ЖЕМЧУЖИНЫ
Джулия появилась у дверей Мартина ровно в четыре; Валентина застеснялась и не пошла. Чуть свет к ним действительно явился штукатур, чтобы начать ремонт спальни, поэтому Джулия сочла, что и сама должна сдержать слово.
Она решила надеть джинсы и белую блузку. Когда Мартин открыл дверь, Джулия потеряла дар речи: он встретил ее в костюме и при галстуке. На руках у него были латексные хирургические перчатки, которые делали его похожим на дворецкого из телесериала.
— Прошу, входите, — сказал он и повел ее через всю квартиру на кухню, где, как ни странно, оказалось вполне уютно, хотя окна были заклеены газетами. — Мы всегда едим здесь, — сообщил Мартин. — В столовой громоздятся коробки. — Он сказал это с таким выражением, будто сам недоумевал, откуда они там взялись.
— У вас есть семья? — Джулия не понимала, как можно выйти замуж за такого психа.
— Да, у меня жена и сын. Жена в Амстердаме, сын в Оксфорде.
— Понятно. У нее сейчас отпуск?
— Можно и так сказать. Я точно не знаю, когда она вернется, поэтому и затеял кое-какую перестановку на свой вкус. Сейчас как раз в процессе.
Стол был накрыт на троих. Джулия села поближе к двери черного хода, на случай бегства.
— Валентина не смогла прийти. Ее подташнивает, — сказала Джулия, почти не погрешив против истины.
— Как жаль. Ну ничего, в другой раз, — сказал Мартин.
Он был горд собой: ему удалось весьма оперативно накрыть приличный чайный стол. Сэндвичи с рыбным паштетом, огурчиком и кресс-салатом; кекс «Виктория». Он вытащил на свет фарфоровый сервиз, доставшийся от тещи, налил в кувшинчик молоко, положил в сахарницу кусочки рафинада. Получилось, по его мнению, вполне элегантно — не хуже, чем у Марики.
— Какой предпочитаете сорт чая? — спросил он.
— «Эрл Грей»?
Нажав на кнопку электрического чайника, он снял крышку с заварочного и бросил туда чайный пакетик.
— Не по правилам, но лень возиться.
— А как по правилам?
— Ну, прогреть чайник, взять нормальную заварку… Но, по мне, вкус один, а чаю я пью очень много, так что на ритуалы времени жалко.
— У нашей мамы тоже всегда чай в пакетиках, — заверила его Джулия.
— Значит, так тому и быть, — веско сказал Мартин.
Вода вскипела (вообще говоря, чайник закипал три-четыре раза — нужно было убедиться, что он работает), и Мартин заварил чай. Вскоре они уже прихлебывали его из чашек и ели сэндвичи. На Мартина снизошла благодать. Он и не догадывался, как много теряет от того, что питается в одиночку. Джулия заметила, что он сияет. «Может, он и псих, но не злобный».
— А скажите, мм, давно вы здесь живете? — поинтересовалась Джулия.
— Лет двадцать с небольшим. Когда поженились, сначала жили в Амстердаме, потом перебрались в Сент-Джонс-Вуд. А эту квартиру купили перед рождением Тео.
— И вы всегда… сидели в четырех стенах?
Мартин покачал головой.
— Нет, это у меня ухудшение. Прежде я ходил на работу в Британский музей — делал переводы с древних и классических языков. А теперь базируюсь дома.
Джулия улыбнулась:
— Значит, теперь вам доставляют Розеттский камень и прочие древности прямо на дом?
Не далее как на прошлой неделе близнецы побывали в Британском музее. Джулия вспомнила, как Валентина едва не разрыдалась над древним человеком из Линдоу.
— Нет-нет, сами артефакты почти никогда не требуются. Мне приносят зарисовки и фотографии — этого вполне достаточно. А теперь, когда все стало доступно в цифровом формате, дело еще больше упростилось. Думаю, настанет время, когда можно будет провести соответствующим предметом у сканера — и компьютер сразу исполнит перевод на мотив григорианских песнопений. Но до той поры переводом будут заниматься такие, как я. — Помолчав, Мартин застенчиво спросил: — Вы кроссворды решать любите?
— У нас не очень хорошо получается. Мама иногда решает из «Нью-Йорк таймс». Она и нас пыталась приучить, но мы только с понедельничными справляемся.
— Ваша тетушка Элспет была до них большой охотницей. Я ей к каждому дню рождения составлял особую криптограмму.
