Глава II

Вечером того же туманного дня, когда желтая ставня «Пабси и К^о» была уже спущена после дневных трудов, еврей Райя опять вышел на улицу. Но на этот раз с ним не было мешка и шел он не по делам своего патрона. Перейдя Лондонский мост, он вернулся на правый берег Темзы по Вестминстерскому мосту и так, сквозь туман, прибрел к дверям кукольной швеи.

Мисс Рен ждала его. Он увидел ее в окно, при свете едва тлеющего огня, — старательно присыпанного мокрой золой, чтобы угля хватило надолго и сгорело поменьше, пока ее нет дома, — она сидела в шляпе, дожидаясь его. Стук в окно вывел ее из задумчивости, и она пошла отворить ему дверь, опираясь при ходьбе на маленький костыль.

— Добрый вечер, крестная! — сказала мисс Дженни Рен.

Старик улыбнулся и подал ей руку, на которую она оперлась.

— Не зайдете ли погреться, крестная? — спросила Дженни.

— Если ты готова, то не зайду, милая моя Золушка.

— Отлично! — в восхищении вскричала мисс Рен. — Какой же вы умница! Если бы в этом заведении давали награды (а мы держим только выкройки), то вы получили бы большую серебряную медаль за то, что сразу меня поняли.

С этими словами мисс Рен вынула ключ из дверной скважины и положила его в карман, потом заботливо прихлопнула дверь и, пока оба они стояли на крыльце, попробовала, заперта ли она. Удостоверившись, что ее жилище остается в сохранности, она положила руку на локоть старика, а другой хотела было опереться на костыль. Но ключ был орудием таких гигантских размеров, что Райя предложил нести его.

— Нет, нет, нет! Я сама его понесу, — не согласилась мисс Рен. — Я ведь, знаете ли, ужасно кривобокая, а если положу ключ в карман, то это поможет кораблю выпрямиться. Сказать вам по секрету, крестная, я нарочно сделала карман с той стороны, что повыше.

И они пустились в путь сквозь туман.

— Да, крестная, это с вашей стороны очень умно, что вы меня поняли, — продолжала мисс Рен с большим одобрением. — Но, знаете ли, вы очень похожи на фею — крестную из детских книжек с картинками. Вы так не похожи на других людей, и кажется, что вы только сию минуту превратились в старика для какой-то доброй цели. Ага! — воскликнула мисс Дженни, заглядывая в глаза старику. — Я узнаю вас, крестная, под этой бородой!

— Дженни, а хватает ли твоей фантазии на то, чтоб я превращал и другие предметы?

— Еще бы не хватило! Если б вы только взяли у меня костыль и стукнули по мостовой, — вот по этому грязному булыжнику, по которому я топаю, — то сейчас же появилась бы запряженная шестерней карета. Слушайте! Давайте поверим, что это правда!

— От всего сердца, — ответил добрый старик.

— И знаете, о чем я вас попрошу, крестная. Сделайте мне такую милость, дотроньтесь палочкой до моего ребенка, чтоб он переменился к лучшему. О, мой сынок за последнее время стал таким скверным, гадким мальчишкой! Он меня с ума сведет. Вот уже десять дней палец о палец не ударил. Да он еще и бредил: ему чудилось, будто четыре медных человека в красной одежде хотели бросить его в огненную печь.

— Но ведь это опасно, Дженни?

— Опасно, крестная? Моею скверного мальчишки всегда надо опасаться так или иначе. Может, он в эту самую минуту, — и маленькое создание оглянулось через плечо на небо, — поджигает наш дом. Не знаю, право, кому нужны такие дети. И трясти его нет никакого толку. Уж я его так трясла, что у самой голова кружилась… «Почему ты не чтишь матерь твою, заповедь позабыл, скверный мальчишка?» Все время ему это твержу. А он только хнычет и таращит глаза.

— А что еще надо изменить, кроме него? — спросил Райя сочувственно-веселым голосом.

