Глава седьмая
Лиза распахнула дверь квартиры и гостеприимно прощебетала:
— Вот мы и дома. Проходите, Николай Архипович.
Для трех человек крохотная боковая комнатушка была явно тесной. Казалось, один Полийчук заполнил половину ее своим грузным телом.
— Ото добре, — прокряхтел он с видимым удовольствием, освобождаясь от подбитой мехом короткой тужурки, и поискал глазами, куда бы ее приладить.
— Дайте, — сказала девушка, — я ее вместе со своим пальто повешу. — Она только хотела было раздеться, как Андрей остановил ее жестом, а сам повернулся к бухгалтеру.
— Скажи, дядя, разве можно жениться на такой растеряхе? Скажи, пожалуйста, — требовал он.
Лизочка растерянно заморгала глазами, залилась краской, подняла к Андрею виноватые глаза, не понимая, шутит он или говорит всерьез.
Андрей поспешил успокоить ее:
— Шучу, Лизок, шучу… Самое главное мы забыли. Рыбка плавать любит, — показал он на уставленный закусками стол.
Лизочка посветлела и, извинившись, быстро направилась к двери.
Уже вдогонку Вознюк крикнул ей:
— Обязательно старки!
Как только за девушкой захлопнулась дверь, любезная улыбка исчезла с лица радушного племянника. От приветливости и следа не осталось.
Неслышно, по-кошачьи он подошел к двери, выглянул в коридор, прислушался и снова затворил. Так же неторопливо приблизился к гостю и бесцеремонно уставился на него оценивающим, чуть презрительным взглядом, от которого видавшему виды Полийчуку стало не по себе.
«Ну зверюга!» — Полийчук, помимо воли, поднялся со скрипучей тахты. Но не обиделся— ведь Вознюк пришел «оттуда» и, видно, не дурак, если свободно разгуливает по городу, словно занимает в нем важный государственный пост. Этот скажет, что и как нужно делать. Наконец-то можно будет развернуться!
Полийчук продолжал стоять.
— Садитесь, — разрешил Вознюк.
Бухгалтер присел на краешек тахты, не сводя с «хозяина» настороженных глаз. Комнату неярко освещала настольная лампа, мерно тикали ходики на стене у дверей.
— Вот мы и встретились, — сухо произнес Вознюк, взяв со стола ломтик колбасы.
— Встретились наконец, — в тон ему ответил Полийчук и, испугавшись непочтительного оттенка в своем голосе, поспешил добавить: — Я дуже радый, что сустрелся с вами…
Вознюк насмешливо взглянул на подобострастное лицо собеседника:
— Так уж и рады? Можно подумать, что соскучились по мне до смерти…
— Так ей же богу, я од щирого серця, — обиделся Полийчук. — Я столько ждал.
— Ну, хорошо, — оборвал Вознюк обидчивую тираду. — Пока она будет искать старку, пройдет часа два. Приступим к делу. Но времени у нас все равно мало, а переговорить нужно о многом. — Перехватив недоуменный взгляд бухгалтера, пояснил: — При Лизе ни слова. Для нее вы мой дядя Николай Архипович Вознюк. Из Харькова. Поняли?
— Так ест, друже проводник. Понял, что к чему. Як бы Горлориз сразу…
— Это еще что такое? — перебил Вознюк. — Чтобы я больше этого слова не слышал! Ваши проводники обгадились по самые уши, а вы носитесь с ними, как черт с писаной торбой. Зовите меня Андреем.
Полийчук даже поперхнулся от обиды. Совсем по-иному представлялась ему долгожданная встреча с новым хозяином, которого он действительно с нетерпением так долго ждал, и готовился к ней. Он думал, что Остап прислан заграничным центром на пост «областного проводника». Не с пустыми руками к нему пришел Полийчук. Разве не заслуживает похвалы такое дело, как спасение Горлориза? Можно с уверенностью сказать, что тогда он его вырвал буквально из рук пограничников! А ликвидация Семушкина, который поперек горла стоял? А порча посевного материала? Почти тысячу пудов зерна огонь слизал, как корова языком…
Охваченный негодованием, бухгалтер не замечал спокойного взгляда собеседника. Вознюк все еще продолжал стоять у стола и время от времени жевал то кусочек колбасы, то ломтик сыра.
