Глава 7
Такими тихими и спокойными выходные дни бывают только поздней осенью. Эти два дня пляжи были закрыты, полиция патрулировала их с раннего утра до наступления темноты, Эмити казался почти вымершим. Хупер курсировал вдоль берега на катере Вена Гарднера, но все, что он увидел в воде, — это несколько косяков мелкой рыбешки и один небольшой косяк пеламиды. Воскресенье он провел у берегов Истгемптона — на пляжах было полно народу, и он решил, что акула, вероятнее всего, появится там, где купаются люди. И к вечеру он заявил Броди, что акула, судя по всему, ушла в глубину.
— Почему вы так думаете? — спросил Броди.
— Непохоже, чтобы она была здесь, — ответил Хупер. — И вокруг плавает многофазной рыбы. Если бы неподалеку находилась большая белая, то другая рыба исчезла бы. Во всяком случае, ныряльщики утверждают: когда большая белая где-то рядом, в воде все как будто вымирает.
— Вы меня не убедили, — сказал Броди. — По крайней мере, не убедили настолько, чтобы открыть пляжи. — Он знал, что после этих спокойных, без происшествий выходных на него снова будет оказан нажим — со стороны Вогэна. Другие агенты по продаже недвижимости, владельцы магазинов тоже будут требовать, чтобы он открыл пляжи. Ему даже хотелось, чтобы Хупер обнаружил эту акулу. Тогда была бы какая-то определенность. А сейчас налицо был только факт ее отсутствия, но уму полицейского это мало что говорило.
В понедельник днем Броди сидел в своем кабинете. Вошел Биксби и сказал, что звонит Эллен.
— Извини, что я тебя беспокою, — сказала она, — но мне хотелось бы посоветоваться с тобой. Что если нам пригласить гостей на ужин? Как ты на это смотришь?
— По какому поводу?
— Просто так, без повода. Мы не делали этого целую вечность. Я даже не помню, когда это было в последний раз.
— Я тоже не помню, — сказал Броди, но он солгал. Он слишком хорошо помнил их последний званый ужин: три года назад у Эллен родилась идея восстановить свои связи с летним обществом. Она пригласила три пары курортников. Довольно приятные все люди, но беседа никак не клеилась, и все чувствовали себя неловко. Броди и его гости тщетно пытались найти какие-то общие темы. Потом гости стали говорить в основном друг с другом, не забывая, однако, вежливо вовлекать в беседу Эллен, когда она произносила что-нибудь вроде: «О, я помню его!» Эллен была возбуждена, нервничала. После того как гости ушли, Эллен, моя посуду, дважды сказала Броди: «Замечательный был вечер, правда?» А потом закрылась в ванной и долго плакала.
— Ну так как ты считаешь? — спросила Эллен.
— Не знаю. Если тебе так хочется, можно и устроить. Кого ты намерена пригласить?
— Прежде всего, я полагаю, нам следует пригласить Мэта Хупера.
— Зачем? Он питается в гостинице «Герб Абеляра». Это входит в стоимость номера.
— Разве дело в этом, Мартин? У него нет здесь ни друзей, ни знакомых, и к тому же он очень славный.
— Откуда ты знаешь? Я не предполагал, что ты с ним знакома.
— А я тебе не говорила? Я случайно встретилась с ним в магазине Альберта Морриса в пятницу. Я была уверена, что рассказала тебе.
— Нет. Но это неважно.
— Оказывается, он брат Хупера, с которым я когда-то была знакома. Он помнит обо мне гораздо, больше, чем я о нем. Хотя он намного моложе.
— Хм. Когда ты планируешь устроить эту вечеринку?
— Может, завтра вечером? Я подумала, что мы могли бы приятно провести время, собрав небольшую компанию. Несколько пар. Может быть, всего человек шесть-восемь.
— Да, но ты приглашаешь назавтра. Ты уверена, что соберешь компанию?
— Конечно. Эта неделя ничем особенным не занята. Ну разве что кто-то договаривался поиграть вечером в бридж.
— Ты имеешь в виду приезжих? — спросил Броди.
— Да. Мэт наверняка будет чувствовать себя с ними непринужденно. Что ты скажешь о Бакстерах? Ведь они приятные люди, правда?
— Я их что-то мало знаю.
— Нет, ты знаешь, дурачок. Клем и Сесси Бакстеры. Ее девичья фамилия Давенпорт. Они живут на Скотч-роуд. У него сейчас отпуск. Мы встретились сегодня утром на улице, и он мне сказал об этом.
— Хорошо. Приглашай, если хочешь.
— Кого еще?
— Кого-нибудь, с кем я мог бы поговорить. Может, Медоузов?
— Он уже знаком с Гарри.
— Он не знаком с Дороти. И она довольно разговорчива.
— Ладно, — сказала Эллен. — Пожалуй, немного местного колорита не повредит. И Гарри всегда все знает.
— Я не думал о местном колорите, — резко сказал Броди. — Они наши друзья.
— Да, конечно. Я не имела в виду ничего плохого.
— А если тебе нужен местный колорит, ты его найдешь на другой половине нашей кровати.
— Я уже сказала, что не имела в виду ничего плохого.
— А о девушке ты подумала? — спросил Броди. — Я считаю, тебе надо пригласить какую-нибудь симпатичную молодую девицу для Хупера.
Прошло некоторое время, прежде чем Эллен ответила:
— Если ты так считаешь.
— Вообще-то мне безразлично. Я просто подумал, что ему будет приятно поболтать с девушкой своего возраста.
