XXIV ЗАТРУДНЕНИЕ

Книга: А. Дюма - Собрание сочинений. Том 17. Бастард де Молеон 1994.

Назад: XVI КАКИМ ОБРАЗОМ АЖЕНОР ПОТЕРЯЛ МЕЧ, А КАВЕРЛЭ — КОШЕЛЕК

XXIV
ЗАТРУДНЕНИЕ

Лагерь бретонцев всю ночь упивался победой; дон Педро терзался страшными предчувствиями; гонцы, взяв самых быстрых коней армии, отправились к дону Энрике и коннетаблю.

Аженор провел ночь рядом с пленником, который угрюмо молчал, отвергая любые слова утешения, не принимая никаких знаков внимания.

Держать связанным короля или полководца считалось непозволительным: поэтому пленника, заставив дать слово дворянина, что он не попытается бежать, развязали.

— Но мы-то знаем, чего стоит слово короля дона Педро, — сказал Виллан Заика своим офицерам. — Усильте охрану, окружите палатку солдатами, чтобы он даже не помышлял о бегстве.

Коннетабля отыскали в трех льё от Монтеля; он, словно стада, гнал перед собой остатки разбитой накануне вражеской армии и, беря пленных, за которых можно было получить богатый выкуп, закреплял победу, одержанную в тот памятный день.

Толедцы отказались впустить в город даже своих побежденных союзников; горожане очень боялись обмана, к которому прибегали все в те варварские времена, когда хитростью брали столько же крепостей, сколько и силой.

Как только коннетаблю сообщили новость, он вскричал:

— Этот Молеон оказался умнее нас всех.

И с неописуемой радостью погнал коня в сторону Монтеля.

Рассвет уже посеребрил вершины гор, когда коннетабль прибыл в лагерь и заключил в свои объятья Молеона, которого его триумф не лишил скромности.

— Благодарю, мессир, за ваше доблестное упорство и вашу проницательность, — сказал коннетабль. — Где пленник?

— В палатке Виллана Заики, — ответил Молеон, — но он спит или прикидывается спящим.

— Я не желаю его видеть, — сказал Бертран. — Необходимо, чтобы первым человеком, с кем будет говорить дон Педро, был Энрике, его победитель и повелитель. Охрану поставили надежную? Некоторым злодеям, чтобы оказаться на свободе, стоит лишь обратить истовую молитву дьяволу.

— Палатку окружают тридцать рыцарей, мессир, — ответил Аженор. — Дон Педро не вырвется, разве что бес поднимет его за волосы, как поднял в древности пророка Аввакума, да и то мы увидим его…

— А я пошлю вдогонку стрелу из арбалета, которая доставит его в ад быстрее, чем ангел тьмы, — закончил Мюзарон.

— Пусть мне поставят походную кровать перед палаткой, —

приказал коннетабль. — Я вместе с другими хочу охранять пленника, чтобы лично представить его дону Энрике.

Приказ коннетабля был исполнен: его походная кровать, из досок и сухого вереска, была поставлена у самого входа в палатку.

— Кстати, он ведь почти басурман и может покончить с собой, — заметил Бертран. — Оружие у него отобрали?

— Мы не посмели, сеньор, он ведь особа неприкосновенная и был провозглашен королем перед алтарем Господним.

— Это справедливо. Кстати, до первых приказов дона Энрике мы обязаны относиться к нему со всем почтением и благорасположением.

— Вы убедились, ваша милость, — спросил Аженор, — как нагло лгал тот испанец, когда уверял вас, что дона Педро нет в Монтеле.

— Поэтому мы повесим этого испанца, а заодно и весь гарнизон, — спокойно заметил Виллан Заика. — Солгав, он освободил нашего коннетабля от данного им слова.

— Ваша милость, солдаты ни в чем не виноваты, когда исполняют приказы командира, — живо возразил Аженор. — Кстати, если они сдадутся в плен, то вы совершите убийство, а если не сдадутся, то нам их не взять.

— Мы их уморим голодом, — заметил коннетабль.

Мысль о том, что Аисса погибнет от голода, вывела Молеона за рамки его природной скромности.

— Нет, господа! — воскликнул он. — Вы не совершите такой жестокости!

— Мы накажем ложь и вероломство. Разве нас не должно радовать, что эта ложь дает возможность покарать сарацина Мотриля. Я отправлю парламентера к этому негодяю с известием, что дон Педро пойман; если он был взят в плен, значит, он находился в Монтеле. Следовательно, мне солгали, но, в назидание всем обманщикам, гарнизон, если он сдастся, будет казнен, а если не сдастся, то будет обречен на голодную смерть.

— И донья Аисса?! — воскликнул Молеон, бледный от беспокойства за возлюбленную.

— Женщин, разумеется, мы пощадим, — ответил Дюгеклен, — ибо проклят тот воин, кто не щадит стариков, младенцев и женщин!

