ГЛАВА XLVI

За неделю до конца июля на Госуэлл-стрит показался быстра катившийся наемный кабриолет, номер которого остался нам неизвестен. В него были втиснуты трое, кроме кэбмена, сидевшего на собственном отдельном сиденье сбоку. Поверх фартука экипажа свисали две шали, принадлежавшие, по всей вероятности, двум маленьким сварливым на вид леди, прикрытым фартуком; между ними, сжатый как только возможно, вдвинут был джентльмен, неповоротливый и смиренный, которого резко обрывали то одна, то другая из упомянутых сварливых леди при любой его попытке сделать какое-либо замечание. Две сварливые леди и неповоротливый джентльмен давали кэбмену противоречивые указания, преследующие одну общую цель, а именно: он должен был остановиться у подъезда миссис Бардл, причем неповоротливый джентльмен, явно бросая вызов сварливым леди, утверждал, что дверь зеленая, а не желтая.

— Кучер, остановитесь у дома с зеленой дверью, — сказал неповоротливый джентльмен.

— Вот несносное создание! — воскликнула одна из сварливых леди. — Кучер, остановитесь вон там, у дома с желтой дверью.

Кэбмен, собиравшийся остановиться у дома с зеленой дверью, так резко дернул лошадь, что она едва не въехала задом в кабриолет, после чего он позволил ей снова опустить передние ноги на землю и затормозил.

— Ну, где же мне остановиться? — спросил кэбмен. — Решайте. Я только хочу знать — где?

Спор возобновился с новым пылом, а так как лошади досаждала муха, садившаяся ей на нос, то кэбмен, воспользовавшись досугом, хлестал ее по голове, руководствуясь принципом противоположных раздражений.

— Решает большинство голосов, — сказала, наконец, одна из сварливых леди. — Кучер, дом с желтой дверью!

Но когда кабриолет с шиком подъехал к дому с желтой дверью, «произведя больше шуму, чем собственный экипаж», как заметила с торжеством одна из сварливых леди, и когда кэбмен соскочил, чтобы помочь дамам выйти из экипажа, маленькая круглая голова юного Томаса Бардла высунулась из окна дома с красной дверью, расположенного дальше.

— Возмутительно! — воскликнула только что упомянутая сварливая леди, бросив уничтожающий взгляд на неповоротливого джентльмена.

— Моя милая, я не виноват, — сказал неповоротливый джентльмен.

— Молчи, болван! — отрезала леди. — Кучер, к дому с красной дверью! О, если случалось когда-нибудь женщине иметь дело с грубияном, которому приятно оскорблять свою жену при каждом удобном случае в присутствии посторонних, то эта женщина — я!

— Вы бы постыдились, Редль, — сказала вторая маленькая женщина — не кто иная, как миссис Клаппинс.

— Что же я сделал? — осведомился мистер Редль.

— Молчи, болван, молчи, или я забуду, что я женщина, и поколочу тебя! — воскликнула миссис Редль.

Пока длился этот диалог, кэбмен весьма позорно вел лошадь под уздцы к дому с красной дверью, которую уже открыл юный Бардл. Поистине это был недостойный и унизительный способ подъезжать к дому друзей! Рысак не подкатил бешено к подъезду, кэбмен не соскочил с козел и не забарабанил в дверь, не откинул фартука в самый последний момент, дабы леди не сидели на ветру, и не передал им шалей, как это делает кучер «собственного экипажа»! Никакого шика; это было вульгарнее, чем прийти пешком.

— Ну, Томми, — сказала миссис Клаппинс, — как здоровье твоей бедной мамочки?

— Она совсем здорова, — отвечал юный Бардл. — Она готова и ждет в гостиной. И я тоже готов.

Тут юный Бардл засунул руки в карманы и начал прыгать с нижней ступеньки подъезда на тротуар и обратно.

— А еще кто-нибудь едет с нами, Томми? — спросила миссис Клаппинс, поправляя пелерину.

— Миссис Сендерс едет, — отвечал Томми. — И я тоже еду.

— Дрянной мальчишка, — пробормотала миссис Клаппинс. — Он только о себе и думает. Послушай, милый Томми…

— Что? — отозвался юный Бардл.

— Еще кто-нибудь едет, миленький? — вкрадчиво осведомилась миссис Клаппинс.

— Миссис Роджерс едет, — отвечал юный Бардл, тараща глаза.

— Как! Леди, которая сняла комнату? — воскликнула миссис Клаппинс.

Юный Бардл глубже засунул руки в карманы и кивнул ровно тридцать пять раз, давая понять, что речь идет о леди-жилице и ни о ком другом.