Джулия собиралась расспросить про Элспет, но поняла, что Мартин на самом-то деле хочет, чтобы она расспросила его о кроссвордах, и вежливо поинтересовалась:
— Вы составляете кроссворды?
— Совершенно верно. Для «Гардиан», — сказал Мартин, будто рассекречивая личность супергероя.
По мере сил Джулия изобразила надлежащее восхищение:
— Bay! Нам и в голову не приходило, что кто-то специально занимается их составлением. Ну, печатаются в газете и печатаются, так ведь обычно думают?
— Это недооцененный вид искусства. — («Спроси ее — пусть расскажет о себе, ты же ей слова не даешь сказать».) — А вы чем занимаетесь?
— Трудно сказать. Мы еще в поиске.
Сделав небольшой глоток чаю, Мартин недоуменно посмотрел на Джулию:
— Вы говорите о своей персоне в первом лице множественного числа?
Джулия нахмурилась:
— Вовсе нет, я имею в виду нас с Валентиной. Мы еще не нашли такую профессию, которая нам обеим была бы по душе.
— Разве вам с нею обязательно посвящать себя одной и той же профессии?
— Да! — Джулия осеклась, вспомнив, что разговаривает не с Мышкой, а с чужим человеком. — То есть, мы хотим найти такое дело, которым можно заниматься вместе. Не исключено, что у нас будут немного разные, но смежные профессии.
— И какие же устремления у каждой из вас?
— Ну, Валентина любит одежду. Любит перешивать вещи, понимаете? Например, она могла бы взять ваш костюм, сделать на спине разрез, посадить на корсет, добавить тюрнюр и всякое такое. Она вроде как раба Александра Маккуина.
Покосившись на нетронутый прибор, Джулия попыталась представить, чем сейчас занимается ее сестра; Мартин вообразил себя в тюрнюре и усмехнулся.
— А вы?
— Ну… Не знаю. Я люблю новое узнавать. Так, наверное.
С этими словами Джулия принялась разглядывать тарелку. По краю синела кайма из вьюнков. «Почему у меня такое ощущение, будто я на краю норы?»
— Еще чаю? — предложил Мартин.
Джулия кивнула. Он наполнил ее чашку.
— Вы еще очень молоды, верно? Мой сын тоже не решил, чем хочет заниматься. Учится на математическом, но без души. Думаю, в конце концов остановится на финансах, а в свободное время будет путешествовать во всякие экзотические уголки. Все его увлечения так или иначе сопряжены с опасностью.
— Например?
— Например, мотоцикл; вдобавок он, по-моему, занимается скалолазанием, но этого пока никто не подтвердил и не опроверг. Может, и к лучшему, что я не знаю.
— Беспокоитесь о нем?
Мартин рассмеялся. Ему давно не было так легко.
— Деточка, я беспокоюсь обо всем. Да, в особенности о Тео. Таков родительский удел. О Тео я тревожусь с момента зачатия. Наверное, ему от этого ни жарко ни холодно, но так уж я устроен.
Джулия вспомнила, как Мартин драил пол. «Ты как пес — вылизываешь одно и то же место».
— Значит, вы подсели на чистоту?
Откинувшись на спинку стула, Мартин сложил руки на груди.
— Вы очень проницательны. Да, это так.
Он в упор посмотрел на Джулию, она — на него. Между ними пробежала искра узнавания. «Он чокнутый, — подумала Джулия, — но я его понимаю. Может, он и не окончательный псих. Так, живет себе в прострации, как во сне».
— Итак, вы любите узнавать новое, — напомнил Мартин. — В какой области?
Джулия попыталась выразить это словами:
— В любой. Мне интересно, как устроены вещи, которые скрыты от глаз, — вот, например, в Британском музее мне очень понравилось, но еще лучше было бы пройтись по кабинетам, по хранилищам, заглянуть во все шкафы и… сделать открытие. И о людях мне хочется все знать. Вы, наверное, сочтете это нахальством, но мне интересно, почему у вас всюду горы коробок, что в них спрятано, почему окна заклеены газетами и с каких пор, что вы чувствуете, когда занимаетесь мытьем, и почему не хотите себе помочь?
Не сводя глаз с Мартина, Джулия про себя думала: «Сейчас он меня выставит». Они долго — так ей показалось — сидели в неловком молчании. Наконец Мартин улыбнулся:
— Вы — типичная американка, верно?
— Это эвфемизм? Надо понимать «типичная грубиянка»? Да, я такая. Уж извините.
— Нет-нет, не извиняйтесь. Это я должен извиняться. Еще чайку?
— Спасибо, не надо. Если в меня влить еще кофеина, я и вовсе сорвусь с катушек. Наверное, это уже случилось, — сказала Джулия.