— Он не так уж молод, Мартин. А мы не так уж стары. Ну да ладно. Я подумаю, кто бы ему мог понравиться.
— До вечера, — сказал Броди и повесил трубку. Настроение у него было прескверное. Званый ужин не предвещал ничего хорошего. Он смутно чувствовал, и чем больше думал об этом, тем больше убеждался в том, что Эллен решила предпринять новую попытку вернуться в свой прежний мир, и на этот раз она хочет вернуться туда с помощью Хупера.
На следующий день Броди приехал домой в начале шестого. В столовой Эллен накрывала на стол. Броди поцеловал ее в щеку и сказал:
— Ну и ну, давненько я не видел этого серебра.
Это столовое серебро подарили родители Эллен на свадьбу.
— Я несколько часов чистила его.
— А взгляните на это! — Броди взял со стола бокал, похожий на тюльпан. — Где ты их раздобыла?
— Я купила их.
— Сколько стоит? — Броди поставил бокал на стол.
— Недорого, — сказала она, складывая салфетку и аккуратно кладя на нее вилку для салата и вилку для горячего.
— Сколько?
— Двадцать долларов. Но это за целую дюжину.
— Когда ты приглашаешь гостей, денег ты не считаешь.
— У нас не было приличных бокалов для вина, — сказала она, оправдываясь. — Да и те, что были, разбились несколько месяцев назад, когда Шон опрокинул буфет.
Броди оглядел стол.
— Ты накрыла на шестерых? — спросил он. — Что случилось?
— Бакстеры не могут прийти. Сесси звонила. Клему надо быть в городе по какому-то делу, и она решила поехать с ним. Они там и заночуют, — в голосе ее слышалась наигранная веселость, напускное безразличие.
— Вот как? — сказал Броди. — Очень плохо. — Но на самом деле его нисколько не огорчило. — А какую красотку ты раздобыла для Хупера?
— Дейзи Уикер. Она работает у Гибби в антикварной лавке «Bibelot». Приятная девушка.
— Когда все придут?
— Медоузы и Дейзи в половине восьмого. А Мэтью я попросила прийти к семи.
— Я думал, его зовут Мэт.
— Это я его так называла в шутку, когда он был мальчишкой, и он мне напомнил об этом. Я его пригласила пораньше, чтобы он поговорил с ребятами. Думаю, они будут в восторге.
Броди посмотрел на часы.
— Если гости придут в половине восьмого, значит, мы не сядем ужинать до половины девятого или девяти. За это время можно умереть с голоду. Пожалуй, я съем чего-нибудь. — И он направился в кухню.
— Не наедайся, — сказала Эллен. — Я приготовила отличный ужин.
Броди окинул взглядом груду кастрюль и пакетов на кухне и потянул носом.
— Что ты готовишь? — спросил он.
— Это называется баранина-баттерфляй, — сказала она. — Надеюсь, я не пережарила ее.
— Пахнет хорошо, — заметил Броди. — А это что за месиво у раковины? Можно его выбросить и помыть кастрюлю?
— Какое еще месиво? — спросила Эллен из столовой.
— Да вот тут в кастрюле.
— О господи! — воскликнула она и поспешила на кухню. — Только посмей выбросить, — тут она увидела улыбку на лице Броди. — Ах ты бессовестный, — она хлопнула его по спине. — Это гаспачо. Острый суп из свежих овощей.
— Ты думаешь, он съедобен? — подтрунивал Броди. — Он какой-то скользкий.
— Он именно таким и должен быть, дурашка.
Броди покачал головой.
— Дружище Хупер пожалеет, что не поел в «Абеляре».
— Ах ты негодник, — воскликнула она. — Вот попробуешь, по-другому заговоришь.
— Возможно.
Если жив останусь. — Броди засмеялся и пошел к холодильнику. Порылся в нем, нашел немного колбасы, сыру. Открыл банку пива и направился в столовую. — Я, пожалуй, послушаю новости, а потом приму душ и переоденусь, — сказал он.
— Я положила чистое белье на кровать. Тебе не мешало бы и побриться. У тебя к вечеру появляется такая щетина…
— Боже милостивый, к нам на ужин пожалует принц Филип или Джекки Онассис?
— Просто я хочу, чтобы ты хорошо выглядел, вот и все.
В самом начале восьмого раздался звонок, и Броди пошел открывать дверь. На Броди была голубая хлопчатобумажная рубашка, синие фирменные брюки и черные ботинки из кордовской кожи. Он понравился самому себе. «Неотразим», — сказала Эллен. Но когда Броди открыл дверь Хуперу.
То почувствовал себя чуть ли не оборванцем. На Хупере были расклешенные синие джинсы, модные туфли на босу ногу и красная рубашка с аллигатором на груди. Так одевалась богатая молодежь в Эмити.
— Привет, — сказал Броди. — Входите.
— Привет, — сказал Хупер. Он протянул руку, и Броди пожал ее.
Эллен вышла из кухни. На ней была длинная юбка из батиста, вечерние туфли-лодочки и голубая шелковая блузка. На шее нитка жемчуга — свадебный подарок Броди.
— Мэтью, — сказала она, — я рада, что вы пришли.
— Я рад, что вы меня пригласили, — ответил Хупер, пожимая Эллен руку. — Извините, что я так выгляжу, я ничего не взял с собой, кроме рабочей одежды. Но все чистое — за это я ручаюсь.
— Не говорите глупости, — сказала Эллен. — Вы выглядите отлично. Красное очень идет к вашему загару и волосам.
