Вечный поиск врагов и виноватых
Фонду удалось сделать немало. С его помощью произошло возрождение экономик Аргентины и Бразилии, например. Индия, перестав ориентироваться на плановую экономику советского образца, сделала огромный рывок вперед, получив несколько крупных займов от МВФ для поддержки рыночных структурных реформ. Четыре маленьких «дракончика» — Южная Корея, Гонконг, Сингапур и Тайвань — доказали, что финансовая дисциплина и свобода конкуренции способны превратить бывшие отсталые страны в инкубаторы новых технологий и модернизации.
К началу XXI века неприязнь к МВФ поутихла, но вовсе не потому, что были признаны его заслуги. Не были они признаны, МВФ остается для большинства стран врагом, а для россиян и вовсе «Вашингтонским обкомом». Но в Европе появился новый враг, поинтереснее. Евросоюз! Теперь стрелы критики летят в него — он, мол, гребет под одну гребенку страны-члены. Требует, чтобы дефицит бюджетов не превышал 3%, госдолг — 60% ВВП, а инфляция была под контролем.
Уж философию и политику Евросоюза точно не назовешь социал-дарвинизмом. Наоборот, тут разгул коллективистской философии, смешанной экономики и равенства. Курс на выравнивание уровня жизни во всех странах — членах союза. Эта философия основана на вере в то, что общая история и культура Европы вырастила одинаковых человеческих особей, которые разделяют общие ценности и без понуканий будут соблюдать установленные ими же самими правила.
Почти 30 стран упорно строят у себя «социализм с человеческим лицом», особенно преуспела в этом Скандинавия. Жизнь по средствам, бездефицитный бюджет… Правда, подоходный налог 70, а то и 80%. Как вам это нравится?
Милтон Фридман считал Евросоюз красивой, но нежизнеспособной идеей. Еврозону считал ошибкой и в 2002 году предсказал, что она рухнет. Надо быть последовательным, сказавши «а», говорить «б»: если Союз стремится охватить всех своих стран-членов единой валютой, то и регулировать экономику этих стран можно только из единого центра. Либо Евросоюз превратится в Соединенные Штаты Европы, то есть страны ЕС отдадут Брюсселю свой суверенитет, считал он, либо надо останавливаться на зоне свободной торговли, не замахиваясь на общую валюту и единую денежную политику.
Замутили все в 1950 году Франция и Германия, решив, что европейские страны никогда больше не окажутся разделенными линией фронта. Сначала Союз угля и стали, потом Экономическое сообщество. Вслед за этим образование европейской валютной системы, Шенген (1985), Маастрихтский договор (1993), закрепивший идеологию интеграции — передавать все новые функции управления на общеевропейский уровень. Из европейской валютной системы родилась общая валюта — евро (1999). Наконец, договор в Лиссабоне в декабре 2007 года… Прошло десять лет с тех пор, как этот договор превратил ЕС из объединения стран в международно-правовой субъект. Международно-правовой субъект — это же и есть государство! Тут и выяснилось, что мало кто из стран-членов готов поступиться собственным суверенитетом ради красивой идеи.
Нет, кроме шуток, ведь здорово: полная мобильность капиталов, товаров, труда, никаких торговых барьеров и пошлин. Каждый может работать в той стране, где наиболее конкурентоспособен. В итоге у ЕС самый большой ВВП в мире. Всё буквально — по теории Фридмана.
Всё, да не всё. За долгие годы пути к Лиссабонскому договору выяснились, что свободу многие понимают как халяву. Устройство общеевропейского дома на самом деле имеет мало общего с принципами, которые отстаивал Фридман. Бесчисленные фонды и механизмы ЕС постоянно перераспределяют сотни миллиардов евро для постепенного выравнивания уровня развития во всех уголках европейского дома.
