, что не касается войны, от Рокэ толку мало. Дай он себе труд разобраться, он бы, само собой, разобрался, только ему лень.

– Лень? – переспросила Арлетта, потому что собеседнику для откровенности требовался вопрос.

– Алва пишет о лени, хотя это скорей нежелание тратить время на то, что я и так делаю. У Рокэ есть чем заняться. Неужели негодник вам совсем ничего не сообщил?

– Только то, что отправляется к Лионелю. Тон, каким это было заявлено, откровенно намекал на попойку.

Ноймаринен засмеялся, он был рад возвращению настоящего регента и вновь уверен в себе. Росио завалил предшественника комплиментами? Почему?

– Победы, Арлетта, имеют обыкновение заканчиваться попойками, – герцог приподнял стакан. – Рокэ с Лионелем прихлопнут засевших в Олларии придурков еще до весны. После попойки, а без нее не обойтись, ваш сын займется очисткой Кольца, а Рокэ – тем, что мы с Вольфгангом потеряли. Алва именно тот, кто сейчас нужен Талигу. Бунты и безобразия прекратятся сами собой, идти против Ворона – дело дохлое, но выгнать из дома разбойников мало. Нужны мастера, нужны слуги, нужны деньги…

– Я представляю, – остановила объяснения Арлетта. – У меня как-никак сожгли Сэ.

– А у меня спалили полстраны! Именно у меня, потому что Алва разгребать пожарище не намерен. На юге у него Бертрам и этот… Эчеверрия, а здесь, уж извините, я!

– Вы это знали и раньше, причем тогда у вас не было Ворона для побед и устрашений. Случилось что-то еще?

Герцог допил свой глинтвейн, поднялся и двинулся к окну.

– Рокэ сделал генералом Эрвина, – объявил он, поравнявшись с креслом Арлетты. – Рановато, заслуг у парня кот наплакал… Мне это не нравится.

– Почему? – не согласилась графиня, которой именно сейчас нравилось все, в том числе и сын Рудольфа, с ходу подружившийся с Ро. – Заслуги будут, а прочее уже есть.

– Алва, вырвавшись из Багерлее, взялся раздавать подарки. – Герцог потер поясницу. Может, она и ныла, но прежде это означало доверие. – Мне он ничего дать не может, дал сыну. Отказываться поздно, Эрвин успел обрадоваться и нацепить новую перевязь.

– Зря вы так. Граф Литенкетте очень много сделал в Надоре.

– Заворачивать беженцев можно и полковником, но допустим, вы правы, к тому же на военных у Рокэ чутье. Мне казалось, он поторопился с Приддом, но Спрут свое звание заслуживает. Печальный Язык, Мельников луг, Франциск-Вельде… Обрадовать вас, что ли, в ответ? Эрвин вовсю нахваливает вашего Эпинэ. Похоже, парень в состоянии управиться, самое малое, с корпусом. Предел это или нет, пока не понять, но хуже Ги Ариго и младшего Манрика Иноходец всяко не будет.

– Перевязь Эпинэ дала Катарина, она вряд ли думала о большой войне, но Ро справится, поверьте матери маршалов.

– А это уже не моя забота. – Положительно, Ноймаринен помолодел. – Я больше не регент и давно уже не Первый маршал, да и раньше перевязи поганцам раздавал Сильвестр. Алва не спорил, но здесь я ему не судья, я тоже молчал. Вышло – гаже не придумаешь.

– Придумать гаже, чем может выйти, нельзя, – засмеялась Арлетта. – И лучше тоже, но я вас все перебиваю и перебиваю. За Эрвина я рада, так ему и передайте!

– А вы передайте мои поздравления Валмону, он стал Проэмперадором всего Юга до Кэналлоа. Рокэ путешествовал с Эпинэ и Валме, наслушался и принялся регентствовать. Дорак по болезни отправлен в окончательную отставку, и поделом. Проэмперадором Варасты сделали барона из адуанов, его я не видел, кажется, человек в самом деле толковый, а Инголс теперь граф и супрем. Тут тоже не поспоришь. Вы часом не знаете, как давно Рокэ в дружбе с этим сутягой?