Хупер засмеялся и повернулся к Броди.
— Вы не будете возражать, если я вашей супруге сделаю подарок?
— Что вы имеете в виду? — спросил Броди, а про себя подумал: «Что же это за подарок? Поцелуй? Коробка шоколадных конфет?»
— Так, пустяк. Ничего особенного.
— Не возражаю, — сказал Броди, все еще не понимая, зачем нужно было об этом спрашивать.
Хупер полез в карман джинсов, вытащил маленький пакетик и протянул его Эллен.
— Для хозяйки, — сказал он, — в качестве извинения за мой неподходящий наряд.
Эллен хихикнула и осторожно взяла пакетик. Внутри оказался то ли брелок, то ли кулон.
— Какая прелесть, — воскликнула она. — Что это?
— Зуб акулы, — сказал Хупер. — Зуб тигровой акулы, если говорить более точно. Оправа серебряная.
— Где вы его достали?
— В Макао. Я был там проездом года два назад в связи с одной работой. Там на окраинной улочке есть маленькая лавчонка, и в ней сидит маленький китаец, всю свою жизнь он полирует акульи зубы и вставляет их в серебряные оправы. Я не мог устоять.
— Макао, — повторила Эллен. — Не знаю, смогла ли бы я найти Макао на карте. Там, должно быть, восхитительно.
— Это недалеко от Гонконга, — заметил Броди.
— Правильно, — сказал Хупер. — Между прочим, существует такое поверье: если зуб акулы при вас, акула вас не тронет. При сложившихся обстоятельствах я подумал, что он может оказаться кстати. — Вполне, — сказала Эллен. — У вас тоже есть такой?
— Есть, — ответил Хупер, — но я не знаю, как его носить. Я не люблю, когда что-нибудь болтается у меня на шее, а если положить акулий зуб в карман брюк, то подвергнешься двойному риску. Во-первых, он может впиться в ногу, а во-вторых, в штанах может появиться дыра. Это все равно что носить в кармане перочинный нож с раскрытым лезвием. Поэтому у меня практичность берет верх над суеверием, во всяком случае, на суше.
Эллен рассмеялась, затем обратилась к Броди:
— Мартин, могу я попросить тебя кое о чем? Ты не мог бы сходить наверх и принести мне тоненькую серебряную цепочку из моей шкатулки? Я надену подаренный Мэтью акулий зуб прямо сейчас. — Она повернулась к Хуперу: — Я не думала, что за утином нам придется разговаривать об акулах.
Броди уже поднимался по лестнице, когда Эллен попросила:
— И еще, Мартин, скажи мальчикам, пусть спустятся вниз.
Броди поднялся вверх по лестнице и, сворачивая в коридор, услышал, как Эллен Сказала:
— Так приятно видеть вас снова.
Броди вошел в спальню и сел на край постели. Он глубоко дышал, то сжимая пальцы правой руки в кулак, то разжимая их. Он пытался справиться с гневом и смятением, но ему это плохо удавалось. Ему казалось, что в его дом вторгся человек, вооруженный необычным, неосязаемым оружием, с которым он, Броди, не может справиться: приятная наружность, молодость и, главное, принадлежность к тому миру, по которому, Броди был в этом уверен, Эллен никогда не переставала тосковать. Если вначале он думал, что Эллен намеревалась использовать Хупера, чтобы произвести впечатление на других курортников, то теперь он понял, что она стремится произвести впечатление на самого Хупера. Но зачем ей это? Возможно, он ошибается. В конце концов, Эллен и Хупер давно знакомы. Может, он выдумывает невесть что, тогда как двое друзей хотят возобновить общение. Друзей? Господи, Хупер, надо полагать, на десять лет моложе Эллен или почти на десять. Какими друзьями могли они быть в то время? Знакомые? Вряд ли. Тогда зачем она разыгрывает из себя светскую даму? «Это унижает ее, — подумал Броди, — и это унижает меня, так как своей игрой она может перечеркнуть всю нашу совместную жизнь».
— К черту все это, — сказал он вслух. Встал, выдвинул ящик комода и стал шарить в нем, пока не нашел шкатулку Эллен. Достал серебряную цепочку, задвинул ящик и вышел в коридор. Заглянув в комнату мальчиков, он сказал: «А ну, отряд, вперед» — и начал спускаться по лестнице.
Эллен и Хупер сидели в разных углах дивана, и когда Броди входил в гостиную, он услышал слова Эллен:
— Может, вам теперь не нравится, когда я называю вас Мэтью?
Хупер засмеялся и ответил:
— Я не против. Это навевает воспоминания, и несмотря на то, что я говорил на днях, в этом нет ничего плохого.
«На днях? — подумал Броди. — В магазине скобяных товаров? Представляю, что это был за разговор».
— Вот, — сказал он Эллен, передавая ей цепочку.
— Спасибо, — поблагодарила она, сняла с шеи нитку жемчуга и бросила ее на журнальный столик. — Теперь, Мэтью, покажите мне, как его надо носить. — Броди взял жемчуг со столика и положил в карман.
Мальчики спустились вниз гуськом, аккуратно одетые в спортивные рубашки и брюки. Эллен повесила цепочку на шею, улыбнулась Хуперу и сказала:
— Идите сюда, мальчики. Идите и познакомьтесь с мистером Хупером. Это Билли Броди. Билли четырнадцать. — Билли поздоровался с Хупером за руку. — А это Мартин-младший. Ему двенадцать. А это Шон. Ему девять… почти десять. Мистер Хупер, океанограф.
