Книга: А. Дюма. Собрание сочинений. Том 29. Сан Феличе. Книга 2
Назад: CXV СОМНЕНИЯ МИКЕЛЕ
Дальше: CXVII АПОФЕОЗ
CXVI
АРЕСТ
Было два часа пополудни, когда Микеле вышел от генерала Шампионне.
Он прыгнул в первую подошедшую коляску и тем же путем, как прибыл, меняя лошадей в Портичи и Кастелламмаре, оказался в Салерно около пяти вечера.
В ста шагах от гостиницы он расплатился с последним возницей и вошел в нее спокойно и не торопясь, как если бы только что вернулся с прогулки в Эболи или в Монтеллу. Луиза еще не вернулась.
В шесть часов послышался шум кареты. Микеле подбежал к двери: это были его молочная сестра и Сальвато, возвратившиеся из Пестума.
Микеле не был в Пестуме, но, восхищенный сияющими лицами молодых влюбленных, должно быть, подумал, что они видели там много прекрасного.
И действительно, казалось, ореол счастья осенял голову Луизы, а взор Сальвато светился гордостью.
Луиза стала еще прекраснее, Сальвато — еще величественнее.
Некое таинственное и все же очевидное преображение совершилось в Луизе. Теперь в ее красоте было то новое, что отличало Галатею-женщину от Галатеи-статуи.
Вообразите целомудренную Венеру, вступающую в Эдем и под шепот ангелов любви превращающуюся в Еву из книги Бытия.
Это новое сквозило в цвете ее лица, в котором белизна лилии соединилась с румянцем и бархатистостью персика, в ее глазах, в которых последние отблески девственности смешались с первым пламенем любви.
Ее головка, откинутая назад, казалось, не имела сил нести бремя счастья; ее трепещущие ноздри ловили в воздухе новые, доселе неведомые ароматы, из ее полуоткрытых губ вырывалось прерывистое, сладострастное дыхание.
Микеле, увидев ее, не мог удержаться от восхищенного возгласа:
— Что это с тобой, сестрица? Ах, как ты хороша!
Луиза улыбнулась, взглянула на Сальвато и протянула руку Микеле.
Казалось, она говорила: "Я обязана своей красотой тому, кому обязана своим счастьем".
Потом голосом нежным и ласкающим, как песня птицы, произнесла:
— Ах, как прекрасен Пестум! Как жаль, что мы не можем вернуться туда завтра, послезавтра, быть там каждый день!
Сальвато прижал ее к своему сердцу. Было очевидно, что и он, так же как Луиза, находит, что Пестум — это рай на земле.
Шагом столь легким, что, казалось, они едва касались ступеней лестницы, молодые влюбленные поднялись к себе в комнату. Но, перед тем как туда войти, Луиза оглянулась и обронила:
— Микеле, через четверть часа мы уезжаем.
Спустя пятнадцать минут карета уже стояла у подъезда.
Но Луиза спустилась вниз почти через час.
Теперь лицо ее казалось совсем иным: оно было затуманено печалью и блеск глаз померк в слезах.
Хотя влюбленные должны были увидеться на другой день, прощание их от этого не стало менее грустным. Действительно, когда любят и расстаются, пусть даже на один день, на это время влюбленные передают свое счастье в руки судьбы.
Чья мудрость, как бы велика она ни была, может предвидеть то, что случится между восходом и заходом солнца?
Когда Луиза спустилась вниз, уже начало темнеть; экипаж ждал ее больше сорока пяти минут.
Карета была запряжена тремя лошадьми. Пробило семь часов. Возница обещал вернуться в Неаполь к десяти вечера.
Луиза собиралась проехать прямо к Беккеру и убедить его последовать совету, который дал Сальвато.
Он же должен был возвратиться в Неаполь на другой день и поступить в распоряжение генерала.
Прошло еще десять минут, а прощание все длилось. Молодые люди, казалось, были не в силах расстаться. То Сальвато не отпускал Луизу, то Луиза удерживала Сальвато.
Наконец карета тронулась, звякнули бубенцы, и платок Луизы, мокрый от слез, послал ее возлюбленному последний привет; тот откликнулся, помахав в воздухе шляпой.
И тут же карета, которая постепенно исчезала в вечернем сумраке, совсем исчезла за поворотом улицы.
По мере того как Луиза удалялась от Сальвато, магнетическая сила воздействия на нее молодого человека ослабевала; вспомнив о причине, которая ее сюда привела, Луиза стала серьезной, а ее задумчивость перешла в грусть.