– В дружбе? – решила переспросить Арлетта. – Мэтра нашел Лионель, когда разбирался с сакацким наследством. Сыну показалось, что алатский посол хитрит, а мэтр в наследственных тяжбах считался лучшим. Позже старший и сам заинтересовался юридическими дебрями, он любит головоломки.

– Я так и думал, что бакрийским фортелем мы обязаны Лионелю. – Рудольф опять потер поясницу. – Рокэ выиграл войну, а Лионель накинул на уродцев из Золотого договора удавку. Никакого доклада с приказом «огласить в случае необходимости» не было, Алва сообщил другу о саграннской победе, остальное ваш сынок сочинил сам. Возможно, с помощью мэтра Инголса.

– Создатель! – Арлетта вытаращилась на больше не регента, и тот истолковал это по-своему.

– Понимаю, вам об этом не говорили. Как и вашему брату.

– Вы переоцениваете Ли. – Это было правдой. Иногда, чтобы укрепить соперника в его заблуждении, нужно говорить чистую правду.

– Вашего старшего переоценить трудно, – обрадовал герцог, обходя выдвинутый стул. – Хайнрих это тоже уразумел. Обменять Фридриха на Лионеля и заполучить Кадану… Это сто́ит мира с Бергмарк, тем паче вариты в Излом начинают слышать друг друга.

– По дриксенцам это не скажешь, – напомнила графиня, хватая себя за язык, готовый спросить, давно ли Рудольф получил письмо от супруги.

– Значит, «гуси» глупее гаунау и бергеров, только и всего, – припечатал зять Алисы. Сама Георгия дриксенской принцессой себя вряд ли ощущала, а вот несостоявшейся преемницей великой королевы, которой не дали довести свое величие до заоблачных высот…

Герцогиня Ноймаринен прожила жизнь, смирившись с тем, что казалось несокрушимым, а оно взяло и почти рухнуло. Какой повод вознести свергнутую мать выше Диомида с Алваро, а себя с дочерью – выше мужа и сыновей! Урфрида хочет Ли и власти. Желай маркграфиня лишь власти, ее бы не били корчи от ревности. Георгия без любви осталась еще при материнском дворе. Дочь Алисы проиграла Жозине, но перегнил ли проигрыш в ненависть, и если да, то к кому? Не к мужу же, хотя любовь здесь тоже не ночевала. Любя мужа, выбравших отцовскую дорогу сыновей походя не цапнешь; впрочем, любовь всякой бывает, Кара с Габриэлой тоже… любили.

– Зря я вам сказал, – Ноймаринен ничего не понимал, да и откуда бы? – Глупо. Я пришел к вам за помощью и сам же выбил из колеи.

– Все в порядке. – Арлетта улыбнулась, потому что все в самом деле было в порядке. Рокэ жив, здоров и честно ездил в Сагранну, а Георгия со всеми своими умствованиями и пророчествами может хоть удавиться. – Рудольф, что именно вас беспокоит? С чем вы не согласны, а ведь не согласны!

– С отставкой Гогенлоэ и кардинальством Фукиано.

– Разве это новость? Бертрам про Бонифация написал довольно давно, я не помню, чтобы вас это огорчало.

– Никаких уведомлений на его счет ни я, ни Олларианская академия не получали. В том, что Рокэ таскает по Варасте Фукиано и называет кардиналом, я беды не видел. Казалось очевидным, что пьяница останется Дьегаррону, а мы здесь подберем кого-нибудь подходящего. Как по мне, удобней всего было бы сохранить Агния, но Фердинанд беднягу прогнал, а Катарина это решение подтвердила. Ничего удивительного, Манрики с Колиньярами ей слишком хорошо насолили, новый кардинал ел из их рук, вот ему и аукнулось…

– Агний вообще ест из рук.

– Не сказал бы, что ручной кардинал – это так уж плохо, но Придд с Инголсом своими свидетельствами беднягу затоптали окончательно, да и с посланием к марагонцам паршиво вышло. Мне казалось, богословы знают, что делают.

– Вы-то сами этот бред видели?

– Именно что видел. Краем глаза, не до того было. Время появилось – разобрался; чушь, причем в самом деле пакостная. Агнию она, к слову сказать, не нравилась.

– Но он подписал.

– Потому что я велел, а вот доннервальдский епископ вдрызг с сычами из академии разругался и остался при своем мнении. Я с ним говорил – готовый кардинал, толковый, с норовом, но в руках себя держать умеет.

