Глава VI
Нелл робко стояла перед мистером Квилпом, читающим письмо, и не сводила с него внимательного взгляда, ясно говорившего, что она была не прочь посмеяться над уродливым карликом и его нелепой позой, хотя он и вызывал в ней чувство недоверия и страха. Но мучительное беспокойство и опасение, как бы ответ не оказался неприятным и даже огорчительным, так противоречили улыбке, просившейся на губы девочки, что ей легко было побороть ее.
Содержание письма озадачило, весьма озадачило мистера Квилпа, это было совершенно очевидно. Пробежав первые две-три строки, он выпучил глаза, свирепо насупился, после третьей-четвертой начал яростно скрести в затылке, а под конец уныло засвистал, выражая этим свое полное недоумение и тревогу. Потом, сложив письмо и бросив его на стол, карлик принялся остервенело грызть ногти на обеих руках, но тут же снова схватился за листок и опять пробежал его сверху донизу. Вторичное чтение дало, по-видимому, столь же неудовлетворительные результаты и погрузило карлика в глубокое раздумье. Очнувшись, он с новыми силами накинулся на свои ногти и долго не сводил взгляда с девочки, которая стояла, потупившись, и ждала, что ему заблагорассудится сказать ей.
— Слушай! — крикнул карлик, да так неожиданно, что она вздрогнула, точно у самого ее уха выпалили из ружья. — Нелли!
— Да, сэр?
— Нелл, ты знаешь, что здесь написано?
— Нет, сэр.
— Правда, не знаешь? Так-таки ничего и не знаешь, честное слово?
— Правда, сэр.
— А ну скажи: умереть мне на этом месте!
— Я ничего не знаю, сэр, — повторила девочка.
— Ну, ладно, — пробормотал Квилп, глядя на ее серьезное личико. — Я тебе верю. Гм! Все уплыло?
Уплыло за одни сутки? Куда же он их дел? Вот загвоздка-то!
Карлик снова принялся скрести в затылке и грызть ногти. Потом, не прекращая этого занятия, он вдруг заулыбался довольно приветливо, хотя у всякого другого человека такую улыбку можно было бы принять за мучительную гримасу, и девочка, подняв глаза, поймала на себе его благосклонный и ласковый взгляд.
— Какая ты сегодня хорошенькая, Нелли, просто прелесть! Ты не устала, Нелли?
— Нет, сэр. Я очень тороплюсь домой, дедушка будет тревожиться, что меня так долго нет.
— Куда тебе спешить, Нелли? Вот еще выдумала! Скажи лучше, ты не хотела бы стать моим номером вторым, Нелли?
— Чем, сэр?
— Моим номером вторым, Нелли, моей следующей… моей миссис Квилп?
Девочка испуганно посмотрела на него, но, видимо, не поняла, чего он от нее хочет; и, заметив что, мистер Квилп поспешил изложить свою мысль более вразумительно.
— Я предлагаю тебе стать миссис Квилп второй, когда миссис Квилп первая умрет, очаровательная Нелл, — сказал он, щурясь и подманивая ее к себе крючковатым пальцем. — Стать моей женушкой — щечки-розаны, губки-вишенки! Если миссис Квилп проживет еще пять лет, нет! — четыре года, — к тому времени ты как раз подрастешь. Ха-ха-ха! Будь умницей, Нелли, будь паинькой! Глядишь, годы пробегут, и станешь ты миссис Квилп с Тауэр-Хилла.
Вместо того чтобы воспрянуть духом и возликовать с предвидении столь блестящей партии, девочка вздрогнула и отшатнулась от него. Может быть, мистер Квилп испытывал истинное наслаждение, пугая людей? Может быть, его привела в восторг мысль о смерти миссис Квилп номер один и переходе ее звания и титула к миссис Квилп номер два? «Или же ему, по каким-то особым причинам, важно было показать сейчас свою обходительность и благодушие? Так или иначе, но он рассмеялся и сделал вид, будто не замечает испуга девочки.
