Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Мы приводили один пример охоты на простака за другим. Возможно, у кого-то из вас возник закономерный вопрос: что нового мы рассказали о современной экономике? Неужели экономисты и без того не знают о существовании фишинга? Любопытно, что ответ на него будет «да» в том смысле, что мы, экономисты, можем распознать охоту на простака, когда сталкиваемся с ней; более того, мы понимаем ее причины. Но могут ли общепринятые взгляды на свободный рынок научить нас интуитивно определять, где и когда это может произойти? На это можно ответить однозначно: «нет».
Большинство стран научились уважать принципы свободного рынка, причем зачастую это оправданно. Они обеспечивают высокий уровень жизни. Из курса экономики нам известно, что конкурентные рынки эффективны, поскольку на основе довольно мягких допущений было показано, что в состоянии равновесия повышение благосостояния одного человека невозможно без одновременного ухудшения благосостояния другого человека. В результате экономика обычно описывает свободный конкурентный рынок как действующий «хорошо» — хотя ему требуется внешнее вмешательство для решения таких проблем, как внешние факторы или несправедливое распределение доходов, за счет соответствующих налогов или субсидий.
Но у нас другие, более глобальные взгляды на людей и рынки. Они и составили содержание данной книги. Мы не станем спорить с учебниками по экономике о преимуществах свободного рынка, а вместо этого предлагаем совершить мысленное путешествие через границу из Китая в Северную Корею, а затем из Северной Кореи в Южную.
Впрочем, не будем заходить слишком далеко в восхвалении свободного рынка. Он может функционировать достаточно эффективно (как написано в учебниках по экономике), если есть все соответствующие предпосылки. Но у каждого из нас есть слабое место; мы зачастую не располагаем полной информацией, а иногда и не можем определить, чего же на самом деле хотим. Побочным продуктом этих человеческих слабостей является наша уязвимость перед мошенничеством. Возможно, это свойственно человеческой природе, но противоречит образу недалекой энергичной личности, которую описывают учебники по экономике. Но если люди несовершенны, то конкурентные свободные рынки не могут быть всего лишь полем для игры, призванной обеспечить нас тем, в чем мы нуждаемся и чего хотим. Они также станут игровым полем и для охотников на простаков. На них установится фишинговое равновесие.
В качестве иллюстрации этого различия во взглядах приведем длинную и оживленную дискуссию с одним моим добрым другом и коллегой. Он согласился выслушать презентацию этой книги и очень быстро выделил ее основной вопрос, сформулированный в послесловии. Было ли в ней нечто такое, чего еще не понял рядовой экономист? Мы объяснили, что в «Охоте на простаков» рассматривается роль свободного рынка при условии, что его участники уязвимы, а значит, рынки неэффективны. Если же участники уязвимы, значит, теоретически их можно ввести в заблуждение и обмануть. По словам нашего собеседника, было бы неправильно смешивать «патологию» с обычной экономикой. Однако применительно к нынешней экономике это одна из ключевых идей нашей книги. Мы исходим из предположения, что она ошибочна — как в учебниках, так и в традиционной системе ценностей почти любого экономиста — только для того, чтобы нарисовать картину нормального (то есть «эффективного») функционирования рынков, притом что к экономическим патологиям относятся только внешние факторы и несправедливое распределение доходов. Мы считаем, что на самом деле экономика намного сложнее — и одновременно намного интереснее, — чем традиционный взгляд на нее. Мы убеждены, что разделение экономики на нормальную и патологическую не только ошибочно и необоснованно, но и приводит к множеству неверных выводов.
Почему это так? Потому что это означает, что современная экономика, по сути, не может справиться с обманом и мошенничеством. Простодушие людей и их склонность попадаться на удочку мошенников обычно стараются скрыть. Сегодня многие экономисты оглядываются назад, на финансовый кризис 2008 года, и задают вопрос: почему? Мы не только спрашиваем о том, почему случился кризис — в общих чертах это уже понятно, — но и стараемся посмотреть на самих себя со стороны. Остается загадкой, почему же столь немногие из нас сумели предсказать, что будет дальше. Google Scholar дает ссылки примерно на 2,25 млн статей и книг, посвященных вопросам финансов и экономики в целом. Возможно, такого количества экономистов-обезьянок и недостаточно, чтобы случайно напечатать имя Гамлет, но должно бы хватить для того, чтобы из-под их пера вышло хотя бы несколько статей, способных объяснить, как Countrywide, WaMu IndyMac, Lehman и многие-многие другие так быстро вошли в пике и потерпели крах. Мы должны были бы знать, что их активы, вложенные в обеспеченные ипотечными закладными облигации и свопы на дефолт по кредиту, ненадежны. К этому времени мы уже должны были понять, что в будущем евро окажется весьма уязвимой валютой.
