Глава 26
Со зла

В Уругвай мы вернулись накатанным уже маршрутом через Исландию и дальше через Ньюфаундленд и всю Америку – Куберейра продолжала укрепляться на рынке пассажирских авиаперевозок. Пока Британия и Штаты напрягали силы в войне, мобилизуя самолёты для решения неотложных задач, нейтральная латиноамериканская страна создавала идеальные условия для развития успешного бизнеса на собственной территории.

Один из братьев Орейра – наших соучредителей – энергично занимался обучением персонала, как технического, так и лётного, а другой со страшной скоростью налаживал работу наземных служб, начиная от заправки и обслуживания машин, заканчивая созданием комфорта для пассажиров. Дед плотно контролировал финансы и упорно искал доступные «Лоудстары», потому что аргентинский авиазавод ФМА удовлетворял наши потребности не полностью.

Я «прописался» рядом с ним в Кордобе, делая работу представителя заказчика, а Оля выполняла короткие рейсы на «Фоссете». Нет, не регулярные – обычно это были капризы богатых клиентов или доставка кого-то туда, куда нет нормальных дорог. Это Кордильеры, которые тут любят называть Андами – такие горы, что протянулись с севера на юг через обе Америки. Я частенько летал с ней в качестве второго пилота и ещё потому, что публика на этих маршрутах встречалась подозрительная. Да и груз – кажется, в тех мешках были сушёные листья. Возможно, это наркомафия зарождается.

Мне, признаться, ничуть не стыдно, даже если и так, потому что более всего хочется заработать деньжат ещё на три «Вентуры» для наших лётчиков-североморцев. Их уже заложили в Кордобе, но вносить платежи необходимо регулярно. По-существу, Куберейра сейчас пашет как раз именно для достижения этой цели.

– Вань! Гляди, что в газете прописали! – Оленька только что вернулась из полёта в Буэнос-Айрес и радостно размахивает образчиком латиноамериканской прессы. – Консуэллка отличилась, да так, что её «Красным Знаменем» наградили.

Читаю: Топедоносец «Вентура» под управлением уругвайской лётчицы Консуэллы Орейра атаковал немецкий конвой в Варангер-фьорде и потопил эсминец охранения. И фотография героини в советской военной форме со знаками различия лейтенанта на фоне носовой части её боевой машины, где русским по зелёному написано «От королевы Елизаветы».

Трясу головой, ничего не понимая.

– Оль, что за байда? Во-первых, эти самолёты оплачены нами. Во-вторых, Елизавета пока не королева. Наследница, но на троне сейчас её батюшка.

– Супругу Георга тоже Елизаветой зовут, – улыбается моя сливочная. – По нашей терминологии она, как жена действующего монарха, считается королевой. А надпись сделана только там, где расположен радар. Видишь – вот же антенна!

– Ну и почему в морской ударной авиации оказалась женщина-иностранка? Мне в этом отказали, тебе – тоже. А её приняли. Обидно.

– Дело получило некоторый международный резонанс. Читал бы ты, Кутепов, газеты – был бы в курсе. Потому что англичане на тот же аэродром под Мурманском посадили свои торпедоносцы и действуют они совместно с нашими. Консуэллку техники захватили с собой – очень ей хотелось себя показать. А тут – лётчик, обученный на этот тип машин. К тому же у неё очень приличный налет – помнишь ведь, что они с Родригесом осваивали новые линии. Опять же корреспонденты сразу это взяли на заметку – прекрасная уругвайка полна решимости дать отпор фашистским оккупантам. Наши, даже если бы не хотели принять её, оказались несколько под нажимом. И поступили политически весьма мудро.

Я уткнулся в газету – действительно, девушка заняла место за штурвалом после ранения первого пилота – осколок зенитного снаряда угодил в кабину. И вот в этой обстановке она не просто выровняла машину, но и продолжила атаку, выпустив торпеду по охраняемому кораблями конвоя транспорту. Ну да – не в того попала. Того потопил другой экипаж под командованием капитана Величко. А обнаружили этот небольшой караван вообще британцы, но их атака была сорвана огнём зениток – они потеряли один самолёт.