— Ихтиолог, точнее говоря, — заметил Хуперу.
— Что это такое? — спросил Мартин-младший.
— Зоолог, специалист по рыбам.
— Что такое зоолог? — спросил Шон.
— Я знаю, — ответил Билли. — Это человек, который изучает животных.
— Правильно, — сказал Хупер. — Молодчина.
— Вы собираетесь поймать эту акулу? — спросил Мартин-младший.
— Я хочу найти ее, — ответил Хупер. — Но не знаю, удастся ли. Она, возможно, уже уплыла.
— А вы хоть одну акулу поймали?
— Да, но не такую большую, как эта.
— Акулы несут яйца? — спросил Шон.
— Это, молодой человек, дельный вопрос и очень сложный. Да, некоторые акулы действительно откладывают яйца, но не так, как курица.
Эллен вмешалась:
— Пощадите мистера Хупера, мальчики. — Она повернулась к Броди. — Мартин, может быть, мы что-нибудь выпьем?
— С удовольствием, — сказал Броди. — Что именно?
— Джин с тоником вполне меня устроит, — сказал Хупер.
— А тебе, Эллен?
— Дай подумать. Пожалуй, просто немного вермута со льдом.
— Эй, мам, — сказал Билли, — что это у тебя на шее?
— Зуб акулы, дорогой. Его подарил мне мистер Хупер.
— Ну!
Клевая вещица. Можно я посмотрю?
Броди пошел на кухню. Спиртные напитки хранились в шкафу над раковиной. Дверцу заело. Он с силой дернул за металлическую скобу, и она осталась у него в руке. Он машинально бросил ее в мусорный бачок, достал отвертку и взломал дверцу шкафа. Вермут. В какой же он бутылке, черт побери? Никогда они не пили вермут со льдом. Если Эллен пила, что случалось редко, то это обычно было виски, разбавленное имбирным лимонадом. А, вот она, зеленая бутылка. Задвинута в самый угол. Броди схватил бутылку, отвернул пробку и понюхал. Запах был таким же, как у дешевого фруктового вина, какое покупает всякая пьянь по шестьдесят девять центов за пинту.
Броди приготовил напитки, потом начал смешивать виски с имбирным лимонадом для себя. Он хотел, как обычно, отмерить виски стопкой, но потом передумал и налил почти треть стакана. Он долил его лимонадом, бросил несколько кубиков льда и протянул руку за двумя другими стаканами. Унести три стакана в одной руке можно, только если в один из них опустить палец. Броди так и сделал.
Билли и Мартин устроились на диване вместе с Эллен и Хупером. Шон сидел на полу. Броди слышал, как Хупер сказал что-то о поросенке, а Мартин воскликнул:
— Правда?
— Вот, — сказал Броди, протягивая Эллен стакан — тот, в котором был его палец.
— Ты не получишь чаевых, дружище, — заметила Эллен. — Хорошо, что ты не выбрал профессию официанта.
Броди посмотрел на нее, обдумывая, какой колкостью ей ответить, и остановился на следующей:.
— Простите, герцогиня. — Он передал другой стакан Хуперу и спросил: — Вы заказывали именно это?
— Превосходно. Спасибо.
— Мэт сейчас рассказывал нам про акулу, которую он поймал, — продолжала Эллен. — В брюхе у нее нашли почти целого поросенка.
— В самом деле? — произнес Броди, усаживаясь на стул напротив дивана.
— И это еще не все, папа, — сказал Мартин. — Там был еще рулон толя.
— И человеческая кость, — добавил Шон.
— Я сказал: она походила на кость человека, — вставил Хупер. — Сразу трудно было установить. Это могло быть и ребро быка.
— Я считал, что вы, ученые, можете легко определить такие вещи, — заметил Броди.
— Не всегда, — ответил Хупер. — В особенности если это только часть кости, похожей на ребро.
Броди сделал большой глоток виски.
— Слушай, па, — сказал Билли. — Ты знаешь, как дельфин убивает акулу?
— Из ружья?
— Нет, что ты. Он бьется в нее носом, пока не забивает насмерть. Так говорит мистер Хупер.
— Потрясающе, — сказал Броди и осушил стакан. — Пойду повторю. Кому еще принести?
— Но ведь завтра на работу? — спросила Эллен.
— Ну и что? Не каждый день мы устраиваем такие шикарные вечера. — Броди направился в кухню, но его остановил звонок в дверь. Он открыл ее и увидел Дороти Медоуз, маленькую и хрупкую, одетую, как всегда, в темно-синее платье с ниткой жемчуга на шее. Позади нее стояла какая-то девушка — Броди догадался, что это Дейзи Уикер — высокая, стройная, с длинными прямыми волосами. На ней были брюки и сандалии. На лице никакой косметики. За Дейзи Уикер виднелась фигура Гарри Медоуза, его уж ни с кем не спутаешь.
— Ну вот, наконец-то, — сказал Броди. — Входите.
— Добрый вечер, Мартин, — сказала Дороти Медоуз. — Мы встретили мисс Уикер у самого вашего дома.
— Я шла пешком, — сказала Дейзи Уикер. — Всегда приятно пройтись.
— Отлично, отлично. Проходите. Я — Мартин Броди.
— Знаю. Я как-то видела вас, когда вы разъезжали на своей машине. У вас, должно быть, интересная работа.
Броди засмеялся:
— Я вам все о ней расскажу, если только это не нагонит на вас сон.
