XXIV
10 часов.
Ругайте меня, Антуанетта, так как боюсь, что совершил большую глупость.
Я нашел Мадлен одну; она послала за мной, чтобы сказать мне, что рассчитывает до моего отъезда увидеться со мной наедине. Дорогое дитя, невинное в душе, просило меня о свидании, в котором другая отказала бы мне, если бы я попросил.
Верьте мне, если хотите, Антуанетта, но, связанный обещанием, данным г-ну д Авриньи, я сначала хотел отказаться от этого часа блаженства, какой в другое время я готов был бы оплатить годом своей жизни.
Я ей сказал, что, без сомнения, миссис Браун получила указания от г-на д Авриньи, и я решил не поддаваться своему желанию.
"Но зачем говорить об этом миссис Браун?" — ответила мне Мадлен.
"А что же делать? Миссис Браун отделяет от вас только перегородка, и при малейшем шуме она подумает, что вам нездоровится, войдет к вам и найдет меня у вас ".
"Да, без сомнения, если вы придете сюда ", — ответила Мадлен.
"Куда же вы хотите пригласить меня?"
"Не могли бы вы выйти в сад? Я к вам присоединюсь ".
"В сад, подумайте только, дорогая Мадлен! А ночная прохлада?"
"Разве вы не слышали вчера, как мой отец говорил, что следует бояться времени от восьми до девяти часов вечера, — то есть того часа, когда приходит ночь? Но когда эта первая свежесть исчезает, наши ночи такие же теплые, как и дни; впрочем, я накину кашемировую шаль ".
Я хотел отговорить ее, хотя уже чувствовал себя увлеченным, несмотря ни на что.
"Но, — сказал я ей, — разве это прилично, чтобы мы были вот так наедине ночью?"
"Мы ведь бываем наедине днем ", — ответила она мне с восхитительной наивностью, которая Вам знакома.
"Но, днем — это днем… " — возразил я.
"Ну какая разница?" — спросила Мадлен.
"Большая, моя милая ", — продолжал возражать я, улыбаясь.
"Но разве вы не жаловались когда-то, что во время путешествия отец будет нас стеснять? Вы ведь рассчитывали, что будете наедине со мной днем и ночью?"
"Но мы будем путешествовать только после нашей свадьбы ".
"Да, я заметила, что женщина имеет больше привилегий, в которых нам, молодым девушкам, отказывают, как будто церемония бракосочетания сразу же может превратить безумного ребенка в разумное существо, в остальном разве мы как бы не женаты? Разве каждый не знает, что мы должны стать мужем и женой? И разве мы ими не были бы уже, не окажись я так жестоко больна?"
Я затруднялся ей ответить.
"Вы мне теперь не откажете? — продолжала Мадлен. — Очень любезно будет с вашей стороны уехать в то время, когда вы столького еще мне не сказали, не пообещали. Вы не узнаете, когда уедете, как я буду несчастна. Но будет лучше, если вы уедете, сказав мне несколько добрых и нежных слов, ведь они доставят мне столько удовольствия, раз будут исходить от вас ".
Я нашел свое положение смешным и мою непреклонность неуместной; наказав себе следить за собой и за ней, я обещал Мадлен быть в саду в одиннадцать часов.
На самом деле, моя дорогая Антуанетта, надо быть благоразумным, как семь мудрецов Греции одновременно, чтобы придерживаться непреклонности в отношении такой прелестной просьбы.
Я ей только посоветовал хорошо закутаться, что она мне и обещала.
В это время вошел ее отец. В десять часов мы вышли вместе.
"Вы видите, Амори, — сказал он мне, — я положился на ваше слово, и я оставил вас наедине с Мадлен.
Я хорошо понял, бедное дитя, что вам есть о чем поговорить. С вашей стороны — и я вас за это благодарю — вы были благоразумны. Вы видите, что и моя бедная Мадлен спокойна, она проведет спокойную ночь…
Завтра утром я вас оставлю еще на час наедине, и через полтора месяца вы встретите в Ницце вашу будущую жену, здоровую и счастливую ".
Меня мучили угрызения совести, я был готов во всем ему признаться, но что сказала бы Мадлен?
Без сомнения, неудовольствие, которое она бы испытала, причинило бы ей больше вреда, чем наша встреча.
Впрочем, я себе обещал, что буду осмотрительным.
Пробило одиннадцать часов; спокойной ночи, Антуанетта, я Вас покидаю ради Мадлен…
Два часа ночи.
Сразу же, как получите это письмо, Антуанетта, оставьте Виль-д Авре и быстро приезжайте в Париж. Вы нам здесь очень нужны. Боже мой, Мадлен умирает!
О, как я несчастен!
Приезжайте, приезжайте!
Амори".
Господин д’Авриньи — Антуанетте
"Как бы ты нам ни была нужна, какое бы беспокойство ты ни испытывала, узнав о состоянии моей дочери, не приезжай, дорогая Антуанетта, пока Мадлен тебя не попросит об этом.
Увы, я боюсь, что это будет скоро.
Пожалей меня, ты знаешь, как я тебя люблю.
Твой дядя
Леопольд д Авриньи".
