Глава 10
Покидали гостеприимную деревню с сожалением. Люди в лесу, похоже, соскучились без общения. Село стояло на дороге, что, хоть и не тракт, но проезжая. Потому и странников встречалось в изобилии. А в лесу… не с медведями же общаться. Так что путников отпускать не хотели. А когда всё-таки смирились с тем, что троица должна идти дальше, надавали гору домашней снеди в дорогу. Половину даже пришлось оставить.
– Не забижайте обчество, – ворчал Анфим. – Возьмите всё, али не видите, люди от души дают.
– Дедушка, мы же всё не унесём, – отговаривался Платон. – Да и вас пустыми оставим. В лесу же ни поля, ни огорода нет.
– Ништо. Авось поснедаете в пути. До Медведицка-то, чай, крюк не близкий.
Так и ушли с двойственным чувством. То ли обидели жителей, то ли наоборот, выручили.
Привал устроили перед закатом, когда только-только начало темнеть. Развели под горкой, на берегу неширокого ручья костёр, Глаша сварила немудрёный суп. Демид без возражений собирал дрова, рубил их, таскал воду. В общем, перевоспитывался изо всех сил.
За ужином мальчишка неожиданно для всех разоткровенничался. Рассказывал, как похож Анфим на старосту из его детства. Жаловался, что стосковался по оседлой жизни и мельком отметил, как разглядывали его местные девчонки.
– А что же ты не остался? – спросил Платон. – Мы то тебе не родня, да и идёшь ты сам не знаешь, куда.
– Ой, дядя Платон. Да кому я там нужен? – огорчённо сказал Демид. – Они и так в лесу живут почти впроголодь. И я ещё появлюсь как суслик из норы. Сам никто и звать никак.
А когда солнышко скрылось, появился он. Змей…
Глаша и Демид уже легли, а Платону не спалось. Он сидел на берегу, под раскидистым клёном, вспоминал Беляну и смотрел на небо… Потому и заметил скользящую в темноте тень. Потом очертания её сменились, и до Смирнова донёсся далёкий басовитый хлопок. Следом ещё один.
Запоздалые лучи еле вырисовывали контуры широких крыльев на тёмном фоне неба. Сначала Смирнову казалось, что это движется облако и только когда тень сделала над ними круг, молодой человек понял, что видел того самого «огнючего» змея.
Стараясь двигаться незаметно, он пробрался в лагерь и разбудил спутников.
– Тихо. Не шумите. В небе над нами дракон.
– Ой! – пискнула Глаша.
– Где? – выкрикнул спросонья Демид.
Неизвестно, то ли вскрики их выдали, то ли движение. А может, змей каким-то своим чутьём заметил людей и потому начал снижаться. Через минуту он кружил уже над самыми деревьями.
Ощущение было как при посадке вертолёта. Мощные порывы от взмахов норовили сбить с ног, стволы скрипели, ветви качались, щедро рассыпая листья и мелкие веточки. Хлопки такими огромными крыльями били по ушам и глушили все звуки. Теперь таиться не было смысла.
– Отходим! – прокричал Платон.
– Куда? – в самое ухо спросил Демид. – Он всё сожжёт и не поморщится.
– Надо среди камней спрятаться.
К чести Глаши, она ничем не выдала свой страх. Девушка, стиснув зубы, старалась держаться поближе к Платону и вместе с тем не мешать. Перебежками добрались до ручья и спрятались между крутым склоном и группой крупных камней с острыми краями, похожих на обломки красно-бурой скалы.
Из лагеря сбежали, прихватив лишь то, что оказалось под рукой. Платон взял мешок с мечом и бронью, Демид зачем-то одеяло, а Глаша неслась, прижимая к себе котелок с остатками ужина.
– Ну, с голода не помрём, – глядя на девушку, отметил Платон.
Никто не улыбнулся. В этот момент змей полыхнул. Причём, на брошенный лагерь чудовище не обратило внимание. Струя ревущего огня была направлена на камни, за которыми спрятались путники. На секунду стало светло и очень жарко, несмотря на то, что стояли они, укрывшись за каменной толщей. Когда пламя стихло, стало слышно, как потрескивает, остывая, гранит. На ощупь камень стал тёплым даже с обратной стороны.