— Право, крестная, как бы мне не стать эгоисткой, а то ведь я, пожалуй, попрошу вас выпрямить мне спину и ноги. Вам это ничего не стоит сделать при вашем могуществе, а для меня, бедной, очень много значит при моей болезни.

В ее словах не было ни раздражения, ни жалобы, но от этого они звучали не менее трогательно.

— А после того?

— Да, после того… Ну, это вы сами знаете, крестная. Мы с вами сядем в карету шестерней и поедем к Лиззи. Кстати, крестная, я вам хотела задать серьезный вопрос. Вы так умны, что умнее быть невозможно (ведь вас воспитывали феи), и потому можете мне сказать, что лучше — иметь и потерять что-нибудь дорогое или никогда его не иметь?

— Объясни, милая крестница.

— Теперь, без Лиззи, я чувствую себя гораздо более одинокой и беспомощной, чем раньше, когда я ее не знала. — При этих словах у нее навернулись слезы.

— Любимые спутники уходят из жизни почти у всех, дорогая моя, — сказал еврей, — так у меня ушла жена, и красавица дочь, и много обещавший сын — но счастье все-таки было.

— Да! — задумчиво ответила мисс Рен, нисколько не убежденная его словами, и точно отрубила это восклицание, вздернув кверху острый подбородок. — Так я скажу вам, крестная, с чего лучше начать. Вам бы лучше переменить «есть» на «было» и «было» на «есть», да так и оставить.

— Разве это тебе поможет? Разве ты и тогда не будешь все время страдать? — спросил старик с нежностью.

— Правда! — снова отрубила мисс Рен. — Вы уже прибавили мне ума, крестная. Хотя для этого вам вовсе не требовалось быть всесильной волшебницей-крестной, — прибавила она, вздернув подбородок и скосив глаза.

Разговаривая, они перешли Вестминстерский мост, потом прошли по тем улицам, по которым недавно проходил Райя, и еще по другим, новым, так как, снова переправившись через Темзу по Лондонскому мосту, они спустились к реке и шли дальше берегом, где туман был еще гуще.

Но еще до этого, свернув в сторону, Дженни подвела своего почтенного друга к ярко освещенному окну игрушечной лавки и сказала:

— Поглядите-ка. Все это моя работа.

Перед ними был ослепительный полукруг кукол, в платьях всех цветов радуги, кукол, разряженных для представления ко двору, для бала, для выездов в коляске, для катания верхом, для прогулки, в уборе невесты или ее подружек, для всех радостных событий жизни.

— Мило, очень мило! — сказал старик, похлопав руками. — С большим вкусом сделано.

— Очень рада, что вам понравилось, — с гордостью ответила мисс Рен. — Всего смешней, крестная, это как я заставляю знатных дам примерять мои платья. Хотя эта самая трудная часть работы и была бы не легче, даже если бы спина у меня не болела и ноги слушались.

Старик смотрел на нее, видимо не понимая, о чем она говорит.

— Что вы, крестная, мне же приходится бегать по городу с утра до вечера. Если б я только сидела на скамеечке, кроила да шила, это была бы еще легкая работа. А вот примерка на знатных дам все силы у меня выматывает.

— То есть как это примерка? — спросил Райя.