— Но Мотриль не пощадит Аиссу, ваша милость, ведь это значит отдать ее другому… Вы его не знаете, он убьет Аиссу… Мессир, вы обещали дать мне все, что я у вас попрошу, и я молю вас сохранить жизнь Аиссе.

— И я дарую ее вам, мой друг. Но каким образом вы намерены ее спасти?

— Я буду умолять вашу милость послать меня к Мотрилю парламентером, разрешить мне обо всем с ним договориться… И я ручаюсь за быструю сдачу мавра и гарнизона… Но пощадите, ваша милость, жизнь несчастных солдат! Они не сделали зла.

— Я вижу, что должен соглашаться. Вы сослужили мне слишком добрую службу, чтобы я мог вам в чем-либо отказать. Король тоже обязан вам не меньше меня, потому что вы захватили дона Педро, без которого наша вчерашняя победа была бы неполной. Поэтому я могу и от имени короля, и от своего имени разрешить вам поступать так, как вы хотите. Аисса принадлежит вам; солдатам, даже офицерам гарнизона сохранят жизнь, их избавят от тюрьмы, но Мотриль будет повешен.

— Сеньор…

— Не спорьте! И не просите большего… вы этого не добьетесь. Я оскорбил бы Бога, если бы пощадил этого преступника.

— Ваша милость, ведь прежде всего он спросит меня, сохранят ли ему жизнь. Что я отвечу?

— Отвечайте что хотите, мессир де Молеон.

— Но вы даровали ему жизнь согласно условиям перемирия, заключенного с Родриго де Санатриасом.

— Мотрилю? Никогда! Я говорил о гарнизоне… Мотриль — сарацин, и я не причисляю его к защитникам замка. Кстати, повторяю, это наше с Богом дело. Как только вы получите донью Аиссу, мой друг, все остальное больше не должно вас волновать. Предоставьте это мне.

— Позвольте мне снова умолять вас, мессир. Да, Мотриль — негодяй, если бы его постигла кара, это было бы угодно Богу… Но Мотриль безоружен, приносить вред он больше не может…

— С таким же успехом вы могли бы обращаться к статуе, сир де Молеон, — ответил коннетабль. — Прошу вас, дайте мне отдохнуть. Я разрешаю вам обещать гарнизону все что угодно. Ступайте!

Спорить было бесполезно. Аженор прекрасно знал, что Дюгеклен, если он принял решение, непреклонен и на попятный не идет.

Аженор также понимал, что Мотриль, зная о захвате дона Педро бретонцами, теперь пойдет на все, так как понимал, что пощады ему не будет.

Мотриль, действительно, принадлежал к тем людям, что умеют переносить груз вызываемой ими ненависти. Безжалостный к другим, он примирялся с тем, что сам пощады не получит.

С другой стороны, Мотриль никогда не согласился бы отдать Аиссу. Аженор находился в труднейшем положении.

«Если я солгу, то опозорю себя, — размышлял он. — Если я пообещаю Мотрилю жизнь, но не сдержу слова, то буду недостоин любви женщины и уважения людей».

Он глубоко задумался над этими, казалось, непреодолимыми затруднениями, когда фанфары возвестили, что к палатке приближается король Энрике.

Уже совсем рассвело; из лагеря можно было разглядеть площадку замка, по которой прохаживались о чем-то оживленно беседующие Мотриль и дон Родриго.

— То, чего вам не разрешил коннетабль, вам позволит сделать король Энрике, — успокаивал Мюзарон совсем загрустившего хозяина. — Просите, и вы добьетесь своего. Какая разница, чьи уста скажут «да», лишь бы они сказали такое «да», которое вы сможете, ни в чем не солгав, передать Мотрилю.

— Попробую, — согласился Аженор.

И он преклонил колено у ног короля Энрике. Оруженосец помогал королю слезть с коня.

— Говорят, у вас добрая новость, — сказал король.

— Да, ваша светлость.

— Я хочу наградить вас, Молеон, можете просить у меня графство.

— Я прошу у вас жизнь Мотриля.

— Это больше чем графство, — ответил король, — но вам я ее дарю.

— Уезжайте скорее, сударь, — шепнул своему господину Мюзарон, — потому что сюда идет коннетабль, и, если он услышит, будет слишком поздно.

Аженор поцеловал руку королю, который уже спешился и громко приветствовал Дюгеклена:

— Здравствуйте, дорогой коннетабль. Предатель, кажется, в наших руках.

— Да, ваша милость, — ответил Бертран, притворившись, будто не видел, как Аженор беседовал с королем.

Молодой человек удалился так поспешно, будто уносил с собой сокровище. Аженор имел право, так как его назначили парламентером, взять с собой двух трубачей; приказав им идти впереди, он вместе с неразлучным Мюзароном поднялся по тропе к нижним воротам замка.

XXV
ДИПЛОМАТИЯ ЛЮБВИ

Перед ним сразу распахнули ворота, и он, направившись вверх по дорожке, мог сам судить о том, как трудно проникнуть в замок.