Мы убеждены, что такая неспособность спрогнозировать будущее обусловлена тем, что экономисты (включая и финансистов) систематически игнорируют или преуменьшают роль и значение мошенничества и обмана в функционировании рынка. Мы уже даже отыскали причину подобного пренебрежения: представления экономистов о рынках просто не включают таких понятий. Патология, как ее назвал мой друг и коллега, главным образом рассматривается как результат «экстерналий». Эта точка зрения не позволяет разглядеть того, что конкурентные рынки по самой своей природе порождают обман и мошенничество вследствие действия тех же мотивов погони за прибылью, которые приносят нам процветание. Если бы мы, экономисты, обоснованно рассматривали свободный рынок как обоюдоострый меч, то практически наверняка обратили бы внимание на тот факт, что суверенный долг, как и обеспеченные закладными ценные бумаги, не приведет ни к чему хорошему. Тогда наверняка тревогу забили бы не полдесятка экономистов, а намного больше.
В книге «Царь всех болезней. Биография рака» терапевт и исследователь рака Сиддхартха Мукерджи описывает похожую ошибку в анализе и поиске способов излечения этого заболевания. На языке экономистов аналогия состоит в том, что существуют болезни, причиной которых становятся своего рода внешние факторы. Эти болезни имеют бактериологическое или вирусное происхождение и по большей части легко поддаются лечению. Достаточно найти лекарство или вакцину, которые способны убить чужеродные организмы в нашем теле. В соответствии с аналогией с экстерналиями в экономике «болезнь» — это вред для тех, кто вынужден дышать сигаретным дымом; «лекарство» в этом случае налог на курение.
Но рак, по словам Сиддхартхи Мукерджи, совсем другое дело. Его причина не в стороннем вторжении вирусов или бактерий. Он вызывается теми же природными факторами, которые обеспечивают здоровье организма, и развивается в результате мутации наших собственных клеток. Подобно здоровым клеткам организма, имеющим мощную защиту против внешних атак, мутировавшие клетки тоже имеют такую защиту. Проблема состоит не в том, что защита организма недостаточно эффективна, а в том, что в случае со злокачественными опухолями она как раз сверхэффективна. Злокачественные раковые клетки весьма устойчивы к внешним атакам и просто отказываются погибать. По сути, рак представляет собой продолжение нашей собственной физиологии, но подвергшейся мутациям. Это практически полная аналогия с охотой на простака в экономике. Ведь фишинг есть не что иное, как продолжение нормального функционирования рынка с компетентными участниками в условиях, когда часть его участников излишне доверчивы.
В 1970-х сторонники «войны против рака» успешно пролоббировали «национальную мобилизацию для победы над раком». После принятия в 1971 году Закона о борьбе с раком федеральные ресурсы, направляемые на исследование природы и методов борьбы с этой болезнью, многократно возросли. Логично было бы предположить, что рост объемов финансирования никак не может навредить. Но, как ни странно, Мукерджи счел «объявление войны» ошибкой. Кампания была направлена на поиск способа быстрого и простого излечения болезни, но такой подход сработал бы лишь в случае, если бы причина развития рака оказалась простой и очевидной, например вирус. Столь упрощенный взгляд на решение проблемы рака отвлекал внимание от выявления его фундаментальной причины. Существенного снижения смертности от онкологических заболеваний удалось добиться только после того, как природу этой болезни удалось понять лучше — когда было показано, что она представляет собой результат мутации, чья способность защищать себя является продолжением аналогичной способности организма.
Мы считаем, что взгляды экономистов на природу рынка — пример такого же упрощенного подхода. Возможно, традиционная экономика лишь делает вид, что патологии в экономике обусловлены лишь следствием внешнего воздействия. Но способность свободного рынка порождать охоту на простаков во многих ее видах отнюдь не является чем-то внешним, скорее, это проявление природы свободного рынка. И те же мотивы получения прибыли, которые создают для нас здоровую экономику при условии рационального поведения всех субъектов экономической деятельности, порождают экономические патологии в виде охоты на простаков.