— Что, обиделись? — спросил Вознюк. — Право, не стоит. — В его голосе послышались примирительные нотки. — Я верю, что вы хороший человек. О вас мне много рассказывали…
Вознюк кривил душой: никогда раньше он о Полийчуке не слышал. Но за долгие годы скитаний среди эмигрантских отбросов он научился не «переигрывать». Со слов шефа, который никому полностью не доверял и всегда изощрялся в искусстве конспирации, ему было известно, что через полтора года, после перехода в Советский Союз и полной легализации, к нему должен явиться кто-то из жителей Старгородской области и доставить радиостанцию. В дальнейшем человек этот будет участвовать в организации переправы через границу. Больше шеф не распространялся.
Он не собирался ставить под удар двух агентов сразу.
— Начнем с этого! — Вознюк ткнул носком ботинка в чемодан Полийчука.
Полийчук торопливо открыл чемодан и передал Вознюку ученическую тетрадку. Не глядя, тот сунул ее в карман.
Оба посмотрели друг на друга, один — в ожидании, второй — удивленно.
Тогда Полийчук раскрыл чемодан настежь, но кроме полотенца да разной снеди в нем ничего больше не было.
Вознюк, как обезумевший, ринулся к Полийчуку:
— Где радиостанция?
Полийчук в испуге отскочил к стене:
— Тише, хозяин, тише. Нас могут услышать. Зараз я все расскажу…
О том, как провалилась ходка Горлориза, Вознюк слушал невнимательно. Страх туманил рассудок. Дрожащей рукой Вознюк провел по шее, точно срывал уже захлестнувшую ее веревку, и судорожно глотнул воздух… Как быть теперь? Шеф не получит радиограммы и сочтет, что Вознюк провалился… Что делать? Там ждут, что скоро он сообщит место переправы через границу первого курьера, а радиостанции нет!
Невольно вспомнилось прошлое… Харьков. 1941 год. Бои идут на окраинах города. Черный дым пожаров низко стелется над руинами домов. Толпы людей, покидающих родной город. Автомобили, повозки, ручные тележки, детские коляски… Кровь и груды щебня, обрывки проводов. Гул близкой канонады… Потом мертвая, пугающая тишина. Гитлеровцы в Харькове. Город притих, но не покорился…
Здание, занимаемое гестапо. Зловещие часовые в черных мундирах. За столом следователь, тоже в черном расстегнутом мундире.
Следователь наигранно весел. Он коверкает русскую речь. Холеное лицо, полный рот золотых зубов. На письменном столе, рядом с мраморным чернильным прибором, нагайка, сплетенная из тонких красных ремешков, с небольшим свинцовым шариком на конце… Следователь достает плеть. Голубые глаза следят за Андреем Вознюком. Ласково улыбаясь, следователь вкрадчиво говорит:
— Значит, ви соглашайт? Не соглашайт — будем вас немножко пиф-паф… Расстреляйт! — заканчивает он грозно и хлещет нагайкой по столу. Удар как выстрел.
— Я согласен.
… Все товарищи погибли. Это была цена жизни Вознюка. Цена, которая закрыла ему путь назад. Но об этом не знает ни одна душа… Никто!
Вознюк постепенно успокаивается, начинает прислушиваться к голосу Полийчука:
— … я провел через болото, так что никто и не видел. А Семушкина мы вдвох порешили…
— Кого провели через болото?
Полийчук с неподдельным удивлением спросил:
— Так я, що, на витер говорыв? Вы мене и не слухалы! Я кажу про Горлориза, що принис для нас радиостанцию и гроши. А писля я його переправив через гранычку в Закерзонию. Тильки грошы и радиостанция попалы до пограничников… Як бы я и Горлориза не встретив, то и вас бы не бачыв…
Вознюк заметно повеселел: значит, шеф обо всем осведомлен, в том числе и о радиостанции. И, главное, переправа через границу есть!
— Значит, пройти все-таки можно?
— Схему я принес.