— Ах, боже мой, — сказала миссис Клаппинс, — да это настоящий пикник.

— А если бы вы знали, что припрятано в буфете! — подхватил юный Бардл.

— А что там, Томми? — ласково спросила миссис Клаппинс. — Я уверена, что мне ты скажешь, Томми.

— Нет, не скажу, — возразил юный Бардл, покачав головой и снова взбираясь на нижнюю ступеньку.

— Противный ребенок! — пробормотала миссис Клаппинс. — Какой упрямый, скверный мальчишка! Ну, Томми, скажи же своей дорогой Клаппи.

— Мама запретила говорить! — ответил юный Бардл. — И мне тоже дадут, и мне тоже!

Вдохновленный такой перспективой, скороспелый ребенок с удвоенным рвением занялся своей утомительной игрой.

Вышеприведенный-допрос невинного младенца происходил, пока мистер и миссис Редль и кэбмен препирались из-за денег. Когда спор окончился в пользу кэбмена, миссис Редль подошла нетвердыми шагами к миссис Клаппинс.

— Ах, Мэри-Энн! Что случилось? — спросила миссис Клаппинс.

— Я вся дрожу, Бетси, — отвечала миссис Редль. — Редль — не мужчина, он все взваливает на меня.

Вряд ли это было справедливо по отношению к злосчастному мистеру Редлю, ибо добрая супруга отстранила его в самом начале спора и властно приказала держать язык за зубами. Впрочем, он не имел возможности оправдаться, так как у миссис Редль обнаружились недвусмысленные симптомы приближающегося обморока. Заметив это из окна гостиной, миссис Бардл, миссис Сендерс, жилица и служанка жилицы поспешно вышли и проводили ее в дом, болтая без умолку и всемерно выражая жалость и сострадание, словно она была несчастнейшей из смертных. В гостиной ее уложили на диван, и жилица со второго этажа, сбегав к себе, вернулась с флаконом нашатырного спирта, каковой она, крепко обняв миссис Редль за шею, прижимала со всей женственной заботливостью и жалостью к ее носу до тех пор, пока эта леди, долго отбивавшаяся, не вынуждена была заявить, что чувствует себя гораздо лучше.

— Ах, бедняжка! — воскликнула миссис Роджерс. — Я слишком хорошо понимаю ее чувства.

— Ах, бедняжка! Я тоже! — подхватила миссис Сендерс.

И тогда все леди застонали хором и объявили, что они-то понимают, в чем тут дело, и жалеют ее от всего сердца. Даже маленькая служанка жилицы, тринадцати лет и трех футов росту, выразила шепотом сочувствие.

— Но что же случилось? — спросила миссис Бардл.

— Вот именно! Что расстроило вас, сударыня? — осведомилась миссис Роджерс.

— Меня сильно взволновали, — укоризненным тоном произнесла миссис Редль.

В ответ на это леди устремили негодующий взгляд на мистера Редля.

— Дело вот в чем, — сказал злополучный джентльмен, выступая вперед. — Когда мы сошли у подъезда, начался спор с кучером кабриоле…

Громкий вопль его жены, вызванный этим последним словом, заглушил дальнейшие объяснения.

— Вы бы лучше нас оставили, Редль, пока мы не приведем ее в чувство, — сказала миссис Клаппинс. — В вашем присутствии она никогда не оправится.

Все леди были того же мнения. Поэтому мистера Редля вытолкали из комнаты и предложили ему прогуляться по двору.

Он прогуливался около четверти часа, после чего миссис Бардл с торжественным видом объявила ему, что теперь он может войти, но должен быть очень осторожен в обращении с женой. Миссис Бардл знает, что у него не было дурных намерений, но Мэри-Энн очень слаба, и если он не остережется, то может потерять ее, когда меньше всего этого ждет, что впоследствии явится для него весьма мучительным воспоминанием, и так далее. Мистер Редль выслушивал все это с большим смирением и вскоре вернулся в гостиную сущей овечкой.

— Ах, миссис Роджерс, сударыня! — воскликнула миссис Бардл. — Да ведь я вас еще не познакомила! Мистер Редль, сударыня, миссис Клаппинс, сударыня, миссис Редль, сударыня.

— Сестра миссис Клаппинс, — добавила миссис Сендерс.

— О, в самом деле! — благосклонно сказала миссис Роджерс, ибо она была жилицей и прислуживала всем ее служанка, и потому, по своему положению, она держала себя скорее благосклонно, чем непринужденно. — В самом деле?

Миссис Редль сладко улыбнулась, мистер Редль поклонился, а миссис Клаппинс заявила, что «она радуется случаю познакомиться с такой леди, как миссис Роджерс, о которой она слышала столько хорошего». Этот комплимент был принят вышеупомянутой леди с изысканный благоволением.

