ГЛАВА 4. ГРАВИТАЦИЯ
Марк, отодвинув занавеску, курил и смотрел, как необъятная туча сцеживает на город свою туманную слизь. Лужи во дворе свинцово поблёскивали, резные столбы на детской площадке торчали, как языческие божки. Шиферная крыша сарая, где принимали стеклотару, казалась морщинистой дряблой кожей.
Было девять утра.
Сон, увиденный этой ночью под воздействием яда, не принёс необходимых ответов, но заставил задуматься. Теням, судя по всему, тоже известен символ с крестом и кругом. Жаль только, подробности расплываются, тонут в холодной мгле, как нынешний пейзаж за окном. В памяти осталась скала с рисунком, да ещё почему-то картина звёздного неба с полосой Млечного Пути.
Небо во сне манило и сверкало так ярко, что хотелось к нему взлететь, но мешал чей-то визгливый голос, твердящий про силу тяжести. Потом созвездия подёрнулись рябью, и стало понятно, что они - лишь изображение на экране. Перед глазами вспыхнула предупреждающая красная надпись, причём не по-русски, а по-английски: Gravity.
Он сунул окурок в пепельницу и задумчиво прошёлся по кухне. Да, эти алые буквы - самый отчётливый фрагмент сновидения. Смысл пока не просматривается, но это как раз нормально - тут важен ассоциативный ряд, а не логика.
Gravity, значит. Ну и какие возникают ассоциации? Что-то такое крутится в голове - слышал вроде совсем недавно. От кого? Хороший вопрос. Круг общения у него, мягко говоря, неширок, а знакомых, способных порассуждать о законах физики, и вовсе не наблюдается. Разве что многоумный Аркаша, но и тот предпочитает трындеть на общефилософские темы, особенно если накатит граммов пятьсот-шестьсот - тогда от него уже не отвяжешься, хоть стреляйся...
О, кстати!
Марк щёлкнул пальцами. Ну конечно! По радио, с неделю назад. Стрельба в кафе 'Гравитация' возле парка - троих завалили, кажется. Преступник скрылся, рассматриваются две версии - разборки, как выразилась репортёрша Аглая, между криминальными элементами и конфликт на бытовой почве. Такой у нас быт, что ж делать.
Поймали кого-нибудь или нет - неизвестно, на радио эту тему больше не поднимали. Хотя, может, Марк просто пропустил - приёмник он включал от случая к случаю. Да и неважно, собственно говоря. Главное, что название кафе не забылось, и теперь можно туда наведаться, поискать очередную подсказку. Заодно и перекусить по-людски, раз уж аванс оттягивает карман.
Ещё он собирался разузнать у Аркаши про древнееврейскую букву 'тет', но это - запасной вариант, если 'Гравитация' не поможет.
Марк прошёл в ванную, неторопливо соскрёб щетину, облился холодной водой до пояса. Тоска, донимавшая в последние дни, слегка отпустила. Сделав некоторое усилие, можно было даже вообразить, что он - добропорядочный горожанин, который собирается на нормальную человеческую работу.
Эта мысль вызвала неожиданную реакцию - ему вдруг мучительно, прямо-таки до дрожи захотелось выпить свежего кофе. Не той ячменной бурды, что продаётся сейчас в любой продуктовой лавке, а настоящего кофе в зёрнах, который он смаковал в прошлой жизни, ежедневно перед уходом из дома. Того, который надо тщательно и неторопливо заваривать, соблюдая почти мистический ритуал и вдыхая упоительный запах, прежде чем сделать первый глоток...
Проблема в том, что кофе не растёт в Ареале. После Обнуления цена подскочила до облаков, а потом напиток и вовсе превратился в легенду. Сейчас он доступен разве что тем, кто курит 'Капитолийский холм' и живёт в особняках на окраине.
Разум покорно воспринимал все эти аргументы, но организм по-прежнему требовал. Он, организм, вообще стал в последние годы склонен к капризам и выкрутасам, что и неудивительно - попробуй тут не взбрыкни, если тебя систематически травят подземным ядом.
Рассудив, что чашка крепкого хорошего чая сойдёт, пожалуй, в качестве утешения, Марк вернулся на кухню. Фиалковый цветок газа распустился под чайником на плите, и растормошённая память оживила новую порцию картинок из прошлого. Паника в первые дни после Обнуления, толпы народа на январских обледенелых улицах, истерика на местном ТВ. Вопли о том, что скоро будет нечем топить, и погаснет свет, потому что встанут Ставропольская и Невинномысская ГРЭС. Лихорадочный подсчёт углеводородов в пределах обитаемой зоны, которую ещё не успели окрестить Ареалом. Бесчисленные статьи с попытками разобраться, чем астраханский газовый конденсат отличается от 'нормального' природного газа и для чего пригоден. Цитаты специалистов, звучащие как могучие заклинания: 'Прогнозируемые залежи в пределах северного борта Западно-Кубанского прогиба позволяют надеяться...'
Чайник вскипел. Марк не пожалел заварки и сахара, вспомнил и про ждущую в холодильнике лимонную дольку - тоже, кстати, недешёвое удовольствие. Цитрусы теперь выращивали под Сочи, но это не шло в сравнение с прежним потоком из-за бугра.
Что там сейчас, за этим самым бугром? Кто их знает. Разведчики, отправленные по суше, по рекам или по воздуху, исчезают бесследно, лишь море иногда пропускает контрабандистов, но те, возвращаясь, теряют память, даже если привозят с собой товар. Сразу, естественно, возникает вопрос, почему сигареты из Европы доставить можно, а новости - черта с два. Впрочем, подобных вопросов уже накопились сотни. Почему перестала работать тонкая электроника вроде персональных компьютеров и сотовых телефонов? Почему извне не доходит радио- и телесигнал? Как происходит 'спонтанная вегетация'? Что, наконец, с остальной Россией? Ответов как не было, так и нет. Точнее, есть один универсальный ответ, от которого хочется выть и биться о стенку лбом...