Это какая же температура и интенсивность, с пониманием прикинул Платон. Наверное, можно чугун плавить. Что же у этой твари в глотке творится, раз не поджаривается? Не иначе, полость рта шамотная или асбестовая. Эти размышления не могли помочь в одном – как выжить. Понятно же, что близко к себе с мечом змей их не подпустит.
Дракон тяжело приземлился на противоположный берег ручья, по-птичьи сложил крылья, посидел секунду неподвижно, и снова направил на путников морду. Глаза змея оказались совсем как у кошки – жёлтые, с вертикальным зрачком. В темноте они то ли светились сами по себе, то ли блестели отражённым светом.
– Бежим? – с надеждой спросил Демид.
– А толку-то? – ответил Платон. – Он же с крыльями. И огнём бьёт метров на десять.
– Чего десять?
– Ну, двадцать шагов.
Опять я словами из другого мира разбрасываюсь, упрекнул сам себя Смирнов. Лучше бы придумал, как этой твари башку оторвать. Башку… оторвать… хорошо бы.
В этот момент в камни ударила следующая порция огня. Внешняя сторона гранита, кажется, даже потекла на выступах. Струя пламени била всего полсекунды, но успела запечь дорожку в песке от ручья до камней.
– Демид, ты сколько воды можешь заморозить?
– Дядя, ты в уме? Зачем тебе это сейчас? – мальчишка явно был в панике.
– Не спорь, Демид, – неожиданно подала голос Глаша. – Дядя Платон знает, что говорит.
– Ну, это… ведро. От силы два, – мальчишка явно смутился.
Надо же, подумал Платон, с уважением глядя на девушку. Она, оказывается, смелая.
– А как долго морозишь? – отвлёкся он от посторонних мыслей.
– Да сразу. Ты и до трёх не сосчитаешь.
– Ну, готовься. Сейчас морозить будешь.
– Ты что, дядя, – удивлённо возразил Демид. – Думаешь, никто не пробовал этих тварей заморозить? У них внутри и воды-то нет, потому и не горят. Глупости это всё. Бежать надо, пока сидит.
В этот момент дракон изрыгнул следующую порцию. Камни начали трескаться сильнее. Чудовище явно пыталось их если не расплавить, то расколоть.
Как только сошёл жар, Платон схватил котелок, безжалостно выплеснул на камни суп. Тут же вкусно запахло едой. Сразу захотелось чего-нибудь перекусить.
– Жалко, – проблеял Демид.
Платон с котелком бегом спустился к ручью, мгновенно зачерпнул воду и, скользя по гладкой расплавленной дорожке, вернулся на место. В этот момент прошла ещё одна порция огня. Молодой человек только-только успел скрыться.
– Кафтан-то! – крикнула Глаша, ладонями сбивая пламя.
– Некогда! Демид, морозь!
Мальчишка не заставил себя ждать. И правда, через пару секунд вода в котелке превратилась в кусок льда.
– Раз у него нет внутри воды, надо её туда налить, – сказал Платон и махнул перед собой как кадилом.
Только бы не промахнуться, думал он. Второй попытки не будет.
Когда змей начал открывать рот, Платон, крякнув, закинул туда котелок со льдом. Тварь машинально сжала зубы, между жёстких, покрытых трещинами, тёмно-зелёных губ показались языки огня и тут же прогрохотал взрыв. Полыхнуло куда сильнее, чем при струе пламени. В жёлтом свете вспышки лес на секунду покрылся страшными ломаными тенями от ветвей. Голова дракона с грохотом разлетелась в куски, длинную шею ударной волной занесло назад, и она громко хлопнула по спине. Туловище ещё секунду стояло на ногах, затем грузно упало на землю.
– Ура!!! – закричал Демид. – А я знал! Я знал, что он нас не съест.
Потом внимательно посмотрел на зажатый в руке Платона меч, на стиснутые губы Глаши и надолго замолчал. Уже когда вернулись в брошенный лагерь, мальчик подошёл к Смирнову, дёрнул его зачем-то за рукав и спросил:
– Дядя Платон, а вот у тебя меч какой знатный. И броня есть. Ты же витязь?