Конечно, бой корреспонденты описали сумбурно и отрывочно. Упомянули только, что нескольких членов экипажа с подбитой машины подобрали наши подводники – до аэродрома он не дотянул.

И вот как вы будете чувствовать себя, сидя в курортном Уругвае в то время, когда там такое творится! Лично я разозлился.

– Вань! Сегодня богатенький клиент приходил договариваться. Со странностями дядя, – рассказывала мне Оля за ужином.

– Так у нас через одного ненормальные пассажиры. Ты подробней изложи, а то интригуешь только.

– Его с двумя приятелями нужно забрать с неподготовленной площадки и забросить аж в Боливию, тоже на неподготовленную площадку. Далеко – без посадки для дозаправки мы не дотянем. Тем более что у него куча груза. Говорит – с полтонны.

– Боливиец?

– Тип лица европейский – не азиат и не южный человек. Совсем белый. Говорит чисто – без акцента, произношение кастильское. Одет прилично. Сказал, что охотиться едут. Но насчёт того, чтобы мы их потом забрали обратно, не договаривался.

– Билет в один конец, – констатировал я. Вообще-то паранойя у меня в последнее время то и дело даёт о себе знать. А тут совсем взбутетенилась. – По карте можешь показать?

– Могу. – Карт у нас в доме много, на любой вкус и самых разных масштабов, потому что часто приходится прокладывать замысловатые маршруты в места, куда Макар телят не гонял. Вот Оля и расстелила сразу три листа.

– Ага! Стартуем из междуречья Параны и Уругвая. Неподалеку от того самого памятного места, где изредка заправляются немецкие подводные лодки. И летим в малонаселённый горный район. Туда, где нет ни дорог, ни телеграфа. Первая же мысль, что фашисты начали оборудовать тайное хранилище на случай поражения, потому что на восточном фронте у них образовалось очень серьёзное затруднение, – посмотрел я на супругу.

– Да, – она кивнула. – Фронт замер в нижнем течении Дона, и, как всегда неожиданно, в конце осени наступили холода.

– А у немцев с зимним обмундированием традиционно дела обстоят куда хуже, чем у наших, – поддержал я эту мысль. – И трезвые головы в Берлине призадумались о перспективах послевоенного содержания себя любимых и своих драгоценных семей. Марки-то их станут просто резаной бумагой, значит, нужно запасти чего? Правильно, золотишка. Оно в цене обычно не падает.

– Везти золото в Боливию? – состроила гримасу Оля. – Туда, где его добывают?

– Не секретные же документы они собираются забрасывать в такую даль несусветную! – рассудил я. – Бумаги работают, когда под рукой, а в те места добраться можно только крутой землепроходческой экспедицией. Или самолётом из того же Чили – даже через хребет перелетать не надо.

Мы посмотрели друг на друга и пожали плечами. Понятно, что ввяжемся, потому что, хоть и живём в курортных местах, но служим стране, ведущей войну на выживание. Словом, двинулись на аэродром готовить самолёт к нелёгкому рискованному рейсу.

Клиенты ждали нас точно в условленном месте, выбор которого наводил на самые разнообразные мысли. Просторный травянистый участок, где нет не то что никаких построек – тут даже деревьев не видно или кустов. Только след автомобильных колёс вел к аккуратно сложенному штабелю, в котором присутствовали самые разнородные предметы – тюки, ящики, сундуки и чемоданы. Когда мы облетали эту композицию, примеряясь, как бы удобнее сесть, то приметили даже пару лопат и чехлы с ружьями. Длинные чехлы, а не обычные для охотничьего оружия, где ствол отделяется от приклада.

Паранойя окрепла, а то Оля с утра шибко сомневалась насчёт моего очень уж решительного плана. Ей думалось, что я совсем сбрендил, если решил цинично ограбить перспективного заказчика, которому транспортные услуги могут потребоваться ещё не раз.

