Игорь Вереснев
Земля, Юпитер, далее везде
За окном вставал Юпитер. Громада его закрыла добрую треть звездного неба, грубо и безапелляционно доказывая каждому, кто здесь хозяин. Даже Солнце, маленький желтый шарик, не смело соперничать с ним. Грязно-серые полосы облачных зон спешили наперегонки друг с другом вслед за вращением гиганта, толкались, закручивая вихри турбулентности, непрерывно изменяли облик планеты. Только Большое Красное Пятно оставалось пусть иллюзорным, но островком стабильности в этом котле ураганов.
Лео прекрасно понимал – никакое это не окно, панорамный, во всю стену бара экран. Было бы окно – Юпитера он не увидел бы, станция «Европа-Орбитальная» зависла на противоположной от гиганта стороне спутника: дополнительная защита от радиационного излучения планеты. Было бы окно, голова закружилась бы от мельтешения ледяной поверхности Европы и звездного неба: станция вращалась вокруг своей оси, создавая пусть небольшую, но обеспечивающую какой-никакой комфорт гравитацию. Величественная картина была всего лишь иллюзией. Но понимание ничуть не мешало получать удовольствие от созерцания. А стаканчик кубинского рома еще и способствовал. Ром был в самом деле кубинский – привезенный с Земли, а не синтезированный на пищефабрике Оазиса. Потому дорогой. Но пилот лучшего в системе Юпитера курьера-каботажника мог позволить себе маленькую слабость. Даже две, чего уж там!
Потакая второй своей слабости, Лео нет-нет да и поглядывал на крайний столик, за которым сидела миловидная девушка. Карие глаза, темные волосы, смугловатая кожа. Индианка? Турчанка?
– Любуешься? – полюбопытствовал Илья Зотов, бармен и владелец бара в одном лице. И давний приятель Лео при этом. Вопрос его подразумевал отнюдь не Юпитер.
– Угу. Новенькая? Кто такая, почему не знаю?
– Не совсем и новенькая, скоро месяц, как прибыла. Самира Фариджи, врач.
Фариджи? Иранка, значит. Лео кивнул удовлетворенно – почти угадал. А вслух произнес:
– Месяц? Давненько я к вам не заглядывал. И что, она до сих пор свободна?
– В смысле, не положил ли кто на нее глаз? Многие положили, да без толку. И тебе не советую пробовать. Самира – девушка серьезная. С твоей репутацией…
Лео погрозил приятелю пальцем:
– Мою репутацию не тронь!
Встал, направился к крайнему столику:
– Разрешите?
Девушка вопросительно вскинула брови. Брови у нее были замечательные: черные стрелки вразлет. И ресницы – длиннющие. На вопрос она ничего не ответила, но Лео посчитал молчание знаком согласия, опустился на стульчик напротив девушки.
– Добрый вечер! Я уже знаю: вас зовут Самира. А я – Лео. И давай сразу перейдем на «ты». У нас, бывалых юпитерианцев, так принято.
Девушка улыбнулась. Хороший знак!
– Лео? Это сокращение от какого имени? Леон? Леонард?
– Леонид, Леонид Кушнарев. Но для друзей – просто Лео.
– Леонид – царское имя.
– Почему нет? В наше время капитан космического корабля чем не царь? – Лео многозначительно погладил серебряный шеврон на рукаве куртки.
– И каким же космическим кораблем вы, Леонид… Извини, ты, Лео, командуешь?
– Скоростной каботажный курьер «Солнечный Зайчик»!
Самира хихикнула. Все они хихикают, услышав название! Хотя что в нем смешного? Кораблик был хоть и невелик размером, но такой же быстрый и проворный, как настоящий солнечный зайчик. А то, что под командованием у капитана Лео кроме самого «Зайчика» никого нет – не суть важно!
– Ой, извини, – девушка смутилась. – Название неожиданное. Такое… домашнее!
– Система Юпитера и есть дом для тысяч людей.
– Нет, не дом, – Самира отрицательно покачала головой. – Место постоянной работы – да, но не дом.
– Почему это не дом? – возмутился Лео. – Люди годами здесь живут, на Землю только в отпуск летают. Да что люди! В Оазис кое-кто уже и котов своих привез.
– Вот именно, привез. Приезжие они здесь, как и мы. Ни одно живое существо в системе Юпитера пока что не родилось, чтобы его своим домом считать. – Девушка внезапно поднялась из-за столика. – Поздно уже, пойду я, пожалуй.
Лео опешил:
– Куда ты спешишь, время детское! Давай хоть по коктейлю выпьем, за знакомство. «Ямайку» пробовала? Илья вкусно смешивает.
– Нет, на работе я спиртное не употребляю.
– Рабочий день закончился давно!
– Рабочих дней у меня нет, исключительно рабочие сутки. В любую минуту что-нибудь случиться может, а я единственный медик на Европе.
– Да что здесь случится? Пальчик кто-то прищемит? Поверь, я…
Спорить девушка не собиралась, ушла молча. Лео крякнул с досады, вернулся к стойке.
– А я предупреждал, – ухмыльнулся Илья.
– Предупреждал он… Налей лучше еще один. Да не скупись, не скупись!
Бармен налил, сколько требовали. Но поинтересовался при этом:
– В котором часу у тебя завтра вылет?