– Да какой там витязь… – начал оправдываться молодой человек.
И тут подошла Глаша.
– Батюшка Платон недавно ристалище одолел. Первый витязь, как есть.
– Ух ты! – восхитился мальчишка. – А конь ваш где?
– Какой конь? – удивление на лице девушки выглядело почти как настоящее. – Нет у нас коня. Не видишь разве, пешком движемся.
– Да ладно! Был же. Это же вас на тракте калачане искали?
– Подожди, – переспросил Платон. – Какие калачане?
– Так оружные. Полных два дружинных десятка во главе с тамошним воеводой.
Мальчишка отрапортовал, как мог, и теперь ожидал положенной похвалы.
– Ты где их видел, Демид? Только не ври, – встревоженно спросила Глаша.
– Я и не вру. Больно надо, да ещё после клятвы. А видел на тракте. Как раз в день, когда встретились.
– Мы ночью встретились, – машинально поправил Платон.
– Вот как раз до встречи. Искали они парня и девицу двое в один конь. А что? Вы от них бегаете, да? Дядя Платон, я никому не скажу. Могила! А что вы натворили?
Спать уже никому не хотелось, тем более, на востоке появились первые розовые всполохи. Скоро и солнышку вставать. Так что решили собираться и двигать обратно в деревню. Наде же порадовать жителей, сказать, что могут они возвращаться в родное село.
Деревня спала. Только ранний пастух вёл куцее стаду куда-то в чащу.
– Доброе утро. А где Анфим живёт? – спросил Платон.
– Это староста что ли? Дак тута. Все тута живут. Село, чай, брошено. Вот мы в лесу и обретаемся. Ни скотину выпасти, ни огород вскопать. Голодают коровки бедные.
– Постой. Дом какой? – прервал словоохотливого пастуха Смирнов.
– Дак это ж рази дом? Так, изба. Только беду в ней избыть и годится. А в селе-то у старосты дом был, ух!
– Дядя, а как нам его найти, Анфима? – вмешался Демид.
– А! Дак это ж просто. Вон, малой, видишь, первый дымок поднялся? От него считай вторая изба и будет. Ему-то спешить куда? Чай, не в селе. В лесу, как медведи.
Троица уже ушла, а пастух всё продолжал свой бесконечный монолог.
Староста, узнав по какой причине путники вернулись, на радостях усадил гостей за стол, напоил сладким кипрейным чаем со сдобными булками и всё не мог до конца поверить, что они справились со змеем.
– Да как же вы одолели-то супостата? Али не видишь, сам Шатун от него отворотился. А вы, гляди-ка.
– Да, Анфим, – вспомнил прочитанное в том мире Платон. – Может, стоит туда съездить с телегами и всё такое. Забрать что-нибудь.
– Да упаси тебя боги! – замахал руками старик. – Там лучше вообще ничего не брать. Кости давно камнем стали, кровь у него синяя, что твой василёк, да ядовитая. Семь лет на том месте трава расти не будет. А чешуя, поди, осыпалась давно. Так что, если только зубы, на память.
– Это вам их тогда по всему лесу искать придётся. Голова-то у змея взорвалась.
– Да как же это!? – всплеснул руками староста.
– Вот, Демида благодари. Если бы не он, не дожили бы мы до утра.
Мальчишка дёрнул Платона за рукав и шёпотом упрекнул.
– Дядя Платон, зачем это ты? Ты же сам всё сделал.
– Пойдём на крыльцо, поговорим, – в свою очередь предложил Смирнов.
И уже в маленьком, огороженном простыми сухими ветвями дворике спросил:
– Ты же хотел в селе остаться, верно?
– Я… да… а вы как же?
– А что мы? Мы, как и раньше, в Москву пойдём. Ну, хочешь остаться? Теперь тебе здесь рады будут. Как же, от дракона избавил.
– Так не я избавил-то.
– А кто воду заморозил? Я бы без тебя и не справился.
– Почему? – мальчишка мгновенно сменил настроение и сейчас любопытно хлопал глазами.