Мартин в очередной раз подлил себе чаю.
— Вас и в самом деле это интересует? — уточнил он. — Если я отвечу на все ваши вопросы, то потеряю свою загадочную ауру и вы больше не придете ко мне в гости.
— Почему же, приду. — («Ну и фрукт, никогда таких не встречала. Ты от меня так просто не отделаешься».)
Мартин открыл рот, но заколебался, а потом спросил:
— Вы курите?
— Курю, — ответила Джулия.
Мартин приободрился. Выйдя из-за стола, он вернулся с пачкой сигарет и зажигалкой. Вытряхнув из пачки одну сигарету, протянул ее Джулии. Она поднесла сигарету к губам, он щелкнул зажигалкой — и на Джулию накатил жуткий приступ кашля. Мартин вскочил и подал ей стакан воды. Отдышавшись, Джулия выдавила:
— Что это за дрянь?
— «Голуаз». Без фильтра — прошу прощения. Я не хотел вас убивать.
Она отдала ему зажженную сигарету.
— Курите сами, а я от вашего дыма буду кайф ловить.
Глубоко затянувшись, Мартин выпустил изо рта колечки дыма. Джулия подумала, что никогда в жизни не видела на чужой физиономии такого неприкрытого блаженства. Тут до нее дошло, чем он смог зацепить девушку, чтобы она согласилась стать его женой. Он просто-напросто смотрел на нее с таким выражением. На Джулию никто раньше так не смотрел. Она смутилась.
Мартин сказал:
— Любопытному на днях прищемили нос в дверях. — Он сделал еще одну затяжку.
— Это понятно. Но мне всегда кажется, что я просто лопну, если не узнаю — неважно что.
— Вам прямая дорога в науку.
Как зачарованная, Джулия следила за перышками дыма, которые вырывались у него изо рта при каждом слове. «Я-то думала, папа — заядлый курильщик, а этот тип ему даст сто очков вперед».
— Нет, я долго без движения сидеть не могу. Мне нужно прямо сейчас выяснить одно, потом другое.
— Тогда — в журналистику.
Джулия засомневалась:
— Возможно. А как же Валентина?
От нее не укрылось, что Мартин, прежде чем закурить, снял хирургические перчатки. Они лежали комом возле его блюдца.
— Вам не кажется, что лучше было бы каждой найти свое собственное призвание?
— Но нас двое — мы все делаем вместе.
— Хм.
У Джулии возникло неприятное чувство, будто кто-то прокрался к Мартину до нее и выложил мнение Мышки.
— Что? — с обидой переспросила она.
— Жаль, что вам не довелось познакомиться с Элспет. Она бы поведала много интересного про то, что значит быть двойняшкой.
Джулия вся обратилась в слух:
— Например?
— Хотите кекса? — предложил Мартин; Джулия помотала головой. — А я, пожалуй, возьму кусочек. — Он аккуратно отрезал тонкий ломтик и положил себе на тарелку, но есть не стал, продолжая курить. — Элспет считала, что единение близнецов возможно только до определенной черты, за которой уже наступает утрата индивидуальности. Ей казалось, что они с вашей мамой переступили эту черту.
— Как это?
Мартин покачал головой:
— Она мне не сказала. Спросите у Роберта — если кому-то она и открылась, то ему одному.
— У Роберта Фэншоу? Мы его даже не видели.
— Вот так раз. Мне казалось, он первым делом побежит с вами знакомиться. Странно, честное слово.
— Сколько раз мы к нему стучались — его вечно дома нет. Может, он в отъезде, — предположила Джулия.
— Да мы с ним утром виделись. Это он организовал у вас ремонт потолка. — Мартин усмехнулся. — Последними словами клял меня за эту протечку. — Загасив сигарету, Мартин аккуратно натянул перчатки.
— Ха. Интересное дело… Я хочу сказать, что он за человек?
Джулия выждала, пока он прожевал и проглотил маленький кусочек кекса.
— Если коротко, он был очень предан Элспет. По-моему, ее смерть выбила его из колеи. Но он славный малый и ко мне относится с пониманием, невзирая на все перипетии.
— А у вас еще… то есть нам готовиться к тому, что потолок так и будет все время рушиться?
Мартин пришел в замешательство.
— До вашего приезда такое случилось всего один раз. Всеми силами постараюсь этого больше не допускать.
— А это поддается контролю?
— Есть небольшая свобода маневра. Почти всегда.
От сигаретного дыма у Джулии закружилась голова.