Допив обжигающий чай, он добросовестно вымыл чашку и надел куртку. Проверил - кастет и деньги в кармане, рисунок медальона от Риммы - тоже, плюс несколько семян в качестве НЗ. Малый джентльменский набор, который должен привести к гонорару.
Марк вышел на лестничную площадку и вызвал лифт. Тот ехал долго, будто не сразу нашёл дорогу. В кабине пахло прокисшим пивом; к пятну на полу прилип засохший огрызок, кнопки четвёртого и пятого этажа выглядели так, будто кто-то их обглодал. Другими деталями интерьера насладиться не удалось, потому что лампа вдруг замерцала, раздражённо цыкнула и погасла.
Первая мысль была - лифт сломался, но тот продолжал движение. 'Уже легче', - подумал Марк и тут же ощутил запах гари.
Запах этот шёл не от щитка и не от умершей лампы, а от стенки, что была напротив дверей. Тьма в тесном пространстве стала душной и почти осязаемой, что-то неприятно потрескивало, а сквозь механический гул и лязг донёсся неясный шёпот - слов было не разобрать. Марк, сжав кастет, затаил дыхание.
Кабина остановилась, дверные створки раздвинулись после томительно-долгой паузы. Он шагнул наружу - спиной вперёд, с отведённой для удара рукой. Свет лампочки с первого этажа проник в лифт, разгоняя тьму. Внутри было пусто, лишь на стене появился выжженный круг с крестом.
Марк выскочил из подъезда и быстро пересёк двор, сосредоточенно размышляя. Похоже, он попал в фокус чьего-то недоброжелательного внимания. Знак в лифте - либо прямое предупреждение (не лезь, мол, держись подальше), либо незапланированный побочный эффект. И кто же этот таинственный наблюдатель? Похититель амулета? Вполне возможно. Значит, расследование уже для него не тайна, это плохая новость. Зато теперь можно не сомневаться, что 'Трейсер' взял верный след.
Выйдя к обочине дороги, Марк поднял руку. Остановился сизый 'жигуль', замызганный по самую крышу.
- До парка сколько возьмёшь?
- Двадцатка, - сказал пожилой водила с осунувшимся лицом.
- Издеваешься? За пятёрку давай.
- Какая пятёрка, мля? Хреначить на другой конец города, тут хоть бы бензин отбить. Двадцать баксов, дешевле не повезу.
- Да ладно, земляк, не быкуй.
Сторговались на десяти. Особого выбора у шоферюги не было - сзади уже притормозил 'москвич-комби', готовый перехватить клиента. Марк сел впереди и, скосив глаза, рассмотрел, как гибкие стебельки с мельчайшими, но часто посаженными шипами мгновенно проросли из руля и обвили левую кисть водителя. Тот привычно поморщился и дал по газам, 'жигуль' рванулся вперёд сквозь морось. По сторонам замелькали полуголые тополя, из-за которых торчали мокрые глыбы многоэтажек.
'Дворники' скребли по стеклу, редкие встречные машины, проносясь мимо, поднимали фонтаны брызг, а Марк, которого сегодня тянуло на исторические реминисценции, прикидывал, сколько ещё пройдёт лет, прежде чем автомобили окончательно сгинут.
Тогда, после Обнуления, в строю остались только модели, произведённые в странах СЭВ, включая Союз, или в постсоветской России. 'Мерсы', 'бэхи' и прочие понтовые иномарки просто остановились, хотя, как уверяли автомеханики, были совершенно исправны. О, это была картина, достойная кисти великого живописца: крутые коммерсанты с братвой, матерясь, пересаживались на 'волги' и 'жигули'.
Чудеса на этом не завершились - через какое-то время выяснилось, что износ конструкций замедлился в сотни раз, так что шедевры советского автопрома, вопреки опасениями, не разваливались от старости. Но от аварий и механических повреждений не застрахован никто; запчасти, сохранившиеся в мастерских и на складах, постепенно расходовались, а заводы-производители остались за пределами Ареала.
Впрочем, всё это были мелочи по сравнению с тем, что машины теперь привязывались к владельцам, причём в самом буквальном смысле...
- Гондоны, мля, - процедил шофёр, будто подслушав, о чём клиент размышляет в эту минуту. - Говорят, проверки начнутся на чёрное истощение. Из-за вчерашнего. Возле хладокомбината побились, слышал?
- Слышал. 'Kia' с 'КамАЗом'.
- Ну. Кореец - всмятку вообще, раскидало по всей дороге. Водила - частник. И чё теперь? Нас всех из-за него раком ставить? Можно подумать, я от хорошей жизни по одиннадцать часов каждый день...
- За светофором останови, пожалуйста.
Шофёр замолчал и подрулил к бордюру, Марк отдал ему деньги, вылез и огляделся. Кафе представляло собой крохотную приземистую постройку с покатой крышей и неоновой вывеской, которая, впрочем, днём не светилась. Тротуар перед входом был засыпан жухлой листвой. Ворота в парк были распахнуты настежь, но дорожки пусты; колесо обозрения мёртво застыло в белёсой хмари.
