162
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

…Последние два дня я все подумываю, что из истории человека, приговоренного к десяти или пятнадцати годам тюремного заключения, можно было бы сделать удачную основу для хорошей рождественской повести. Годы, проведенные в тюрьме, легли бы пропастью между людьми и обстоятельствами первой части и изменившимися людьми и обстоятельствами второй, не говоря уже о той перемене, которая произойдет в его собственной душе. Впрочем, я, пожалуй, буду продолжать возиться с этим замыслом «Битвы». А что Вы думаете о нем?

…Теперь я собираюсь сообщить Вам в общих чертах мои ближайшие намерения относительно «Домби». Я собираюсь показать, как мистером Домби все больше и больше овладевает всепоглощающая мысль о «сыне», все больше и больше разжигающая его гордость и высокомерие. Едва мальчик начнет подрастать, я покажу, как у отца не хватает терпения ждать, как он требует, чтобы учителя давали ему побольше работы и все прочее.

Однако естественная привязанность мальчика обратится на его сестру, и я намерен показать, как она будет самостоятельно и по доброй воле учиться самым разным вещам, чтобы иметь возможность помогать ему в его уроках, и как она всегда будет делать это. Когда мальчику будет лет десять (в четвертом выпуске), он заболеет и умрет, и во время болезни, когда он будет умирать, он всегда будет, как и раньше, льнуть к сестре, сторонясь суровой любви отца. Так что мистер Домби, несмотря на все свое величие и на всю свою привязанность к мальчику, даже тогда не почувствует себя ближе к нему и убедится, что вся любовь и доверие мальчика отданы сестре, на которую мистер Домби — да и сам мальчик, если уж на то пошло, — смотрел только как на существо, предназначенное служить удобствам его сына. Смерть мальчика, разумеется, наносит смертельный удар всем излюбленным планам и надеждам его отца, и «Домби и Сын», как скажет мисс Токс в конце этого выпуска, «все-таки оказался дочерью»… С этого времени я собираюсь изменить его неприязнь и равнодушие к дочери на подлинную ненависть, ибо он не сможет забыть, как мальчик, умирая, обнимал ее, что-то ей шептал, соглашался брать лекарство только из ее рук и даже не вспоминал об отце… В то же время ее чувство к отцу я превращу в еще более глубокое желание любить его и быть им любимой, так как это подскажет ей глубокое сочувствие к его горю и ее любовь к умершему, которого он по-своему тоже горячо любил. Вот так я собираюсь вести повествование дальше, через все ответвления, боковые дорожки и извивы, через разрушение и гибель семьи и банкротство Домби, когда его единственной опорой и сокровищем, его тайным и неизменным добрым гением окажется эта отвергнутая дочь, которая в конце концов станет ему дороже любого сына, и чья любовь, когда он наконец поймет ее и оценит, будет для него горчайшим упреком. Ибо его борьба с самим собой, неотъемлемая от подобных упрямых натур, придет тогда к концу, и чувство собственной несправедливости, никогда в нем до конца не угасавшее, перестанет наконец делать его еще более несправедливым, а, наоборот, смягчит его душу… Я очень надеюсь, что Сьюзен Нипер, став взрослой, а также полугорничной и полукомпаньонкой Флоренс, до конца книги останется сильным характером. Я очень надеюсь также на Тудлей и на Полли, мистер Домби обнаружит, что и она, как все остальные, перешла на сторону его дочери и привязалась к ней. Это говоря языком кухни, «основа супа». Кроме того, к нему еще будет добавлено много всякой всячины.

Что касается мальчика, который появляется в последней главе первого выпуска, то я думаю обмануть все ожидания, которые может внушить эта глава о его счастливой роли в романе и в судьбе героини, и показать, как он постепенно и естественно от любви к приключениям и мальчишеского легкомыслия дойдет до безделья, распущенности, бесчестья и гибели. Короче говоря, я покажу это обычное, заурядное, грустное падение, которое мы так часто видим в окружающей нас жизни, раскрою его философию, когда покладистая легкомысленная натура не может противостоять соблазнам, и покажу, как добро постепенно превращается в зло. Если при этом я буду где-то в глубине души хранить воспоминание о Флоренс, эта история может, на мой взгляд, получиться очень сильной и очень нравоучительной. А как Вам кажется? Как Вы думаете, можно это сделать, не рассердив читателей? Соломон Джилс и капитан Катль с честью выйдут из всех этих испытаний, и, во всяком случае, я предвижу возможность интересных сцен между капитаном Катлем и мисс Токс. Вопрос о мальчике очень важен.

…Я очень хочу услышать все, что Вы об этом думаете. Услышать! Если бы это было возможно…