Глава 7
Демиду надоело ждать на улице с конями. Он с трудом дотерпел до прихода воеводы Гузкова. Когда прибыла рать, мальчишка уже от нетерпения переминался с ноги на ногу.
– Где Молчан? – коротко спросил князь Михайло.
– Там они, батюшка. Вон, и пролом в стене уже готовый. Я может, тоже побегу? Мои все уж, поди, заждались?
– Беги, малыш, – великодушно разрешил князь.
И действительно, не дело это такому мальцу при государственном перевороте живот свой риску подвергать. Тятька, поди, дома вожжами нахлещет за ночные бдения.
Но мальчик, к удивлению воеводы, не пошёл домой, а ужом юркнул в пролом и исчез в здании. Михайло Гузков почесал затылок и скомандовал начало ночной чистки Москвы.
К Бравлину Демид попал не сразу. Долго плутал по тайным переходам, отыскивая свежий след в пыли, открывая секретные двери, благо, видел, как Молчан это делал. А когда встал незаметно, наконец, за спинами дружинных парней, чтобы не прогнали, то оторопел от увиденного.
По круглому залу пронёсся пронизывающий холодный вихрь. Факелы погасли, помещение осветилось нереальным багровым светом, как перед бурей.
Кардинал на полу зашевелился и начал подниматься. От его головы валил густой пар. Через несколько секунд на ноги поднялся уже не человек. Перед воинами стояло нереальное каменное существо, окутанное паром. От него исходил жар, сквозь водяные клубы пробивался тусклый горячий свет.
Пар сбивался в клубы, формируя огромную, в метр, рогатую голову. Рога, здоровенные, размаха рук не хватит, скребут камень потолка, высекая временами искры. Ноги чудовища стоят на широких как тарелки копытах, а руки заканчиваются длинными острыми когтями. Тело кое-где покрыто обгоревшими обрывками сутаны.
Демон обвёл всех горящими глазами. С одной стороны десяток, с другой один боец с мечом. Взгляд переместился на группу воинов, и чудовище неожиданно крутнулось вокруг своей оси.
Возможно, подобное фуэте смотрелось бы смешно, но не сейчас. Руки разошлись в стороны, оставляя глубокие борозды на стенах, рога высекли целый сноп искр из потолка. Вокруг тела закрутился смерч, само туловище зверя приобрело раскалённый вишнёвый оттенок. В зале стало ощутимо жарче.
Платон рванулся вперёд и ударил наотмашь, стараясь добавить силу меча к импульсу движения противника. Меч провалился как в холодец, отрезая плоть. Тело за ним почти сразу же соединялось.
Быкоголовый издал яростный крик и вытянул в сторону Смирнова руку. С пальцев сорвались знакомые синие молнии.
Киркелин завертелся в руке, выворачивая и ломая кисть, но отбил все. Платон от боли даже упал на колени. Как только магическая атака закончилась, по пальцам прокатилась волна тепла, восстанавливая, смывая боль из пальцев. Молодой человек поднялся на дрожащие ноги. Снова провёл выпад. Меч ударил в грудь демона как в гель. Даже, кажется, чмокнуло. Рукоять стала заметно нагреваться.
Быкоголовый опустил взгляд на торчащий из него клинок и вдруг надулся, как лягушка. Быстро и почти втрое по объёму. Открыл рот и по залу прокатился низкий, на грани инфразвука рёв.
Вибрация была такой силы, что доски с прибитыми головами слетели, как во время землетрясения. Большая часть дружинных присела и зажала уши.
Бравлин выскочил вперёд с мечом в руке и с хода нанёс удар по лапе демона. Лезвие чуть замедлилось, проходя сквозь желеобразное тело. Тёмный бог махнул только что разрубленной лапой, и воевода с четырьмя длинными порезами на груди откатился в сторону.
Беляна рвалась к любимому, даже не задумываясь, чем может помочь. Трое бойцов с трудом сдерживали девушку.
