173
ГРАФИНЕ БЛЕССИНГТОН

Дорогая леди Блессингтон!

Начиная это письмо, я чувствую себя отпетым негодяем, и совесть мучит меня, что я его не начал и не окончил давным-давно. Но Вы лучше других знаете, как трудно писателю писать письма; а кроме того, я льщу себя надеждой, что Вы знаете, с какой искреннейшей симпатией вспоминаю я о Вас, где бы я ни находился. Поэтому, поразмыслив, я испытываю некоторое облегчение и кажусь себе не таким уж бессовестным.

Форстер ухитрился уложить в двухнедельный срок поистине невероятное и ни с чем не сообразное количество всяческих экскурсий и развлечений. Он то летел в Версаль, то бродил по тюрьмам, то посещал оперу, то больницы, то консерваторию, а то и морг — и все это с ненасытной жадностью. Мне начинает казаться, что я не имею ни малейшего отношения к книге, именуемой «Домби», и никогда не трудился над пятым выпуском (законченным едва полмесяца назад) изо дня в день и с таким усердием, что под конец я, подобно монаху в рассказе бедняги Уилки, начал уже воображать, будто она — единственная реальность, а все остальное — лишь мимолетные тени.

Среди множества прочего мы любовались недавно тем, как наш друг, нежный цветок Роз Шери, играла Клариссу Гарлоу. Если не ошибаюсь, сейчас она занимается тем же в Лондоне, и, возможно, Вы ее видели. Если не считать Макриди в «Лире», мне еще не доводилось видеть такой чарующей, тонкой, безыскусственной и трогательной игры. Театры сейчас восхитительны. Вчера вечером мы смотрели в «Варьете» «Очаровательного Бернара», сыгранного с неподражаемым совершенством. Словно ожило одно из полотен Ватто и фигуры на нем обрели дар речи. В цирке дается новый спектакль «Французская революция», в котором показывается национальный Конвент и множество сражений (с пятьюстами участниками, которые легко сходят за пять тысяч), просто удивительных по своему правдоподобию и пылу. Ежегодное комическое ревю в «Пале-Рояле» довольно скучно, если не считать появления Александра Дюма, который сидит у себя в кабинете перед грудой фолиантов высотой футов в пять и объясняет, что это — первая картина первого акта первой пьесы, которая будет сыграна на первом представлении в его новом театре. Мольеровский «Дон-Жуан» в «Комеди Франсэз» делает сборы. Игра превосходна, и любопытно сравнить, насколько их Дон-Жуан и его лакей отличаются от нашего представления о взаимоотношениях хозяина и слуги. В «Порт Сен-Мартэн» снова дают «Лукрецию Борджиа», но играют убого и скучно, хотя пьеса сама по себе весьма замечательна и необычна. В прошлое воскресенье мы побывали в гостях у Виктора Гюго в его чрезвычайно оригинальном доме, который больше всего напоминает какую-нибудь лавку древностей или реквизитную старого, огромного, мрачного театра. На меня большое впечатление произвел сам Гюго, который в каждом дюйме тот гений, каким он и является на самом деле, и весь, с головы до ног, совершенен и очень интересен. Его жена — настоящая красавица с черными сверкающими глазами. Была еще и очаровательная дочка лет пятнадцати — шестнадцати, с точно такими же глазами. Окруженные старинными латами, старинными гобеленами, старинными шкафами, мрачными старинными столами и стульями, старинными парадными балдахинами из старинных дворцов, старинными золочеными львами, собравшимися покатать старинные золоченые шары внушительных размеров, они являли собой чрезвычайно романтическую картину и казались сошедшими со страниц одной из его книг…