Внутри 'Гравитация' напоминала столовку времён совка, только сильно уменьшенную: побитые столешницы и кособокие стулья, похожие на телят-недомерков. Горели тусклые лампы. Мужик умеренно бомжеватого вида, примостившись в дальнем углу, доедал сардельку. Ненавязчиво оформилась мысль, что чахохбили и суп-харчо здесь спрашивать бесполезно.
- Здрасьте, - поприветствовал Марк молодую, но страшненькую брюнетку за стойкой. - Из мясного что посоветуете?
Та, покосившись на мужика с сарделькой, сказала:
- Лучше пельмени.
- Да? Ну давайте. А можно глупый вопрос? Кто для кафе придумал название? Что оно, извините, символизирует?
- Не знаю, я не хозяйка.
- Понятно. У вас тут наливают?
На лице у неё прочиталось: 'А что, не видно?'
- Тогда стольник, будьте добры. Хотя нет, полтинник.
Она бухнула перед ним гранёный стаканчик и пластиковую тарелку с едой. Сев у окна, он мысленно разделил водку на два глотка, отпил из стакана, выдохнул и повозил пельмень по лужице майонеза.
Текли минуты. Он уже почти уверился в том, что 'Гравитация' - дохлый номер, и пора искать другие зацепки, но тут началось веселье.
Через порог шагнул ещё один посетитель - высокий мосластый тип в неизменной кожанке. Мазнув взглядом по брюнетке и по ценителю сарделек, он обернулся к Марку. Присмотрелся и шагнул ближе, нашаривая что-то за пазухой. Свет коротко мигнул - как недавно в лифте.
Подземный яд, которым Марк травил себя последние годы, не добавлял ни силы, ни ума, ни реакции. Однако, усвоившись, он чуть приглушал эмоции и, таким образом, позволял взглянуть на ситуацию отстранённо. Поэтому сыщик 'Трейсера' не стал терзаться бессмысленными сомнениями на тему 'может, всё обойдётся', а ухватил за спинку соседний стул и швырнул его в новоприбывшего.
Тот уже поднимал ТТ, но выстрелить не успел. Стул, саданув его по руке, с грохотом рухнул на пол. Марк был уже рядом. Удар кастетом - враг уклонился, железо лишь чиркнуло по скуле. Ответный хук с левой - блок. Сцепившись и опрокинув ближайший стол, они повалились наземь.
Треснувшись затылком о стену, мосластый ослабил хватку. Марк вырвался и с размаху двинул ему кастетом по рёбрам. Противник сдавленно охнул, попытался подняться, но, получив коленом в лицо, обмяк.
Электрический свет, мигавший во время схватки, будто на дискотеке, сдался и погас окончательно. Сарделечный дегустатор, бочком прокравшись к двери, сиганул наружу. Брюнетка, забившись в угол за стойкой, таращилась пятикопеечными глазищами.
- Тихо, - сказал ей Марк, отпихнув пистолет подальше от киллера.
Под курткой у несостоявшегося стрелка обнаружилась наплечная кобура, в карманах - никаких документов, зато на запястье под задравшимся рукавом краснел всё тот же знакомый символ. Марк на мгновение завис, осмысливая увиденное; носитель кобуры тем временем застонал, его веки дрогнули.
Пора было снова действовать.
Марк достал одно из своих семян и прижал его к шее киллера - вдавил, что есть силы, отсчитывая секунды: одна... две... три...
Мосластый дёрнулся, но вырваться не сумел.
Восемь... девять... десять... одиннадцать...
- Слушай сюда, козлина, - сказал Марк, убирая руку. - Сейчас ты чувствуешь боль, почти не можешь пошевелиться. Это естественная реакция на подземный токсин. Он впитался сквозь кожу, когда присосалось семя. Прошло пятнадцать секунд. Это не смертельно, через полчаса оклемаешься. Но я могу повторить. Тридцать секунд - и тебе прямая дорога в реанимацию. Сорок пять секунд - сдохнешь на месте. Это понятно?
Лежащий часто дышал, его лицо блестело от пота.
- Поэтому, если не хочешь новую порцию, начинай говорить. Кто ты такой? На кого работаешь? Почему собирался в меня стрелять? Не молчи, я жду.
Киллер захрипел, пытаясь что-то ответить, на губах выступила багровая пена, по телу прошла короткая судорога. Марк выругался сквозь зубы - творилось что-то не то. Реакция слишком сильная, нестандартная...
Человек на полу издал протяжный горловой стон. Это прозвучало так жутко, что Марк невольно отпрянул, а девица за стойкой испуганно заскулила. Пол задымился, и на нём проступила тлеющая окружность с крестом. Тело оказалось в центре этой фигуры, словно его поймали в прицел.
Потом тело киллера начало высыхать - влага уходила из него за секунды, будто там, внутри круга, свирепствовал раскалённый самум. Черты лица заострялись, кости всё явственнее проступали сквозь кожу. Неведомая сила пила свою жертву жадно, высасывала до донышка. Марк смотрел, не в силах отвести взгляд. Через минуту на полу осталась лишь мумия, утратившая человеческие черты.
Девчонка сползла по стенке на пол.
***
Зайдя за стойку, Марк присел на корточки и встряхнул брюнетку за плечи.
- Посмотри на меня. Слышишь? Посмотри на меня!
Она подняла очумелый взгляд.
- Где ключи? Чтобы дверь закрыть?
- Ключи? - густо намазанные глаза бессмысленно хлопнули.
Дверь была распахнута настежь, в любой момент мог кто-нибудь заглянуть. Девицу требовалось срочно привести в чувство. Он быстро оглядел полки, прикидывая, чем её лучше отпоить - минералкой или спиртным, и вдруг заметил под стойкой связку ключей на тонком колечке.
Уже легче.