Минотавр сделал медленный, картинный шаг назад, снимая грудь с меча. Рана исчезла тут же, как и не было. Рявкнул на Платона так, что молодой человек присел, чтобы не упасть. Раскалённое лезвие меча светилось ярко красным цветом, рукоять хотелось перекидывать из руки в руку, как горячую картошку.
Рубить в этом состоянии не было никакого смысла. Из толпы вывернулся неизвестный Платону молодой воин в форме дружины Владигора и с палицей в руке. Он с хеканьем замахнулся.
Демон поймал оголовок палицы на лету и сжал обеими руками. Тело его изменило цвет, краснота стала ярче. Железо в руке раскалилось. Нападавший с криком бросил палицу и, прижав обгоревшие ладони к железу нательной брони, согнувшись, кинулся вглубь строя.
Палица осталась в ладонях быкоголового, краснея всё ярче и меняя форму. Вот она уже больше походила на теннисную ракетку.
Тут кинулись сразу шестеро. С минуту они ожесточённо прорезали мгновенно срастающуюся плоть чудища клинками. Тот даже не отбивался, давая возможность противникам убедиться в его неуязвимости. Потом махнул рукой в сторону атакующих, выпуская молнии. Дружинники еле успели увернуться. Одна досталась лежащему на полу Бравлину.
– Демид! – в отчаянии крикнул Платон. – Морозь!
– Кого?
– Его морозь, прямо по шее!
Демон не оставил выкрики без внимания. Он раскалился докрасна и угрожающе вытянул руки в сторону Смирнова. Тот отчаянно замахал мечом, многократно рубя вновь срастающиеся конечности.
Когти зверя удлинились, раскалились добела. Платон ударил по ним клинком. Но враг оказался быстрее. Он полоснул правой лапой прямо по лицу противника. Платон еле успел отвести голову. Потому и получил только по плечу и груди.
Боль на мгновенье отбросила сознание в темноту. Когда он пришёл в себя, тело уже падало. Молодой человек с трудом удержался на ногах и сейчас же заметил, что шея чудовища стала другого оттенка.
– Ещё, Демид, ещё! – говорить было сложно. Боль в груди мешала движениям челюсти, отдаваясь при каждом звуке. Сердце норовило выскочить из распоротой груди. С вытекающей из раны кровью уходили силы. Меч внезапно стал будто втрое тяжелее.
– Да не могу я! Мочи нет, – в ужасе закричал мальчишка.
– Через не могу. Хоть на чуть-чуть.
– Да!!! – Демид прокричал это слово хрипло.
Похоже, что мальчишке крик нужен был, чтобы влить в импульс больше сил. Шея зверя стала почти чёрного, каменного цвета, движения замедлились. И в этот момент Платон ударил со всего размаха.
Раздался грохот, похожий на выстрел и голова чудища отлетела в сторону. Из отрубленной шеи в потолок ударила струя светло-жёлтого пламени. В зале сразу же стало светло и невыносимо жарко. Ноги чудовища медленно темнели, остывая. Пара секунд и огонь утих, оставив на потолке выплавленный в камне круг.
Быкоголовый, хотя теперь уже безголовый, до пояса представлял из себя каменную статую. Шевелились лишь руки, да и те еле-еле. Ещё немного, и полностью застывшее изваяние с дробным стуком рухнуло на пол и разлетелось на части.
Платон обнаружил, что лежит на боку, а из ран на груди и плече льётся кровь. Дышать тяжело. И снова хочется спать… Рядом, всхлипывая и что-то приговаривая, суетится Беляна, чуть в стороне, на дрожащих ногах, стоит бледный Демид. Его поддерживают двое из дружины, что-то говорят…
В себя Смирнов пришёл в привычной уже постели, в доме Фёклы Марковны. Рядом чуть слышно спорили два знакомых женских голоса. Собственно, сама хозяйка и Беляна.