— Знаете, мистер Редль, — сказала миссис Бардл, — вам должно быть очень лестно: вы и Томми — единственные джентльмены, которые будут сопровождать леди к «Испанцу» в Хэмстед. Не правда ли, миссис Роджерс, не правда ли, сударыня?

— О, конечно, сударыня! — отозвалась миссис Роджерс, после чего все остальные леди ответили:

— О, конечно!

— Разумеется, я это чувствую, — сказал мистер Редль, потирая руки и обнаруживая поползновение развеселиться. — Сказать вам правду, я говорил, когда мы ехали сюда в кабриоле…

При этих словах, пробуждавших столько мучительных воспоминаний, миссис Редль снова приложила носовой платок к глазам и испустила приглушенный вопль, после чего миссис Бардл грозно посмотрела на мистера Редля, давая понять, что лучше бы он помолчал, и с достоинством попросила служанку миссис Роджерс «подать вино».

Это послужило сигналом для извлечения сокровищ, скрытых в буфете, откуда появилось несколько тарелок с апельсинами и бисквитами, бутылка доброго старого портвейна за шиллинг десять пенсов и бутылка прославленного хереса из Ост-Индии за четырнадцать пенсов. Все это было подано в честь жилицы и доставило беспредельное удовольствие всем присутствовавшим. К великому ужасу миссис Клаппинс, Томми сделал попытку рассказать, как его допрашивали по поводу буфета (к счастью, попытка была пресечена в корне рюмочкой старого портвейна, который попал ему «не в то горло» и на секунду подверг опасности его жизнь), после чего компания отправилась на поиски хэмстедской кареты. Она была вскоре найдена, и часа через два они благополучно прибыли в «Испанские сады», где первый же поступок злосчастного мистера Редля едва не вызвал нового обморока у его дражайшей супруги, ибо он ни больше ни меньше как заказал чай на семерых, тогда как (это мнение высказывали все леди) проще всего было, чтобы Томми пил из чьей-нибудь чашки или из всех чашек, когда официант отвернется, что сэкономило бы порцию чаю, и от этого чай был бы ничуть не хуже!

Однако делать было нечего, и поднос появился с семью чашками и блюдцами, а также с хлебом и маслом на семерых. Миссис Бардл единогласно была избрана председательницей, миссис Роджерс поместилась по правую руку от нее, а миссис Редль — по левую, и пиршество началось очень весело.

— Как очаровательна деревня! — вздохнула миссис Роджерс. — Мне бы хотелось всегда там жить.

— О, вам бы не понравилось, сударыня! — с некоторой поспешностью отозвалась миссис Бардл, ибо, принимая во внимание сдаваемую ею квартиру, отнюдь не следовало поощрять подобное расположение духа. — Вам бы не понравилось, сударыня.

— Мне кажется, вы не удовольствовались бы деревней, сударыня; вы такая веселая, все ищут знакомства с вами, — подхватила маленькая миссис Клаппинс.

— Быть может, сударыня, быть может, — прошептала жилица бельэтажа.

— Для одиноких людей, у которых нет никого, кто бы их любил и о них заботился, или для тех, кто изведал горе или что-нибудь в этом роде, — для них хороша деревня, — заметил мистер Редль, слегка приободряясь и поглядывая вокруг. — Деревня, как говорится, приют для раненой души…

Из всех замечаний, какие мог сделать злополучный человек, это было наименее удачным. Конечно, миссис Бардл залилась слезами и попросила позволения тотчас же встать из-за стола; вслед за нею не преминул жалобно зареветь и ее чувствительный отпрыск.

— Кто бы поверил, сударыня, — гневно воскликнула миссис Редль, обращаясь к жилице бельэтажа, — что женщина может выйти замуж за такое бесчеловечное существо, которое ежеминутно оскорбляет женские чувства, сударыня!

— Милая моя! — запротестовал мистер Редль. — Милая моя, у меня и в мыслях этого не было!

— У тебя в мыслях не было, — сердито и презрительно повторила миссис Редль. — Уйди! Видеть тебя не могу, чудовище!

— Тебе не следует волноваться, Мэри-Энн, — вмешалась миссис Клаппинс. — Право же, ты должна беречь себя, моя дорогая, а этого ты никогда не делаешь. Да уйдите же, Редль, будьте так добры, ведь вы ее только раздражаете!

— В самом деле, сэр, вы бы лучше взяли свой чай и удалились, — сказала миссис Роджерс, снова прибегая к своему флакону.

