Закалянский кузнец Чекай сидел как-то раз перед кузницей и беседовал со старым Мишо.

— Женись, брат, — говорил Мишо. — Жена и дом обиходит, и за хозяйством присмотрит. Женись.

— Эх, — вздохнул Чекай, — мне уж сорок стукнуло, где тут жениться. Как женишься, пиши пропало. Ей, вишь, по душе то, от чего тебя с души воротит, и не нравится то, чем ты доволен.

Чекай махнул рукой и ударил по скамье.

— Это, кум, тебе только кажется, что жена в хозяйстве помощь — вовсе нет. Она и точно, помогает — деньги из кармана тянуть, а кончается все, вон как с Варжиной. Женился, а через несколько дней ушел в лес да и повесился на ремне под распятьем.

Деревня оживала. Щелкая кнутами, пастухи гнали вдоль дороги коров, посвистывая и поднимая пыль. Медленно катили возы с огромными ворохами сена, за ними шли хозяева.

— Вишь, Кася на тебя оглядывается, — заметил Мишо Чекаю, когда мимо них прокатил воз Борека.

— Пусть себе оглядывается, — грубо оборвал его Чекай, — знаем мы этих барышень. Только и знают — в разные стороны глазками стрелять. Я, когда в Станиславове служил, со многими гулял. Сегодня она тебе в любви клянется, а завтра, глядишь, уже с другим гуляет. Вот так-то. — Чекай снова ударил рукой по скамье и сплюнул.

Старый Мишо закурил коротенькую трубочку.

— Не все женщины плохие. Я вот, сам знаешь, два раза женат был. Первая жена, покойница, была старше меня на пять лет, а вторая — на восемь лет моложе, и обе добрые-предобрые. Теперь вот каждое воскресенье за них хоть стопочку да пропущу.

— А Кася Борек девушка красивая и умная, — продолжал старый Мишо, прищуривая то один, то другой глаз. — Сказывала мне недавно: что это, дядя Мишо, сосед-то наш, Чекай, такой из себя видный, а бирюк бирюком, к нам почти совсем не заходит. А коли и зайдет, только и разговору — подковал я, дескать, вчера коня Маловичу, такого он за триста золотых и брату родному не продаст. Хорош конь.

Старый Мишо рассмеялся.

— Да, брат, разве с девушками так говорят, — хлопнул он Чекая по колену.

Со двора напротив вышел Борек. Перейдя дорогу, он остановился перед Чекаем и Мишо и присел на лавку.

— Ну как дела, сосед, — обратился он к Чекаю, — сено свез уже?

— Слава богу, — ответил Чекай, недоверчиво поглядывая на Борека.

— Ну и как оно, ничего? — спросил тот.

— Да вроде ничего, не мокрое, — ответил Чекай.

— А ты что ж, коня у Маловича будешь покупать? — продолжал Борек.

— Да нет, не буду, — отвечал Чекай, заглядывая в кузницу, где еще догорали в горне угли.

— Надо бы тебе жениться, Чекай, — произнес ни с того, ни с сего Борек.

Чекай ударил рукой по лавке.

— Нет, сосед, не женюсь я, мы только что об этом с Мишо говорили. А что это ты меня все выспрашиваешь да советуешь? — Он подозрительно посмотрел на Борека, который отвечал ему добродушной улыбкой.

— Да просто так, — ответил Борек, — ну, а плуг-то ты починил?

— Починил, — отрезал Чекай.

— Пора опять коней ковать, завтра в лес поедем, — продолжал Борек. — Мальчишка утром приведет.

— Ладно, пусть приводит, — сказал Чекай.

— Ты что, и вправду никогда не женишься? — снова спросил Борек.

— Сказал нет, значит, нет, — решительно ответил Чекай, вытирая со лба пот. — Теплый вечер сегодня, — добавил он и опять уставился на кузницу, чтобы только не смотреть через улицу, где в воротах стояла дочь Борека Кася.

— Касенька, — крикнул Борек дочери, — принеси-ка нам кислого молочка.

Чекай стукнул кулаком по скамейке.

— Ты что, — испугался Борек.

— Да ничего… Комары — развелось их тут после дождя, — оправдывался кузнец.

С кринкой кислого молока подошла Кася, веселая, с блестящими глазами.

— Присядь-ка с нами, Касенька, — пригласил Борек дочку. — У Чекая всем места хватит.

Кася подсела к Чекаю и посмотрела ему прямо в лицо.