– Ты что, выпроводить меня спешишь? Я два часа, как к вам прибыл! Ладно, пять часов… Но в любом случае завтра у меня выходной! И пусть Благоев даже не суется со своей срочностью. – Лео сделал глоток. Расплылся в улыбке от неожиданной идеи: – А давай пари: завтра я вашу недотрогу уломаю.
– На что спорим? – взгляд Зотова сразу стал заинтересованным.
– Бутылка «Бакарди».
– Не, ты же знаешь, я не любитель. Вот если бы настоящий «Немирофф» с перцем…
– Пусть так, согласен.
– Где ж ты его возьмешь? Насколько мне известно, последняя бутылка за орбитой Марса была продана…
– Да не бери в голову! Все равно тебе его пить не придется.
Лео засмеялся, подмигнул Юпитеру и прикончил стаканчик.
Выходного дня не получилось.
– Лео, просыпайся! Да просыпайся же ты!
Начальник станции «Европа-Орбитальная» Георгий Благоев тряс за плечи так, что мертвого мог разбудить. Лео открыл глаза, изумленно уставился на него. Перевел взгляд на циферблат часов на стене, изумился еще сильнее. Одно из двух: либо он умудрился продрыхнуть сутки, либо Благоев ополоумел. Судя по тому, что выпитый ром приятно шумел в голове, – второе.
– Вставай, вставай! – разбудить Благоеву было недостаточно, он продолжал теребить. – ЧП у нас. Авария на второй буровой! Семеро пострадавших, трое тяжелые. Нужно везти в Оазис, в госпиталь. Срочно!
Сон выветрился из головы мгновенно. Что случилось на буровой, Лео не расспрашивал – не его дело. Его – спасать. Именно для этой цели проектировали и строили легкие маневренные каботажники на электротермическом приводе. Прочие задачи наслоились позже и были второстепенными.
Он рывком сел в постели, схватил штаны, принялся натягивать. Благоев потянул носом воздух, скривился:
– Ты что, пьян? Нет, такого я тебя к полету допустить не могу…
Лео заскрежетал зубами от ярости, вскочил, ткнул начальника станции пальцем в грудь:
– Во-первых, я физически не способен упиться до такого состояния, чтобы не суметь управлять «Зайчиком». Во-вторых, другого корабля и другого пилота у тебя под рукой нет. Так что оставь свои претензии при себе!
Он сунул ноги в тапочки, схватил куртку в охапку – смысл ее надевать на три минуты? – и выскочил из каюты.
У шлюза причального модуля его ждала Самира Фариджи, упакованная в скафандр.
– Ты что, со мной лететь собралась? – удивился Лео. И тут же ругнул себя за глупый вопрос – видно, голова еще плохо соображает. Кому сопровождать раненых в госпиталь, как не медику?
Рейс выдался непростым. Мало того, что непредвиденное маневрирование на выходе из Пояса слопало без остатка три дня полета, так и на премиальные за экономию топлива можно теперь не рассчитывать. Какая там экономия! Гелий-3 грозил закончиться раньше, чем рейс. Ползти к верфи на минимальной тяге в планы Росса Мэнсона, капитана грузовоза «Рэд Булл», никак не входило. Потому траекторию полета пришлось пересчитывать. Хорошо, что Юпитер рядом. Если верно выбрать траекторию подлета, то гигант щедро поделится моментом импульса, забросит грузовоз прямиком к орбитальной верфи.
На верфи собирали первый фотонный звездолет «Солнечный Ветер». Не экспериментальный, самый что ни на есть рабочий. «Солнечному Ветру» предстоял пилотируемый полет к системе Проксимы Центавра и обратно. Расчетная крейсерская скорость корабля составляла 0,7 световой, и главной целью полета было не столько исследование чужой звездной системы, сколько изучение релятивистских эффектов и их воздействие на человека. «Солнечный Ветер» должен дать однозначный ответ на вопрос, может ли человечество прорваться к звездам уже сегодня или задача эта откладывается на столетия, пока физики не сумеют создать свой варп-двигатель, давно обещанный, но по-прежнему фантастический.
Первый фотонник получался настоящим гигантом. Неудивительно – экипажу предстояло жить в нем долгие годы. Ни одна великая космическая держава не справилась бы с такой задачей в одиночку, межзвездный корабль строили всем миром. Но даже так понадобилось одиннадцать лет, чтобы дерзкий проект превратился в красавца-исполина. И все эти годы «Рэд Булл» и четверо его собратьев-близнецов трудолюбивыми муравьями таскали сырье из пояса астероидов. Сначала руду для орбитальных металлургических заводов, затем будущее топливо для аннигиляционной установки. Их и называли соответственно – «камневозы».
Росс Мэнсон водил «Рэд Булл» с самого первого рейса. Последние пять лет – в паре с суперкарго Шейном Рафферти. Вот и весь экипаж. Зачем больше? Задача у камневоза простая: прибыть в Пояс, принайтовить подготовленные ловцами астероиды, доставить груз на верфь, дождаться разгрузки и обратно в Пояс. Мэнсон любил свой корабль. Пусть неказист, медлителен и неповоротлив, зато в тяге его термоядерный движок даст фору любому транссистемному лайнеру. Еще бы! Ему ведь приходится перемещать массу в сотни раз большую. Двигательный отсек, приборный, кабина – все это занимало ничтожную часть корабля, сердцевину огромного крестообразного коромысла, к плечам которого крепились грозди тысячетонных глыб.