– Так ведь расплескалась бы. А надо было как можно больше воды ему в пасть доставить.
– Дядя Платон, я так и не понял, а почему он взорвался-то? Ведь вода же обычная. Не дёготь, не горит.
Платон улыбнулся и спросил:
– Ты котелок с крышкой на огне видел?
– Как не видеть? У волхва в учении, почитай то и делал, что толок всё, да варил. Конечно видел.
– А как крышка прыгает, тоже видел?
– Ну да. Как нагреется вода, так и скачет как бешеная.
– А почему?
– Что почему? – не понял мальчик.
– Крышка почему скачет?
– Ну, это… кто ж её знает. Может, горячо ей? Вон, я, когда на жарком песке стою, тоже с ноги на ногу прыгаю.
Платон не выдержал и засмеялся.
– Ну ты шутник. Крышка не живая, ей не жарко. А прыгает, потому что горячий пар её толкает. И чем горячее, тем сильнее толкает.
Демид задумался, даже глаза прикрыл. Потом весело посмотрел на спутника.
– Это что же, вода у него в пасти закипела и толкнула во все стороны так, что аж башка в куски?
– Совершенно верно.
– Дядя Платон, ты умный, – уважительно проговорил Демид. – Все волхвы тебе и в ученики не годятся. Такое придумать.
– Да, Демид. Зря ты учёбу бросил. Глядишь, сейчас бы и сам что умное мог придумать.
Мальчишка упёрся взглядом в землю и даже тихонько шмыгнул носом. Потом чуть поднял глаза и пробурчал:
– Не пойду я к нему. Он дерётся.
– Как дерётся?
– Как, как. Палкой. И приговаривает: «Жалеючи розгу, губишь ребёнка». Не пойду!
– Идём за стол. Там уж, поди, соскучились.
За стол Платон вернулся один. Демид буркнул: «Больно надо!» и, махом перескочив невысокую ограду, помчался по деревне.
– Так говоришь, малец змея изничтожил? – недоверчиво переспросил староста.
– Он у волхва учился. Умеет воду замораживать. Если бы не Демид, мы бы не справились.
– А что же сейчас не учится? Али отпустили его?
– Сбежал, – усмехнулся Платон. – Говорит, дерётся волхв.
– Ну а как же? Али не видишь, нет учения кроме как через боль. Меня, мальца, помню, тятя грамоте учил. Так пока азы с буками вбил, сколько розог переломал. Ты бы объяснил братцу-то. Сам, поди, учёный?
– Мы не братья, – Платон даже улыбнулся от такого предположения. – Некуда ему пойти, вот и прибился к нам.
– Читать умеет? – по-деловому спросил Анфим.
– Умеет, дедушка, – вмешалась Глаша. – И родовые знаки понимает. Как-то палкой на земле сам писал и сам читал.
– Это добре. А то грамотных у нас не осталось. Кто был, все к людям подались. Чего учёному человеку в лесу делать? А я бы из мальца доброго преемника воспитал.
– Анфим, а ничего, что мы без него его судьбу решаем? Надо бы и самого Демида спросить.
– А вот сейчас и спросим. Он, поди, с такими же шалопаями по веткам скачет.
Спрашивать не пришлось. Как только все вышли на улицу, мальчишка подошёл сам. Шёл он медленно, несколько неуверенно. А следом стайкой плелись двое местных ребят и семь девчонок.
– Дядя Платон, – смущённо произнёс мальчишка. – Ты говорил, что я могу здесь остаться. Меня вон, тётя Февронья зовёт. А у Михея с Гришкой здесь на ручье своя запруда. Мы будем купальню ставить. А ещё…
– А к старосте в ученики пойдёшь?
Демид взглянул на Анфима из-под бровей и пробурчал:
– А он драться не будет?
– А как учиться станешь, – ответил старик. – Будешь прилежничать, так всё мирком пойдёт. А коли барагозить учнёшь, то тут как без розги, али не видишь?
Демид дёрнул Платона за рукав и спросил:
– А тебя тоже с розгой учили?
И что на это было ответить?
– Меня учили, как всех, – не соврал Смирнов.