Зашёл я на посадку, приземлился и подкатил к этой самой куче так, чтобы угадать в сторону троих ждущих нас пассажиров точнёхонько дверцей – верхняя кромка крыла как раз прошла над их головами с крошечным недолётом. Я же и саму эту дверцу открыл, и лесенку вывесил, наклонившись, чтобы её пристроить к порожку. В этот момент над моей согнувшейся спиной Ольга и открыла огонь. Не из браунинга (у этой модели не хватило силёнок даже на то, чтобы Ленина с двух попаданий убить), а из табельного ТТ. Я же из наклонного положения нырнул головой вниз – тут меньше метра – кувыркнулся и, сев на попу, тоже выхватил пистолет. Опоздал я с готовностью – Оля успела в каждого всадить как минимум по одной пуле. То есть в тех, кто ещё не упал, я, конечно, тоже пальнул, но были эти парни уже небоеспособны.

У одного в руках, кстати, пистолет всё-таки был – он явно собирался применить его, как только закончатся посадочные церемонии. За спиной держал. Отсюда вывод – в этой команде имелся свой лётчик, а мы им были без надобности. Главное, заправленный самолёт и отсутствие свидетелей.

Дальше действовали быстро – затащили весь груз в салон. Его оказалось многовато – ещё одно очко в пользу того, что наше участие в полёте не предполагалось. Нас планировали тут же и прикопать. Ну а мы прикопали предполагальщиков, потому что лишних двести кило «Фосетту» будет чересчур. Он всего-то на семьсот рассчитан, а мы ещё и горючего налили в расчёте на очень дальний перелёт.

– Куда летим? – спросила Оля, когда устроилась в пилотском кресле и запустила мотор.

– На острова Хуан-Фернандес, – ответил я. – Там, где жил Робинзон. В Союзе меня расстреляют, если вернусь. А здесь нас обоих могут отыскать люди, пославшие усопших в эту необычную командировку. Для всего мира мы должны умереть, не вернувшись из полёта над горами.

– Понятно, – кивнула Оля. – Полчаса летим на северо-запад, скрываемся из виду относительно этой точки и поворачиваем на ранчо дедушки. Сначала сочтём алмазы в каменных пещерах, – повела она плечом в сторону кучи разнородных вещей, громоздящихся за нашими спинами, – а потом станем принимать решение.

– Не годится. Засветим точку. Соседи наверняка увидят, а кто кому что расскажет – этого заранее не угадать. Нужно заправиться в Сальте, как планировали, и оттуда уйти в сторону гор, где пропасть из виду. Общаться с обитателями аэродрома буду только я, потому что шляпу надену – она запоминающаяся, – показал характерный такой головной убор со специфически загнутыми полями и пёрышком. Было в ней что-то тирольское… или, из фильма «Три орешка для Золушки». Точнее не скажу, потому что в национально-исторической костюмерии не разбираюсь.

Оля обиженно надула губки и пошла на взлёт. Курс взяла точнёхонько на Сальту.

До аэродрома, расположенного на горном плато, лететь было около трёх часов – нашлось время покопаться в награбленном. Золота в слитках здесь оказалось много, наверное, как раз около полутонны. Остальное – палатка, бивачное имущество и личные вещи с запасом продуктов, говорили о намерении некоторое время пожить на природе, где хорошенько упрятать драгметалл. Кроме того, отыскался и футляр с проявленными фотоплёнками. Мне такие запомнились, и в качестве детских диафильмов, и в качестве носителей технической документации. Почему-то назывались эти неудобные для чтения через проектор штуковины микрофильмами, хотя до понятия «микро» было им, как до Луны пешком.

Оля изучила их с помощью увеличительного стекла и спрятала обратно. Я даже не пытался, потому что немецкого толком не понимаю. А были они именно на этом языке. Вообще-то тут всё указывало на принадлежность к Третьему рейху. Маркировка слитков, оружие, имена в документах. То есть это определённо были немцы – Оля, как только убедилась в этом – успокоилась окончательно. А то всё сомневалась, не невинные ли души мы погубили.