Новая траектория получилась почти идеальной, Росс Мэнсон остался доволен работой – своей и бортового компьютера. Прибудут без задержек. Это было тем более важно, что рейс обещал стать последним – запас топлива для фотонника обеспечен. В крайнем случае, предпоследним, если кто-то из коллег слажает.
В любой другой ситуации Лео посчитал бы это подарком фортуны: девушка, на которую ты заключил пари, внезапно оказалась заперта с тобой наедине – спящие в медицинских кувезах буровики не в счет! – в кабине корабля. В любой другой, но не этой. Как поется в старинной песне:
Потому, потому, что мы пилоты,
Космос наш, космос наш родимый дом,
Первым делом, первым делом звездолеты,
Ну а девушки, а девушки потом.
Только подумал, как девушки, вернее, девушка напомнила о себе. Засветился экран интеркома:
– Лео, нам долго еще лететь?
– Долго, – нехотя признался Лео. – Расчетное время – три часа шестнадцать минут.
– А можно как-нибудь побыстрее? Я за Вельяминова беспокоюсь. Показатели совсем не хорошие.
Побыстрее? Собственно, почему бы и нет? Раненым в кувезах ничего не угрожает.
– Если выдержишь три «же», то можно.
Знакомая любому пилоту сила прижала к ложементу. Двигатель «Зайчика» радостно запел – кажется, впервые после ходовых испытаний из кораблика хотели выжать все, на что он способен. Конечно, мы можем быстрее!
Когда на экране радара появилась отметка другого корабля, Лео не заметил. Лишь когда вспыхнула алым надпись: «Внимание! Опасное сближение траекторий!», чертыхнулся. Откуда он взялся? Камневоз, не иначе. Ползет медленно, словно черепаха. Так пусть еще замедлится, время для него не критично. Не раздумывая, отправил в эфир оповещение: «Нештатная ситуация! Прошу не препятствовать движению!»
Ответ появился незамедлительно. Лео удивленно уставился на сигнал внешнего вызова. С камневоза? Они что, оповещение не поняли? Не грамотные ни разу?
Он нехотя включил прием.
– «Рэд Булл» вызывает «Солнечный Зайчик»! – хриплый баритон заполнил кабину. – Парень, извини, но я не могу…
– У меня форс-мажор! – рявкнул, обрывая ненужные объяснения Лео. – Раненые на борту. Тяжелые!
И отключил связь. Огонек вызова вспыхнул снова, но Лео его проигнорировал. Вызвал пассажирский салон:
– Самира, как самочувствие? Держишься? Молодец! Скоро начну сбрасывать ускорение. Через сорок минут будем в Оазисе.
– Да что там за придурок сидит! – Росс Мэнсон выругался вслух, хотя обычно такого себе не позволял. Было отчего нарушить правила: мальчишка, пилотирующий каботажник, не желал слушать объяснений. – Он что, не понимает – мы не можем затормозить при всем желании! Нас же разорвет к дьяволу!
– Вот мерзавец! – Шейн Рафферти полностью разделял негодование капитана. – Двинуть бы ему всей нашей массой по соплам, чтобы в следующий раз мозгами думал.
– Надо бы… – проворчал Мэнсон. – Но у него раненые. Они ж не виноваты, что им такой недоумок в пилоты достался.
– И что нам делать? Груз сбрасывать?
– Есть другие варианты?
– Матерь Божья! Это же получается, мы месяц бесплатно работали?
– Угу. И хорошо, если отбрешемся, что не по своей вине груз потеряли. А то и стоимость горючего на нас повесят.
Мэнсон потянулся к панели отключения замков. Остановился. Убрал руку.
– Ты чего? – удивился Рафферти.
– Нельзя груз сбрасывать. Траектория.
Лишившийся девяноста девяти процентов массы «Рэд Булл» легко уйдет от столкновения. Но гирлянды астероидов продолжат движение по заданной траектории. Нет, верткого курьера они не догонят. Но прямо по курсу – верфь, «Солнечный Ветер», а самое страшное – Оазис. Сбросить груз – все равно что выстрелить по ним из гигантской пращи.
За пять лет капитан и суперкарго научились понимать друг друга с полуслова. И сейчас объяснять Шейну ничего не потребовалось.
– Матерь Божья… Может, не попадут?
Может, и не попадут. Но чтобы рассчитать вероятность, требовалось время. А его как раз не было. Через минуту любые маневры станут бесполезными.
Росс Мэнсон принял решение.
– Шейн, приготовься. Могут быть сильные боковые перегрузки. Пробуем уйти вниз.
– Там же Юпитер… – Рафферти с ужасом уставился на друга.
– А то я не вижу!
Медленно, очень медленно грузовоз менял вектор тяги, позволяя Юпитеру поймать себя в объятия гравитации. Больше всего Мэнсон боялся, что корабль не выдержит. «Рэд Булл» стонал, хрипел, скрежетал под натиском сил, что закручивали леера, удерживающие на привязи астероиды. Казалось, еще чуть, и плечи коромысла не выдержат нагрузки, лопнут. Или того хуже – оторвутся с «мясом», разворотив корпус грузовоза.
Обошлось. Маневр длился менее четырех минут, но Мэнсон взмок от пота. Рафферти выглядел не лучше. Капитан посмотрел на друга, вытер рукавом лоб, улыбнулся.
– Теперь точно не попадут. Сбрасывай.