Несмотря на это, четыре поросенка (PIGS) — Португалия, Италия, Греция и чуть позже Испания — подложили в общий дом свинью, заявив, что не могут справиться с долгами. Трех приструнили и подкормили, а с Грецией цацкаются до сих пор: как только очередной срок выплат по уже частично списанным и реструктурированным долгам, так у греков истерика. Их, мол, грабят. При этом подушевóй доход в Греции (26 тысяч в год) выше, чем в Румынии, Болгарии и даже России. Заголосила и Италия — от нее требуют сокращать дефицит бюджета и резать социальные программы, которые ей не по карману, хотя ее ВВП на душу населения — 31 тысяча евро в год.
Даже народам самых передовых стран, тесно связанным друг с другом общей историей и культурой, сложно справляться со свободой. В северных странах ЕС с жестокой экономией — в Дании и Скандинавии — уровень жизни существенно выше, чем в южных. Южанам вынести это невозможно. Они, видимо, полагали, что раз сменили лиры и драхмы на евро, то Европейский ЦБ должен печатать для них эти евро в таких объемах, чтобы они жили как люди. Как в Нидерландах или Швеции.
Единая валюта, единый монетарный регулятор — Европейский ЦБ, но при этом каждая страна сохраняет собственную налоговую и бюджетную политику. И даже на принятые пределы бюджетного дефицита и госдолга можно наплевать безнаказанно. Где рычаги единого макроэкономического регулирования, кроме заклинаний? Их нет.
Возможно, нахлебавшись с этим очевидным противоречием, ЕС и мог бы — как всегда, осторожно, в бесконечных дебатах — подобраться за несколько десятилетий к единой налоговой шкале и единым принципам формирования бюджетов. Оставить страны формально суверенными, но фактически превратить суверенитет в фикцию. Теоретически возможно, только это уже вчерашний день. Поздно…
Самую большую свинью общему дому подложили не любители халявы, а маленький, продуваемый ветрами с запада на восток остров. Британский «брекзит» превратил в трэш идею единства, которая сводит самоидентификацию нации только к ее культуре. Британцам всегда этого было мало, они ни в Шенген, ни в еврозону не вступили. Для них фунтики — символ посильнее Берлемона, имперского здания, где сидит штаб-квартира Комиссии Евросоюза.
Последней каплей оказалась проблема мигрантов: она уже и культурную самоидентификацию поставила под вопрос. «Понаехали» поляки, способные строить споро и качественно в отличие от бритов, мало на что по этой части способных. Вот-вот могут и лица «североафриканской национальности» появиться. Какая уж тут свобода оставаться истинным британцем, не правда ли?
Европолитики шли к Лиссабонскому договору больше полувека. В долгих дебатах добивались согласия по каждому пункту. Одно забыли — человека. С его эгоизмом, сентиментальностью, а еще и завистью. С его неприятием коммуналки, где на общей кухне тебе тычут в глаза более густой похлебкой соседа, а кое-кто вдобавок пытается приваживать к общему дому беспризорников.
Посмотришь на ЕС и понимаешь, что трудно строго судить россиян за то, что у них каша в голове. Даже население самых передовых стран не свободно от брака мышления. Правда, надо заметить, что никто — ни из передовых, ни из развивающихся — не ставит себе такую странную задачу: быть великой страной. Похоже, у россиян именно с этим деликатным моментом — с величием — крайне сложные отношения.
Отсюда и непоследовательность, и смятение душ, которым хочется и достатка, и защищенности, отсюда и коктейли из несмешиваемых ингредиентов — типа того, что жить хочется как в Скандинавии, но без «полицейского государства», как в Германии, но чтобы государство всех защищало и чтоб без неравенства. И еще чтоб впереди планеты всей… А какой может быть двигатель у такого странного автомобиля — об этом пусть у государственных мужей голова болит. Ах, она у них не болит? Ну так, значит, всё плохо… Всё очень плохо. Вот вам и апатия, и уныние, и нежелание оторвать зад от дивана не только ради выборов, но даже чтобы цветник под окном разбить…
