CXCI
КОРОЛЕВСКОЕ ПОВЕЛЕНИЕ
Неделю спустя вице-король Неаполя, князь де Кассеро Стателла, находясь в театре Фьорентини вместе с нашим старым знакомым маркизом Маласпина, увидел, как отворилась дверь его ложи, и в дверном проеме разглядел стоящего в коридоре дворцового служителя в сопровождении морского офицера.
В руках у офицера был конверт с большой красной печатью.
— Его сиятельству вице-королю! — объявил служитель.
Моряк с поклоном протянул князю депешу.
— От кого? — осведомился князь.
— От его величества короля Обеих Сицилий, — отвечал офицер. — Депеша весьма важная, потому смею просить ваше сиятельство расписаться в получении.
— Значит, вы прибыли из Палермо? — спросил князь.
— Я отплыл оттуда позавчера на "Сирене", монсиньор.
— В добром ли здравии их величества?
— В превосходном, князь.
— Выдайте расписку от моего имени, Маласпина.
Маркиз вынул из кармана бумажник и начал писать расписку.
— Не соблаговолит ли ваше превосходительство указать место и час получения депеши?
— Вот как? — спросил Маласпина. — Стало быть, это очень важная депеша?
— Чрезвычайно важная, ваше превосходительство.
Маркиз выдал требуемую расписку, вернулся в ложу, и дверь закрылась за ним.
Князь как раз кончал читать депешу.
Он протянул бумагу маркизу со словами:
— Держите, Маласпина, это по вашей части.
Маркиз Маласпина взял депешу и прочитал следующий краткий и ужасный приказ:
"Препровождаю к вам Сан Фелине. Через двенадцать часов после прибытия в Неаполь она должна быть казнена.
Она исповедовалась, следовательно, находится в состоянии Божьей благодати.
Фердинанд Б."
Маласпина изумленно уставился на князя де Кассеро Стателла.
— Как это понять?
— А как хотите, любезный, поразмыслите, это ваше дело.
И князь снова погрузился в звуки "Matrimonimo segreto", шедевра бедняги Чимарозы, который только что умер в Венеции от страха, что его повесят в Неаполе.
Маласпина онемел. Он никогда не предполагал, что в число его обязанностей секретаря вице-короля входит устройство смертных казней.
Однако, как уже говорилось, маркиз был хоть и насмешливым, но послушным царедворцем, так что стоило князю обернуться к нему со словами: "Вы слышали?" — как он поклонился и вышел молча, но готовый повиноваться.
Он спустился по лестнице, у дверей театра сел в карету и велел везти себя в Викариа.
Еще и часа не прошло с тех пор, как туда прибыла Сан Феличе, разбитая горем, раздавленная страданиями, полуживая. Ее препроводили в камеру, примыкавшую к часовне, ту самую, где пережили свои предсмертные мгновения Чирилло, Карафа, Пиментель, Мантонне и Микеле.
Депеша сопровождалась единственной инструкцией:
"Его превосходительству князю де Кассеро Стателла поручается осуществить казнь этой женщины; за эту казнь он отвечает своей головой".
Маркиз Маласпина понял, что ему, действительно, следует поразмыслить, как выразился вице-король.
Он мог колебаться, прежде чем принять решение, но, приняв, неуклонно выполнял его.
Сев в карету, он крикнул кучеру:
— На улицу Вздохов-из-Бездны!
Читатель помнит, что на этой улице жил маэстро Донато, неаполитанский палач.
Остановившись у его двери, маркиз Маласпина почувствовал некоторое отвращение, помешавшее ему войти в это проклятое жилище.
— Позови маэстро Донато, — приказал он кучеру, — пусть выйдет ко мне на разговор.
Кучер соскочил с козел, отворил дверь и крикнул:
— Эй, маэстро Донато, выйдите-ка сюда!
В ответ послышался женский голос:
— Отца нет в Неаполе.