Метнувшись к двери, он запер её и попытался собраться с мыслями. Просто слинять отсюда - не вариант. Скоро начнётся переполох, приедут менты, допросят эту дуреху. Заглянуть напрямую в память вряд ли сумеют - таких спецов очень мало, и они работают не в милиции. Но слегка загипнотизировать - да. Вытрясут из неё все детали, составят с её слов фоторобот, Марка объявят в розыск. Оно ему надо? Как-то не очень.
Ладно.
Он достал из кармана второе семя.
Девчонка тихонько всхлипывала. Марк взял початую поллитровку, из которой ему недавно наливали полтинник, и распорядился:
- Хлебни.
- Я... я не...
- Пей, говорю!
Поднёс к её губам горлышко, заставил сделать глоток. Она закашлялась.
- Ещё немного. Не спорь! Сейчас дам запить.
Он свернул пробку с пластиковой бутылочки колы - та, рассерженно зашипев, плюнула пеной на руку. Марк, чертыхнувшись, сунул бутылку барышне, которая сразу к ней присосалась, вытер руку салфеткой и уточнил:
- Ты здесь одна? Хозяин скоро придёт?
- Вечером. Или завтра. Он утром был, орал на меня опять...
- Почему орал?
- А я знаю? Баран психованный...
- Понятно. Теперь молчи.
Он прижал семя к её сонной артерии. Соврал:
- Пульс проверяю. Не дёргайся.
А про себя отсчитывал время - на десятой секунде прервал контакт и спросил осторожно:
- Как себя чувствуешь?
- Плохо. Голова кружится, вообще не соображаю. Тошнит...
- Отлично. В смысле, так и должно быть. Сиди спокойно, не отводи взгляд. Ты видишь и слышишь только меня, больше никого вокруг нет...
Марк знал - её разум сейчас одурманен ядом, поэтому восприимчив к внушению. Он, разум, с трудом различает, где бред, где явь, и этим надо воспользоваться.
- Ты веришь мне, чувствуешь, что я рядом. Тебе не страшно. Но ты устала, очень устала. Хочется спать, глаза закрываются...
Она послушно смежила веки. Лицо, с которого исчезла общепитовская гримаса, уже не казалось таким уродливым.
- Проснувшись, ты забудешь меня - не только мою внешность, но и вообще, что я сюда заходил. Ты стояла за прилавком, посетителей не было, вдруг в глазах потемнело, ты потеряла сознание. Поэтому понятия не имеешь, что здесь случилось...
Кто-то подёргал снаружи входную дверь. Марк замер, но тревога на этот раз оказалась ложной - ни ударов, ни криков: 'Открывай, сволочь!' Видимо, просто очередной оголодавший клиент - убедился, что заперто, а свет внутри не горит, и свалил по своим делам. Туда ему и дорога.
Марк подошёл к окну, осторожно выглянул; прохожих в пределах видимости не наблюдалось. Вот теперь - самое время сматываться. Девчонку, конечно, жалко: проснётся, а на полу - мертвяк. Можно было бы отправить её домой, но тогда получится ещё хуже. Менты решат - раз сбежала, значит, всё-таки что-то помнит, и начнут трясти с удвоенным рвением.
Он отпёр дверь, подумал секунду и быстро отнёс ключи обратно под стойку. Бросил прощальный взгляд на мумию в жжёном круге, выскочил наружу и зашагал по улице прочь. Оставалось только надеяться, что ещё хотя бы минут десять-пятнадцать в кафешку никто не сунется - чем дольше девица проспит, чем надёжнее всё забудет. Был, правда, ещё один свидетель - мужик с сарделькой, но тот вряд ли добровольно пойдёт к ментам. Скорее, затаится как мышь, а 'Гравитацию' впредь будет обходить стороной.
Главный вопрос теперь - что за хрень приключилась с киллером? Почему он истлел, и откуда у него на руке значок? Тут с ходу не разберёшься, информации не хватает. Придётся копать дальше, бросить дело уже не выйдет - глупо надеяться, что противник, подославший убийцу, просто махнёт рукой и отстанет.
Логично предположить, что наниматель киллера и похититель амулета - одно лицо. Он каким-то образом разузнал, что 'Трейсер' начал расследование, и принял превентивные меры. Да, но почему покушение состоялось именно в забегаловке? Как киллер вообще узнал, что Марк там сидит?
Ладно, ещё гипотеза. Мосластый следил за Марком, но до поры до времени ничего не предпринимал - вмешался только после того, как увидел, что сыщик вошёл в кафе. Иными словами, убийца удостоверился, что 'Трейсер' роет в правильном направлении, и тогда уже начал действовать.
Гм, если так, то мосластый - не просто киллер, а исполнитель более тонкой квалификации, умеющий думать самостоятельно. Человек для особых поручений, так скажем. И его хозяин теперь разозлится ещё сильнее.
Вывод - за Марком снова придут. Домой нельзя возвращаться.
Вывод номер два (не столь драматический, но тоже малоприятный) - в кафе действительно имелась зацепка, а 'Трейсер' её благополучно прощёлкал.
И что теперь делать? Куда идти?
- Марчелло! Стоять-бояться!
Он чуть не подпрыгнул от неожиданности. Голос, которым его окликнули, вполне сгодился бы в качестве пожарной сигнализации, а то и корабельной сирены, и принадлежать он мог лишь одному человеку в городе.
Аркадий Давидович Шпульман ржал, довольный произведённым эффектом. Его остриженная башка торчала из окна тонированной 'копейки', притормозившей по другую сторону улицы. Перепуганная воробьиная стая, сорвавшись с дерева, уносилась куда-то в мутную даль, старушка на тротуаре мелко крестилась.