Суперкарго кивнул, протянул руку к тумблеру аварийного отключения замков – отключать их поочередно было никак нельзя, груз следовало сбросить одновременно со всех четырех плеч коромысла. Перещелкнул…
Мэнсон уверен был, что самое страшное позади. Ошибся. Корабль бросило в сторону, крутануло. На миг потолок стал полом, а после ни пола, ни потолка не было. Они словно оказались внутри центрифуги. Хорошо, что накрепко пристегнулись к ложементам, начиная маневр, не то размазало бы по стенам кабины.
– Что… Что за?! – завопил Рафферти.
Мэнсону не требовалось отвечать, сигнальные огоньки на пульте делали это за него. Сработали только два замка, на двух других плечах коромысла по-прежнему висел груз. И по «закону бутерброда» это были не противоположные, а соседние плечи. Центр масс мгновенно улетел с оси корабля в некую гипотетическую точку между двумя гроздьями каменных глыб.
Суперкарго щелкнул тумблером еще раз, еще.
– Дай я! – Мэнсон оттолкнул его руку, попробовал открыть замки сам. Толку от этого не прибавилось.
Матерясь на всех языках, какие он знал и не знал, Рафферти принялся отстегивать ремни.
– Ты чего?! – не понял Росс.
– Чего-чего! Автоматика к дьяволу навернулась! Надо вручную открывать.
Мэнсона передернуло невольно. «Открывать вручную» означало влезть в скафандр, выбраться из кабины в открытый космос и карабкаться полкилометра до края плеча, где крепились леера невода. Ладно, пусть не карабкаться, а лететь на реактивном ранце вдоль направляющей штанги. Сути это не меняло.
– Тебя сорвет!
– А как иначе?
Иначе было никак.
– Подожди, попробую остановить эту карусель!
– Сумеешь?
Остановить полностью не получилось, лишь замедлить. При этом сжечь большую часть остатков топлива и еще сбавить линейную скорость.
Когда Рафферти появился на обзорном экране, Мэнсон вспомнил, что вдобавок ко всему за бортом жесткое излучение Юпитера. Защита у скафандра хорошая, но в такой близости от источника обеспечить стопроцентную экранировку не могла. Хотел крикнуть: «Шейн, поторопись!» – прикусил язык. Торопливость никого до добра не доводила.
Путешествие к замку и обратно заняло у суперкарго двенадцать минут. Он ввалился в кабину, ухватился за ложемент, чтобы центробежная сила не уволокла к стене, просипел:
– Плохая новость, Росс. Замок я сбил, но там уже леер на коромысло намотало. Распутать никак, надо резать.
Мэнсон прокряхтел в ответ. Резать сверхпрочные композитные тросы? Фантастика! На борту «Рэд Булла» такого инструмента не имелось.
– Думаю, идти на второй смысла нет, – продолжил суперкарго. – Скорее всего, там то же самое. Похоже, самим нам не выкарабкаться.
Мэнсон помедлил. Кивнул. Рафферти прав, пришло время вызывать адмирала.
Не только сам звездолет «Солнечный Ветер» был единственным в своем роде. Печать уникальности носило все, связанное с его постройкой. Орбитальная станция Оазис – цилиндр, диаметром в двести метров и длиной в два километра – космический город с настоящими домами, улицами, скверами, гравитацией, не уступающей марсианской. Первоначально в нем располагалась администрация стройки и жили монтажники. Но постепенно Оазис превратился в столицу юпитерианского сектора Внеземелья, в технический и культурный центр с населением без малого три тысячи человек.
О своем прибытии Лео известил диспетчера Оазиса заранее, потому госпитальная бригада уже ожидала их. Едва стыковка была закончена, как медики ворвались на борт, принялись выкатывать кувезы с ранеными. В этой суматохе и словом с Самирой не получилось переброситься. Чтобы не путаться у медиков под ногами, Лео терпеливо сидел в пилотской кабине и покинул «Зайчика» последним.
Его тоже встречали. На самом высоком уровне – начальник Оазиса контр-адмирал Воронецкий со свитой. Лео растерялся от такого внимания к своей персоне. А стоило адмиралу заговорить, и вовсе впал в прострацию.
– Дайте мне в глаза этому мерзавцу глянуть!
Адмирал не шутил. Маленький, сухонький, он умудрялся смотреть сверху вниз на любого из своих подчиненных. Лицо бледное, пальцы то и дело сжимаются в кулаки от желания врезать пилоту по уху. Сдержался, не дошел до рукоприкладства. А лучше бы врезал!
– Кушнарева от полетов отстранить! Пилотской лицензии лишить!
Развернулся на пятках и, чеканя шаг, отправился восвояси. Свита поспешила следом, остальные присутствовавшие при «разборе полетов» начали расходиться. На жертву кто-то поглядывал осуждающе, кто-то – с сочувствием. Но ни один не был удивлен разносом. Кроме самого Лео.
С минуту он стоял, словно громом пораженный. А чуть пришел в себя, бросился за Димкой Болдыревым, пилот-инженером космопорта и давним приятелем. Догнал, схватил за плечо, заставил обернуться.
– Стой! Это как понимать?! Теперь так принято благодарить за срочную доставку раненых в госпиталь?
Болдырев отводил взгляд, упрямо не хотел смотреть товарищу в глаза.
– Привезти раненых – твоя обязанность. А вот то, как ты с «Рэд Буллом» обошелся…
– Как я обошелся?! Сбросили они груз, и что? Или Воронецкому потерянный груз дороже человеческих жизней? Да какой там груз – камни!
– Не смогли они сбросить, их к Юпитеру утянуло. Падают. Тяги не хватает на подъем такой массы.
