LIII
Ровно в семь часов Филипп и его поверенный, которого он выбрал секундантом, уже приехали в своем неуклюжем фиакре на аллею Ла-Мюэт. Почти в это же время Амори слез с лошади, а его друг Альбер выпрыгнул из элегантного кабриолета.
Друг Филиппа имел некоторый опыт в подобных делах. Вот почему он привез свои шпаги и пистолеты, считая, что Филипп, как оскорбленная сторона, имеет право пользоваться собственным оружием.
Альбер не возражал, он получил указание от Амори уступать по всем пунктам, поэтому все было быстро урегулировано.
Договорились, что будут сражаться на шпагах и воспользуются шпагами Филиппа, которые представляли собой обычное армейское оружие.
После этого Альбер достал портсигар, галантно предложил сигару поверенному, после его отказа закурил сам, спрятал портсигар в карман и подошел к Амори.
— Все! Мы договорились, — сообщил он. — Вы деретесь на шпагах. Будь снисходительнее к этому бедняге.
Амори поклонился, положил на землю шляпу, редингот, жилет и подтяжки. Филипп, подражая ему, сделал то же самое. Филиппу предложили на выбор две шпаги. Он взял одну так, как обычно берут трость. Вторую подали Амори, и он принял ее просто, но с изящным поклоном.
Затем противники сблизились, скрестив кончики шпаг в шести дюймах от острия, и секунданты, отойдя, один — налево, другой — направо, произнесли:
— Начинайте, господа.
Филипп не заставил себя ждать и атаковал с отважной неловкостью, но Амори первым же движением выбил шпагу из его рук, и та, кружась в воздухе, отлетела на десять шагов от сражающихся.
— Неужели это все, что вы умеете, Филипп? — спросил Амори, тогда как его противник вертел головой, пытаясь понять, куда девалась его шпага.
— Конечно!.. Прошу прощения, но я вас предупреждал, — ответил Филипп.
— Тогда возьмем пистолеты, — сказал Амори, — шансы будут более равные.
— Берем пистолеты, — согласился Филипп, действительно готовый на все.
— Итак, — сказал Альбер, чтобы сказать хоть что-нибудь, — вы настаиваете на этой дуэли, Амори?
— Спросите у Филиппа.
Альбер повторил вопрос, обращаясь к противнику.
— Как, настаиваю ли я? — сказал Филипп. — Конечно, я настаиваю. Меня оскорбили, и если Амори не извинится…
— В таком случае, истребляйте друг друга, — сказал Альбер. — Я сделал все что мог, чтобы предотвратить пролитие крови, и мне не в чем будет себя упрекать.
Он сделал знак груму Амори подойти и подержать сигару, пока сам он будет заряжать пистолеты.
Все это время Амори прогуливался по аллее, срубая головки ромашек и лютиков кончиком шпаги.
— Кстати, Альбер, — заметил вдруг Амори, поворачиваясь к нему, — само собой разумеется, что господин Филипп, как потерпевший, стреляет первым.
— Прекрасно, — сказал Альбер, заканчивая начатую операцию, а Амори продолжал косить лютики и ромашки.
Закончив все приготовления, стороны перешли к обсуждению условий: противники, находящиеся в сорока шагах один от другого, должны были сделать по десять шагов каждый и сблизиться до расстояния в двадцать шагов.
Договорившись обо всем, секунданты тростями отметили те места, где следовало остановиться, поставили противников на нужном расстоянии, вручили каждому по пистолету, встали по сторонам и трижды хлопнули в ладони; после третьего сигнала дуэлянты двинулись навстречу друг другу.
Они едва сделали четыре шага, как пистолет Филиппа выстрелил. Амори не шевельнулся, но Альбер уронил сигару и схватился за шляпу.
— Что такое? — спросил Филипп, обеспокоенный направлением, в котором полетела его пуля.
— Вот что, сударь, — ответил Альбер, просовывая палец в дыру на своей шляпе, — если бы вы играли на бильярде, это был бы прекрасный удар, но поскольку вы на дуэли, то это очень неловкий выстрел.