Миссис Сендерс, которая, по обыкновению, приналегала на хлеб с маслом, высказала то же мнение, и мистер Редль потихоньку удалился.

Затем юный Бардл, хотя он был уже несколько велик для таких объятий, торжественно был водружен на колени матери, во время каковой процедуры его башмаки очутились на чайном подносе, произведя некоторый беспорядок среди чашек и блюдец. Так как истерические припадки, заразительные в дамском обществе, редко затягиваются, то, расцеловав юного Бардла и немножко всплакнув над ним, миссис Бардл оправилась, спустила его с колен, подивилась, как это она могла быть такой глупышкой, и налила себе еще чаю.

В этот самый момент раздался стук подъезжающего экипажа, и леди, подняв глаза, увидели наемную карету, остановившуюся у ворот сада.

— Еще кто-то приехал, — заметила миссис Сендерс.

— Это джентльмен, — сказала миссис Редль.

— Как! Да ведь это мистер Джексон, молодой человек из контдры Додсона и Фогга! — воскликнула миссис Бардл. — Ах, боже мой! Неужели мистер Пиквик уплатил убытки?

— Или согласился на брак! — подхватила миссис Клаппинс.

— Ах, какой медлительный джентльмен! — воскликнула миссис Роджерс. — Почему он не поторопится?

Когда леди произнесла эти слова, мистер Джексон отошел от кареты, сделав предварительно какое-то замечание обтрепанному человеку в черных гамашах и с толстой ясеневой палкой, только что вышедшему из экипажа, и, закручивая при этом волосы под полями шляпы, направился к тому месту, где сидели леди.

— В чем дело? Что-нибудь случилось, мистер Джексон? — взволнованно осведомилась миссис Бардл.

— Решительно ничего, сударыня, — ответил мистер Джексон. — Как поживаете, леди? Я должен просить прощения за то, что вторгаюсь в вашу компанию, но закон, леди… закон.

Принеся извинения, мистер Джексон улыбнулся, отвесил общий поклон и снова закрутил волосы. Миссис Роджерс шепнула миссис Редль, что он очень элегантный молодой человек.

— Я зашел на Госуэлл-стрит, — продолжал Джексон, — и, узнав от служанки, что вы здесь, нанял карету и приехал. Нам нужно видеть вас в городе, миссис Бардл.

— Ах! — воскликнула эта леди, встрепенувшись от неожиданного сообщения.

— Да, — подтвердил Джексон, покусывая губы. — Это очень важное и срочное дело, не терпящее отлагательства. Именно так выразился Додсон, а также и Фогг. Я задержал карету, чтобы отвезти вас назад.

— Как странно! — удивилась миссис Бардл.

По мнению всех леди, это было действительно очень странно, но они единогласно пришли к тому заключению, что дело, должно быть, очень важное, иначе Додсон и Фогг не прислали бы за нею, и что дело это срочное, а посему следует немедленно ехать к Додсону и Фоггу.

Есть основания гордиться и важничать, когда тебя с такой чудовищной поспешностью вызывают твои адвокаты, и миссис Бардл испытывала некоторое удовольствие, главным образом потому, что это должно было повысить ей цену в глазах жилицы бельэтажа. Она как-то глупо улыбнулась, притворилась очень недовольной и колеблющейся и, наконец, пришла к тому заключению, что, кажется, нужно ехать.

— Не хотите ли освежиться после поездки, мистер Джексон? — предложила миссис Бардл.

— Право же, нельзя терять время, — ответил Джексон. — И я здесь с приятелем, — добавил он, посмотрев на человека с ясеневой палкой.

— Попросите своего приятеля пожаловать сюда, сэр, — сказала миссис Бардл. — Пожалуйста, пригласите своего приятеля.

— Благодарю вас, не стоит, — возразил мистер Джексон, слегка замявшись. — Он не привык к обществу леди и будет стесняться. Если вы прикажете лакею подать ему стаканчик чего-нибудь покрепче, вряд ли он откажется выпить — можете его испытать!

Мистер Джексон игриво покрутил пальцами вокруг носа, давая понять слушателям, что он говорит иронически.

Лакей был немедленно отправлен к застенчивому джентльмену, и застенчивый джентльмен выпил, мистер Джексон тоже выпил, и леди выпили — за компанию. Затем мистер Джексон объявил, что пора ехать, после чего миссис Сендерс, миссис Клаппинс и Томми (которые должны были сопровождать миссис Бардл, тогда как прочие остались на попечении мистера Редля) разместились в карете.

— Айзек, — сказал Джексон, когда миссис Бардл собиралась последовать за ними, и посмотрел на человека с ясеневой палкой, сидевшего на козлах и курившего сигару.