— Рассказал бы что-нибудь, Чекай, — сказала она, легонько хлопнув кузнеца по руке, — а то все в сторону смотришь да бурчишь чего-то.

Кузнец Чекай и вправду что-то бурчал себе под нос.

— Приходит ко мне позавчера молодой граф Пупильский, — начал Чекай. — Шел он на прогулку и остановился возле кузницы. А я как раз старосте ось чинил. Бью по раскаленному железу. Молодой граф посмотрел и говорит:

— А ну, кузнец, дай-ка мне молот, может, и я так смогу.

Я говорю:

— Если желаете, пожалуйста, ваша милость, но только…

— Никаких «но», — говорит молодой граф. Схватил молот и давай по железу бить. Искры вокруг так и посыпались. А молодой граф в легком летнем костюме был. Ну, куски окалины и прожгли ему брюки и жилет.

— Ты все про свое, — улыбнулась Кася.

— Э-э, пойду-ка я спать, — сказал Чекай. — Уж и луна взошла.

— Приходи к нам в воскресенье после обеда, рябиновки выпьем, — сказал Борек. — Сам делал. Каждая рюмка сама в горло проскакивает. Соседи придут, посидим, поговорим. Вот и старый Мишо придет. Верно, Мишо? Выпьем как люди, споем.

Он пожал Чекаю руку, а Кася так сжала другую, что тот снова что-то забурчал.

— Прощай, Чекай, — сказала она и вызывающе глянула ему в глаза.

Когда они ушли, кузнец медленно вошел в кузницу и перво-наперво разбудил своего подручного Йожко, который дремал в углу, на попоне.

— А ну-ка, давай поборемся, — рявкнул Чекай прямо ему в ухо и не успел тот опомниться, как Чекай обхватил его, ударил оземь, сел на грудь и, дико вращая глазами, сказал:

— Ну что, получил?

На другой день один из приятелей Йожко рассказывал, что мастер Чекай не иначе умом тронулся. Это подтвердил в разговоре со старостой и закалянский учитель Становский.

— Приходит ко мне утром Чекай и ни с того ни с сего говорит: «Пан учитель, вы в этих делах понимаете. Правда ли, что если кто не хочет жениться, то никогда и не женится». Я говорю: нет. Видели бы вы кузнеца! Подбросил вверх шапку и начал меня благодарить. Минут пятнадцать благодарил. Потом ушел, но скоро вернулся и притащил улей с пчелами. — Это вам, говорит, за услугу, пан учитель. В тот день Йожко не спал в кузнице, он поплевывал на ладони и натирал их канифольным порошком, чтобы руки не скользили, если вдруг мастеру снова вздумается с ним бороться.

Но этого не случилось, потому что мастер пригласил его вечером в трактир выпить рюмочку-другую «крепенького».

Пришло воскресенье. После обеда, нарядившись как на праздник, Чекай отправился к Бореку. В низкой комнате было весело. Несколько соседей уже пели охрипшими голосами. Чекай уселся за стол на лавку.

— Да не туда, садись рядом с Касенькой, — пригласил хозяин Борек Чекая. Тот сел. По другую сторону устроился старый Мишо.

— Ну-ка, отведай рябиновки, Чекай. Хороша! — угощал хозяин.

— Не смотри бирюком, — шепнула Кася Чекаю на ухо.

— Да не смотрю я, рябиновки жду.

Потом все пили.

— Ну как, вкусна, Чекай? — шепнула Кася.

— Эх, хороша, — ответил кузнец. — Ну что, соседи, все уже сено свезли?

И начался разговор о сене.

— Пей, кузнец, — угощала Кася, — пей как следует. — И Чекай пил.

Когда старый Мишо хочет про кого-нибудь сказать, что тот много пьет, он говорит: «Пьет как кузнец Чекай рябиновку у Борека».

В пять часов дня Чекай шептал Мишо, что ему нравятся Касины черные глаза, а через полчаса — что таких девушек как Кася — поискать.

А когда пробило шесть, он поднялся со скамьи, ударил кулаком по столу и сказал Бореку:

— Борек, сосед, от-тт-дай за меня Касю.

Кузнец Чекай давно женат, у него растут двое мальчишек — четырех и шести лет.

Он часто говорит им:

— Ребята, вам это пока не понять, но когда подрастете, пейте все, что угодно, только не рябиновку.

Говорит, разумеется, в отсутствие жены, Каси.