- Аркаша, блин, - Марк перешёл дорогу, - чё ты орёшь на весь Ареал? Посигналить что, не судьба?
- Не ной. Садись, не торчи, как...
Дослушав метафору, сыщик 'Трейсера' лишь вздохнул и полез в машину. Аркаша был невыносим в общении, но сейчас подвернулся как нельзя кстати. Или, может, подземный яд, как встроенный компас, вывел Марка в нужное место, в нужное время. Ломать над этим голову смысла не было - логика, на которой в прошлом веке держался мир, обнулилась вместе с календарём.
Сев рядом с Аркашей, он рассмотрел, что сзади расположилась бабёнка лет двадцати - из тех, что называют 'кровь с молоком'. С налитыми щёчками, роскошной пшеничной гривой и бюстом, который едва вмещался в пальто.
- Знакомься, Любаня, - сказал Аркадий Давидович, - это Марк, мой некогда однокурсник, а ныне - тайный напарник по толкованию Торы.
- Очень приятно, - сказала она чувственным голосом.
- Какая Тора, Аркаша? Что ты несёшь?
- Да ладно, не бзди, Марчелло. Не прячь свою семитскую сущность - она привлекает славянских женщин. Правда, Любаня?
- Правда.
- Не слушайте его, Люба, - попросил Марк, - это он так прикалывается. Я русский, даже без примесей.
- Угу, - Аркаша рулил, развалившись в кресле и не обращая внимания на тонкие стебельки, которые впились в левую руку. - Марк - типично русское имя, это любой подтвердит. И Марк Фрадкин, и Марк Бернес. И Марк, я извиняюсь, Шагал.
- А Марк, я извиняюсь, Аврелий? А Марк Антоний? Не умничай, Шпульман, имя - латинское. Да ещё и короткое - в самый раз для моей фамилии, иначе бы в строчку не уместилось.
- А какая у вас фамилия? - спросила Любаня с искренним интересом.
- Толоконников. Тоже, скажешь, еврейская?
- Шифруешься, жидовская морда, - сказал Аркаша.
- Задрал. Мы сейчас куда?
- Домой, куда ж ещё. Всё при нас.
Он небрежно кивнул через плечо. Марк обернулся и оценил - на заднем сиденье рядом с Любаней лежал пакет, забитый продуктами под завязку. Бесстыдно выпирал батон сервелата, виднелась бутылка прасковейского коньяка.
Марк даже не стал расспрашивать, по какому поводу фестиваль, и самое главное - на какие шиши. Глядя на бывшего однокурсника, он каждый раз вспоминал вычитанную у Довлатова фразу насчёт того, что богатство - это некое врождённое качество. Или, если угодно, черта характера. В том смысле, что некоторые люди - всегда с деньгами, даже если весь день плюют в потолок; бабло к ним липнет само. Неработающий Аркаша, к примеру, уже после Обнуления умудрился прикупить себе тачку и даже сделать, как он выражался, 'тюнинг', чтобы катать девиц, пока обычные граждане горбатятся на заводах и в офисах. Ладно бы клад откопал или был бандитом - так нет же! По сравнению с этим необъяснимым колдунством даже барьер вокруг Ареала казался детской забавой.
При этом, вопреки расхожим стереотипам, Аркадий - не какой-нибудь жмот. Зайдёшь к нему в гости хоть днём, хоть ночью - накормит, нальёт и деньжат займёт без вопросов. Не ржал бы как конь через каждые пять минут - цены бы не было такому приятелю, но, как известно, у каждого свои недостатки.
- Да, кстати, - Марк полез в карман, - я тебе двадцатку должен, держи.
- О, ништяк. Видала, Любаня? У нас, семитов, всё чётко.
Высотка, где жил Аркаша, торчала среди хрущоб, как оттопыренный средний палец. Припарковавшись и прихватив пакет, компания поднялась на предпоследний этаж. В квартире было чистенько и светло, батареи дышали жаром. Последнее обстоятельство Марка не удивило - если бы во всем Ареале остался один-единственный дом, где нормально работает отопление, то в списке его жильцов непременно обнаружился бы некий господин Шпульман. Это судьба.
- Аркаша, - сказал Марк, - пока ты не нажрался, дай короткую консультацию. Реально надо, вопрос серьёзный.
- Хрен с тобой, пошли в комнату. А ты, Любаня, давай на кухню, займись дарами природы. Зачтём, как практику.
Та царственно кивнула и удалилась, а Марк спросил:
- Практику? В каком смысле?
- Шутка юмора, Марчелло, расслабься. Студентка она у нас - третий курс, аграрная академия.
- Академия? Где это?
- Сельхозтехникум бывший, тормоз. На Чапаева, за путями.
- Губа у них не дура. Члены-корреспонденты не завелись ещё?
- Насчёт корреспондентов не знаю, а члены мы обеспечим!
От его смеха вздрогнули занавески, и жалобно зазвенели висюльки на люстре под потолком. Аркаша, плюхнувшись на мягкий диван, спросил:
- Так чё там у тебя за проблема?
- Вот, смотри.
Марк придвинул журнальный столик на колёсиках, взял газету с телепрограммой и нарисовал на полях перечёркнутую окружность. Показал приятелю:
- Знаешь эту фиговину? Что она означает?
- Понятия не имею.
- Вот блин, а я-то надеялся.
- С чего ты решил, что я должен знать?
- Ну ты же любишь всякие древности, да ещё и еврей. А это - как раз из древнееврейского, буква такая. 'Тет', если не ошибаюсь.