— Как так твоего отца нет в Неаполе?! Он, что же, уволился, твой отец?
— Нет, ваше превосходительство, — ответил, приближаясь, тот же голос. — Он в Салерно по служебным делам.
— По служебным? Что это значит? — удивился маркиз Маласпина. — Объясните, красотка.
И правда, в дверях показалась молодая женщина, а за нею мужчина, по виду ее любовник или муж.
— Ах, ваше превосходительство, все очень просто, — отвечала молодая женщина, не кто иная, как Марина. — Вчера умер его собрат по ремеслу из Салерно, вот отцу и придется совершить там четыре казни, две завтра, две послезавтра. Он уехал сегодня в полдень, а вернется послезавтра к вечеру.
— И он не оставил заместителя?
— С чего бы? Ведь такого приказа не было, а тюрьмы вроде бы почти пустые. Он и помощников забрал с собою, потому что не доверял чужим людям, с которыми прежде никогда не работал.
— А этот малый не мог бы в случае надобности его заменить? — спросил маркиз, указывая на стоящего за ней мужчину.
Джованни — читатель уже догадался, что это был Джованни, который достиг предела своих мечтаний, женившись на Марине, — отрицательно покачал головой.
— Я не палач, — сказал он, — я рыбак.
— Как же быть? — произнес Маласпина. — Посоветуйте, если не хотите помочь.
— Постойте-ка… Мне пришла одна мысль! В нашем квартале живут мясники, а мясники по большей части роялисты. Если они узнают, что надо повесить какого-нибудь якобинца, может быть, один из них согласится это сделать.
Маласпина понял, что это единственное возможное решение, и, так как его карета не могла проникнуть в лабиринт улочек, тянущихся между набережной и Старым рынком, отправился пешком на поиски палача-люби-теля.
Он тщетно пытался уговорить трех молодцов, которые отказались, невзирая на предложенные семьдесят пиастров и показанное им распоряжение за подписью короля произвести казнь в течение двенадцати часов.
Маласпина совсем уже было отчаялся и, выходя от последнего мясника, бормотал: "Не могу же я убить ее сам!" — как вдруг тот, осененный внезапной мыслью, окликнул маркиза.
— Ваше превосходительство, кажется, я придумал, как уладить ваше дело.
— Вот это удача, — с облегчением пробормотал Маласпина.
— У меня есть сосед… Он, правда, не мясник, а убойщик козлов, но вам ведь не обязательно нужен мясник, не так ли?
— Мне нужен человек, который, как вы только что сказали, уладит мое дело.
— Ну что ж, тогда обратитесь к Беккайо. Ему, бедняге, очень уж насолили республиканцы! Он рад будет им отплатить.
— А где живет этот Беккайо? — спросил маркиз.
— Поди-ка сюда, Пеппино! — крикнул мясник подростку, дремавшему на куче наполовину высохших бычьих шкур в углу лавки. — Поди сюда и проводи их превосходительство к дому Беккайо.
Подросток поднялся, потянулся и, недовольно ворча, потому что нарушили его первый сон, приготовился повиноваться.
— Пойдем, голубчик, — сказал Маласпина, подбадривая его, — и если дело нам удастся, получишь пиастр.
— А если не удастся, — возразил мальчик с непоколебимой логикой эгоизма, — все равно вы меня потревожили.
— Верно, — согласился Маласпина. — Вот тебе пиастр на случай, если ничего не выйдет, а выйдет, получишь и другой.
— Вот это разговор! Потрудитесь следовать за мной, ваше превосходительство.
— А далеко ли идти? — спросил маркиз.
— Да нет, ваше превосходительство, перейти улицу, только и всего.
Мальчик пошел вперед, маркиз за ним.
Проводник не солгал, надо было только пересечь улицу. Но лавка Беккайо оказалась заперта, хотя через плохо пригнанные ставни просачивался свет.