Броди провел Дейзи Уикер и Медоузов в гостиную, предоставил Эллен познакомить их с Хупером, а сам взял заказы на напитки: виски со льдом для Гарри, содовая вода с лимонной корочкой для Дороти и джине тоником для Дейзи. Он снова налил себе и, пока готовил напитки, понемногу отпивал из своего стакана. А перед тем как вернуться в гостиную, щедро плеснул в свой стакан виски и немного лимонада.
Вначале он принес напитки Дороти и Дейзи, затем вернулся на кухню за напитками для себя и Медоуза. Он сделал последний большой глоток перед тем, как присоединиться к компании, и тут в кухню вошла Эллен.
— Ты не слишком много пьешь? — спросила она.
— Я чувствую себя прекрасно, — сказал он. — За меня не беспокойся.
— Ты был не очень-то любезен.
— Разве? Мне казалось, я был очарователен.
— Я так не считаю.
Он улыбнулся ей и ответил:
— Чепуха все это. — И тут же понял, что она права: ему не надо больше пить. Он вошел в гостиную.
Дети поднялись наверх. Дороти Медоуз, устроившись на диване рядом с Хупером, расспрашивала его о работе в Вудс-Холе. Медоуз, сидя напротив, молча слушал. Дейзи Уикер стояла одна в другом конце комнаты у камина, на губах ее играла легкая улыбка. Броди подал стакан Медоузу и подошел к Деззи.
— Чему вы улыбаетесь? — спросил он.
— Улыбаюсь?
Я не заметила.
— Вспомнили что-нибудь забавное?
— Нет. Мне просто интересно. Я никогда не была в доме полицейского.
— Что вы ожидали увидеть? Решетки на окнах? Часового у дверей?
— Нет, нет. Просто любопытно.
— И к какому выводу вы пришли? Обычный нормальный дом, как и у любого другого человека, не так ли?
— Пожалуй, да… в некотором роде.
— Что вы хотите этим сказать?
— Нет, ничего особенного.
Она отпила немного из своего стакана и спросила:
— Вам нравится быть полицейским?
Броди не мог определить, звучала ли в ее вопросе враждебность.
— Да, — ответил он. — Это хорошая работа, и в ней есть определенный смысл.
— Какой же смысл?
— А вы не знаете? — сказал он, слегка раздражаясь. — Поддерживать правопорядок.
— Вы не чувствуете отчуждения?
— Почему, черт возьми, я должен чувствовать отчуждение? Отчуждение от кого?
— От людей. Я хочу сказать, что главный смысл вашего существования — говорить людям, чего им нельзя делать. Разве это не заставляет вас чувствовать себя не таким, как все?
Броди сначала подумал, что над ним подтрунивают, но девушка ни разу не улыбнулась, не усмехнулась и ни разу не отвела глаза в сторону.
— Нет, я не чувствую себя «не таким, как все», — сказал он. — Я не понимаю, почему у меня должен быть такой комплекс, а не у вас, к примеру, из-за того, что вы стоите за прилавком в этом, как его бишь… «Bibelot». Да, кстати, чем вы там торгуете?
— Мы продаем людям прошлое. Это их утешает.
— Как это — продаем прошлое?
— Мы продаем старинные вещи. Их покупают люди, которые ненавидят свое настоящее и обретают уверенность, только возвратившись в свое прошлое. В свое или чужое. Они купят старую вещь и как будто возвращаются в прошлое. Держу пари, для Вас это тоже важно.
— Что? Прошлое?
— Нет, обрести уверенность. Разве это не самое главное в профессии полицейского?
Броди поглядел в другой конец комнаты и увидел, что у Медоуза пустой стакан.
— Извините, я должен проявить заботу о своем друге.
— Конечно. Приятно было поговорить с вами.
Броди отнес стакан Медоуза и свой собственный на кухню. Эллен наполнила вазочку крошечными сухими кукурузными палочками.
— Где, черт возьми, ты раскопала эту девицу? — спросил он.
— Кого?
Дейзи?
Я говорила тебе, она работает в «Bibelot». — Ты когда-нибудь разговаривала с ней?
— Да, немного. По-моему, она очень мила и неглупа.
— Она чокнутая. Когда такие начинают драть глотку у нас в участке, мы их живо укрощаем.
Он налил сначала Медоузу, потом себе. Подняв глаза, он увидел, что Эллен смотрит на него в упор.
— Что с тобой? — спросила она.
— Мне не нравится, когда гости оскорбляют меня в собственном доме.
— Помилуй, Мартин. Я уверена, что она вовсе не хотела тебя оскорбить. Наверное, она просто сказала то, что думала, сейчас это в моде, как ты знаешь.
— Если она еще что-нибудь такое скажет, ей придется уйти, предупреждаю тебя, — он взял стаканы и направился к двери.
Эллен окликнула его.
— Мартин… — Он остановился. — Прошу тебя… Ради меня.
— Не беспокойся. Все будет в порядке.
Он наполнил стаканы Хупера и Дейзи Уикер, но себе доливать не стал. Потом сел на диван и, потягивая виски, стал слушать какую-то длинную историю, которую Медоуз рассказывал Дейзи. Броди чувствовал себя неплохо, можно даже сказать — хорошо, и он знал, что если больше не будет пить до ужина, то все обойдется.
В половине девятого Эллен принесла из кухни тарелки, для супа и расставила их на столе.
— Мартин, — сказала она, — открой, пожалуйста, вино, а я приглашу гостей к столу.