- Ты меня переоцениваешь, Марчелло, до древнееврейского я пока не дорос. А в современном иврите 'тет' по-другому рисуется. Ручку дай.
Он изобразил что-то вроде латинской 'u' - с той разницей, что правая вертикальная чёрточка была сильно загнута внутрь.
- Вот тебе 'тет'. Гематрия - девять...
- Чего-чего?
- Гематрия, числовое значение. А саму букву соотносят, насколько помню, со словом 'добро', но надо проверить. Хочешь, справочник гляну, раз тебя так припёрло.
- Добро - это хорошо... Не, иврит проверять не надо - знак-то уже другой. Меня именно крест внутри круга интересует. Точно не видишь ассоциаций?
- Если развернуть, чтобы крест стал прямо, то будет астрономический знак Земли.
- Кстати, да, ты прав. А с косым крестом? Я сам пытался искать, но у меня только одна книжка по теме, там и прочёл насчёт древнееврейского. И в финикийском была такая же буква. Теперь бы ещё толкование какое-нибудь разухабистое, с фантазией...
- Щас будет.
Порывшись в шкафу, Аркаша извлёк, против ожидания, не какой-нибудь пожелтевший толстенный том, а свежеотпечатанную брошюру. Заметив удивлённый взгляд Марка, ухмыльнулся и пояснил:
- На книжном развале купил - сейчас дофига печатают, на все вкусы. Каббала, Нострадамус, халдейская астрология. А здесь у меня вообще круто: 'Руны. Знаки. Скрытые смыслы'.
- Во! Давай, жги.
- Тут сразу по всей истории, начиная с царя Гороха. Финикийские, смотрю, тоже есть. Так, погоди... - он небрежно листал страницы. - Название буквы 'тет' имеет значение 'колесо'... Фигня, скучновато... Знак 'солнце-крест' встречается в наскальных рисунках на территории многих стран... Ладно, поверим на слово... Вот, уже круче: 'Этот символ можно интерпретировать как сосуд, в котором спрятан солнечный свет'. Понял, да? Солнце в консервной банке...
- Мальчики, стол накрыт, - сказала Любаня, вплывая в комнату. - А чем вы тут занимаетесь? Толкуете Тору?
- Зришь в корень, мать, - Аркаша опять заржал. - Спалились мы, Толоконников. Пошли, что ли, бухнём с горя.
На кухне он налил аграрнице красненького, а себе и приятелю плеснул коньяку. Закусив колбаской и бужениной, сразу же хлопнули по второй. Аркаша рассказывал похабные анекдоты, от которых уши сворачивались в бутон, Люба хихикала поощрительно, а Марк рассеянно перебирал в уме ассоциации с буквой 'тет'. Астрономический знак Земли, колесо, законсервированное солнце. И неважно, имеет ли всё это хоть какую-то научную ценность. Ему ведь нужна не ссылка для докторской диссертации, а всего лишь подсказка, чтобы сделать следующий шаг, пусть даже подсказка эта будет выглядеть забавно и неуклюже.
Потом он вышел на балкон покурить; долго стоял, разглядывая плесневеющий город. Выбросил окурок и, проследив, как тот затухает в долгом падении, заметил внизу девчонку из 'Гравитации'.
***
Первая мысль была - обознался: с пятнадцатого этажа, да ещё и сквозь моросящий дождь не очень-то рассмотришь лицо. Но чутье подсказало - ошибки нет, это именно та брюнетка, усыплённая пару часов назад.
Что она здесь забыла?
Девица потерянно бродила вдоль клумбы, то и дело поднимая глаза, словно пытаясь найти знакомые окна. Так мог бы вести себя человек, приехавший в родной город после многолетнего перерыва и обнаруживший, что на месте отцовской хаты отгрохали небоскрёб.
- Я сейчас, - сказал Марк, вернувшись на кухню. - Спущусь ненадолго вниз.
- А что такое?
- Знакомую высмотрел, надо с ней перекинуться парой слов.
- Тащи её сюда! - воодушевился Аркаша. - Обеспечим гендерный паритет.
- Да, Марк, - поддержала пьяненькая, но всё ещё царственная Любаня, - веди свою девушку. Чего она? Там же холодно!
Когда он выскочил из подъезда, девчонка ещё не ушла - тряслась у крыльца, как мокрая курица. Вместо общепитовского передника на ней теперь была дутая короткая курточка цвета подгнившего помидора. Из-под мини-юбки торчали тощие ноги.
Увидев Марка, она приоткрыла рот и сдавленно охнула. Он не знал, что должна означать такая реакция, поэтому промолчал, лишь шагнул поближе.
- Ты... - пролепетала девица. - Я сразу... Они...
Не пытаясь расшифровать это информативное сообщение, он взял её за руку и потянул в подъезд. В лифте под лампой вгляделся в её лицо. Зрелище было то ещё - перепуганные глазёнки, потёкшая тушь и слипшиеся пряди на лбу. В какой-нибудь триллер категории Б она вписалась бы вполне органично.
- Ты меня знаешь? - спросил он сразу для ясности.
- Да... То есть нет... Я ничего не понимаю, мне страшно!
- Тихо, тихо. Как ты здесь оказалась?
- Ехала на автобусе и почувствовала... Как если, ну, я не знаю... Как будто меня тут ждут... Вышла, а здесь этот дом... Стою, и вроде бы правильно, а дальше куда - никак не пойму, и дождь...
- Давай по порядку. Откуда ты ехала? Что до этого было?
- Я в кафе работаю, возле парка. Утром хозяин пришёл, развопился - клиентов мало, выручка маленькая, как будто я виновата...