Безусловно, в деле изучения феномена охоты на простаков у нас есть предшественники. Мы бы хотели упомянуть о нескольких статьях, которые можно назвать типичными образцами публикаций на тему фишинга; их примерное количество — около 200 тысяч, если судить по Google Scholar. В них упоминается о различии «компетентных» и «некомпетентных» или «информированных» и «неинформированных» участников рынка. В обычной статье на эту тему, как и в отобранных нами, в некоторой пропорции сочетается тема компетентности и доверчивости. В конечном счете в них, как правило, признается — иногда как основной вывод, иногда как второстепенный, — что в контексте рассмотренных вопросов компетентные информированные имеют преимущество перед некомпетентными неинформированными.
В качестве первого примера возьмем упоминавшуюся в предисловии работу Стефано Деллавиньи и Ульрики Малмендьер о видах контрактов, которые заключают фитнес-клубы с посетителями. Их очень легко подписать, но не так-то просто разорвать. Моделируя стратегию фитнес-клубов в этом вопросе, Деллавинья и Малмендьер приходят к выводу, что эти организации пытаются воспользоваться сиюминутными заблуждениями клиентов относительно собственной выгоды. Склонность людей переносить сегодняшние устремления на будущее приводит к тому, что они переносят то, что могут сделать сегодня, всего лишь на один день — но потом завтра становится сегодняшним днем и они опять откладывают свои планы на один день, и далее в том же духе.
Ксавьер Габо и Дэвид Лейбсон нашли другой способ для продавцов извлекать выгоду из недостаточной информированности покупателей. В данном случае он основан на неочевидности некоторых свойств продукта, его так называемых скрытых характеристиках. Они как бы задают вопрос: какой рис подадут клиенту в ресторане, если он не в состоянии отличить «Басмати» от Uncle Ben. Мотив стремления к прибыли подсказывает, что ресторатор, скорее всего, выберет тот сорт риса, который дешевле.
В качестве ключевого примера скрытых характеристик Габо и Лейбсон приводят струйные принтеры. Покупатели обычно обращают внимание на цену устройства, забывая о стоимости чернильных картриджей, а она достаточно высокая по сравнению с первоначальной стоимостью принтеров (в среднем обычно около двух третей). Релевантные затраты не входят в первоначальную цену принтера, зато включены в стоимость печати одной страницы. Опрос покупателей одной из моделей принтеров Hewlett-Packard показал, что при покупке принтера лишь треть из них знала цену чернильного картриджа. Это вовсе не совпадение. По мнению Габо и Лейбсона, цена принтера — его очевидный и понятный параметр. Ее нетрудно найти в интернете. Но попробуйте отыскать информацию о стоимости чернильного картриджа. Для этого придется посетить несколько разных сайтов. Производители преднамеренно скрывают эту характеристику. И, судя по результатам исследования, они в этом преуспели.
Один и из нас (Боб) провел еще один тест для проверки теории скрытых характеристик. Телевизионная реклама убедила его в том, что стоит покупать для своего кота Лайтнинга деликатесный кошачий корм. В рекламе кошки бежали к своим мискам очень весело и бойко. Действительно ли этот корм настолько хорош на вкус? Боб попробовал его. Разрекламированный и весьма привлекательный для людей вкус — индейка, утка, тунец, ягненок — видимо, в корме вообще отсутствовал. Прогноз Габо — Лейбсона относительно наличия в товарах скрытых характеристик полностью подтвердился. Но тут следует проявлять осторожность, поскольку тест не дает 100-процентной уверенности — вот если бы Лайтнинг мог говорить, мы бы знали точно.
Мир финансов также предлагает множество примеров того, как простаков обводят вокруг пальца более компетентные люди. Экономика финансов в ее простейшем виде предлагает нам выводы, которые попросту не соответствуют действительности. Основополагающее предположение состоит в том, что акции оцениваются по их «реальной стоимости». Это означает, что цена акций равна соответствующим образом дисконтированной стоимости будущего денежного потока (в виде будущих выплат дивидендов и обратного выкупа акций). Но это не может быть правдой. А кроме того, существует огромное количество разнообразных странных событий на финансовых рынках, имеющих отношение к упрощенной концепции экономики. Почему объем торгов ценными бумагами так велик? Почему брокеры в среднем удерживают их у себя столь непродолжительный период времени? Этот список вопросов можно продолжать до бесконечности.