– Как падают? – объяснение инженера ошарашило. – Надо же что-то делать? Если не корабль, то хоть экипаж вытаскивать!
– Угу. Китайский взрыволет уже идет к ним от Каллисто. Проблема в том, что подлетное время почти четыре часа. Не факт, что Мэнсон столько продержится. Если «Рэд Булл» опустится до зоны турбулентности, считай, все. А ближе никого нет.
– Постой, постой, почему никого? А я? Я доберусь куда быстрее китайцев!
Болдырев пожал плечами:
– Толку? На резистоджете тебе из гравитационного колодца Юпитера не выбраться. Сбросишь скорость для стыковки, снова не наберешь.
Лео схватился за голову, взъерошил коротко стриженный чуб. Должно, должно быть решение лучшее, чем ждать у моря погоды! И оно есть, оно где-то рядом, нужно только поймать. Поймать… Сеть… Инженер прав, «Зайчик» не предназначен для полетов вблизи планетоидов с сильной гравитацией, он житель открытого космоса. Но садиться на низкую орбиту Юпитера никто и не собирается!
– А я не буду стыковаться! – выпалил он. – «Рэд Булл» – это же камневоз, у них наверняка есть резервная сеть или как там они это называют?
– Невод. Есть, разумеется. Ты это к чему спросил?
Во взгляде Болдырева появилась тревога – уж не спятил ли друг? Но сверкнувшей в голове идеей Лео не поделился. Во-первых, некогда, каждая минута на счету. А во-вторых, идея не созрела пока настолько, чтобы облечься в слова. Ничего, на ходу дозреет!
– Ты не знаешь, где сейчас может быть Воронецкий? Мне к нему надо, срочно!
– К адмиралу? Да он с тобой и разговаривать не станет!
Воронецкий был в центральной диспетчерской, как и следовало ожидать. И да, он не желал разговаривать с опальным пилотом. Но Лео не оставил контр-адмиралу выбора. Внаглую и по-хамски он прорвался сквозь все заслоны, и как ты его остановишь? Не драться же!
– Кушнарев?! – контр-адмирал побелел от ярости. – Почему он здесь, кто пустил? Пилот, тебе наказания недостаточно? Тебя что, под арест взять?!
– Господин адмирал, я могу вытащить экипаж «Рэд Булла»! Разрешите доложить!
Идея была очевидной и дерзкой одновременно. «Солнечный Зайчик» должен не стыковаться с грузовозом, а пройти рядом так, чтобы в точке максимального сближения векторы их линейных скоростей совпали. В это время экипаж «Рэд Булла» выйдет из кабины и развернет невод, закрепив на нем свои скафандры. «Зайчик» угодит в невод словно рыбина и выдернет его вместе с людьми из гравитационного колодца Юпитера.
Контр-адмирал выслушал предложение. Помолчал с полминуты, затем выдал резюме:
– Бред!
– Почему бред? – опешил Лео. – Я все продумал. Если их тросы выдерживают массу астероида, то «Зайчика» и подавно выдержат.
– Тросы выдержат. А люди? Ты представляешь, какое ускорение будет при отрыве? Компенсаторы скафандров не спасут.
– Еще там радиация, – поддакнул кто-то за спиной Лео.
– Именно. Нет, будем ждать китайцев.
Воронецкий отвернулся было, давая понять, что разговор окончен. Но Лео не собирался отступать:
– Риск, конечно, есть. Но я думаю, что мы должны дать экипажу «Рэд Булла» возможность самим выбрать…
Контр-адмирала передернуло.
– Ах, ты думаешь?! Нет, пилот, это не риск. Это убийство и самоубийство! Все, пошел вон. Чтобы я тебя больше не видел.
Пожелание адмирала воспринято было как руководство к действию. Лео подхватили под руки и вынесли сначала из главной диспетчерской, а потом и вовсе из административного модуля вытолкали – в сквер, цветочки нюхать и горячую голову охлаждать. Что делать дальше, он придумать не успел – через сквер к нему со всех ног мчалась Самира.
– Лео, стой! – подбежала, схватила за руки. Не иначе, удержать от опрометчивых поступков пытается. – Лео, ты все равно молодец! Ты спас буровиков! Вельяминов точно бы не выжил, если бы не ты. А грузовоз… Так случается, нельзя предусмотреть все. Иногда за одни жизни приходится платить другими…
– Да что вы все их хороните?! Я могу их вытащить, понятно?! Могу! – вскипел Лео. И выложил все.
Может быть, пересказанная во второй раз задумка стала выглядеть не такой авантюрной? Или Самира оказалась толковее Воронецкого? Как бы то ни было, поняла девушка с первого раза. Не возражала, не спорила, только заявила:
– Кувезы! Мы должны обязательно взять кувезы!
– Мы? – Лео ошалело уставился на нее.
– Разумеется. Не собираешься же ты отправляться в спасательную экспедицию без медика?
В космопорте им повезло – Болдырев не успел смениться. Однако для пилот-инженера план спасательной миссии пришлось повторить дважды. И даже после второго раза он с сомнением пожал плечами:
– У вас ничего не получится. В лучшем случае вернетесь ни с чем и пойдете под суд. В худшем – угробите себя и экипаж «Рэд Булла».
– Без твоей помощи однозначно ничего не получится, – согласился Лео. – Меня и на борт «Зайчика» не допустят. Я же «от полетов отстранен».