- Да-да, баран психованный. А после его ухода?
- Он свалил, а я вся на нервах, переволновалась вообще, аж в голове звенит, а потом вдруг раз - темнота...
Двери лифта открылись, Марк вытянул барышню на лестничную площадку и спросил, стараясь говорить мягко:
- Больше ничего не запомнила?
- Нет, только этот обморок. Потом глаза открываю, а передо мной мент сидит, небритый такой, нахмуренный... Но он меня не ругал, подняться помог, а там... - она вздрогнула и сглотнула. - Лежит, весь высохший... И круг на полу...
- Всё, всё, забудь про него. Что менты сказали?
- Допрашивали меня, но видят, что я вообще ни бум-бум... Отвяли... Кафе закрыли, следы какие-то ищут... Меня домой отпустили... Я еду, и страх всё время, а возле этого дома вроде как просветлело немного... Не знаю, почему так, совсем запуталась... Сейчас смотрю на тебя и как будто видела раньше, только сообразить не могу... Глупость какая-то... И зонт забыла...
Марк попытался вспомнить, что он ей дословно сказал в кафе: 'Чувствуешь, что я рядом, тебе не страшно'. Перестарался, похоже. Теперь она, проезжая мимо, действительно ощутила его присутствие - яд их связал, притянул друг к другу. Гравитация, блин.
- Как тебя зовут? - спросил он.
- Эльвира. Эля.
'Спасибо хоть, не Аделаида', - мелькнула мысль. И что теперь делать с несчастной курицей? Не гнать же опять под дождь...
- Меня зовут Марк. Запомнила?
- Да. Я что, по-твоему, дура?
- Мы тут сидим с друзьями, присоединяйся. Обсушишься, винца выпьешь. Хорошее, полусладкое...
Она покорно кивнула, пошатываясь от слабости. В прихожей долго возилась с курткой - заело молнию. Из кухни выглянули Аркаша с Любаней - Марк сказал им:
- Это Эля, знакомьтесь. У неё стресс, ЧП на работе. Видите, до слез довели.
- Ой, Элечка, не расстраивайся, - с ходу включилась Люба, - пойдём, умоешься. Давай, вот сюда...
- Да, Марчелло, - сказал Аркаша, - ты у нас героический персонаж, львиное сердце, ёпта. Я бы такую страхолюдину встретил - сбежал бы нахер. Сейчас вот увидел - аж протрезвел.
- Пошли, наверстаешь. Ещё по маленькой.
- Не, ну реально! Мало красивых баб, что ли?
- Мало, - подтвердил Марк, лишь бы отвязаться, - всех красивых уже шпульманы разобрали. Нет жизни русскому человеку.
- Ха! - Аркаша с готовностью перепрыгнул на любимую тему. - Путаешь, Толоконников. Всё строго наоборот - это без шпульманов жизни нет.
- В каком смысле?
- В прямом! - хозяин дома наполнил рюмки и подмигнул. - Возьми хоть науку, физику всякую, на фамилии посмотри: Иоффе, Ландау, Лифшиц...
- Можно подумать, других нет.
- ...но фиг с ней, с физикой - ты в ней, как свинья в апельсинах...
- А ты что - лучше?
- ...литературу вспомни. Лучшие русские фантасты - братья Натанычи. Про музыку я уж вообще молчу - лучшую русскую песню в двадцатом веке написал еврей Блантер, народ до сих пор поёт...
- 'Катюшу', в смысле? Поют вообще-то не музыку Блантера, а слова Исаковского.
- А Исаковский кто, по-твоему?
- Он из смоленских крестьян. Обломись, дебил!
Они, закусывая, ещё минут пять перебрасывались подобными замечаниями. Барышни всё не появлялись - из санузла доносились приглушенные возгласы, перемежаемые плеском воды.
- Слушай, - Марк навалился на стол локтями, - ты реально задумывался, что сейчас в остальной России творится? В том же Смоленске хотя бы? Или в Москве? Мы тут сидим, блин, треплемся о какой-то фигне и делаем вид, что всё зашибись, а там, за барьером, может, уже и нет никого...
- На философию пробило, Марчелло?
- Я вчера по телеку видел, как людей отправляют через границу. Отправили - и всё, ни слуху ни духу. А барьер стоит, ему фиолетово. Вдумайся - восемнадцать лет скоро будет, а мы о нём ни хрена не знаем. Как действует? Почему проходит именно там, между областями? Унизительно, ёлки...
- Почему он именно там проходит - как раз понятно.
- Кому понятно? Тебе?
- Мне один чел рассказывал, из краевой администрации. Перед Обнулением обсуждалась такая фишка - федеральные округа...
- А, ты про это. Слышал.
Версия действительно была на слуху. Якобы в преддверии миллениума задумали новые административно-территориальные единицы. В соответствии с планом, Астрахань, Ростов, Волгоград, Ставрополь, Краснодар, Калмыкия и северокавказские автономии образовали бы Южный округ. Указ, правда, подписать не успели, но именно эти земли сейчас отрезаны от внешнего мира.
- Хорошо, - сказал Марк, - допустим. Но вопрос-то всё равно остаётся - почему Ареал совпадает с округом? И откуда взялся барьер?
- Ты нытик, зануда и пессимист, поэтому тёлки тебя не любят.
- А ты - трепло озабоченное.
- Ну дык. На том стоим!
Дамы наконец явились на кухню, умытая Эля неуверенно улыбалась. Аркаша без промедления налил ей штрафную, а Любаня сказала:
- Не, ну вы представляете? Бандюки опять разборки устроили возле парка, в том же кафе. Заживо жгли друг друга, кошмар какой-то! Они вообще, что ли, без мозгов? Элю бедную тоже чуть не убили. Ты кушай, Элечка, кушай!