Пока Вознюк рассматривал схему, Полийчук все более успокаивался. Не такой уж грозный этот Остап, каким хочет казаться. Вот погоди, друже, услышишь про мои дела в Дубровичах, совсем мягким станешь. Вот только с трубкой дал маху. Черт меня дернул таскать ее с собою. Кажется, баба признала трубку. Как бы не пришлось Зоею вместе с трубкой упрятать подальше…
Против ожидания Вознюк не проявил ни малейшего интереса к делам Полийчука. Спросил:
— Вы, кажется, на границе живете?
— Да, на границе. В Дубровичах.
Вознюк с такой скрупулезностью стал расспрашивать о Дубровичах, что Полийчук невольно подумал, не собирается ли тот перебраться на жительство в село.
— Значит, деревня у самой границы расположена? — уточнил Вознюк.
— Каких двести метров.
— И вы живете рядом с заставой?
— Две минуты ходу.
От удовольствия Вознюк даже руки потер:
— Хорошо. Прямо-таки отлично. И в селе вас знают только как Полийчука?
— Не бойтесь, хозяин, — успокоил бухгалтер. — Под меня комар носа не подточит. В Дубровичах Полийчук — первый человек, лучший активист и самый надежный помощник у пограничников. Лютый знает, как нужно работать!
— Любопытно!
— Шкода балакать! — Полийчук гордо держал стриженную под «бобрик» массивную голову, всем видом показывая свою уверенность.
Вознюк закурил сигарету, присел рядом на тахту.
— Много таких активистов, как вы?
Бухгалтер поморщился и, забыв о приличии, длинно и грязно выругался:
— Таких… Сволочь на сволочи, все село помогает пограничникам. Так стараются, что, можно подумать, собственную хату стерегут. Прошлый раз, когда приходил Горлориз, поднялись и старый и малый. Там такое творилось, что и муха не проскочила бы. Капут бы Горлоризу, если бы не я…
Выпустив колечко дыма, Вознюк усмехнулся:
— Не хвастайтесь, Лютый, продолжайте.
Замечание не смутило бухгалтера:
— А что продолжать… Я ж говорю, что все там сволочи. Почувствовала бывшая голытьба себя вольготно при советской власти. Забулы, скурвины сыны, сорок пятый год… — Глаза Полийчука загорелись недобрым огнем. — Ничего, придет еще наше время, припомню всем. А уж агронома того — по кускам. Медленной смертью подыхать будет, собака! — закончил он с яростным шипением.
«Сделает, — поверил Вознюк. — В самом деле — Лютый».
— Вот что, Лютый, — сказал строго Вознюк, — потрохов никому не выпускать. Запрещаю. Штучки свои бандеровские забудьте! Сегодня убьете одного, а завтра двое вас на тот свет отправят. Вместо одного парторга пришлют другого. Вас и так не любят.
— Кого это «вас»? — дернулся Полийчук.
Чеканя слова, Вознюк резко ответил:
— Вас, кротов подземельных! Тоже мне— «герой» ножа и обреза! Вашего брата в Германии столько, что до самого Гамбурга раком не переставишь. «Самостийники»!.. Слушайте меня и не ерепеньтесь. Чтобы ни в Дубровичах, ни в других деревнях поблизости фокусов больше не случалось. И пожаров тоже, — добавил он многозначительно.
Полийчук повернул к нему потное лицо:
— А вы откуда знаете?
— Знаю, раз говорю. И не задавайте дурацких вопросов. Скоро Лиза придет. Так вот, говорю, парторга не трогать! Раз. Листовок не развешивать! Два. Никого не пугать! Три. Тихо чтобы было. А теперь поговорим о границе. Схему я посмотрел, на бумаге она красивая… Выкладывайте, что знаете. Только не тяните, как у девок на посиделках. Одну минуту. — Вознюк сделал предостерегающий жест и выглянул в окно.
Расположенная на городской окраине улица и тускло освещенная редкой цепочкой фонарей была безлюдна. Вдали, над центром города, полыхало зарево огней.
— Может перекусим? — несмело спросил Полийчук. У него давно сосало под ложечкой, а глядя на непрестанно жующего Остапа, еще больше хотелось есть.
— Потерпите!
Вознюк отвернулся от окна, снова сел рядом.