— Что?

— Это миссис Бардл.

— Я давным-давно догадался, — ответил тот.

Миссис Бардл влезла в карету, мистер Джексон влез вслед за ней, и они уехали. Миссис Бардл невольно призадумалась над тем, что сказал приятель мистера Джексона. Ну, и проницательный народ эти джентльмены законники! Господи помилуй, как они знают людей!

— Печальная история с издержками нашей фирмы, не правда ли? — сказал мистер Джексон, когда миссис Сендерс и миссис Клаппинс заснули. — Я имею в виду ваш счет.

— Очень жаль, что они не получили по счету, — отозвалась миссис Бардл. — Но если вы, господа юристы, ведете такие дела на свой риск, приходится, знаете ли, терпеть иногда убытки.

— Мне говорили, что после процесса вы выдали им обязательство на сумму издержек по вашему делу? — осведомился Джексон.

— Да. Пустая формальность, — ответила миссис Бардл.

— Разумеется, — сухо подтвердил Джексон. — Только пустая формальность.

Они продолжали путь, и миссис Бардл заснула. Спустя немного она проснулась, когда остановилась карета.

— Ах, боже мой! — воскликнула эта леди. — Мы уже приехали в Фрименс-Корт?

— Нам не нужно было ехать так далеко, — возразил Джексон. — Будьте добры, выходите.

Миссис Бардл, еще не успев хорошенько проснуться, повиновалась. Это было странное место: высокая стена, посередине ворота, за которыми был виден свет газового фонаря.

— Ну-с, леди! — крикнул человек с ясеневой палкой, заглядывая в карету и встряхивая миссис Сендерс, чтобы ее разбудить. — Пожалуйте!

Растормошив свою приятельницу, миссис Сендерс вышла из экипажа. Миссис Бардл, опираясь на руку Джексона и ведя Томми, уже вошла в ворота. Приятельницы последовали за ней.

Комната, в которой они очутились, показалась еще более странной. Сколько здесь толпилось мужчин! И как они таращили глаза!

— Где мы? — останавливаясь, спросила миссис Бардл.

— В одном из наших общественных учреждений, — ответил Джексон, поспешно увлекая ее к двери и оглядываясь, чтобы узнать, следуют ли за ним остальные. — Смотрите в оба, Айзек.

— Будьте благонадежны, — отозвался человек с ясеневой палкой.

Дверь тяжело захлопнулась за ним, и они спустились с нескольких ступенек.

— Ну, вот мы и прибыли. Всё в порядке и все на месте, миссис Бардл! — воскликнул Джексон, с торжеством озираясь вокруг.

— Что это значит? — осведомилась миссис Бардл, у которой замерло сердце.

— Узнаете! — отвечал Джексон, отводя ее в сторону. — Не пугайтесь, миссис Бардл. Не бывало еще на свете человека более деликатного, чем Додсон, сударыня, и более гуманного, чем Фогг. С деловой точки зрения они обязаны были задержать вас в обеспечение своих издержек, но они хотели щадить по мере сил ваши чувства. Сколь утешительно будет для вас подумать о том, как это было сделано! Это Флит, сударыня. Желаю вам спокойной ночи, миссис Бардл. Спокойной ночи, Томми!

Когда Джексон убежал в сопровождении человека с ясеневой палкой, другой человек с ключом в руке, наблюдавший эту сцену, повел ошеломленную женщину ко второй короткой лестнице, ведущей к двери. Миссис Бардл пронзительно взвизгнула, Томми заревел, миссис Клаппинс съежилась, а миссис Сендерс молча обратилась в бегство, ибо перед ними стоял оклеветанный мистер Пиквик, совершавший вечернюю прогулку, и за ним — Сэмюел Уэллер, который при виде миссис Бардл насмешливо снял шляпу, в то время как его хозяин с негодованием повернулся на каблуках.

— Не надоедайте этой женщине, — сказал тюремщик Уэллеру, — она только что доставлена.

— Арестована! — воскликнул Сэм, быстро надевая шляпу. — Кто истец? По какому делу? Да говорите же, старина!

— Додсон и Фогг, — ответил тот. — Арестована на основании обязательства уплатить все их издержки.

— Джоб, сюда, Джоб! — кричал Сэм, бросаясь в коридор. — Бегите к мистеру Перкеру, Джоб! Он нужен мне немедленно. От этого нам будет прок. Вот так потеха! Ура! Где командир?

Но никакого ответа не последовало, ибо Джоб, получив поручение, мгновенно бросился бежать сломя голову, а миссис Бардл упала в обморок, на этот раз по-настоящему.