Колонизация или интеграция?
Низкая производительность труда в общине, помимо прочего, способствовала и чудовищному перенаселению европейской части России. Когда земледелие ведется экстенсивно, а для покупки техники денег нет и быть не может, как не было их у крестьянина-общинника, нужно очень много рабочих рук. Высокая рождаемость, чудовищные жилищные условия, детский труд и огромная смертность. Ни одна культурная нация Европы не вынесла бы такой степени перенаселенности, такой скученности, в которой жила русская деревня. Такое бывало только в самых отсталых аграрных странах, в колониях. К этой мысли мы вернемся в конце книги, так что стоит ее не забыть.
Столыпин взялся за неподъемную задачу — принялся переселять крестьян на восток. Смягчить перенаселенность центра, побудить тем самым крестьян использовать технику и одновременно — соединить рабочие руки, излишние в центральной части, с неосвоенными богатствами колоссальных территорий Сибири. Он продолжал путь, начатый Витте. За 1906-1913 годы было переселено 2,7 млн человек.
Было по-всякому, это правда. Правда и то, что людей перевозили в теплушках, едва пригодных для скота. Правда и то, что строились вагоны с туалетами, в которых полагалось горячее питание, а переселенцев сопровождали врачи. Были и планомерные программы поддержки переселяемых в новых местностях, и были массы «самопереселенцев», которые ехали в Сибирь вообще без поддержки властей, без подъемных — программ было меньше, чем желающих переселиться и начать новое собственное дело на практически неограниченных землях. Были кражи багажа, падеж скота, была и холера на пути в Сибирь. Было всё. Но главное — это было добровольное переселение.
Не пресловутых «слабых» правительство выкачивало в Сибирь, наоборот — туда ехали люди сильные духом, предприимчивые, нацеленные на создание своего сельскохозяйственного дела с новым размахом, на качественно более высокой технической и агрономической базе. Это было лучшее приобретение Сибири.
В местах переселения наряду с обычными наделами стали выделять и крупные, специально предназначенные для животноводства. У железнодорожных станций строили торгово-промышленные поселки и поселки городского типа. Наконец, в общий передел земли, предназначенной для переселенцев, стали вовлекаться и казенные, государственные земли. Обширные (!) по сравнению со среднеевропейскими крестьянские хозяйства стали применять намного более современную технику, вплоть до тракторов.
Внутренний рынок страны расширялся быстрыми темпами, новые районы богатели, из них шел дополнительный спрос на промышленные товары центра. Труд переселенцев на новых местах был намного производительнее, общественное богатство приумножалось, достаток рос быстрее. Многие историки называют тот процесс колонизацией Сибири. Неправда! В ходе переселенческой реформы Сибирь не была ограблена — наоборот, она прирастала новым экономическим потенциалом. Это была интеграция европейской и азиатской частей России.
И в этом вопросе реформы Столыпина и Витте сомкнулись тоже: без Транссибирской магистрали, без железных дорог в Приуралье переселение было бы невозможным. С первых лет хозяйствования вновь возникающие производства ориентировались на экспорт — в другие части страны и за границу. В 1913 году за счет Сибири Россия стала лидером по экспорту сливочного масла.
Огромный импульс получила металлургическая и горная промышленность Урала, туда стал пробиваться промышленный капитал, производивший как сельхозоборудование, так и ширпотреб. Наконец, именно в Сибири сбылась мечта Витте — туда буквально хлынул иностранный капитал. Модернизация охватила и Среднюю Азию. С созданием железнодорожной магистрали Ташкент—Оренбург увеличилась доля потребления отечественного хлопка в хлопчатобумажной промышленности, в Средней Азии осваивались новые земли, велись работы по мелиорации…
Витте и Столыпин мыслили континентами и эпохами, по выражению того же историка М. А. Давыдова.