– Дмитрий, ты должен нам помочь, – серьезно добавила Самира. – От тебя сейчас зависит жизнь экипажа «Рэд Булла».
Болдырев посмотрел на нее, затем на Лео. Покачал головой.
– Ненормальные. Двое ненормальных. Ладно, я помогу. Но с одним условием.
– Говори, – кивнул Лео.
– Я лечу с вами. Должен же кто-то затаскивать Мэнсона с напарником на борт твоего «Зайчика»? А они дядьки немаленькие, скажу я тебе! Или ты собирался поручить эту работу хрупкой девушке?
Самира вопросительно приподняла бровь, а Лео улыбнулся. И сделал вывод:
– Трое ненормальных.
Им хватило пятнадцати минут, чтобы все подготовить. Самира вытребовала из госпиталя освободившиеся кувезы, Болдырев добыл разрешение на перешвартовку каботажника с основного причала на вспомогательный. Лео досталась самая простая работа – не привлекая лишнего внимания, прошмыгнуть на борт и затаиться в пассажирском салоне.
Дмитрий заканчивал расстыковку, когда лицо дежурного диспетчера вдруг исчезло с экрана. Контр-адмирал Воронецкий переключил связь с кораблем на свой канал:
– Пилот-инженер Болдырев, немедленно прекратите маневр и верните корабль на место!
Это был прямой приказ, подразумевающий краткий и однозначный ответ: «Есть!» Но Болдырев решился спросить:
– Почему?
– Потому что на борту у вас находится бывший пилот Кушнарев. Приказ об аресте которого я отдал пять минут назад. Если не хотите стать соучастником, выполняйте!
Кто знает, хватило бы у пилот-инженера запала ослушаться, но, к счастью, контр-адмирал говорил громко, так что слышно было и в пассажирском салоне. Самира пулей вылетела оттуда, припала к микрофону:
– Хотим! И я хочу – спасти экипаж «Рэд Булла»! А вам, господин адмирал, должно быть стыдно! Сидеть в безопасности и угрожать людям, рискующим жизнями!
Чего-чего, но такой отповеди Воронецкий не ожидал. И малой заминки его оказалось достаточно. Самира отключила связь с диспетчерской, а подоспевший следом за ней Лео хлопнул товарища по плечу:
– Молодец! Давай теперь я порулю, «Зайчику» со мной привычнее.
Болдырев кисло улыбнулся.
– Теперь уж точно либо на щите, либо со щитом. «Соучастники»…
Сигнальный огонек вызова диспетчера отчаянно мигал на пульте. Но заставить строптивый кораблик вернуться контр-адмирал Воронецкий уже не мог.
Чертовски трудно смириться с мыслью, что от тебя больше ничего не зависит. Что тебе остается единственное: терпеливо ждать, когда другие придут и вытащат твою задницу из пекла… Если от нее к тому времени что-то останется. Росс Мэнсон не тешился иллюзиями. Он подсчитал, сколько топлива понадобится для корректировки орбиты в следующие три часа и сколько его осталось в резервуаре. Бухгалтерия не сходилась. Помирать так неожиданно, на ровном месте, было обидно. С другой стороны – все там будем. Винить по большому счету некого, сам принимал решение, значит, сам виноват. Родных и близких у Мэнсона не осталось, рыдать по незадачливому космолетчику некому. Вон Шейну куда хуже: на Земле у суперкарго престарелая матушка, взрослая дочь, внуки. Мэнсон искренне сочувствовал другу. Тот места себе не находил. Открывал планшет, принимался писать, стирал, снова писал. «Что, завещание составляешь?» – так и подмывало спросить. Но Росс сдерживался, понимал – этот вопрос не стоит сейчас задавать.
В конце концов Рафферти спросил сам:
– Росс, как думаешь, если адмирала попросить, устроит он нам внеочередной сеанс связи с Землей? Ну… попрощаться.
Прежде чем ответить, Мэнсон откашлялся. Не из-за того, что в горле запершило. Требовалось придумать, что отвечать.
– Что ты так сразу – прощаться… Подождем, глядишь, у китайцев получится. Знаешь, какие у них секретные технологии? Ого-го! Времени у нас полно.
Рафферти кивнул. И отвернулся. Решил, что командир ему врет, пытается подбодрить? С одной стороны, Мэнсон сказал правду: времени у них в самом деле «вагон» – держать безопасную орбиту они смогут часа полтора, если сильно повезет – два. С другой стороны, не хочется выглядеть вруном в глазах друга, нужно объяснить…
Мэнсон открыл рот, но сказать ничего не успел. На пульте вспыхнул сигнал внешнего вызова. Адмирал? Нет. Может быть, китайцы?
Это были не китайцы. Тот самый пацан – пилот курьера.
– «Рэд Булл», вы меня слышите? Как вы там, держитесь? Мы вас скоро вытащим! Есть план! – и прежде, чем Мэнсон или Рафферти успели ответить, начал излагать.
План был абсолютно сумасшедшим. Чего иного ожидать от этого безбашенного?
– Вы согласны? Хороший план, правда? – пилот курьера улыбнулся смущенно. – Рискнуть придется, естественно…
Его решительно оттеснила от видеокамеры передатчика темноволосая девушка:
– Вы не сомневайтесь, Лео – хороший пилот. Он наших бурильщиков спас, с Европы. И вас вытащит. А я – врач, и у нас на борту есть медицинские кувезы. Мы положим вас в них и быстро доставим в госпиталь. Все будет хорошо, соглашайтесь!