— Эй! Беккайо! — закричал мальчик, стуча в дверь кулаком.
— Кто там? — послышался грубый голос.
— Господин, одетый в сукно, хочет с вами потолковать.
Но это сообщение, при всей его точности, казалось, не произвело на Беккайо должного впечатления, так что маркиз заговорил сам:
— Отвори, друг мой, я пришел от имени вице-короля, я его секретарь.
Эти слова подействовали как волшебная палочка: дверь немедленно распахнулась и в неверном свете коптящей лампы, которая слабо озаряла груду окровавленных козьих шкур и костей, на пороге возникла отвратительная фигура, искалеченная и безобразная.
То был Беккайо со своим вытекшим глазом, изуродованной рукой и деревяшкой вместо ноги.
Стоя при входе на свою бойню, он был подобен духу истребления.
Маласпина, хоть и не отличался излишней чувствительностью, невольно отпрянул с омерзением.
Это не ускользнуло от внимания Беккайо.
— Э, что правда, то правда, я не слишком хорош собою, ваше превосходительство, — проговорил он, скрежеща зубами (то был его способ смеяться). — Но, полагаю, вы не ожидали найти здесь статую вроде тех, что стоят в Бурбонском музее?
— Нет, я ожидал найти верного слугу короля, человека, который не любит якобинцев и поклялся им отомстить. Меня послали к вам и сказали, будто вы и есть тот, кто мне нужен.
— Вас не обманули, ваше превосходительство. Не угодно ли зайти?
Поборов отвращение, маркиз зашел внутрь бойни.
Маленький проводник, которому не терпелось узнать, чем кончатся переговоры, хотел проскользнуть вслед за ним, но Беккайо занес над мальчишкой искалеченную руку.
— Назад, малый! — рявкнул он. — Нечего тебе тут делать!
И он захлопнул дверь под носом у мальчишки.
Минут десять маркиз и Беккайо провели наедине взаперти; потом маркиз вышел.
Беккайо с почетом проводил его до двери.
Пройдя по улице несколько шагов, Маласпина наткнулся на маленького проводника.
— А, ты здесь, мальчик, — промолвил он.
— Конечно, я здесь, — отвечал тот. — Я жду.
— Чего ты ждешь?
— Хочу узнать, вышло ли ваше дело?
— Вышло. А что из этого следует?
— Вспомните, ваше превосходительство, вы должны мне еще один пиастр.
Маркиз порылся в кармане.
— Держи, — сказал он, протягивая мальчишке серебяную монетку.
— Спасибо, ваше превосходительство, — проговорил тот, зажав в кулаке обе монеты и позванивая ими, словно кастаньетами. — Дай вам Бог долгой жизни!
Маркиз снова сел в карету и велел кучеру ехать обратно в театр Фьорентини.
А тем временем Пеппино, взобравшись на каменную тумбу, при свете лампады, горевшей перед изображением Мадонны, изучал полученную монету.
— Вот тебе и раз! — пробормотал мальчик. — Он дал мне дукат вместо пиастра! Облапошил на два карлино. Ну и жулики эти знатные синьоры!
Пока Пеппино произносил эту похвалу, маркиз Маласпина катил к Фьорентини.
У дверей театра, вернее на маленькой площади перед ним, стояла карета вице-короля; это значило, что князь еще на спектакле. Маркиз выскочил из своего экипажа, заплатил кучеру, взбежал по лестнице и отворил дверь ложи князя.
Услышав шум отворяемой двери, тот обернулся.
— Ах, это вы, Маласпина, — произнес он.
— Да, князь, — ответил маркиз с обычной своей грубоватостью.
— Ну, что?
— Все устроено, завтра в десять утра приказ его величества будет исполнен.
— Благодарю, — отвечал князь. — Садитесь же. Вы пропустили дуэт в первом акте но, по счастью, вернулись вовремя, чтобы услышать "Pria che spunti l’aurora".