— Вино?
— На кухне три бутылки. Белое — в холодильнике, а красное — на полке. Открой сразу все. Красному надо дать «подышать».
— Конечно, надо, — сказал Броди, вставая. — Кому не надо?
— Кстати, tire-bouchin на полке рядом с бутылками.
— Что?
— Tire-bouchin, штопор, — сказала Дейзи Уикер.
Броди испытывал удовольствие, видя, как Эллен покраснела. Это помогло ему с собственным замешательством. Он нашел штопор и принялся открывать бутылки с красным вином. Одну пробку он вытащил аккуратно, но другая раскрошилась, и кусочки ее попали в бутылку. Потом Броди достал белое вино из холодильника и, пока откупоривал его, все силился произнести его название: «Montrachet». Добившись, как ему показалось, сносного произношения, насухо вытер бутылку кухонным полотенцем и понес ее в столовую.
Эллен сидела в конце стола, Хупер слева от нее, Медоуз справа. Рядом с ним сидела Дейзи Уикер, а напротив Дейзи — Дороти Медоуз. Место Броди было в дальнем конце стола.
Броди, заложив левую руку за спину и стоя справа от Эллен, начал наполнять ее бокал.
— Бокал «Мондраже», — сказал он. — Очень хороший год, 1970-й. Я отлично его помню.
— Достаточно, — сказала Эллен, слегка приподнимая горлышко бутылки. — Не наливай до краев.
— Извини, — сказал Броди и налил Медоузу.
Разлив вино, Броди сел на свое место. Он посмотрел на стоявшую тарелку супа, затем украдкой оглядел гостей — все действительно ели его, значит, это не было шуткой. Тогда он взял ложку и зачерпнул. Суп был холодный и вовсе не походил на суп, но был вполне съедобен.
— Обожаю гаспачо, — сказала Дейзи, — но его так сложно готовить, я не часто это делаю.
— М-м-м-м-м, — промычал Броди, зачерпнув вторую ложку.
— Вы часто его едите?
— Нет, — сказал он. — Не очень.
— Вы когда-нибудь пробовали М и Г?
— Нет, не могу похвастать.
— Вам следует попробовать. Впрочем, вы, вероятно, не получите удовольствия, так как это противозаконно.
— Вы хотите сказать, что эту штуку есть противозаконно? Как это? Что это такое?
— Марихуана и гаспачо. Вместо специй вы посыпаете сверху чуточку марихуаны. Затем вы курите немного, едите немного. Это здорово возбуждает.
Прошла целая минута, прежде чем Броди понял, о чем она говорит, и даже когда понял, не сразу ответил. Он наклонил тарелку к себе, доел суп, допил вино одним глотком и вытер рот салфеткой. Посмотрел сначала на Дейзи, которая мило улыбалась ему, потом на Эллен, которая улыбалась, слушая Хупера.
— Это действительно так, — сказала Дейзи.
Броди решил сдерживаться, чтобы не расстраивать Эллен.
— Знаете, — сказал он, — я не нахожу…
— Держу пари, Мэт пробовал.
— Может быть, он и пробовал. Но я не понимаю, какое это…
— Мэт, извините, — громко сказала Дейзи. Разговор на другом конце стола смолк. — Мне просто любопытно, вы когда-нибудь пробовали Ми Г? Между прочим, миссис Броди, гаспачо потрясающее.
— Спасибо, — сказала Эллен. — Но что такое М и Г?
— Я пробовал однажды, — сказал Хупер. — Но я никогда по-настоящему не увлекался этим.
— Вы должны рассказать мне, — попросила Эллен. — Что это такое?
— Мэт расскажет вам, — сказала Дейзи.
Броди поднялся и начал собирать тарелки из-под супа. Войдя в кухню, он почувствовал легкую тошноту и головокружение, а на лбу выступил пот. Но когда он положил тарелки в раковину, тошнота прошла, голова больше не кружилась.
Эллен вошла в кухню следом за ним и завязала фартук вокруг талии.
— Мне потребуется помощь, надо нарезать мясо, — сказала она.
— Есть нарезать, — ответил Броди и начал искать в шкафу нож для мяса и вилку. — Ну, а что ты об этом думаешь?
— О чем?
— Об этом М и Г? Хупер сказал тебе, что это такое?
— Да. Довольно забавно, правда? Должна признаться, это вкусно.
— Откуда ты знаешь?
— Никому не известно, что мы, дамы, делаем, когда собираемся вместе в больнице. На, режь, — специальной двузубой вилкой она положила баранину на кухонную доску. — Нарезай, как для бифштекса, ломтями толщиной в три четверти дюйма.
Эта стерва Уикер права в одном, подумал Броди, полоснув ножом по мясу: я и в самом деле чувствую себя отчужденным. Отрезав кусок мяса, Броди сказал:
— Послушай, ты, по-моему, говорила, что это баранина.
— Да, баранина.
— Она даже не прожарена. Посмотри. — Он поднял отрезанный ломоть, весь розовый, а в середине почти красный.
— Именно такой она и Должна быть.
— Нет, если это баранина, она не должна быть такой. Баранина должна быть прожарена как следует.
— Мартин, поверь мне. Так готовится баранина-баттерфляй. Уверяю тебя.
Броди повысил голос:
— Я не собираюсь есть сырую баранину!
— Ш-ш-ш!
Ради бога. Ты можешь говорить потише?
Броди сказал хриплым шепотом:
— Положи это проклятое мясо обратно, и пусть оно дожарится.