– Эээ… – Мэнсон наконец обрел дар речи. – Нам надо посоветоваться!
Парень и девушка переглянулись. Пилот кивнул.
– Советуйтесь. Я выйду на связь через пятнадцать минут.
Как только экран погас, Мэнсон повернулся к напарнику:
– Что скажешь, Шейн?
Рафферти обескураженно почесал затылок. Пригладил некогда рыжие, а теперь изрядно битые сединой вихры.
– Неожиданно… Почему Оазис нас не предупредил, что планы меняются?
– Думаешь, это адмирал их послал?
– Не могли же они самовольно… Матерь Божья, конечно, могли! Ох, что адмирал с ними сделает!
– Угу. Если вернутся несолоно хлебавши. Ты лучше скажи, что мы решаем?
Суперкарго помолчал, пристально посмотрел на капитана:
– Сначала ты скажи – реально нам китайцев дождаться?
– Если они прилетят вдвое быстрее, чем обещали, то да.
– Понятно. Значит, выбор у нас такой: поверить либо в китайских волшебников, либо в счастливую звезду пацана, который нас сюда и засадил. Даже не знаю, смеяться или плакать? Монетку кинем?
– А если на ребро встанет? Нет, давай уж без монетки. Я вот что думаю: эта девушка-врач в пацана не случайно ведь поверила, полетела с ним против воли адмирала?
– Так то девушка… Ладно, дадим парню шанс, пусть разок попробует. Не получится, не попадет в невод – вернемся сюда и будем ждать китайцев.
– А попадет?
– Ну… Тогда как судьба. – Рафферти вдруг хохотнул: – Не думал я, что случится неводом космические корабли ловить!
Вначале все шло превосходно. Транспортники не артачились, диспетчерская не донимала приказами немедленно вернуться. Все шло по плану… Пока на экране не появилась отметка «Рэд Булла» и бортовой компьютер не посчитал параметры его орбиты. Как же медленно полз этот камневоз!
Лео растерянно оглянулся на Самиру, устроившуюся позади его кресла.
– Ты не знаешь, какую мгновенную перегрузку может выдержать человек в скафандре? 700 «же» выдержит?
– Не уверена…
Лео включил внешнюю связь.
– «Рэд Булл», это «Зайчик»! Вы можете немного увеличить скорость? Хотя бы на одну десятую?
– Вряд ли, – брыластый, бритый наголо дядька на экране покачал головой. – Что-то не получается?
– Перегрузки будут… сильные. Ладно, я сброшу скорость…
– Не вздумай! – дядька встрепенулся. – Не хватало, чтоб вы раньше нас на Юпитер упали. Одна десятая, говоришь? Постараюсь. И ты не переживай, мы крепкие! «Камневозы» же!
Подмигнул.
– Что? – насторожился Рафферти. – Скорости недостаточно?
– Сейчас добавим. Ну-ка, сколько у нас гелия в наличии? Шейн, что скажешь: будем его и дальше экономить или весь в топку пустим?
– Думаю, нет смысла растягивать удовольствие.
– И правильно! Тогда готовь невод, надеваем скафандры, и я запускаю двигатель на форсаж. Покажи, «бычок», на что ты годен.
«Рэд Булл» встрепенулся, будто и впрямь ощутил обильную пищу после долгого путешествия с полупустым брюхом. Перегрузка вжала экипаж в кресла.
– Хорошо-то как идем! – удивился Рафферти. – Так, глядишь, и сами выкарабкаемся.
– Не выкарабкаемся, – охладил друга Мэнсон. – Последние крохи топлива палим.
Он наклонился к микрофону:
– «Зайчик», это «Рэд Булл»! Что скажешь, парень, так лучше?
– Да, замечательно! Готовьтесь выходить – семь минут до сближения.
– Готовы!
Мэнсон переключил внешнюю связь на скафандр, начал отстегиваться от кресла. И словно в ответ на это алым транспарантом вспыхнуло аварийное табло над пультом: «ВНИМАНИЕ! НАПРЯЖЕНИЕ МАГНИТНОГО ПОЛЯ НИЖЕ КРИТИЧНОГО! ОПАСНОСТЬ РАЗРУШЕНИЯ РЕАКТОРА!»
Суперкарго охнул.
– Гаси, гаси скорее!
– Поздно. Топливо кончится, и само погаснет. Или не погаснет. Тогда шанса вернуться на корабль и ждать китайцев у нас с тобою не будет. Пошли, пошли, не рассиживайся! Нам еще невод разворачивать.
Ускорение уменьшалось быстро, так что в шлюз они вышли без труда. Рафферти шел первым. Открыл внешний люк. Аммиачные облака валились прямиком на голову, казалось – удержаться невозможно, выпадешь из шлюза и рухнешь туда вниз головешкой. Но нет, Юпитер повернулся на бок, подстелился под ноги. Шейн оглянулся на Мэнсона:
– А ты не забыл предупредить парня, что нас вертит вдобавок? – По застывшему лицу капитана понял – забыл. Взмолился: – Ты только не говори ему про реактор! На рожон ведь полезет, жалко ребят!
– Не смогли погасить осевое вращение?!
Ладони Лео мгновенно взмокли. Новость была как удар под дых. Оказывается, надо не просто пролететь рядом с камневозом на полной скорости и не врезаться при этом. Теперь задача – проскочить между крыльями дьявольской ветряной мельницы, готовыми превратить «Зайчика» в груду обломков. Послышалось, что за спиной тихо заскулили. Нет, показалось. Стараясь, чтобы голос не дрожал, Лео уточнил:
– Какая скорость вращения?