Молодой человек чувствовал себя отлично, ничего не болело, энергии было, хоть отбавляй. Он попытался сесть в постели, но голова сразу же пошла кругом, замутило. Силы куда-то исчезли, и он снова откинулся на подушку. В то же мгновение разговор стих, и Беляна сидела у изголовья.
– Платоша, милый, живой. А я уж боялась, в себя не придёшь. Почитай, третий день лежишь. Вот, выпей взвару куриного. Волхв велел, как проснёшься, сразу дать.
Смирнов хотел сказать, что его мутит, аппетита нет совершенно, и вообще, лучше бы ещё полежать в тишине. Но увидел умоляющий взгляд любимой и взял из её рук миску. Сделал глоток, потом второй, и не заметил, как выхлебал весь бульон. Жить стало легче, в животе разлилось благословенное тепло. Молодой человек улыбнулся, и сказал:
– Хорошо, что ты приехала. Я скучал. Как там Владигор? Успокоился? Свадьбу можем играть?
К последним словам он всё-тки немного запыхался, но всё равно улыбался.
– Платон, – лицо любимой стало строгим, даже слегка побледнело. – Скажи мне серьёзно. Где ты взял бронь с чёрным грифоном?
– Ты считаешь, сейчас это самый важный вопрос?
Девушка кивнула с абсолютной уверенностью.
– Ответь, и я объясню, почему.
Платон приподнялся на подушке, опёрся на локоть и посмотрел на любимую. Беляна была очень серьёзна. Похоже, чего-то он про своё имущество не знал.
– Снял с одного бандита, – он безразлично пожал плечами.
Невеста продолжала сверлить его взглядом. Молодой человек не понимал, что ещё от него хотят, поэтому продолжил.
– В Туровом ущелье это было. Ну, где я Киркелин из скалы выдернул. Подошли они втроём и потребовали меч им отдать. Я потом все их вещички себе забрал. Мы же с Поданой почти голые туда добрались, как раз из клетки сбежали. Вот у самого главного эта бронь и была. Его ещё, кажется, Черноусом звали.
Беляна кинулась ему на шею и поцеловала так крепко, что Платон чуть не задохнулся. Лицо девушки было счастливо. Она, не оборачиваясь, сказала чуть в сторону:
– Жужа, я знаю, ты всё слышал. Беги к тятеньке, передай.
– Да что случилось-то? – не понимал Платон.
Лицо Беляны стало торжественным. Она взяла любимого за руку и, отбивая пальцем по его ладони каждое слово, спросила:
– Помнишь, я тебе про матушку рассказывала.
– Конечно.
– А как того разбойника звали, помнишь?
– Ну… э… Карагоз, кажется.
И тут до него дошло.
– Стой! – закричал он скорее сам себе. – Не черноус! Это я, похоже, тогда не расслышал. Тогда… – молодой человек задумался. – Его что же, Чёрным Гусём прозывали?
– Верно. А была на нём именно эта бронь. Коназ его целый год искал, отомстить хотел за маму. И никто не знал Карагоза в лицо. Только бронь с чёрным грифоном.
– Так это он меня!? – Платон откинулся на подушку и тихо засмеялся. – А спросить нельзя было?
– И ты пойми, – начала оправдывать отца девушка. – Год искал и как сквозь землю. А тут ты. Неизвестно, кто. Неизвестно, откуда. Да ещё и с награбленным в чугунке. И в броне.
– Да уж… – Платон попытался поставить себя на место Владигора.
Вот если бы так с Мирославой? Стал бы он разбираться? Вряд ли. Взял бы Киркелин и… Киркелин! Меча возле кровати не оказалось. Молодой человек повертелся, обшаривая взглядом комнату, потом спросил у невесты:
– А меч мой где?
– Так не нашли его. Уж дядька Бравлин чуть не по камешку всю кирху раскатал с ребятами. Так и не сыскали.
– А в стенах смотрели? А то он любит от чужих в камень прятаться.
– Смотрели. Везде смотрели. Воевода хмурый ходит, как туча. Тумаки направо и налево раздаёт.
