Эпилог

– Буэнос утрос, – ласково будит меня супруга.

– Воистину буэнос, – отвечаю я, лениво потягиваясь. – Опять зарядка? – продолжаю с тоской в голосе.

– Зарядка фореве, – подтверждает жена, спихивая меня на прикроватный коврик, куда я и приземлюсь в положение «упор лёжа», где окончательно просыпаюсь уже на четвёртом отжимании.

– Не ленись! А ну, с хлопочком, – продолжает ласково третировать меня Оленька.

И вот куда деваться, когда спутница жизни заядлая атлетка? Тяжелоатлетка, надо уточнить – у неё гантели по четыре килограмма.

Приседания с ломом на плечах, а потом неторопливая пробежка по просыпающейся Москве с поясом, в который подсыпан песочек. Десять кварталов до дома, где живут мои родители и гостят их внуки – наши с Ольгой сыновья. Сегодня с самого утра нужно собрать их в школу – младший наш идёт в первый класс. Мы ведь с супругой, сидя на консервации в далёком Уругвае, даром времени не теряли – расширяли семью.

В Советский Союз вернулись только пару месяцев тому назад – в тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году вместе со своими троими детьми. Они все говорят по-русски, потому что на родном языке мы общаемся дома и в гостях у дедушки, который им прадедушка. А ещё, кроме испанского, владеют английским, которым приходится пользоваться в Кении или в Англии, куда то и дело завеиваются с Олей. Непоседы они у меня. То слонам хоботы крутят, то рассказывают маминой подруге Елизавете Георгиевне, как шумит водопад Виктория, или про злобных крокодилов Северной Австралии.

В России они тоже бывали вместе с дедушкой и бабушкой – Олиными отцом и матерью. Жили в московской квартире Бецких и целый учебный год ходили в школу, где когда-то училась их мама. А потом точно так же жили у моих стариков и ходили в школу, где учился их папа. Вот не покинула нас с супругой мысль дать детям образование именно в Союзе – я о нём вспоминаю с теплом. И о школьных годах, и о студенческих.

Сейчас родители жены опять в командировке, а мы поселились в пустующих апартаментах. Мне до сих пор всё никак не удавалось вырваться в родные места – приходилось напряжённо работать на собственную авиакомпанию. Она приносила нескромную прибыль, которая уходила на закупку нужного Советскому Союзу оборудования – и в войну, и позднее, когда восстанавливали хозяйство, надобность в средствах была огромная, а тут целая транспортная сеть со сложившейся репутацией и собственной инфраструктурой. То есть – постоянный источник валюты.

Поэтому советские реалии первых послевоенных лет я знаю слабо. Был всплеск преступности, националисты какое-то время не хотели успокаиваться, но боролись с этим жёстко, и если не справились окончательно, то под половицу загнали.

А я тем временем разбрасывал, насколько мог дотянуться, сеть авиалиний своей авиакомпании до тех пор, пока не накрыл ею почти весь мир. Чуть не в каждой столице или в городе с заметной деловой активностью есть отделение Куберейры, среди персонала которого найдётся наблюдательный сотрудник, способный в любой момент доложить о том, что происходит в ближайших окрестностях. Ведь руководству нашей страны нужно чутко держать руку на пульсе международной жизни и тщательно отслеживать ход процессов, идущих на планете.

После окончания войны с приобретением пассажирских самолётов стало значительно проще, да и лётный состав, увольняющийся из рядов по демобилизации, пришелся кстати. Мы в этот период очень бурно развивались, используя оставляемые военными взлётно-посадочные полосы, расположенные в удачных для будущих аэропортов местах.

А поскольку наша империя стремительно росла, пришлось начинать заниматься политикой. Сначала – технической. После исчерпания ресурса моторы «Лоудстаров» меняли на те, что используются в Ли-2 и Ан-2. Эти тысячесильники были разработаны для истребителей предвоенных лет, но долго и надёжно служили на транспортниках, а тут ещё и поддержка отечественного производителя с нашей уругвайской стороны.

Вслед за этим мы стали приобретать и сами Ан-2 – они уже оказались на потоке. И Ли-2, и Ил-14, подстёгивая советскую авиапромышленность. А там и Ил-18. Ильюшинские самолёты мы брали тоже с неплохо зарекомендовавшими себя и отлаженными в производстве движками от советских истребителей военного периода. Нам ведь главное – эксплуатационная надёжность. Именно она лежит в основе успеха подобного рода предприятий. Начнись аварии, и всё – сливай воду.

Разумеется, я пользуюсь теми обрывками сведений, которые даёт мне послезнание. Помню ведь про то, какие самолёты служили долго и были в чести у лётного состава. Заодно пытаюсь предотвратить недоразумения, о которых думаю, что знаю их причины. Например, чтобы не было нужды осваивать целину, необходимо было предотвратить ветровую эрозию почв в районах традиционного земледелия, для чего следовало насадить лесополос и на чернозёмье, и на нечерноземье. А в стране, как по заказу, множество вражеских пленных – есть рабочие руки, которые можно занять столь нужным делом.

Ещё я припомнил, что у самолётов разработки КБ Антонова, таких пузатеньких с колесами под брюхом, были проблемы из-за какого-то нового сплава. Вроде как из-за усталости материала. Конечно же, предупредил этого замечательного авиаконструктора – пусть наши самолёты служат долго. А больше ничего такого, в чём мало-мальски уверен, в голову не пришло.

Память – странная штука. Иногда всплывают вещи, о которых даже не подумал бы. Например, когда наследница британского престола отправилась путешествовать в Кению, я вдруг сообразил, что её батюшка, действующий король Георг, вот-вот скончается, потому что где-то упоминалось, что, в связи с этим печальным событием, Елизавете пришлось срочно мчаться домой из такой жуткой дали. Конечно, Оленька совершенно случайно именно в это время оказалась в тех краях, причем неподалеку её ждал заправленный и готовый к немедленному старту самолёт, на котором осиротевшая принцесса вернулась домой, чтобы приступить к работе в качестве королевы.

Зачем я нынче здесь? Буду трудиться в области авиаперевозок, организовывая советское отделение нашей авиакомпании. Да, некоторые лазейки для присутствия международного капитала в законодательстве оставлены. В основном в области транспорта и связи. И ещё что-то по технологической части. Я плохо себе представляю, как с этим было в прошлый раз, потому что меня в эти годы ещё на белом свете не присутствовало, однако нынче антисоветская пропаганда на Западе, как и в прошлый раз, кричит гадости про Страну советов. Но железного занавеса я на своей шкуре не почувствовал. Оформляют документы, пропускают хоть туда, хоть обратно.

Гонка вооружений?.. Не знаю. Наверняка она имеет место, просто внешних признаков не заметно. Мне вообще никто ничего про замыслы высшего руководства не рассказывает и во внешнеполитические расклады я не посвящён. Моё дело отчитаться перед управлением в том, как в мире развивается авиация и сопутствующие ей направления науки и промышленности – то есть обе мои работы друг с другом связаны.

Появилась у меня ещё одна награда – как всегда, нас с Оленькой удостоили высокой чести вместе, причем на этот раз и наши, и британцы одновременно. Опять Военный крест и Красное Знамя за общее дело – уничтожение фашистской агентуры в Уругвае и Аргентине. Конечно, проводилась эта операция негласно, но одну группу вооружённых гансов пришлось долго гнать через пампасы – мы вовремя высадили команду томми с самолёта незадолго до кромки сельвы, где и положили всех. У нас тоже были убитые и раненые. До рукопашной дело дошло.

Парни, с которыми мы в этом деле побывали, потом пригласили нас на крейсер, который их доставил. Похоронили погибших и помянули, как пристало. Мы, разумеется, были в форме – так полагается. Ко мне обращались «сэр», а к Оле «мэм». А то до этого всё «Малыш» и «Крошка». Хотя относились они к нам по-доброму и не дразнились с самого начала – англичане вообще народ тактичный.

В Москве они тоже иногда попадаются, когда у них тут пересадка. То в отпуск едут, то к месту службы. Так что на площади трёх вокзалов даже указатели попадаются на их языке.

Встречаться с Берией мне больше ни разу не пришлось – он и раньше был человек занятой, а сейчас, когда отвечает за всю страну, и подавно. И вообще, нет у меня ничего важного, чтобы ему сообщить. Если понадобится, так писать я не разучился, потому что бумаги нынче на компьютерах не печатают.

– Кутепов! – сбивает меня с мыслей бегущая рядом Ольга. – Ты веришь, что я тебя ни при каких обстоятельствах не разлюблю?

– Угу, – отвечаю я, переводя дух. И, зная, насколько хороша память у моей лапушки, уже чётко представляю себе, куда она клонит. Потомственная шпионка.

– Мы ведь с тобой ещё до диверсионной школы много общались. Признаюсь – я к тебе ещё тогда внимательно присматривалась, примеряясь к возможности дальнейшего развития отношений.

– И их углубления, – фыркаю я.

– А что в этом странного? Конечно, я невольно примеряла тебя на роль спутника жизни. И тот факт, что после контузии моего Ваню будто подменили, заметила быстро. Словно повзрослел в одночасье, хотя так и остался добрым и чутким. То есть сохранилось многое от того, что было, но исчезла способность смущаться, а вместо мечтательности появилась рассудочность. Казалось, будто ты наверняка знаешь то, что вскоре случится.

– Вроде дежавю, – подсказал я. – Словно узнаю всё вокруг, потому что это уже было, – навёл я супругу на «верную» мысль.

– Хм, – сообразила Ольга, сворачивая во двор. Надеюсь, больше она к этой теме не вернётся. Потому что исторические реалии я помню далеко не во всех деталях, да и не подряд – не настолько я сведущ, чтобы пытаться вмешиваться в жизнь целой страны и что-то менять. Достаточно и того, что предотвратил хрущёвскую оттепель, сохранив преемственность курса, на который поставил Советский Союз товарищ Сталин. И мне ничуть не досадно от того, что половина населения носит форму – школьники, почтальоны, таксисты и даже дворники, потому что так проще нашей до сих пор не полностью восстановленной лёгкой промышленности.

Правда, уверенности в том, что мои старания предотвратят грядущий развал нашей огромной страны, не испытываю. У меня, конечно, неплохая позиция – предсказатель, спрятавшийся в глубинах спецслужб, на многое способен повлиять, поскольку известен точными прогнозами. Проблема в том, что я и сам не уверен – как следует действовать дальше. Ведь нужно постоянно встряхивать верхние эшелоны власти, чтобы не зажирались, не теряли целеустремлённости и предприимчивости, ограничиваясь спуском сверху пространных циркуляров, а непрерывно настойчиво работали над решением конкретных задач, вылезающих одна за другой из самых неожиданных мест.

Ну что же – впереди меня ждёт очень интересная жизнь – есть возможность «потренироваться на кошечках» – на своей не такой уж маленькой империи под названием Куберейра. А там, глядишь, и соображу, каким образом организовать эти встряски без репрессий тридцать седьмого и без разгула раздражающих здравый смысл предвыборных кампаний буржуазных демократий.

Цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!