Большинство финансистов (но не все!) понимают, что упрощенные модели имеют серьезные недостатки. Поэтому они переключились на описание фондового рынка (а также других рынков активов), на котором действуют два типа участников. С одной стороны, это «информированные» трейдеры, то есть люди, которые действительно понимают механизм функционирования фондового рынка и в соответствии с теорией двигают цены на ценные бумаги к их «фундаментальным» значениям, если им удается занять доминирующую позицию на рынке. С другой — это «неинформированные» трейдеры, которые не понимают основ функционирования рынка. Профессора по финансам зовут их «торговцами шумом», поскольку они торгуют ценными бумагами не на основе «фундаментальных цен», а исходя из случайных ценовых «шумов». Возможно, хорошее представление о них можно было составить в 1990-х годах, когда они активно скупали акции доткомов непосредственно перед тем, как их пузырь лопнул. Тот факт, что некоторые ценные бумаги торгуются по ценам рыночного шума, объясняет многие аномалии в их курсе, в том числе высокую доходность акций в сравнении с облигациями и интенсивные колебания курса ценных бумаг вокруг их фундаментального уровня.
Исследование феномена «торговцев шумом» стало примером успешного анализа фондового рынка. В математических моделях охота на простака также учитывается, поскольку компетентные инвесторы пользуются своими преимуществами перед «торговцами шумом». Действительно, для таких моделей разрабатываются сложные математические формулы, чтобы проводить сравнительный анализ «благосостояния» информированных и неинформированных трейдеров.
Эти примеры из области экономики и финансов подчеркивают огромный объем работы, разделяющей компетентных и некомпетентных, информированных и неинформированных игроков рынка. Компетентные и информированные игроки почти всегда добиваются лучших результатов, чем некомпетентные и неинформированные. Когда бы это ни происходило, это и есть охота на простаков.
Если в бихевиористской экономике и финансах уже столько написано о неинформированных и некомпетентных участниках рынка, то все равно остается вопрос: что с этим делать? Возможно, в этой книге вы не нашли для себя ничего нового. Даже если это так, мы надеемся, что она и ее истории доставили вам удовольствие. Однако мы все же тешим себя мыслью, что сумели взглянуть на проблему под новым углом зрения. Далее мы хотели бы описать три основных аспекта, которые, не исключено, являются чем-то новым для нынешней традиционной экономической теории.
Первый аспект касается места бихевиористской экономики в экономике. Основополагающая экономическая концепция, как мы уже упоминали во введении и обсуждали в начале послесловия, восходит к работам Адама Смита. Вспомним его знаменитых пекарей, пивоваров и мясников, реагировавших на спрос в условиях конкурентного рынка и решавших, сколько товара поставлять на рынок в зависимости от цен, которые готовы были платить покупатели. Эта система находилась в состоянии устойчивого равновесия. В случае нарушения равновесия появляется возможность для получения прибыли. Но раз так, этим наверняка кто-то воспользуется. В естественных науках принято считать, что природа не терпит пустоты; экономическая система тем более не потерпит неиспользованных возможностей получения прибыли. Исходя из наших представлений, если бы Cinnabon не торговала булочками или чем-то подобным в аэропорту и супермаркете, то рано или поздно эта идея пришла бы в голову кому-то другому.
Мышление с акцентом на общем равновесии было краеугольным камнем экономического мышления почти два с половиной столетия. Но теория бихевиористской экономики (вскоре мы доберемся и до теории финансов) никоим образом не укладывается в эту концепцию, что со всей очевидностью подтверждается и нашими двумя примерами — исследованиями Деллавиньи и Малмендьер и Габо и Лейбсона. С точки зрения нынешних требований к содержанию и стилю журнальной статьи приведенные ими примеры весьма необычны. В изложенной Деллавиньей — Малмендьер истории с фитнес-клубами у всех начинающих спортсменов было слабое место — заблуждение относительно собственных возможностей. Модель Габо — Лейбсона для рынков товаров с неочевидными характеристиками тоже весьма нестандартна: они описали модели спроса и предложения базового и сопутствующих товаров; кто-то из потребителей хорошо разбирается в особенностях продукта, кто-то в этом ничего не понимает; в результате компании сами решают, следует ли обнародовать цены на сопутствующие товары. В соответствии со всеми стандартами написания статей по экономике авторы доказывают, что охота на простака действительно существует. Они делают это, описывая математические модели и примеры, неопровержимо свидетельствующие о наличии этого явления. Но стандарты научных статей имеют и обратную сторону: в данном случае это невозможность обобщения выводов на основе отдельных примеров.