Золото мы прикопали в безлюдном месте по нашу сторону Анд неподалеку от одного из притоков Параны. Просто нашлась подходящая для приземления площадка ещё до предгорий. А вот аварию сымитировали рядышком с другим притоком – сбросили самолёт с обрыва прямиком в бурлящий поток – наверняка хоть какие-то обломки принесёт к людям – тут, ниже по течению, уже встречаются селения. Для достоверности и пару слитков оставили в салоне – задавили в груди жабу и принесли необходимую жертву на алтарь достоверности.

Немцы, пославшие этих кладозакапывателей, раскроют нашу хитрость, если раскопают захоронение на месте отправления. В других же ситуациях шансов быть уличёнными у нас ничтожно мало – в месте, где найдут обломки самолета, даже пираньи встречаются. А эти рыбки оставят от любого раненого только голый скелет. Поэтому отсутствие тел на месте катастрофы никого не удивит.

Самолёт же наш видели в Сальте, где запомнили белого в приметном головном уборе. То есть имеются все основания полагать – до места последней посадки всё шло по плану. Немецкому плану. Возможно, наша импровизация пройдёт успешно.

Сами пешочком двинулись на запад через горы в сторону Чили. В этих местах имеются седловины между вершинами, да и высоты умеренные. Компас есть, тропы найдём. Главное, людям на глаза не попадаться. Провизия с собой и торопиться некуда.

– Ты, Кутепов, поскольку мы с тобой теперь ото всех в бегах, может, признаешься, откуда наверняка знаешь такие вещи, которые ну никак знать невозможно? – спросила Оля, устраиваясь рядышком со мною на ночлег.

– Не скажу, – ответил я. – А то ты меня разлюбишь.

Иногда, для того, чтобы женщина перестала задавать вопросы, требуется не так уж много. Тем более что в горах жутко холодно – мы одеваемся в теплые куртки, укутываемся пончо и тесно прижимаемся друг к другу.

Если кто-нибудь смотрел фильм «Роман с камнем», где героиня оказалась в горах Южной Америки, то может представить себе ландшафт, среди которого мы оказались. Чуть больше скал и меньше растительности, но в целом оно самое. Жутко живописно и безумно трудно идти. Поначалу мы поднимались, потом, километров через шестьдесят, начали спуск. Тропы встречались редко, причём ни к какому жилью они не вели. Ручьи, озерца, ущелья и склоны. Пышная растительность сменялась скудной. То лес, то голые камни – красоты на любой вкус. Думаю, если считать по прямой, то за день мы проходили не больше десяти километров, хотя ногами отмеряли втрое больше. Однако, поскольку не спешили, то и не переживали особо. Рыбачить или охотиться не пытались – тратили продукты, захваченные с собой. Вверх особо карабкаться не старались – нас снеговые вершины не манят, потому что склонности к альпинизму не испытываем. А тут начались открытые места – пологие склоны, поросшие травой, на которой пасутся верблюдики размером с ослов. Думаю, гуанако.

Погода стояла пасмурная, изредка случались дожди, которые пережидали в палатке. Ни людей, ни строений не встречали дней десять. А потом вышли на укатанную дорогу, петляющую по склонам, которая долго нас никуда не выводила. И движения по ней не было. Наконец впереди замаячило селение, потянуло дымком, а там и домики показались. Место называлось Льюльяйльяко – это, на самом деле, название горы, что маячит неподалеку и является действующим вулканом. Вот уж не думал, что занесёт нас в столь примечательные места.

Отсюда мы на наёмном автомобиле добрались до побережья – города-порта Антафагаста, где и сняли недорогую квартиру на окраине. Нужно было осмотреться и сообразить – оставаться на месте или податься куда-нибудь. По первому впечатлению местечко показалось нам подходящим – тут сухо, потому что находится этот город прямиком в пустыне. Ну, или совсем рядом. Тут как раз грузят на морские суда то селитру, то гуано, которые где-то в пустыне и добывают. Места здесь солнечные и не жаркие, хотя, считай, у самого южного тропика. Какая-то природная хитрость, связанная с идущим от Антарктиды холодным течением.