— Оно готово! — сказала Эллен. — Если не хочешь, можешь не есть, но я буду подавать именно таким.
— Тогда режь сама, — Броди швырнул нож и вилку на доску, взял две бутылки красного вина и вышел из кухни.
— Придется немного подождать, — сказал он, подходя к столу, — повариха еще готовит нам баранину на ужин. Она хотела подать его живым, но он укусил ее за ногу. — Броди поднял бутылку над чистым бокалом. — Не понимаю, почему нельзя наливать красное вино в те же бокалы, где было белое?
— Вкусовые качества не сочетаются, — ответил Медоуз.
— Ты хочешь сказать, что от этого пучит? — Броди наполнил шесть бокалов и сел. Сделал маленький глоток вина. — Хорошее, — сказал он и сделал еще глоток, потом еще. И снова наполнил свой бокал.
Эллен вышла из кухни с разделочной доской. Она положила ее на буфет рядом со стопкой тарелок. Затем снова пошла на кухню и вернулась, неся два блюда с гарниром.
— Надеюсь, мясо вам понравится, — сказала она. — Я впервые приготовила по этому рецепту.
— Что это? — спросила Дороти Медоуз. — Запах изумительный.
— Баранина-баттерфляй в маринаде.
— В самом деле? А что входит в маринад?
— Имбирь, соевый соус и еще много всего. — Она накладывала на тарелки толстые куски баранины, спаржу и кабачки и подавала их Медоузу, а Медоуз ставил их на стол.
Когда Эллен села, Хупер поднял свой бокал и сказал:
— Предлагаю тост за шеф-повара.
Все подняли бокалы, и Броди сказал:
— Желаю успеха.
Медоуз взял в рот кусок мяса, пожевал его, посмаковал.
— Фантастично! — воскликнул он. — Это как нежнейшее филе, только лучше. А какой восхитительный аромат!
— Особенно приятно услышать это от тебя, — сказала Эллен.
— Необыкновенно вкусно, — подтвердила Дороти. — Ты дашь мне рецепт? Гарри теперь будет требовать, чтобы я готовила ему такое блюдо хотя бы раз в неделю.
— Тогда ему надо сначала ограбить банк, — заметил Броди.
— Но это ужасно вкусно, Мартин, ты не находишь?
Броди не ответил. Он положил в рот кусочек мяса и вдруг снова почувствовал приступ тошноты. На лбу опять выступил пот. У него было такое ощущение, будто кто-то другой управляет его телом и он потерял контроль над своими движениями. Вилка стала тяжелой, он испугался: вдруг она выскользнет у него из пальцев и со стуком упадет на стол. Он крепко зажал ее в кулаке. Броди знал, что если он сейчас заговорит, язык его слушаться не будет. Это все от вина. Должно быть, от вина. С величайшей предосторожностью он подался вперед и отодвинул бокал с вином. Его пальцы скользили по скатерти, стараясь не опрокинуть бокал. Потом он откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. В глазах у него потемнело. Он пытался смотреть только на картину, висевшую над головой Эллен, но Эллен беседовала с Хупером, и это мешало ему сосредоточиться. Всякий раз, обращаясь к нему, она дотрагивалась до его руки, легонько, но Броди казалось — интимно, будто у них есть свои секреты. Кем? Он не слышал, о чем говорили за столом. Последнее, что дошло до его слуха, было: «Вы не думаете?» Когда это было сказано? Кем? Он не знал. Он поглядел на Медоуза, который разговаривал с Дейзи. Потом взглянул на Дороти и глухо произнес:
— Да.
— Что ты сказал, Мартин? — Дороти посмотрела на него. — Ты что-то сказал?
Он не мог говорить. Ему хотелось встать и выйти на кухню. А вдруг ноги его подведут, подумал он, и он сможет добраться туда, только если будет держаться за что-нибудь. Сиди спокойно, сказал он себе. Это пройдет. И это прошло. В голове у него начало проясняться. Эллен снова коснулась руки Хупера. Скажет что-нибудь и коснется, скажет и коснется.
— Фу, жарко, — сказал он, встал и пошел — осторожно, но твердо — к окну, распахнул его, потом облокотился на подоконник и прижался лицом к сетке. — Чудесный вечер, — сказал он и выпрямился. — Пожалуй, я выпью стакан воды. — Он вошел в кухню, тряхнул головой. Потом открыл кран и смочил лоб холодной водой. Налил полный стакан воды и выпил до дна, снова наполнил его и снова выпил. Он сделал несколько глубоких вдохов, вернулся в столовую и сел. Посмотрел на тарелку с едой. Уняв дрожь, улыбнулся Дороти.
— Кому еще баранины? — спросила Эллен. — Здесь ее много.
— И в самом деле! — воскликнул Медоуз. — Только ты положи сначала другим. А то если поручить это мне, уже никому ничего не достанется.
— Знаешь, что ты скажешь завтра? — заметил Броди.
— Что?
Броди понизил голос и серьезно произнес:
— Это невероятно, но всю баранину я съел один.
Медоуз и Дороти засмеялись, а Хупер сказал высоким фальцетом с подвыванием:
— Нет, Ральф, это я съел. — Теперь даже Эллен рассмеялась.
Вечер явно складывался удачно.
К десерту, когда было подано кофейное мороженое с ликером, Броди уже чувствовал себя хорошо. Он съел две порции мороженого, с удовольствием поболтал с Дороти. А потом, улыбаясь, стал слушать Дейзи, она рассказывала ему, как в прошлый День благодарения, готовя индейку, добавила в приправу марихуану.