Именно эту проблему и призвана решить наша книга. Вписывание охоты на простака в концепцию экономического равновесия в духе Адама Смита, которую считают эталоном большинство экономистов, предполагает признание ее универсальности. А это, в свою очередь, подводит нас к мысли об объективном характере фишинга.
Вернемся к вопросу о том, почему экономисты проморгали финансовый кризис. Если мы будем думать об охоте на простака как об объективном явлении, существующем по причине уязвимости людей в психологическом и информационном смысле, которую можно использовать для получения прибыли, то экономисты встанут перед необходимостью выявлять приманки, которые в скором времени могут привести к краху.
Существует еще одна причина, объясняющая, почему бихевиористская экономика и бихевиористские финансы с их специфическим описанием заблуждений, так же как и рынков, так и не смогли признать повсеместность феномена охоты на простака. Общепризнанным принципом традиционной экономики является такой постулат: люди принимают решения исходя исключительно из критерия роста собственного благополучия. Этот критерий даже получил условное название — «выявленные предпочтения». Своим выбором люди демонстрируют, что именно повышает их благосостояние. Такое предположение находится в прямом противоречии с нашей концепцией о разнице между тем, чего люди действительно хотят (что для них полезно), и тем, чего они хотят по их собственному мнению (желания «обезьянок, сидящих на плече»). Специфика бихевиористской экономики — в частности ее акцент на определенных психологических заблуждениях (та же подмена истинных желаний внушенными «обезьянками»), а также их использование в конкретных рыночных ситуациях (например, в условиях монополистической конкуренции) — актуализировала положение о том, что различия между истинными желаниями людей и желаниями, внушенными «обезьянками», не являются нормой. Возможно, их следует учитывать в индивидуальном порядке — но лишь как редкие исключения. Этот месседж не звучит явно, однако изложение основ бихевиористской экономики подсознательно включает этот тезис. Таким образом, большинство экономистов устроило бы утверждение, что люди делают выбор в пользу того, чего они действительно хотят; при этом признается существование незначительного количества случаев нерационального выбора. Эти взгляды вполне согласуются с наблюдением, что по крайней мере в развитых странах большинство людей принимают решения целенаправленно, исходя из своих базовых потребностей. Эта целенаправленность могла бы заставить нас поверить в то, что различие между оптимумом Парето применительно к нашему реальному благополучию и оптимумом Парето применительно к благополучию в понимании «обезьянок, сидящих на плече» несущественно и может проявляться в ходе контактов с фитнес-клубом или в процессе приобретения чернильного картриджа. Но это исключения из правил, поэтому выявленные предпочтения по большей части оправдываются.
Если подойти к проблеме фишинга в глобальном масштабе (как это делаем мы), то оказывается, что он вовсе не случаен и встречается повсеместно. Фишинг не только затрагивает множество принимаемых решений, но порой оказывает существенное влияние на уровень благосостояния общества. Мы тщательно отбирали приведенные в этой книге примеры, чтобы доказать как факт существования охоты на простаков, так и ее повсеместную распространенность, а также значение для нашей экономической деятельности. Они учитывают мнение представителей традиционной (небихевиористской) экономики о том, что ловушки фишеров не имеют большого значения, поскольку в основном мы осознанно выбираем вариант, который нам более выгоден.