— Вы дурак, Лютый, — незлобиво вдруг бросил Вознюк сбитому с толку Полийчуку. — Это я о пожаре вспомнил. Что это дало вам?
Полийчук молчал. Он был дезориентирован и напуган. Вместо похвалы — разнос. А ведь как старался. Головой рисковал…
— Повторяю, — мягче проговорил Вознюк, — в селе вы должны быть самым тихим человеком. Никакого вредительства. Линия вашего поведения в Дубровичах — скромный сельский активист, честный труженик, преданный советской власти. С пограничниками не теряйте связи. Можете заходить на заставу, если только это не будет вызывать у них подозрений. Осторожности учить вас не надо. Поняли?
Полийчук заморгал глазами, не очень уверенно ответил:
— Понял. Як следует понял. Если можно, дозвольте вопрос?
— Да.
— Когда же работать начнем… по-настоящему?
— Работы хватит. Придет время — скажу. А сейчас еще один совет вам насчет дружбы с пограничниками. Офицерам на глаза не лезьте. Солдат — другое дело. С ними иногда и по чарке можно. Усвойте золотой закон: водка — пропуск в любую дверь. Найдите одного-двух дружков среди солдат заставы. Думаю, что вас не надо учить, как заводить дружбу. Водочка поможет.
Полийчук энергично запротестовал:
— Э, нет, хозяин, чего нема, того нема. Пустое дело. Этим пограничников не купишь. Водку и деньги ни от меня, ни от самого господа бога не возьмут. По этой части у них строго. Был случай, одному солдату якойсь контрабандист добрый куш давал, что б отпустил его. Где там!
— Не верю! — убежденно сказал Вознюк. — Впрочем, делайте, что хотите, но через две, самое большое через три недели чтобы я точно знал, как охраняют границу на дубровичской заставе, чтобы я знал, сколько там людей, когда они выходят на границу, где располагаются. Сможете выполнить к сроку?
— Могу и сейчас рассказать. И так знаю…
Вознюк раздраженно махнул рукой:
— Зачем хвастаете: «Я могу», «Я сейчас»? Ничего вы не можете! То, что знали вчера, сегодня не годится. Мне нужны самые точные и самые свежие данные. Писулька эта — чепуха, — он еще раз заглянул в принесенную Полийчуком тетрадку, сунул ее под валик тахты. Потом нагнулся к самому уху бухгалтера, снизил голос до шепота — Я жду человека оттуда. Скоро, скоро должен прийти. Его нужно встретить и проводить в Старгород, а потом переправить назад. И имейте в виду. — добавил с угрозой, — если продашь… Понял?
— Та вы що, шуткуете? — возмутился бухгалтер. — Шоб я продав своего человика?
— Я спрашиваю: ты понял?
— Ну, понял… А дальше?
Вознюк отступил на шаг от бухгалтера, посмотрел на него придирчиво. Что-то ему не понравилось в этом вызывающем тоне.
— Боишься?
— А вы не боитесь? — спросил, свирепея, Полийчук, которому надоело отвечать на дурацкие, казалось, вопросы. Но он помнил, с кем разговаривает, и сказал смиренно: — Кто не боится? Но раз нужно…
— Вот это другой разговор, — оживился Вознюк. — Понимаете, нам с вами поручено организовать постоянную переправу через границу. Не на один раз. Надолго. Для этого я и послан сюда. Деньги на это будут, в любой валюте. Вы какую любите? — неожиданно спросил Вознюк, положив руку на плечо собеседника, — американскую? Немецкую? Ну-ну, не опускайте очи. Я шучу. Денег дадут, не пожалеют, лишь бы дело получилось. На вас сейчас вся надежда.
«А, без меня не обойтись, — подумал Полийчук. — Попробуй-ка сунь свой нос в Дубровичи. Пограничники враз тебе его дверью прищемят».
Вознюк посмотрел на часы:
— Время ушло, а разговор не окончили. Скоро Лиза придет.
И в самом деле вскоре на лестнице послышались шаги.
— А вот и я, — сказала Лиза, запыхавшись. — Проголодались?
— Чуть с голоду не подохли, — ответил Андрей.