— Ах, какая вы все-таки непонятливая, крестная! — возразила мисс Рен. — Слушайте. Бывают парадные приемы или большие гуляния в парке, или выставки, или праздники, ну там что хотите. Очень хорошо. Я протискиваюсь сквозь толпу и гляжу по сторонам. Когда я вижу знатную даму, которая годится для моего дела, то говорю себе: «Ты мне подходишь, моя милая!» Запоминаю все подробности, бегу домой, крою и сметываю на живую нитку. На другой день бегу опять на примерку, опять разглядываю свою знатную даму во всех подробностях. Иногда видно, что она думает: «Как эта девчонка на меня уставилась!»; иногда ей это нравится, иногда нет, но чаще бывает, что нравится. А я все время только и говорю себе: «Вот здесь надо немножко убавить, а вот тут совсем свести на нет», — верчу ею, как хочу, и заставляю примерять мое кукольное платье. Званые вечера мне трудней всего даются, потому что там только в дверях увидишь их как следует; ныряешь то под колеса, то между конскими копытами, того и жди, что переедут когда-нибудь. А все-таки тут-то я их и ловлю. Когда они входят в вестибюль, выпорхнув из кареты, и мимоходом замечают мою рожицу за спиной полицейского, под дождем, то, должно быть, думают, что я ими любуюсь и восхищаюсь от души, ведь им и в голову не придет, что они только и делают, что работают на моих кукол! Была такая леди Белинда Уитроз. Как-то вечером я ее заставила поработать за двоих. Когда она вышла из кареты, я сказала: «Ты годишься, милая моя!» Побежала прямо домой, скроила и сметала на живую нитку. Потом прибежала обратно и стала ждать, спрятавшись за спиной у слуг, которые кличут карету. Да еще и погода-то была скверная. Наконец слышу: «Карету леди Белинды Уитроз!» Леди Белинда выходит. И она у меня примерила, да еще как старалась-то, пока села в карету. Вот она, леди Белинда, подвешена за талию, только для восковой куклы уж очень близко к газовому рожку, и носки вместе, а пятки врозь.

Они довольно долго тащились берегом реки, потом Райя спросил дорогу к трактиру под названием «Шесть Веселых Грузчиков». Следуя полученным указаниям и два или три раза потеряв дорогу, они каждый раз останавливались, раздумывали, потом снова пускались в путь наугад и в конце концов добрались до владений мисс Аби Поттерсон. Заглянув в стеклянную дверь, они увидели бар во всей его красе и самое мисс Аби, торжественно восседавшую на своем уютном троне с газетой в руках. К ней они и обратились весьма почтительно.

Подняв глаза от газеты и помолчав немного, с таким выражением лица, словно ей надо было дочитать фразу до точки, прежде чем браться за какое-нибудь другое дело, мисс Аби спросила довольно сурово:

— Ну-с, так что же вам угодно?

— Нельзя ли нам видеть мисс Поттерсон? — спросил старик, снимая шляпу.

— Отчего же нельзя, напротив можно, и вы уже видите ее, — ответила хозяйка.

— Можно нам поговорить с вами, сударыня?

В это время мисс Аби заметила маленькую фигурку мисс Дженни Рен. Чтобы лучше ее рассмотреть, мисс Поттерсон отложила газету, встала и заглянула через прилавок. Костыль, казалось, просил для своей хозяйки разрешения войти и отдохнуть у огня, и потому мисс Аби отворила дверцу и сказала, словно отвечая костылю:

— Да-да, войдите и погрейтесь у огня.

— Меня зовут Райя, — начал старик, вежливо поклонившись, — я работаю в лондонском Сити. А это моя юная спутница…

— Погодите минутку, — прервала его мисс Рен. — Я дам этой леди мою карточку.

Она важно извлекла карточку из кармана, с трудом достав ее из-под огромного ключа, которым эта карточка была придавлена. Мисс Аби с явным изумлением взяла миниатюрный документ, на котором значилось следующее:

— Господи! — воскликнула мисс Поттерсон, широко раскрыв глаза. И выронила карточку.

— Сударыня, мы с моей юной спутницей позволили себе прийти по делу, — сказал Райя, — по делу Лиззи Хэксем.

Мисс Поттерсон в эту минуту наклонилась, развязывая ленты на шляпке кукольной швеи. Она оглянулась на него довольно сердито и сказала:

— Лиззи Хэксем держит себя уж очень гордо.

— Она держит себя так гордо потому, что дорожит вашим мнением, — ловко ввернул Райя, — и перед тем как уехать из Лондона…

— Куда же, скажите, ради бога? — спросила мисс Поттерсон, по-видимому думая, что Лиззи эмигрировала.