Таким образом, встраивание охоты на простака в общую схему рыночного равновесия с учетом влияния «обезьянок, сидящих на плече» выходит за рамки современной бихевиористской экономики, подчеркивая правоту тех, кто мыслит категориями общей теории равновесия. Такое мышление доказывает объективность существования фишинга. И опять же, давайте вернемся к нашему любимому примеру. В состоянии общего равновесия, если кафе Cinnabon, расположенное в аэропорту, где нет других аналогичных точек, может приносить прибыль, оно там появится. Аналогично, если у нас есть слабость — то есть существует шанс подцепить нас на крючок, — можно не сомневаться, что фишер рано или поздно будет нас поджидать. Точно так же где-то рядом немедленно появятся пекарь, мясник и пивовар, если мы будем готовы оплачивать им стоимость мяса, и хлеба, и пива.
Книгу «Охота на простака» можно рассматривать как дальнейший вклад в бихевиористскую экономическую теорию. В современных публикациях утверждается, что в основе последней лежат главным образом экспериментальные данные, полученные психологами. В нашем представлении люди принимают нерациональные решения в соответствии с желаниями «обезьянок, сидящих на плечах», а не сообразно своим истинным нуждам. У психологов существует свой список возможных мотивов принятия нерациональных решений.
Мы согласны с тем, что у людей имеются заблуждения по поводу этих мотивов. Но главная цель нашей книги, помимо исследования фишингового равновесия, — рассмотреть эти заблуждения в обобщенном виде. Подобно тому как экономисты (см. о финансовых проблемах и о Сьюзи Орман) формулируют свои предположения относительно причин того или иного поведения потребителей (предполагая, например, что они очень педантично относятся к составлению бюджета), психологи и приверженцы теории бихевиористской экономики предполагают, что лица, принимающие решения, действуют определенным образом, упомянутым в списке Чалдини. Экономисты проявляют немалую изобретательность, конструируя систему «ограничений», с которыми сталкиваются лица, принимающие решения. Психологи проявили не меньшую изобретательность, составив впечатляющий перечень возможных причин принятия «нерациональных» решений. По нашему мнению, разделяемому большинством социологов и антропологов, с такими перечнями связана серьезная проблема. Конечно, считать, что люди заблуждаются определенным образом, указанным в некоем списке, очень удобно, но на практике это имеет мало общего с реальностью. Экономисты, психологи и социологи должны подходить к вопросу шире: любой образ мышления, сознательный или нет, лежит в основе принятия решений.
В этом отношении, следуя за социологами и культурологами, мы нашли весьма обобщенный способ описать ментальные рамки, внутри которых принимаются решения. Во второй половине книги «Охота на простака» постепенно развенчивается идея составления бихевиоральными экономистами перечней заблуждений; в то же время это существенно подкрепляет нашу аргументацию в свете новых взглядов. С одной стороны, мы учитываем заблуждения, включенные в перечень мотивов принятия нерациональных решений, с другой — подходим к проблеме с гораздо более широких позиций.
Этот более масштабный подход стал возможен в результате исследования ментальных рамок, лежащих в основе принятия решений. Мы называем их «историями, которые люди рассказывают самим себе». Но исследование ментальных рамок принесло нам еще одно преимущество: оно позволило естественным образом ознакомиться с механизмом функционирования охоты на простака. Приманка — это способ побудить принять решение, выгодное фишеру, но никак не простаку. А поскольку наши решения основываются в основном на историях, рассказанных самим себе, о ситуациях, в которые мы попадаем, это дает нам исчерпывающую характеристику мотивов, позволяющую понять механизм осуществления охоты на простака. Кроме того, это привносит в экономику новую переменную — историю, которую люди рассказывают сами себе. Более того, это приучает к мысли о том, что люди достаточно часто принимают решения исходя из побуждений, очень далеких от максимизации их личного благосостояния. Эти истории легко преображаются под влиянием манипуляций. Просто измените фокус внимания человека, и он изменит свое решение.
Вообще говоря, возможно, в этой книге и нет ничего, связанного с Новой экономикой. Если бы мы очень хотели развить эту теорию, то это было бы неправильно и неубедительно. Но наша цель в другом. Мы хотели показать, что охота на простака приводит к абсолютно другим выводам, чем в системе старой экономики. Современная экономика с ее совершенно свободным рынком обеспечивает жителям развитых стран уровень жизни, который мог бы стать предметом зависти всех предыдущих поколений. Так давайте не будем дурачить сами себя. Это также приносит с собой и охоту на простака, тоже оказывающую немалое влияние на уровень нашего благосостояния.
Войти с помощью соц. сетей: