15
Я проснулась от кашля и удушья.
Было темно. Кромешная тьма.
Не сразу сообразила, что у меня на лице лежит подушка.
Я отшвырнула ее и села на кровати, тяжело дыша. Лицо мое пылало, а взмокшая ночная рубашка прилипла к спине.
Посмотрела на окно в страхе, что сейчас увижу пробирающуюся ко мне темную фигуру.
Штора дрогнула. Утреннее небо было еще серым. До меня донесся крик петуха.
Сон. Все, что я видела, просто кошмарный сон.
Я сделала глубокий вдох и спустила ноги на пол.
Все это только сон, повторила я мысленно. Успокойся, Джоди. Тебе просто приснился дурной сон.
Внизу раздавались чьи-то шаги.
Я достала из шкафа свежую одежду — выгоревшие шорты и майку без рукавов.
Глаза мои слезились, и я видела все как в тумане. В это утро моя аллергия разыгралась по-настоящему.
Я протерла глаза, подошла к окну. Ярко-красное солнце уже выглядывало из-за старой яблони. На траве в саду выступила роса, и ее капли сверкали как изумруды.
Дальше простиралось зеленое кукурузное море. Посреди него высились неподвижные пугала, распростершие руки. Они как будто приветствовали восход. Опять прокричал петух. «Какой же идиотский кошмар!» — подумала я и встряхнулась, чтобы выбросить его из головы. Потом причесалась и спустилась вниз, к завтраку.
Марк вошел в кухню одновременно со мной. Бабушка Мириам сидела за столом в одиночестве. Перед ней стояла кружка с горячим чаем, а сама бабушка смотрела в окно.
Когда мы вошли, она повернулась к нам с улыбкой.
— Доброе утро. Как спалось? Мне вдруг захотелось рассказать ей про свой кошмар, но вместо этого я спросила:
— А где дедушка Курт?
На его пустом стуле лежала нераскрытая газета.
— Они все с утра пораньше уехали, — ответила бабушка Мириам, потом встала, подошла к шкафам и вернулась с большой коробкой кукурузных хлопьев. — Будет славный день, — весело сказала она.
— А оладий не будет? — буркнул Марк. Бабушка Мириам застыла на месте.
— Я совершенно позабыла, как их делать, — сказала она, не оборачиваясь.
Поставив перед нами миски, она пошла к холодильнику, чтобы достать молоко.
— Детки, хотите попить апельсинового сока? — обратилась она к нам. — Его только что выжали.
Улыбаясь, бабушка Мириам поставила картонный пакет молока около моей миски. Глаза ее за квадратными стеклами очков казались тусклыми.
— Надеюсь, вам тут у нас хорошо, — тихо сказала она.
Я быстро ответила:
— Нам было бы хорошо, если бы не Стикс. Она удивленно переспросила:
— Стикс?
— Он опять старается нас напугать, — объяснила я.
Бабушка Мириам поцокала языком и мягко ответила:
— Вы же знаете Стикса. — Она пригладила ладонями волосы. — А чем вы намерены сегодня заниматься? Такое прекрасное утро! Может, на лошадях покатаетесь? Дедушка Курт и Стэнли на всякий случай оседлала для вас Бетси и Мэгги.
— А почему бы и нет? — оживилась я. — Что скажешь, Марк? Можно бы, пока не так жарко.
Марк согласился.
— Вам всегда нравилось ездить вдоль речки, — приговаривала бабушка Мириам, убирая со стола кукурузные хлопья.
Я пристально посмотрела на нее, на ее кудрявые рыжие волосы, пухлые руки, расшитое цветами платье и спросила:
— Бабушка Мириам, с тобой все в порядке? — Эти слова буквально сорвались у меня с языка. — Вообше… у вас тут все в порядке?
Она ответила не сразу. Чуть повернулась в сторону, не желая смотреть мне в глаза, потом тихо сказала:
— Отправляйтесь кататься. И не беспокойтесь обо мне.
Дедушка Курт всегда называет Бетси и Мэгги серыми старушками. Наверное, потому, что обе они старые и обе серые. Они сразу рассердились, когда мы с Марком забрались на них возле сарая и пришпорили.
Эти лошади — как раз то, что нужно городским. Мы ездим верхом только летом, когда приезжаем на ферму, так что не такие уж блестящие наездники.
Скорость эти старушки развивают понятно какую. Но хотя мы ехали медленно, я сильно сжимала коленями бока Бетси и крепко держалась за луку седла. Мне пока еще дорога жизнь.
Мы проехали по тропинке вдоль кукурузного поля и направились в лес. Солнце было еще не в зените, но жара уже чувствовалась.
Я подскакивала в седле. Вокруг с жужжанием роились мухи. Одну, самую крупную, я согнала со спины Бетси.
Пугала глазели на нас с Марком, когда мы скакали мимо. Казалось, их черные глаза сверкают под шляпами.
Но ни я, ни Марк не сказали ни слова. Мы решили сдержать обещание не говорить больше о пугалах.
Я глянула в сторону леса и легонько толкнула Бетси, чтобы она двигалась чуть быстрее. Но моя лошадь, разумеется, не обратила на это никакого внимания и продолжала идти по тропе все тем же медленным, размеренным шагом.
— А эти лошадки рысью могут? — крикнул Марк.
Он ехал позади меня, так как тропка была совсем узкая.
— Давай проверим, — откликнулась я, крепче сжала поводья и сильнее ударила Бетси обутыми в кроссовки ногами. — А ну, вперед! Вперед!
Неожиданно старая кобыла меня послушалась и перешла на рысь. Я такого и вообразить не могла.
— Ура-а-а! — закричала я.
Когда лошади побежали быстрее, копыта их стали громко цокать по земле. Меня здорово трясло в седле. Я держалась изо всех сил. Теперь уже мне не казалось, что наша затея с рысью была удачной.
Все случилось слишком неожиданно. Бетси неслась вперед. Я подпрыгнула в седле так, что ноги выскочили из стремян. И тут откуда-то на тропу выпрыгнула темная фигура.
С пронзительным ржанием Бетси встала на дыбы.
Падая, я успела разглядеть, что за препятствие появилось на ее пути. Это было ухмыляющееся пугало.