— В провинцию, — осторожно ответил старик, — и она заставила нас обещать, что мы разыщем вас и покажем вам бумагу, которую она нам именно для этого оставила. Я ее знакомый, но ничем не могу быть ей полезен, и познакомился с ней уже после того, как она отсюда переехала. Некоторое время она жила с моей юной спутницей, помогала ей и утешала ее как друг. В чем была большая нужда, сударыня, — прибавил он, понизив голос. — Поверьте мне, большая нужда.

— Могу этому поверить, — сказала мисс Аби, глядя смягчившимися глазами на маленькую швею.

— И если быть гордой значит никогда не ожесточаться сердцем, никогда не раздражаться и никому не причинять боли, — вмешалась мисс Дженни, вся раскрасневшись, — то она горда. А если нет, то она не горда.

Ее твердое намерение решительно противоречить мисс Аби не только не обидело эту грозную особу, но даже вызвало у нее милостивую улыбку.

— Правильно делаешь, дитя мое, — сказала мисс Аби, — так и надо: заступаться за тех, кто к нам хорошо относится.

— Надо или нет, — неслышно пробормотала мисс Рен, вздернув кверху подбородок, — я все равно так буду делать, а ты, старушка, думай обо мне что хочешь.

— Вот бумага, сударыня, — сказал еврей, вручая мисс Поттерсон документ, составленный Роксмитом и подписанный Райдергудом. — Не прочтете ли вы ее?

— Но прежде всего, дитя, — сказала мисс Аби, — приходилось тебе когда-нибудь пробовать пунш?

Мисс Рен покачала головой.

— Хочешь попробовать?

— Хочу, если это вкусно, — отвечала мисс Рен.

— Вот посмотришь. А если понравится, я тебе смешаю стаканчик с горячей водой. Поставь-ка ноги на решетку. Ночь такая холодная-холодная, туман так и липнет. — Когда мисс Аби помогала Дженни придвинуть стул к огню, шляпка, у которой она развязывала ленты, упала на пол.

— Боже, какие чудные волосы! — воскликнула мисс Аби. — И столько, что хватит на парики всем куклам в мире. Какое богатство!

— Это, по-вашему, богатство? — возразила мисс Рен. — Пф! А что вы теперь скажете? С этими словами она развязала ленту, и золотой поток хлынул до самого пола, закрыв ее самое и стул, на котором она сидела. От восхищения мисс Аби как будто смутилась еще больше. Доставая бутылку с ромом из ниши, она кивком подозвала к себе еврея и спросила:

— Девочка или взрослая?

— Ребенок по годам, — был ответ, — взрослая женщина по перенесенным испытаниям и уверенности в себе.

«Вы говорите обо мне, добрые люди, — подумала мисс Дженни, сидя под своим золотым плащом и грея ноги. — Знаю я ваши фокусы и повадки, хоть мне и не слышно, что вы говорите».

Пунш пришелся очень по вкусу мисс Дженни, когда она отведала его с ложечки, и достаточная порция смеси была приготовлена искусными руками Аби Поттерсон, причем и Райя угостился тоже. После этого вступления мисс Аби прочла документ, и каждый раз, как она поднимала брови при чтении, следившая за ней мисс Дженни выразительно и торжественно отпивала глоток пунша, в виде аккомпанемента.

— Насколько видно из письма, — сказала мисс Поттерсон, перечитав письмо несколько раз и подумав над ним, — оно доказывает только, что Райдергуд негодяй, а это не нуждалось в особых доказательствах. У меня есть свои сомнения насчет того, не он ли один совершил это дело, но теперь нечего и ждать, чтобы мои сомнения разъяснились. Да, верно, кажется, я обидела отца Лиззи, но ее самое я никогда не обижала: ведь даже когда дело обстояло всего хуже, я верила ей, вполне доверяла ей во всем и даже уговаривала ее поселиться у меня ради ее собственной безопасности. Мне очень жаль, что я была несправедлива к человеку, тем более что этого уже не изменишь. Передайте, пожалуйста, Лиззи мои слова; и не забудьте сказать, что если она захочет когда-нибудь прийти к «Грузчикам», то что бы там ни было в прошлом, она найдет у «Грузчиков» родной дом, найдет и друга. Она не со вчерашнего дня знает мисс Аби, это вы ей напомните; она знает, какими будут для нее и этот дом и этот друг. Я бываю резка, стеснять себя не привыкла, это уж как придется, — заметила мисс Аби, — вот и все, что я хотела сказать; ну и довольно.