Главное же для нас – место здесь не слишком оживлённое. Город вообще вытянулся вдоль берега, потому что дальше сразу кручи – горы подступают к самому океану. И есть почта с телеграфом. Оля отправила открытку в Монтевидео, подписавшись чужим именем, где выразила восхищение номером, с которым выступает её матушка. То есть – обычный комплимент артистке цирка, на адрес которого послание и ушло. Надо же было дать знать родителям, что мы не погибли, а то они ведь переживают из-за нашей пропажи.

– По почерку узнает, – хмыкнула моя роднуля, когда я спросил, как матушка поймёт, что это именно она.

Потом я искал себе работу, что без документов не так-то просто. Ведь бумаги, выписанные на моё имя, показывать нельзя, а другими мы не запаслись. Так что на особо доходное место претендовать не следовало – стал частным порядком ремонтировать машины местным автовладельцам. Как раз на оплату квартиры и пропитание и выходило. А уж потом получил предложение поработать механиком в одном из частных же гаражей. То есть, если по-нашему – в небольшом автохозяйстве.

Жили мы тихо и неприметно. Оля вела домашнее хозяйство и вместе с соседками перемывала косточки всем, на кого ложился взгляд – мужьям, продавцам из магазинчиков, городской администрации и действиям стран-участниц войны. А я по пути с работы заглядывал в пулькерию – это название местных пивнушек, – где пропускал чашечку мате – тутошнего чая – под разговоры с коллегами о всеобщей несправедливости и жадности работодателей. То есть вносил посильный вклад в классовую борьбу. Мы попросту вживались в окружающую действительность и абсолютно ничем не выделялись, старательно сливаясь со средой обитания. Продолжалось это около двух месяцев, пока в местной газете среди объявлений не появилось несколько ожидаемых строчек – с нами искали связи. Ну да – город известен по штемпелю на открытке, а остальное – дело техники.

По указанному адресу мы нашли нашего старого знакомого – Виктора Сергеевича. Он забрал у нас и футляр с фотоплёнками, и схему, следуя которой, легко отыскать припрятанное золото. Велел продолжать сидеть тихо, потому что последствия нашей авантюры и ему показались сомнительными. То есть таинственное исчезновение самолёта в горах, действительно, наилучшим образом снимает вопросы, которые могут возникнуть у немцев.

– Так, скажи мне, пожалуйста, Кутепов! Что за интригу ты затеял с королём Георгом? А то и мы гадаем, и они. Надуваем, понимаешь, щеки на высоком международном уровне, но никак в толк не возьмём – к чему ты клонишь?

– Знаю, что будет, но ума не приложу, что с этим поделать, – ответил я совершенно искренне. – Америка выйдет из войны самой сильной, причем флот её, навоевавшийся с японцами, превзойдёт своей мощью даже британский. И это при разграбленной Европе и разрухе у нас и в Германии. Чисто теоретически международная традиция подсказывает, что подобную мощь хорошо бы уравновесить, объединив усилия двух самых сильных стран, оставшихся после подобного рубилова. То есть Советскому Союзу и Великобритании надо бы найти общие интересы и сгладить противоречия, чтобы иметь возможность проводить независимую политику, не оглядываясь на заокеанского богатыря. Да, придётся в чём-то уступать друг другу, но это ведь и есть политика! Тут я абсолютно неискушён.

– Знаешь, говоришь, – задумчиво проговорил Сергеич. – В том-то и загвоздка, что знания твои достоверны. Да и шаги, на этих знаниях основанные, эффективны. А тут, – он развёл руками, – просто уму непостижимо, что такого интересного мы сможем предложить англичанам. Да так, чтобы они потом нас с потрохами не съели и не обчистили до нитки, колонизаторы хреновы.

– Чисто умозрительно ничего, кроме транспортного коридора через собственную территорию, – улыбнулась Оля. – Они нам помогут увеличить пропускную способность железных дорог, и подтянут навстречу ветки из Ирана, Афганистана, Индии. У них сразу улучшится связь с зависимыми территориями.

– Это политически не соответствует курсу партии, – мотнул головой наш куратор. – Но я всё равно доложу. И отмечу, что длительное пребывание за границей отрицательно сказывается на вашем моральном облике.

На этом мы и распрощались.