— Можно мне в ванную?
— Конечно. — Мартин указал на кухонную каморку для прислуги. — Вот там.
Неуверенно поднявшись, Джулия протиснулась среди коробок. На дне ванны тоже лежали коробки. «Живет, как на складе». Она воспользовалась туалетом, плеснула в лицо водой и почувствовала себя лучше. Вернувшись на кухню, она спросила:
— А что в этих коробках? Можно подумать, вы только что переехали.
Мартин проявил терпение.
— Так и быть, мисс Пандора Пул. В знак особого расположения позволяю вам открыть заветный ящик.
— То есть любую коробку?
— Наверное, так. Я и сам не всегда могу припомнить, что где, поэтому выбор не играет роли.
Они вышли из-за стола. «Прямо как на Пасху, — подумала она. — Или на Рождество».
— Хотя бы подскажите.
— Нет, — сказал он. — Тут, по существу, ничего интересного.
Они перешли в столовую. Джулия запрокинула голову, разглядывая башню из коробок. Мартин предложил:
— Может, выберете из верхнего ряда? Чтобы остальные не переставлять.
По ее указке Мартин осторожно снял одну из коробок и передал ей в руки. Коробка, словно мумия, была обмотана клейкой лентой, и Мартину пришлось сходить за перочинным ножом. Джулия поставила коробку на пол, сама опустилась на колени и взрезала скотч. Когда она снимала крышку, Мартин отшатнулся, будто опасаясь взрыва.
В коробке оказались обрезки пластика. Вначале Джулия подумала, что больше ничего там нет, но, порывшись, обнаружила несколько мелких пакетов, обернутых в полиэтилен и заклеенных скотчем. Она вопросительно посмотрела на Мартина. Тот стоял в дверях, нервно дергая пальцы перчаток.
— Дальше нельзя? — спросила она.
— Почему же? Вскройте какой-нибудь пакетик.
Еще немного покопавшись в обрезках пластика, она вытащила совсем маленький сверток. Медленно развернула. И увидела сережку — одиночную жемчужину, изящно оправленную в серебро. Она протянула находку Мартину. Тот наклонился, чтобы рассмотреть поближе.
— Ах, — протянул он. — Это вещица Марики. Она потом заберет. — Он не стал выхватывать у нее сережку.
— Как, по-вашему, вторая серьга тоже здесь? — спросила Джулия.
Мартин кивнул. Джулия пошарила в коробке и нашла примерно такой же сверток. Зажав украшения в кулаке, она поднялась с колен. Подошла к Мартину и протянула ему руку. Он подставил сложенные ковшиком ладони в хирургических перчатках и принял у нее серьги. Вслед за тем она собрала обрезки пластика в ту же коробку и вернула ее на вершину башни. Видеть другие предметы ей расхотелось. Вернувшись на кухню, они неловко потоптались у стола. Мартин бережно опустил серьги в чашку, предназначенную для Валентины.
— Иногда какая-нибудь вещица становится… слишком значимой… приходится ее отделять и убирать подальше. — Мартин пожал плечами. — Вот что хранится в этих коробках — чувства. Только овеществленные. — Он посмотрел на Джулию, — Вы ведь именно это хотели узнать?
— Да. — Такой подход казался ей вполне разумным. — Спасибо вам.
— Еще вопросы есть?
Она уставилась в пол.
— Извините. Я не хотела… вы очень добры… — Она прикусила язык, чтобы не расплакаться.
— Что вы, что вы, все хорошо, деточка. — Мартин большим пальцем взял ее за подбородок, чтобы посмотреть ей в лицо. — Никаких обид.
Она заморгала.
— К чему такая печаль?
— Мне показалось, я и вправду как Пандора.
— Ничего подобного. Но теперь, наверное, вам пора домой.
— Можно мне еще когда-нибудь зайти? — Джулии приспичило выяснить это немедленно.
— Конечно, — сказал Мартин. — Это будет просто замечательно. Кстати, вы очень похожи на свою тетушку. Непременно заходите. В любое время, — добавил он.
— Хорошо, — сказала Джулия, — обязательно приду. Спасибо.
Сквозь штабеля коробок они пробрались к выходу. Мартин провожал Джулию взглядом, пока та, уменьшаясь в размерах, бежала вниз по лестнице. Прежде чем исчезнуть из виду, она задержалась и помахала. Он услышал, как этажом ниже открылась и захлопнулась дверь, как голос Джулии выкрикнул: «Ау, Мышь!» — и на этот зов ответил другой голос. «Господи», — пробормотал Мартин и притворил свою дверь.