Но, прежде чем пунш был допит до дна, мисс Аби вспомнила, что ей захотелось оставить себе копию с документа.

— Письмо короткое, сударь, — сказала она Райе, — может быть, вы не откажетесь быстренько переписать его.

Старик послушно надел очки и, стоя перед маленькой конторкой в углу комнаты, где мисс Аби держала свои расписки и начатые бутылки (у «Грузчиков» не допускалось, чтобы клиенты сами записывали свои долги, так строго велось дело), переписал письмо круглым, четким почерком. Глядя на его дряхлую фигуру, склонившуюся над рукописью наподобие старых времен книжника, и на кукольную швею перед камином, окутанную золотистым плащом, мисс Аби думала, уж не приснились ли ей эти две странные фигуры за стойкой «Шести Веселых Грузчиков», и ей казалось, что вот-вот она проснется, и виденье исчезнет.

В виде опыта мисс Поттерсон дважды закрывала и открывала глаза, и каждый раз заставала обе фигуры на месте, как вдруг, словно сквозь сон, ей послышался смутный шум в распивочной. Она вздрогнула, все трое переглянулись, и тут до них ясно донеслись громкие голоса и шарканье ног; потом послышалось, как второпях поднимают все окна, и тогда в дом ворвались крики и говор с реки. Еще минута, и Боб Глиддери с грохотом протопал по коридору, причем каждый отдельный гвоздь в его сапогах стучал так громко, будто все гвозди разом.

— Что случилось? — спросила мисс Аби.

— На кого-то наскочили в тумане, сударыня, — отвечал Боб. — Народу на реке уж очень много.

— Скажи, чтобы все чайники поставили на огонь, — крикнула мисс Аби. — Смотри, чтобы котел был полон. Достань ванну. Да повесьте одеяла к огню! Согрейте грелки. А вы, девушки, там, внизу, не теряйте головы да поворачивайтесь поживее!

Пока мисс Аби то отдавала эти приказания Бобу, схватив его за волосы и стукая об стенку головой, чтоб он был начеку и не терял присутствия духа, то осыпала кухню градом распоряжений, — завсегдатаи распивочной, толкая друг друга, бросились к пристани, и шум на берегу еще усилился.

— Пойдем посмотрим, — сказала мисс Аби своим гостям. Все трое кинулись в опустевшую распивочную и оттуда вышли через стеклянную дверь на веранду над рекой.

— Там внизу кто-нибудь знает, что случилось? — спросила мисс Аби своим властным голосом.

— Это пароход, мисс Аби, — крикнула какая-то фигура, смутно маячившая в тумане.

— Всегда так бывает, что пароход, мисс Аби, — крикнул кто-то другой.

— Вон его огни, мисс Аби, видите, мигают вон там, — крикнул третий.

— Он пары выпускает, мисс Аби, оттого и туман гуще и шума больше, видите? — объяснил четвертый.