– Полный оборот за четырнадцать секунд. Парень, если что – не рискуй…
– Нормально! Успеваем. Вы готовы? Начинайте разматывать сеть.
Лео обернулся к товарищам. По настоянию Болдырева в скафандры они облачились заранее – мало ли что! Перестраховщик… Но сейчас Лео был благодарен товарищу. Он запретил себе прикидывать, во сколько раз упали их шансы на успех. Но таки упали!
– Димка, давай к шлюзу, – приказал. – Будь готов по моей команде выходить и затаскивать их. Самира, может, перейдешь в пассажирский отсек?
– Нет, я останусь с тобой! Ты же начнешь набирать ускорение после того, как мы их поймаем, верно? Тогда и уйду.
Спорить было бесполезно.
Невод суперкарго подготовил заранее. Накрепко принайтовить себя к его противоположным краям заняло минуту. Хлопнули на прощанье друг друга по плечу, включили ранцы и разлетелись в разные стороны. По направляющим до края пустых плеч коромысла, затем сбросить страховку и – в свободный полет.
Уже расстегивая карабин, Мэнсон повернул голову к краю соседнего плеча. Сердце пропустило удар. Рафферти там не было. Суперкарго застрял у основания, где они прощались недавно.
– Шейн, что стряслось?! – заорал Мэнсон в микрофон.
– Ранец… Двигатель не запускается. Наверное, задел его обо что-то прошлый раз.
Возвращаться? Смысл? Да и не осталось времени, чтобы вернуться!
«Рэд Булл» появился на обзорном экране. Не отметка радара – визуальное изображение. Бугристое пятнышко, выписывающее замысловатые загогулины.
Пятнышко распалось на два комочка слипшихся крупинок. Крупинки начали увеличиваться, превращаться в камешки, в камни, в валуны. Вон и ажурный крестик, к которому они привязаны, появился. В самом деле, вращается.
Разумеется, картинку на экране рисовали данные корабельной оптики, грузовоз был еще далеко, чтобы разглядеть его невооруженным глазом. Хотя не так и далеко. Совсем не далеко, время пошло на секунды… И глыбины такие огромные, что смотреть страшно.
– Глаза закрой! Пожалуйста! – заорал Лео на замершую рядом девушку. – Не смотри!
Он не знал, послушалась его Самира или нет. Но сам удержаться не смог. Когда черная, в рыжих подпалинах окислов, громада поползла на экран, зажмурился. И только потом сообразил – никакой сети впереди нет!
Мэнсон сделал единственное, что мог сделать. Они планировали разлететься в разные стороны, чтобы невод развернулся во всю ширину и курьерский кораблик угодил в самую его середину. Теперь этот план не годился. Росс оттолкнулся и полетел как раз в створ двух свободных плеч, наперерез приближающимся спасателям. Невод потянулся за ним, лениво распластываясь, расправляясь. А впереди ждал Юпитер. Мэнсон целил прямо в него, в завиток урагана, слишком огромный и близкий, чтобы разглядеть его целиком. Газовый гигант уже дотянулся до человека, обнимал его своей водородной стратосферой. Мэнсон падал туда…
Он не увидел, что случилось. Чересчур быстро, чтобы видеть. Просто кто-то рванул у него невод, пытаясь отобрать. Удар. И Юпитер исчез. Все исчезло.
Очнулся Мэнсон оттого, что его извлекали из скафандра. С трудом приоткрыл глаза. Двое. Незнакомый парень с серьезным скуластым лицом и темноволосая девушка-врач. Стараются все делать осторожно, но на каждое движение внутренности отзываются болью. Адской болью! Заорать впору…
– Шейн? – просипел Мэнсон.
– Ваш товарищ в безопасности, – поспешила заверить девушка. – Ушибы есть, но без серьезных повреждений. Мы уложили его в кувез, он заснул. Сейчас и вас положим. Все будет хорошо!
К ним подошел второй парень. Да, именно подошел, – с ускорением летят. Мэнсон узнал пилота курьера. Как там его зовут? Забыл…
– Спасибо… От нас с Шейном.
Парень улыбнулся смущенно. Развел руками, будто извинялся, сообщил:
– А ваш корабль взорвался.
– Бог с ним… Главное, живы все, можно домой возвращаться, – Мэнсон закрыл глаза, чувствуя, что вот-вот снова отключится.
– Домой? – переспросила девушка. – Мы летим в Оазис.
– Я и говорю – домой…
Когда капитана «Рэд Булла» уложили в кувез и подключили к системе жизнеобеспечения, Лео, победно улыбаясь, объяснил Самире:
– Мэнсон – из здешних старожилов, первопроходец. Они Приюпитерье своим домом считают. И не важно, родился здесь кто-то, не родился! Так что спор ты проиграла.
Болдырев удивленно посмотрел на друзей:
– Вы это о чем?
– Да тут кое-кто доказывала, что Приюпитерье для людей домом не станет, пока здесь ни одно живое существо не родилось. Хотя бы кот!
Лицо пилот-инженера расплылось в улыбке:
– А, так вы главную нашу новость не знаете! На прошлой неделе Муся, – ну, адмирала нашего кошка, – котят привела. Тройня, крепенькие все, бутузы. Настоящие юпитерианцы!