— Я забеспокоилась, — сказала Дейзи, — лишь когда мне позвонила моя незамужняя тетка и спросила, можно ли ей приехать ко мне на ужин. Индейка уже была приготовлена и заправлена марихуаной.
— Ну, и что же дальше? — спросил Броди.
— Я дала ей кусок индейки без приправы, но она захотела с приправой. Тогда я решила: будь что будет и положила ей большую ложку приправы.
— И?
— К концу ужина она хихикала, как девчонка. Даже порывалась танцевать.
— Хорошо, что меня там не было, — сказал Броди. — Я бы арестовал вас за подрыв нравственных устоев старой девы.
Кофе пили в гостиной. Броди предложил выпить чего-нибудь покрепче, но, кроме Медоуза, все отказались.
— Маленькую рюмочку коньяка, — сказал он.
Броди поглядел на Эллен, как бы спрашивая, есть ли у них коньяк?
— Кажется, в буфете, — сказала она.
Броди налил Медоузу, подумал, не налить ли себе. Но воздержался. Не надо искушать судьбу, решил он.
Вскоре после десяти Медоуз начал зевать.
— Дороти, я полагаю, нам пора отчаливать, — сказал он. — Мне трудно будет выполнять свой гражданский долг, если я задержусь допоздна.
— Мне тоже надо идти, — сказала Дейзи. — В восемь я должна быть на работе. Правда, нельзя сказать, что в последнее время торговля идет бойко.
— Не только у вас, моя милая, — сказал Медоуз.
— Я знаю. Некогда работаешь за комиссионные, это острее чувствуешь.
— Ну, будем надеяться, что худшее позади. Если я правильно понял нашего эксперта, то, по всей вероятности, этот левиафан нас покинул. — Медоуз поднялся.
— Это только мое предположение, — сказал Хупер. Он тоже встал. — Мне пора.
— О, не уходить — воскликнула Эллен. В ее словах прозвучала отчаянная мольба. Она смутилась и быстро добавила. — Еще только десять часов.
— Я понимаю, — сказал Хупер. — Но если завтра погода будет сносной, мне хотелось бы встать пораньше и выйти в океан. К тому же у меня машина, и я могу подбросить Дейзи домой.
— Это было бы замечательно, — сказала Дейзи. Голос ее был, как всегда, ровным и невыразительным.
— Ее могут подвезти Медоузы, — заметила Эллен.
— Верно, — сказал Хупер. — Но мне действительно надо ехать, чтобы завтра рано встать. В любом случае спасибо за приглашение.
Они попрощались в дверях — выражения благодарности, обычные комплименты.
Хупер ушел последним, и когда он протянул руку Эллен, она взяла ее в обе руки и сказала:
— Огромное вам спасибо за акулий зуб.
— Не за что. Я рад, что он вам понравился.
— И спасибо, что вы были так добры к детям. Они жаждали познакомиться с вами.
— Мне тоже было приятно с ними познакомиться. Может быть, в этом какой-то перст судьбы. Кажется, я был в возрасте Шона, когда, впервые увидел вас. Вы почти совсем не изменились.
— Ну, а вы, бесспорно, изменились.
— Я надеялся, что так. Мне ужасно не хотелось бы оставаться девятилетним на всю жизнь.
— Мы увидим вас снова до вашего отъезда?
— Несомненно.
— Прекрасно, — она отпустила его руку. Он быстро пожелал Броди спокойной ночи и направился к машине. — Эллен стояла в дверях, пока последняя машина не выехала на шоссе. Она погасила свет на крыльце и, не говоря ни слова, начала убирать со стола бокалы, кофейные чашки и пепельницы. Броди принес стопку десертных тарелочек на кухню и сложил в раковину.
— Ну, все прошло хорошо. — Броди сказал это просто так, ничего не имея в виду.
— Только твоей заслуги в этом нет, — резко ответила Эллен.
— Что?
— Ты вел себя отвратительно.
— Я? — Его искренне удивила злобность ее тона. — Мне было немного не по себе в какой-то момент, но я не думал…
— Весь вечер с начала до конца ты был отвратителен.
— Вздор!
— Ты разбудишь детей.
— Мне наплевать. Я не позволю тебе срывать на мне злобу и смешивать меня с дерьмом.
Эллен горько улыбнулась.
— Видишь? Ты опять за свое.
— Что значит «опять за свое»? Что ты хочешь этим сказать?
— Я не хочу говорить об этом.
— Ах вот как? Ты не хочешь говорить об этом? Послушай… ну ладно, я был не прав в отношении этого проклятого мяса. Мне не следовало горячиться. Извини меня. Теперь…
— Я сказала, я не хочу говорить об этом!
Броди готов был взорваться.
Но сдержался, он уже протрезвел настолько, чтобы понимать: кроме смутных подозрений, у него нет оснований для обвинений, к тому же Эллен вот-вот расплачется. А слезы, пролитые ею как в минуту радости, так и в минуту гнева, приводили его в замешательство. Поэтому он сказал только:
— Ну, хорошо, извини меня за все. — Он вышел из кухни и поднялся по лестнице.
В спальне, когда он разделся, он вдруг подумал, что все эти неприятности, все беды у него из-за рыбы, из-за какого-то безмозглого существа, которое он даже никогда не видел. Нелепость этого вызвала у него улыбку.
Он повалился на кровать и почти тут же, едва коснувшись головой подушки, уснул крепким сном.