Девушка смущённо замолчала. Платон тоже не подавал голос. Он думал о том, каким чудесным образом пришёл к нему меч Мары. И чудесным ушёл. Что дружинные могли украсть его оружие, не было и мысли. Не такие там люди, да и Молчан при них, Бравлин. И потом. Ну, неужели непонятно, что такой знатный меч позже и не показать никому будет. Так и придётся всю жизнь в схроне держать и следить, как бы кто не увидел.
– Платон, там к тебе девка твоя пришла, – нарушила молчание Фёкла Марковна. – Уж полдня под дверью на коленях стоит, плачет.
– Какая девка? – в один голос спросили влюблённые.
– Так Глаша. Впустить?
– А что ей надо? – это Беляна. Глаза прищурены, переводит взгляд то на хозяйку, то на Платона.
– Не знаю. Пусть сама скажет.
Женщина величественно вышла и тут же из коридора послышались странные шаркающие шаги. Через несколько секунд в спальню на коленях вползла Глаша. Лицо её было красней свёклы, опухшее. Из глаз лились слёзы. Она добралась таким странным образом до кровати и несколько раз гулко ткнулась лбом в пол.
– Ты прости меня, батюшка, воровку лживую, – сквозь рыдания невнятно проговорила она.
Глаша подняла глаза, посмотрела в непонимающее лицо Платона и так же всхлипывая пояснила:
– Это же я твой меч из рощи украла. Хотела Айдару показать. Дала на ночь, посмотреть, а у него его отобрали.
Девушка разрыдалась, совершенно плюхнулась на пол и уткнулась лицом в ладони.
Дверь с грохотом открылась и в горницу влетел бледный и дрожащий Жужа.
– Там… – запыхавшись прокричал он. – Там…
Парень больше ничего не мог выговорить, только показывал рукой себе за спину.
– Вот, Жужа пусть её накажет, верно, милый? – находчиво сказала Беляна. – Он, поди, на подобных делах обжёгся, знает, с какой стороны подойти.
– Обманул тебя твой Айдар, – ответил Глаше Платон. – Он Киркелин кардиналу отнёс. Для него и брал.
– Как!? – слёзы высохли мгновенно, девушка вскочила. – Ну я ему! Простите.
И она стремглав выбежала. И тут же, медленно, стараясь не шуметь, вошла обратно и тихонько прижалась спиной к двери.
Да кто там такой, подумал Платон.
Тут в комнату вошла женщина лет сорока в белом, в пол, платье, расшитом знакомыми с детства узорами с угловатыми цветами, свастиками и другим орнаментом.
– Здрав будь, герой, – красивым, зычным голосом поприветствовала она молодого человека и положила ему руку на лоб.
Платону сразу стало хорошо. Организм мгновенно пришёл в норму. Больше не было слабости, ничто нигде не крутило и вообще, образовалась хорошая, здоровая лёгкость, как наутро после доброго урока с Молчаном.
– Я Мария, – представилась гостья. – Говорят, ты меня искал?
Что было ей сказать? Возвращаться в свой мир больше нет никакого желания. Здесь только-только всё наладилось. Да и что он там не видел, в пыльной, грязной и шумной, противоестественной Москве? А здесь все свои, любимые. Беляна, Молчан. Даже, вон, Глаша. Ну, дурочка молодая, влюблённая, так это пройдёт. Нет! Не надо ему никуда. Он дома.
– Да, – продолжала тем временем жрица. – Для того тебя Мара и призвала, чтобы ты Макоши помог с Балом справиться. Киркелин-то меч человечий, его богам трогать не след.
– Макоши? – ахнули все в один голос.
– А ты не знал? – Мария улыбнулась, и её лицо несильно засветилось. – Она с тобой целый год путешествовала.
– Подана?
– Так от того и имя таковое взяла, что дана в помощь. А сейчас ты дело своё сделал. Домой пора.
Последнее слово Платон услышал, уже проваливаясь в глубокую черноту.