– Какая прелесть, как сказал бы Рокэ, – сощурилась Арлетта. – В Создателя сей муж норовистый верует?

– В Талиг он верует, – буркнул Рудольф. – И север знает, хоть и в Олларии восемь лет отслужил. Я понимаю, для Рокэ если не Сильвестр, то хоть камбала, только нельзя сейчас ставить кардиналом выпивоху и бездельника! В церковном смысле бездельника, как генерал Фукиано хорош, но генералов здесь хватает, так что пусть сидит в своей Варасте и вразумляет местных. Да ему и самому в нынешнее варево соваться вряд ли охота… После стольких-то лет! Про матушку его я и вовсе молчу, тут не в Сагранну, в Бирюзовые земли сбежишь!

– Бонифация я почти не помню. Маркиза Фукиано ужасна, в свое время наше семейство довольно изящно свалило разрыв моей почти помолвки на это обстоятельство, но старую ведьму можно держать на расстоянии. Обходитесь же вы здесь без супруги.

– Я – другое дело. – Рудольф остановился и по-бычьи наклонил голову, эту его позу графиня Савиньяк помнила. – Если Георгия будет при мне, сюда сбегутся и другие жены, особенно те, у которых дочки на выданье. Разводить в Старой Придде малый двор я не намерен – и дорого, и муторно, но увиливать я вам не дам.

– Рудольф, я не увиливаю. – Двор такая вещь, где-то да заведется, и очень похоже, что там, где Георгия… До возвращения Рокэ многие выжидали, теперь ринутся выказывать верноподданнические чувства. Алва на войне, с Бертрама где сядешь, там и слезешь, Рудольф не пускает, остается малолетний король в Ноймаре и его тетушка, урожденная принцесса Оллар…

– Вы не увиливаете, вы молчите.

– Мне трудно судить, лучше ли тот, кого я еще не знаю, того, кого я уже забыла.

– С епископом вы встретитесь послезавтра на приеме, но Гогенлоэ-то вы помните!

– О да.

– Рокэ заменил его на Фарнэби, сославшись на волю Фердинанда.

– В этом что-то есть, вы не находите?

– Гогенлоэ на пару с вашим братом, к слову сказать, до последнего пытался вытащить развоевавшегося байбака из ловушки. Потом они все же уехали. Ко мне. Разумеется, я вернул им должности, благо Фарнэби где-то болтался, а новый экстерриор оказался дрянью и предателем.

– Маркус болтался с королем до выходки Рокслея, потом уехал к себе, – напомнила графиня. – По словам известной вам госпожи Арамона, Фарнэби вел себя очень прилично. В частности, сцепился с мерзавцами, предлагавшими Фердинанду возглавить армию вместо Алвы.

– Ф-фу! – Рудольф вздохнул. – Опять его вечные отдарки, могло быть и хуже… Если б Рокэ пожертвовал Гогенлоэ ради Придда.

– Какая странная мысль.

– Придд не желает знать дядю. Из-за матери, полагаю.

– Подозреваю, мои мальчишки поступили бы именно так, но не подавать руки и лишать должности отнюдь не одно и то же.

– Именно! Если Фарнэби готов служить, я найду, куда его девать, но не за счет Гогенлоэ. Старыми друзьями и соратниками не разбрасываются.

– Я напишу, – пообещала Арлетта. – Кому? Рокэ? Ли? Бертраму?

– Всем, – обрадовал Ноймаринен. – Хорошо хоть в этом сошлись, вот бы вы еще и с преосвященным поладили.

– После Левия мне будет непросто. Я слишком часто вспоминаю кардинала, и отнюдь не потому… не только потому, что меня спас человек, который должен был спасать его высокопреосвященство и, очень может быть, спас бы. Левий варил шадди, копался в древностях, составлял гороскопы, говорил невозможные для клирика и эсператиста вещи. Он ни разу мне не проповедовал, очень хотел стать Эсперадором и терпеть не мог большинство своих собратьев, но он верил своему Адриану и служил тому, во что верил. Хуже того, спасший меня убийца тоже верует и тоже служит. Мне будет обидно, если кардинал Талига окажется вздевшим наперсный знак геренцием или экстерриором.