Лодки отчаливали, загорались факелы, люди с топотом бежали к самой воде. Один из них свалился в воду с громким всплеском, и его благополучно извлекли под взрывы хохота. Требовали врача, требовали спасательный круг, крик переходил из уст в уста. Невозможно было разобрать, что происходит на реке, потому что каждая лодка, едва успев отчалить, пропадала в тумане. Ничего нельзя было понять, кроме того, что ненавистный пароход со всех сторон осыпали бранью. Он-де и убийца, который норовит прямо на виселицу; он и погубитель, которому один путь — на каторгу; капитана надо отдать под суд и приговорить к смертной казни; матросам только дай наехать на лодку, им это одно удовольствие; своими колесами он крушит лихтеры на Темзе; огнем из труб поджигает чужое добро; они все такие, от них людям только вред один, всегда так было, так оно и останется. Вся пелена тумана была пронизана бранью, звучавшей одинаково хрипло у всех, хотя голоса были разные. В продолжение всего времени, пока пароход становился на якорь, в ожидании, чем кончится дело, его огни призрачно светились сквозь туман, слегка передвигаясь с места на место. Потом на нем зажгли фальшфейер, и пароход окружило огненное сияние, словно подожгли самый туман, и на этом пятне света двигались тени людей и лодок, и раздавались крики, уже в другом тоне, более отрывисто и взволнованно: «Раз! Еще раз! Продвиньтесь вперед! Так! Берегись! Стой на месте! Тащи его!» — и тому подобное. Наконец последние вспышки фальшфейера догорели и погасли, вокруг снова сгустилась тьма, колеса парохода застучали и его огни стали постепенно удаляться по направлению к морю.

Мисс Аби и двум ее гостям показалось, что таким образом прошло довольно много времени. Теперь все крики и говор так же стремительно хлынули к берегу под окнами дома, как раньше от берега; и только на первой причалившей лодке знали, что произошло.

— Если это Том Тутл, — провозгласила мисс Аби самым повелительным тоном, — пусть немедленно подойдет поближе к дому.

Том смиренно повиновался, сопровождаемый целой толпой.

— Что там такое? — спросила мисс Аби.

— Иностранный пароход, мисс, наехал на ялик.

— Сколько человек в ялике?

— Один, мисс Аби.

— Нашли его?

— Да. Он долго пробыл под водой, мисс, но тело все-таки выловили.

— Пускай несут его сюда. Ты, Боб Глиддери, запри входную дверь, стань возле нее и никому не отпирай, пока я тебе не скажу. Из полиции кто-нибудь есть?

— Здесь, мисс Аби, — ответил полицейский.

— После того как внесут тело, не подпускайте толпу к дому. Да помогите Бобу Глиддери, чтобы никто не прорвался в комнаты.

— Слушаю, мисс Аби.

Самодержавная хозяйка вошла в дом вместе с Райей и мисс Дженни и расположила эти силы направо и налево от себя за стойкой, словно за бруствером.

— Вы оба стойте тут и не отходите от меня, — сказала мисс Аби, — тогда вас не зашибут и вам все будет видно. А ты, Боб, стань у дверей.

Сей страж повиновался, ловко закатав до самых плеч и без того высоко подвернутые рукава.

Гул приближающихся голосов, шум приближающихся шагов. Шарканье и говор перед дверями. Короткая пауза. Два странно глухих стука или толчка в дверь, словно лежащий на спине утопленник ударил в нее подошвами неподвижных ног.

— Это носилки или ставень, на чем там они его несут, — сказала мисс Аби, прислушавшись опытным ухом. — Открой, Боб!

Дверь отворилась. Тяжелая поступь несущих тело людей. Остановка. Замешательство в дверях. Все наладилось. Дверь закрылась. Приглушенные возгласы разочарованных зевак, оставшихся на улице.

— Несите сюда! — распорядилась мисс Аби: ибо таково было ее могущество над всеми подданными, что даже носильщики ожидали ее дозволения. — На второй этаж!

Потолок был низкий и у входа и на лестнице, и потому носильщики, поставив было свою ношу на пол, снова взялись за нее так, чтобы пронести, не поднимая высоко. Лежащая фигура, двигаясь мимо, оказалась почти на уровне стойки.

Мисс Аби отшатнулась назад, увидев ее.

— Боже мой, — сказала она, обращаясь к своим гостям, — это тот самый человек! Ведь это он подписал заявление, которое мы только что держали в руках. Это Райдергуд!