В пересказе Любани события в 'Гравитации' заиграли новыми красками. Если брать факты, она не особенно привирала, но интонационно рисовала картину поистине эпического масштаба - мерещились горы трупов, реки бурлящей крови и огненные письмена от пола до потолка. Аркаша хмыкал, качал головой и подливал барышням полусладкого. Марк вспомнил мумию, передёрнулся и выцедил очередную рюмку. В голове уже порядком шумело, на краешке сознания билась мысль, что пора завязывать с пьянкой и приступать к работе, но он возражал себе, что разговоры на кухне - не хрень собачья, а пассивная фаза следствия, интуитивный поиск подсказок. Чтобы подтвердить серьёзность этого тезиса, он привстал и, пошатнувшись, взял с подоконника карандаш - теперь любую подсказку, как только она появится, можно немедленно записать и взять в разработку...
- Толстый, мелкий как гном, - говорила Эля, - мне чуть ли не в пупок дышит. Уволю, кричит. Ага, напугал ежа голым задом. Да я сама уйду, хоть прям завтра, пусть только бабки за месяц выплатит...
- Идут такие, знаешь, все из себя, - говорила Люба, - шпильки сантиметров пятнадцать, на голове чёрт-те что вообще, какие-то пряди высветленные. Не первокурсницы, а неделя высокой моды, картина маслом. И смотрят так, знаешь, презрительно, как на пустое место. Ну да, если бы меня привозили на белой 'волге', я бы тоже смотрела...
- Не тормози, Марчелло! - говорил (точнее, орал) Аркаша. - Подходи к концу недели, всё перетрём. Там губернаторская кормушка, бабла немерено, не знают, куда девать. Круглые столы, мля, симпозиумы, аналитики-спазмолитики. 'Перспективы развития Ареала. Многообразие векторов'. Понял, да? Люди пилят, а ты сопли жуёшь...
Марк улыбался и кивал невпопад.
Потом все вспомнили любимую в народе забаву - упражнения с зомби-баксом. Аркаша, достав пятидолларовую купюру, записал её номер и осведомился, какие способы экзекуции предпочитает публика. Любаня сказала - сжечь и развеять пепел с балкона, Эля - изорвать в клочья и спустить в унитаз. Марк заметил, что лучше растворить в царской водке, но за неимением оной хозяин дома может сожрать банкноту, дабы воздействовать желудочным соком. Шпульман сказал, что последнее предложение отклоняется по причине своей упоротости, зато два первых будут реализованы параллельно. Бородатый Эйб Линкольн смотрел испуганно.
Разорвав купюру надвое, Аркаша спалил одну половинку в пепельнице; тлеющие остатки Любаня вытряхнула через перила в дождь. Эля тем временем старательно измельчила вторую часть. Обрывки торжественно утопили в сортире, после чего вернулись в кухню и заинтригованно огляделись.
- В портмоне глянь, - предложила Люба.
- Не, напрямую он не пройдёт. Нас тут слишком много, помехи.
- В шкафчике?
- Нету.
- Может, на верхней полке?
Любаня азартно влезла на табуретку, Аркаша придерживал её за пышные бедра.
- Тоже нифига, заныкался где-то. Зомбик, ау!
- Он стесняется, - хихикнула Эля.
- Слезай, мать, а то навернёшься. Подождать надо - откат, по ходу, замедленный.
- Тогда давайте пока чайку.
Достав пузатый гостевой чайник, Любаня щедро сыпанула туда заварки. Аркаша притащил из кладовки три литровых банки с джемом медноярского производства - на этикетке золотился солнечный диск, освещая плоды на ветках.
'Консервированное солнце', - вспомнилось Марку.
- Ну, мать, - подкалывал Аркаша подругу, - продемонстрируй аграрно-академическое чутье. Что открывать - абрикосы, сливы, смородину?
- Ой, даже не знаю. Такая ответственность! Боюсь подвести, Аркадий Давидович!
- Давай-давай, без отмазок. Выбери, завизируй...
Любаня, прыснув, взяла валявшийся на столе карандаш и поставила крестик на этикетке, прямо в солнечном круге.
Марк встал, шагнул на балкон и вытащил сигарету.
Ну, а чего он, собственно, ожидал? Если занимаешься ерундой, то и подсказки будут столь же нелепыми. Пошёл бы в библиотеку, полистал бы энциклопедию - тогда получил бы что-нибудь посолиднее, но он предпочёл отправиться в гости к раздолбаю Аркаше. И вот результат, извольте.
Хотя, если оставить за скобками антураж, всё может оказаться не столь абсурдно.
Вернувшись за стол, он пододвинул банку и попросил Элю:
- Можешь прочесть? Вот тут, мелкий шрифт? Адрес производителя.
- Да, погоди, - она старательно присмотрелась. - Тепличная, девяносто восемь. ООО 'М-ПлодОвощТорг'.
- Тепличная? Это где? Не соображу с ходу.
- Не знаю, я тут вообще неместная. Недавно приехала.
- Это в сторону Змей-горы, - сказал Аркаша, - окраина. Там дальше огороды и вся фигня. А чего ты вдруг загорелся?
- Да так. Может, пригодится.
- Ну-ну. Любаня, а масло где?
- Сейчас достану, забыла.
Она потянула дверцу двухкамерного 'Саратова', уставилась внутрь и рассмеялась в голос. Марк заглянул через её плечо. На полочке рядом с бутылкой кефира мёрзла, восстав из небытия, пятидолларовая банкнота.