— В чем дело, черт побери? — закричал пораженный Амори, хохоча против своей воли.
— Дело в том, — ответил Альбер, — что теперь мне, а не тебе принадлежит право ответного выстрела. Оказывается, сударь стреляется со мной. Дай же мне твой пистолет, и покончим с этим.
Все присутствующие посмотрели на бедного Филиппа: тот, молитвенно сложив руки, рассыпался перед Альбером в извинениях, совершенно искренних, но настолько комичных, что нельзя было удержаться от смеха.
В этот момент какая-то карета выехала из боковой аллеи и стремительно понеслась по аллее Ла-Мюэт. В человеке, высунувшемся из нее и кричавшем изо всех сил: "Остановитесь, господа, остановитесь!" — Амори и Филипп узнали их общего друга, старого графа де Менжи.
Амори отбросил в сторону пистолет и подошел к Альберу, а тот в свою очередь — к Филиппу, продолжавшему держать в руке разряженный пистолет.
— Дайте его сюда! — потребовал поверенный. — Дьявол! Ведь закон запрещает дуэли!
И он вырвал пистолет из рук Филиппа, не перестававшего извиняться перед Альбером и не слушавшего, что ему говорят.
— Право, господа, из-за вас мне в моем возрасте приходится бегать, — сказал граф де Менжи, подходя к ним. — Слава Богу, я считаю, что приехал вовремя, хотя и слышал выстрел.
— Ах, господин граф, — пожаловался Филипп, — я ничего не понимаю в оружии, я нажал на спусковой крючок раньше нужного времени и чуть не убил господина Альбера, в чем приношу ему самые искренние извинения.
— Как, разве вы стрелялись с ним? — удивился граф.
— Нет, с Амори, но пуля повернулась в дуле пистолета, и не знаю, уж как получилось, но, целясь в Амори, я чуть не убил этого господина.
— Господа, — обратился к молодым людям граф, решив, что пора перевести разговор в серьезное русло, соответствующее подобному делу. — Господа, прошу вас оставить меня с господином Овре и господином Амори.
Поверенный, поклонившись, и денди, закурив другую сигару, отошли немного, оставив графа с Амори и Филиппом.
— Итак, господа! Что означает эта дуэль? — спросил их граф. — Разве вы об этом договаривались, Амори? Скажите же, ради Бога, из-за чего вы стреляетесь с господином Филиппом, вашим другом?
— Я стреляюсь с господином Филиппом потому, что он компрометирует Антуанетту.
— А вы, господин Филипп, из-за чего стреляетесь с Амори?
— Потому что Амори меня тяжко оскорбил.
— Я вас оскорбил, потому что вы бросаете тень на Антуанетту, и господин граф сам предупредил меня…
— Извините, господин Филипп, — сказал граф, — разрешите мне сказать пару слов Амори.
— Конечно, господин граф…
— И не уходите, я поговорю с вами потом.
Филипп поклонился и отошел на несколько шагов, оставив г-на де Менжи и Амори вдвоем.
— Вы меня не поняли, Амори, — заговорил г-н де Менжи. — Кроме Филиппа, был еще один человек, компрометирующий мадемуазель Антуанетту.
— Еще один человек? — вскричал Амори.
— Да, и этот человек — вы. Господин Филипп компрометировал ее своими пешими прогулками, а вы — конными.
— Что вы говорите? — воскликнул Амори, — Неужели кто-то мог подумать, что я притязаю на Антуанетту?
— Представьте себе, сударь, что мой племянник считает вас единственным серьезным претендентом на руку мадемуазель де Вальженсёз и отступает перед вами, а не перед господином Филиппом.
— Отступает передо мной, сударь! — изумленно произнес Амори. — Передо мной! И кто-то мог подумать!..
— А что тут удивительного!
— И вы говорите, что он отступает передо мной?
— Да, если только вы не заявите официально, что не имеете никаких видов на ее руку.
— Сударь, — произнес Амори, делая над собой заметное усилие, — я знаю, что мне делать, положитесь на меня. Я человек быстрых решений, и уже до вечера вы узнаете, что я достоин вашего доверия и следую вашему совету, который, как я понимаю, вы мне даете.