За время всего пути Микеле не обмолвился ни одним словом, которое могло бы выдать, что ему известна ее тайна и что он совершил некое путешествие.
Они благополучно миновали Торре дель Греко, Резину, Портичи, мост Магдалины, Маринеллу.
Беккеры жили на улице Медина, между улицей Флорентийцев и переулком Сгидзитиелло.
На Маринелле Луиза велела кучеру высадить ее у фонтана Медина, то есть в конце улицы Мола.
Но, еще не проехав Пильеро, по большому скоплению народа, спешившему на улицу Мола, Луиза стала замечать, что в той части города происходит нечто необычное.
Вблизи улицы Порто кучер заявил, что карета дальше не пойдет: его лошадь могут поранить в общей сутолоке повозок и лошадей.
Микеле со всей пылкостью начал уговаривать свою молочную сестру сойти с кареты и вернуться домой другим путем, в обход, или же нанять лодку, которая за полчаса доставит их до Мерджеллины.
Но у Луизы была цель; она считала ее для себя священной и отказалась изменить свое решение. К тому же вся толпа устремилась к улице Медина, шум, доносившийся оттуда, и несколько выкриков, которые уловила молодая женщина, — все это пробудило в ее сердце тревогу.
Ей казалось, что весь этот народ, который, бурля, затопил улицу Медина, толковал что-то о заговорах, об изменах, кровавых убийствах и называл имена Беккеров.
Она соскочила с кареты, вся дрожа, вцепилась в руку Микеле и вместе с ним позволила общему потоку увлечь себя.
В глубине улицы виднелись пылающие факелы и сверкающие штыки; среди смешанного гула раздавались угрожающие возгласы.
— Микеле, — сказала Луиза, — стань на край фонтана и скажи мне, что ты видишь.
Микеле повиновался и, глядя оттуда поверх голов, стал всматриваться в глубину улицы.
— Ну что? — спросила Луиза.
Микеле колебался.
— Да говори же! — воскликнула Луиза, все больше тревожась. — Говори! Что ты видишь?
— Я вижу полицейских, держащих факелы, и солдат, охраняющих дом господ Беккеров.
— Ах, — простонала Луиза, — этих несчастных предали! Мне надо проникнуть к ним, надо их видеть!
— Нет, нет, сестрица! Ведь ты ни в чем этом не виновата, правда же?
— Благодарение Богу, нет.
— Тогда пойдем. Уйдем отсюда!
— Нет, напротив — идем вперед!
Потянув Микеле к себе, она заставила его соскочить с края фонтана, и они смешались с людской массой.
В эту минуту крики усилились, в толпе произошло какое-то движение; послышался стук прикладов о мостовую и повелительный окрик: "Разойдись!" Между людьми образовалось подобие коридора, и Микеле с Луизой оказались рядом с двумя пленниками; один из них, младший, держал в руках, прикрученных веревками к туловищу, белое знамя Бурбонов.
Их конвоировала стража; у каждого солдата в одной руке была сабля, в другой — факел; несмотря на проклятия, гиканье и оскорбления со стороны черни, всегда готовой поносить и проклинать слабейших, пленники шли с высоко поднятой головой, как люди, которые хранят благородную верность своим убеждениям.
Оцепеневшая от ужаса Луиза при виде этой сцены, вместо того чтобы, как другие, отойти в сторону, осталась стоять на месте и очутилась лицом к лицу с младшим пленником, Андреа Беккером.
Оба, узнав друг друга, отступили на шаг назад.
— Ах, сударыня, — горько сказал молодой человек, — я уже понял, что это вы меня предали, но не думал, что у вас хватит мужества присутствовать при моем аресте!
Сан Феличе порывалась ответить, отрицать, возражать, призывать Господа в свидетели, но пленник тихо от нее отстранился и прошел мимо, сказав:
— Я вас прощаю от имени моего отца и своего имени, сударыня. И пусть Бог и король простят вас так же, как прощаю вас я!
Луиза хотела что-то сказать, но голос ее пресекся, и под крики "Это она! Это Сан Феличе донесла на них!" она без чувств упала на руки Микеле.
Пленники продолжали свой путь к Кастель Нуово, где были заключены в темницу комендантом крепости полковником Масса.
Назад: CXV СОМНЕНИЯ МИКЕЛЕ
Дальше: CXVII АПОФЕОЗ