— Мы с тобой сию же минуту поедем на Тауэр-Хилл, и ты повидаешься с теперешней миссис Квилп, сказал карлик. — Она очень тебя любит, Нелл, хотя и не так сильно, как я. Пойдем, Нелл, пойдем.
— Нет, мне, правда, надо домой. Дедушка велел скорее принести ему ответ.
— Так ведь ответа еще нет, Нелли, — возразил карлик, — да и не будет, и не может быть, пока я не побываю дома. Значит, чтобы выполнить поручение, тебе придется пойти со мной. Дай мне мою шляпу, милочка, и мы сейчас же отправимся. — С этими словами мистер Квилп начал постепенно сползать со стола и, наконец, коснулся своими короткими ножками пола. Приняв таким образом вертикальное положение, он вместе с Нелли вышел из конторы во двор, где взору его прежде всего явился мальчишка (тот самый, что стоял на голове) и еще один юный джентльмен, примерно одного с ним роста, которые клубком катались в грязи и с азартом тузили друг друга кулаками.
— Это Кит! — воскликнула Нелл, в ужасе стиснув руки. — Бедный Кит! Он пришел вместе со мной! Мистер Квилп, разнимите их, ради бога!
— Сейчас! — крикнул Квилп и, мотнувшись обратно в контору, через секунду выскочил оттуда с толстой палкой. — Сейчас я их разниму! Валяйте, голубчики, валяйте! Я вам обоим всыплю! Вот я вас, вот я вас, вот я вас!
Приговаривая так, он взмахнул своей дубинкой и, словно одержимый, пошел приплясывать вокруг борцов, топтать их ногами, перепрыгивать через них, с одинаковой щедростью расточая удары и тому и другому и целясь им в голову, как и подобало такому кровожадному зверюге. Противники, видимо, не рассчитывавшие, что дело примет столь серьезный оборот, быстро вскочили на ноги и взмолились о пощаде.
— Я вас так измочалю, собаки, сами себя не узнаете! — кричал Квилп, тщетно пытаясь ударить напоследок хоть одного из них. — Вы у меня бурого цвета будете от кровоподтеков! Рожи вам расквашу так, что на вас двоих и одного профиля не останется!
— Бросьте палку! Как бы самому не досталось! — буркнул мальчишка, ловко увертываясь от него и выжидая удобного случая, чтобы перейти в наступление. — Вам говорят, бросьте палку!
— Я ее брошу, собака, да только тебе в голову! Поближе подойди, поближе! — сверкая глазами, твердил Квилп. — Ну, ну, ближе, еще, еще…
Мальчишка внял этому приглашению не сразу, а улучил минутку, когда хозяин чуть-чуть зазевался, и, ринувшись вперед, попробовал было вырвать палку у него из рук. Квилпу, обладавшему львиной силой, ничего не стоило удержать свое оружие, но как только его противник изо всей мочи потянул палку на себя, он вдруг разжал руку, и мальчишка, полетев навзничь, больно стукнулся головой о землю. Столь удачный маневр привел мистера Квилпа в неописуемый восторг, и он захохотал и затопал ногами, точно это была невесть какая забавная шутка.
— Ладно! — сказал мальчишка, мотая головой и в тоже время потирая ушибленное место. — Теперь я в жизни не полезу в драку, когда про вас будут говорить, что таких страшных карликов и за деньги не увидишь.
— Значит, по-твоему, это неверно, собака ты эдакая? — рявкнул Квилп.
— Нет, верно.
— Тогда почему же ты, мерзавец, полез в драку у меня на пристани?
— Потому, что он так сказал, — ответил мальчишка, тыча пальцем в сторону Кита. — Вот почему, а не потому, что это неверно.
— А зачем он сказал, что мисс Нелли уродина, возопил Кит, — и что она и мой хозяин пляшут под дудочку его хозяина? Зачем он так сказал?
— Он так сказал потому, что он болван, а ты так сказал потому, что ты умник-разумник, слишком большой умник, Кит. Пожалуй, если не остережешься, не сносить тебе головы, — проговорил Квилп, и голос у него прозвучал ласково-ласково, а около глаз и у рта собрались злющие-презлющие морщинки. — Получи шесть пенсов, Кит, и всегда говори правду. Всегда, Кит, говори правду. Запри контору, собака, и верни мне ключ!
Мальчишка сделал, как ему было приказано, а в виде вознаграждения за свое заступничество получил от хозяина ключом по носу, да так сильно, что его даже слеза прошибла. После этого мистер Квилп, девочка и Кит отбыли на лодке, заступник же, упиваясь местью, ходил на руках у самого края пристани до тех пор, пока они не высадились на тот берег.
В доме на Тауэр-Хилле была одна миссис Квилп, которая совсем не ожидала возвращения своего повелителя и только-только собралась немного вздремнуть, когда за дверью послышались его шаги. Она едва успела схватить шитье и притвориться занятой, как он уже вошел в комнату в сопровождении одной Нелли, ибо Кит остался внизу.
— Я привел Нелли Трент, дорогая моя миссис Квилп, — сказал карлик. — Нелли очень устала, угостите ее стаканчиком вина, печеньем, и пусть она посидит с вами, душенька, а я тем временем напишу письмо.
Миссис Квилп с трепетом подняла глаза на супруга, стараясь угадать, чем вызваны эти несвойственные ему любезности, и, повинуясь его властному знаку, вышла за ним в соседнюю комнату.
— Слушайте, что я скажу, — зашипел Квилп. — Постарайтесь выведать у нее, сколько можно, про деда, про то, что они делают, как живут, о чем он говорит с ней. Мне надо это знать, на то есть свои причины. Вы, женщины, между собой гораздо откровеннее, чем с нами, мужчинами, а уж с вашей-то мягкостью и обходительностью вам ничего не стоит подладиться к ней. Понятно?
— Да, Квилп.
— Так вот, ступайте. Ну, что еще?
— Дорогой мой Квилп, — нерешительно начала его жена. — Я люблю эту девочку… мне не хочется обманывать ее… может быть, вы избавите меня…
Карлик выругался вполголоса и огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, которым можно было бы воздать по заслугам непокорной жене. Но кроткая женщина умолила его сменить гнев на милость и пообещала сделать все, что от нее требовалось.
— Поняли? — снова зашипел Квилп, несколько раз с вывертом ущипнув жену за руку. — Выведайте ее тайны.
— Это легко сделать. Да не забывайте, что я подслушиваю. Начнете тянуть, мямлить — я скрипну дверью; и если дверь будет скрипеть часто, пеняйте потом на себя. Ну, идите!
Миссис Квилп удалилась согласно приказанию, а ее любезный супруг с хитрым и сосредоточенным видом устроился за дверью и, прижавшись к ней ухом, расположился слушать.
Несчастная миссис Квилп никак не могла придумать, с чего начать, о чем спрашивать, и подала голос лишь после того, как дверь, проскрипев очень настойчиво, приказала ей без дальнейших размышлений приступить к делу.
— За последнее время ты что то зачастила к мистеру Квилпу, милочка.
— Да, я сама сколько раз жаловалась на это дедушке, — простодушно сказала Нелл.
— А он что?
— Ничего… Вздохнет, уронит голову на руки и сидит такой печальный, несчастный. Если бы вы увидели его в эту минуту, то, наверно, не удержались бы и заплакали вместе со мной… Какая у вас дверь скрипучая!
— Да, она то и дело скрипит, — сказала миссис Квилп, бросив тревожный взгляд в ту сторону. — Но ведь раньше твой дедушка… таким не был?
— Нет, что вы! — воскликнула Нелли. — Он был совсем другой! Нам с ним жилось так хорошо, легко, весело. Вы даже представить себе не можете, как у нас все изменилось за последнее время!
— Мне больно тебя слушать, дитя мое! — сказала миссис Квилп, и она не покривила душой.
— Благодарю вас, — ответила девочка, целуя ее в щеку. — Вы всегда такая добрая и с вами так приятно поделиться. Мне ведь ни с кем не приходится говорить о нем, кроме нашего Кита. И все-таки я очень счастлива и должна бы радоваться своему счастью… Но если бы вы знали, как иной раз бывает горько видеть, что мой дедушка стал совсем другой!
— Подожди, Нелли, — сказала миссис Квилп, — это пройдет, и у вас снова все наладится.
— О, если бы господь смилостивился над нами! — воскликнула девочка, и слезы хлынули у нее из глаз. Но ведь сколько прошло времени с тех пор, как дедушка… Смотрите, дверь отворилась.
— Это сквозняк, — чуть слышно проговорила миссис Квилп. — С тех пор, как дедушка…
— …стал таким задумчивым, грустным. Раньше мы с ним совсем по-другому проводили наши вечера, — продолжала Нелл. — Я, бывало, читаю ему, а он сидит у камина и слушает; потом — книжку в сторону, начнем разговаривать, и он рассказывает про мою мать, какая она была девочкой, — совсем как я, и лицом и голосом. Или посадит меня на колени и старается объяснить мне, что она не в могиле, а улетела на небо, в ту прекрасную страну, где нет ни старости, пи смерти… Как нам было хорошо тогда!
— Нелли, Нелли! — воскликнула несчастная женщина. — Сердце разрывается, на тебя глядя! Ты еще совсем ребенок и так убиваешься. Не плачь, перестань!
— Я очень редко плачу, — сказала девочка. — Но у меня больше нет сил таить это про себя, а сегодня мне нездоровится, вот слезы и льются сами собой, никак их не остановишь. Я не боюсь поделиться с вами своим горем, ведь вы никому о нем не скажете.
Миссис Квилп отвернулась от нее и промолчала.
— Как часто мы гуляли с ним раньше по полям и зеленым рощам! — продолжала Нелл. — Возвращались домой только к вечеру; и чем больше устанем, тем милее нам дом, и мы радуемся: как у нас хорошо! А если в комнатах покажется темно и скучно, мы с ним, бывало, говорим: «Ну что ж, зато какая у нас была прогулка!» — и с нетерпением ждем следующей. Но теперь дедушка не ходит гулять, и в доме у нас стало еще темнее, еще безотраднее, хотя с виду в нем ничто не изменилось.
Она замолчала; дверь скрипнула несколько раз подряд, но миссис Квилп будто не слышала этого.
— Только не думайте, — вдруг спохватилась Нелл, — что дедушка переменился ко мне. По-моему, он любит меня с каждым днем все больше и больше и становится все ласковее, добрее. Вы даже представить себе не можете, как он ко мне привязан!
— Я не сомневаюсь, что дедушка очень любит тебя, — сказала миссис Квилп.
— Да, очень, очень! — воскликнула Нелл. — Не меньше, чем я его. Но вы еще не знаете самого главного… только смотрите, никому ни слова об этом! Он теперь совсем не спит, разве лишь задремлет днем, в кресле, а по ночам, почти до самого утра, его не бывает дома.
— Нелли!
— Шш! — шепнула девочка, поднеся палец к губам и оглянувшись. — Дедушка приходит домой под утро, когда чуть брезжит, и я открываю ему дверь. Вчера он вернулся еще позднее — на дворе уже рассвело, и такой бледный, глаза воспаленные, ноги дрожат. Я только легла и вдруг слышу, он стонет. Тогда я снова поднялась, подбежала к нему, а он, должно быть, не сразу меня увидел и говорит сам с собой, что такая жизнь невыносима и, если б не ребенок, ему лучше бы умереть. Что мне делать! Боже мой, что мне делать!
Родник, таившийся в глубине сердца девочки, пробился на волю. Время горестей и забот, признание, впервые слетевшее с ее уст, сочувствие, с которым была выслушана ее маленькая исповедь, взяли свое, и, бросившись в объятия беспомощной миссис Квилп, она заплакала навзрыд.
Вскоре в комнату вошел мистер Квилп и, увидев Нелли в слезах, выразил свое крайнее удивление по этому поводу, что получилось вполне естественно, ибо ему было не впервой разыгрывать такие сценки.
— Вот видите, миссис Квилп, как она устала, — сказал карлик, свирепо скосив на жену глаза и тем самым давая ей понять, что она должна вторить ему. — Ведь от них до пристани путь длинный, а кроме того, двое мальчишек подрались и напугали ее, подлецы, да и в лодке ей было страшно. Все это вместе взятое и сказалось. Бедная Нелли!
Мистер Квилп погладил свою маленькую гостью по голове, и не подозревая, что это поможет ей быстрее оправиться. Вряд ли прикосновение чьей-либо другой руки оказало бы такое сильное действие на девочку. Она подалась назад, чувствуя непреодолимое желание очутиться как можно дальше от этого карлика, и сейчас же встала, сказав, что ей надо уходить.
— Останься, пообедай с нами, — предложил мистер Квилп.
— Нет, сэр, я и так задержалась, — ответила Нелл, утирая слезы.
— Ну, если уж ты собралась домой, ничего не поделаешь. Вот мой ответ. Тут написано, что я зайду к нему завтра, может, послезавтра, и что маленькое дельце, о котором он просит, сегодня утром никак не удастся устроить. До свидания, Нелли. Эй ты, сударь! Где ты там? Охраняй ее! Слышишь?
Кит, явившийся на зов, оставил это излишнее напутствие без внимания и только грозно воззрился на карлика, видимо, подозревая, что это он и довел Нелли до слез. Мальчик готов был броситься на обидчика с кулаками, но, одумавшись, круто повернулся и последовал за своей маленькой хозяйкой, которая уже успела проститься с миссис Квилп и вышла на улицу.
— Однако вы мастерица выспрашивать, миссис Квилп! — накинулся карлик на жену, как только они остались вдвоем.
— Больше я ничего не могла сделать, — кротко ответила она.
— Уж куда больше! — презрительно фыркнул Квилп. — А поменьше нельзя было? Знали, что от вас требуется, так вам этого мало, вспомнили еще свое любимое занятие и давай крокодиловы слезы лить! Кривляка вы эдакая!
— Мне очень жаль девочку, Квилп, — сказала его жена. — Но я сделала все, что могла. Я заставила ее разговориться, и она выдала мне свою тайну, думая, что мы одни. А вам все было слышно. Да простит мне господь этот грех!
— Вы заставили ее разговориться! Вы все сделали! — сказал Квилп. — А не предупреждал ли я вас насчет двери — что случится, если дверь будет часто скрипеть? Ваше счастье, что она сама обронила несколько слов, и я вывел из них кое-что важное для себя, а не будь этого, вам пришлось бы плохо.
Миссис Квилп промолчала, не сомневаясь, что так оно и было бы, а ее супруг добавил с торжествующим видом: — Благодарите свою счастливую звезду — ту самую, которая сделала вас миссис Квилп, — благодарите ее, потому что я теперь все пронюхал и напал на нужный мне след. Но кончено, больше об этом ни слова: к обеду ничего вкусного не готовьте, потому что меня не будет дома.
С этими словами мистер Квилп надел шляпу и удалился, а миссис Квилп, совершенно убитая ролью, которую ей волей-неволей пришлось сыграть, заперлась в спальне и, уткнувшись лицом в подушку, стала оплакивать свое предательство так горько, как люди, менее чуткие, частенько не оплакивают и более тяжких злодеяний, ибо совесть наша — предмет гибкий и эластичный обладает способностью растягиваться и применяться к самым различным обстоятельствам. Некоторые разумные люди освобождаются от своей совести постепенно, как от лишней одежды, когда дело идет к теплу, и в конце концов ухитряются остаться совсем нагишом. Другие же надевают и снимают это одеяние по мере надобности, — и такой способ, как исключительно удобный и представляющий одно из крупнейших нововведений наших дней, сейчас особенно в моде.