И Амори, поклонившись г-ну де Менжи, собрался уйти.
— Как, Амори, — остановил его г-н де Менжи, — вы уходите, ничего не сказав Филиппу?
— Да, действительно, — промолвил Амори, — я должен извиниться перед ним.
— Подойдите, господин Овре, — сказал граф.
— Мой дорогой Филипп, — заговорил Амори, — теперь, когда вы стреляли в меня или, по крайней мере, в мою сторону, я могу вам сказать, что от всего сердца сожалею о том, что обидел вас.
— Друг мой, — вскричал Филипп, пожимая руку Амори, — видит Бог, я не хотел тебя убивать, я попал в шляпу твоего секунданта и очень сожалею о своей оплошности.
— В добрый час, — обрадовался г-н де Менжи, — мне очень нравится, когда вы так разговариваете друг с другом. Теперь пожмите друг другу руки, и пусть все хорошо кончится.
Молодые люди, улыбаясь, обменялись крепким рукопожатием.
— Сударь, — сказал Амори, — вы, кажется, хотели поговорить с Филиппом. Я ухожу и выполню то, что я решил.
Он поклонился и медленно удалился, как человек, чувствующий серьезность поступка, который собирается совершить. Он коротко поблагодарил Альбера, вскочил на лошадь и умчался галопом.
— Теперь мы одни, господин Филипп, — начал граф, — и я могу вам признаться, что господин де Леовиль был прав, упрекая вас в том, что ваши ухаживания компрометируют Антуанетту. Еще одна такая история — и я не знаю, сумеет ли Антуанетта с ее красотой и богатством когда-нибудь выйти замуж.
— Сударь, — сказал Филипп, — я только что признал свою неправоту и могу это повторить. Но я знаю, как исправить мою вину. Я человек медленных решений, но, если я принял решение, ничто не изменит его. Господин граф, имею честь откланяться.
— Но что вы собираетесь делать, Филипп? — спросил г-н де Менжи, опасаясь, что под важным видом Филиппа кроется новая глупость.
— Вы будете довольны мной, сударь. Вот все, что я могу вам сказать, — ответил Филипп.
И, низко поклонившись, он тоже ушел, оставив г-на де Менжи в глубоком изумлении.
— Дорогой друг, — обратился Филипп к своему секунданту, — мне очень нужен фиакр для довольно дальней поездки. Не могли бы вы простереть вашу преданность вплоть до того, чтобы дойти пешком до заставы Этуаль, где вы сядете в омнибус.
— Послушайте, сударь, — произнес Альбер, все еще державший в руке пистолет Амори, — неужели вы уедете, не позволив мне сделать ответный выстрел?
— Ах, действительно… — пробормотал Филипп, — я совсем забыл… Если бы измерили расстояние, где мы…
— Ни к чему, — ответил Альбер, — и так хорошо, как вы стоите, только не двигайтесь.
Филипп встал как вкопанный, глядя на Альбера, целящегося в него.
— Что вы делаете? — в один голос закричали поверенный и г-н де Менжи, бросаясь к Альберу.
Но не успели они сделать и четырех шагов, как прозвучал выстрел, и шляпа Филиппа покатилась по траве, простреленная в том самом месте, где Филипп сделал дыру на шляпе Альбера.
— Теперь, господин Овре, — засмеялся молодой человек, — вы можете идти по своим делам, мы квиты.
Филипп не заставил себя просить дважды, подобрал шляпу, бросился в фиакр, тихо сказал кучеру несколько слов и уехал в направлении Булони.
Альбер подошел к поверенному и предложил ему сигару и место в своем тильбюри.
Тот согласился принять и первое и второе. Вежливо поклонившись графу, взяв друг друга под руку, они направились к другому концу аллеи, где стоял экипаж.
— Да простит меня Бог, — сказал г-н де Менжи, направляясь к своей карете, — но мне кажется, что поколение, идущее нам на смену, просто-напросто сборище сумасшедших.