Кое-где тропа была в ширину не больше фута. Скала, по мере того как она вилась ввысь, становились все круче; бретонцы совсем не привыкшие к горам, чувствовали, что у них начинает кружиться голова.

— Любовь делает вас очень неосторожным, сударь, — заметил Мюзарон. — Ну да ладно! Все под Богом ходим.

— Ты забываешь что наши особы неприкосновенны.

— Полноте, сударь, проклятый мавр не пощадит никого. И неужто вы думаете, что для него есть на земле что-то неприкосновенное?

Аженор, приказав своему оруженосцу замолчать, продолжал подниматься вверх по тропе и добрался до площадки, где поджидал его Мотриль.

«Опять этот француз! — прошептал он. — Зачем он явился в замок?»

Зазвучали фанфары; Мотриль кивком головы дал знать, что слушает Молеона.

— Я пришел сюда, — сказал Аженор, — от имени коннетабля передать тебе следующее: «Я заключил перемирие с моими врагами при условии, что никто не выйдет из замка… и даровал всем жизнь лишь на этом условии. Сегодня я вынужден изменить свое решение, потому что вы нарушили данное вами слово».

— В чем же? — спросил Мотриль, побледнев.

— Этой ночью три всадника преодолели насыпной вал, обманув наших часовых, — ответил Аженор.

— Вот оно что! — сказал Мотриль, пытаясь ничем не выдать волнения. — Надо наказать их смертью… ведь они преступили клятву.

— Это было бы легко, если бы мы их поймали, — возразил Аженор. — Но они бежали…

— Почему вы не сумели их задержать? — вскричал Мотриль, не способный до конца скрыть свою радость после того, как пережил столь сильную тревогу.

— Потому, что наша стража доверилась вашему слову и менее строго, чем обычно, несла караул, и потому, что, по мысли сеньора Родриго, который стоит здесь, никому из вас не было смысла бежать, раз всем вам даровали жизнь…

— И что из этого следует? — спросил мавр.

— То, что надо кое-что изменить в условиях перемирия.

— Ах! Я так и думал, — с горечью сказал Мотриль. — Милосердие христиан хрупко, словно стеклянный кубок; вкушая вино, надо остерегаться, как бы не разбить кубок. Ты нам сказал, что несколько солдат бежали из Монтеля, и поэтому ты будешь вынужден казнить всех нас.

— Но прежде, сарацин, — возразил Аженор, уязвленный этим упреком и этим предположением, — прежде ты должен узнать, кто эти беглецы.

— Как я узнаю это?

— Пересчитай своих солдат.

— Здесь я не распоряжаюсь.

— Значит, ты не входишь в гарнизон замка, — живо возразил Аженор, — и условия перемирия тебя не касаются.

— Для молодого человека ты слишком хитер.

— Я стал хитрым из недоверчивости, наблюдая за сарацинами… Ну, отвечай.

— Я, действительно, начальник в замке, — ответил Мотриль, который боялся потерять преимущества капитуляции, если последняя окажется возможной.

— Сам видишь, что у меня были причины хитрить, поскольку ты лгал. Но сейчас дело не в этом. Ты признаешь, что условия перемирия были нарушены?

— Это ты признаешь, христианин.

— И тебе придется мне поверить, — надменно сказал Молеон. — А посему слушай приказ коннетабля. Крепость должна сдаться сегодня же, или начнется жестокая осада.

— И это все? — спросил Мотриль.

— Все.

— Нас будут морить голодом?

— Да.

— А если мы захотим умереть?

— Вам мешать не будут.

Мотриль бросил на Аженора выразительный взгляд, который тот превосходно понял.

— Никому? — многозначительно спросил он.

— Никому, — ответил Молеон. — Но если вы умрете, то по своей воле… Поверь мне, дон Педро вам не поможет.

— Ты так думаешь?

— Я в этом уверен.

— Почему?

— Потому что мы выставим против него армию, а у него больше войск не осталось, и, пока он наберет новую, вы все погибнете от голода.

— Ты рассуждаешь здраво, христианин.

— Поэтому лучше спасайте свою жизнь, раз она в вашей власти.

— Ага! Ты даруешь нам жизнь.

— Я дарую ее вам.

— С гарантией кого? Коннетабля?

— С гарантией короля, который только что прибыл.

— Он вправду приехал? Но я его не вижу, — с беспокойством сказал Мотриль.

— Посмотри на его шатер… точнее, на палатку Виллана Заики.

— Да, вижу… Ты уверен, что нам даруют жизнь?

— Я даю тебе гарантию.

— И мне тоже?

— Да, тебе, Мотриль, король дал мне слово.

— И мы сможем уйти, куда захотим?

— Куда угодно.

— Вместе со слугами, скарбом и деньгами?

— Да, сарацин.

— Это слишком хорошо…

— Ты же веришь нам… Безумец, зачем мы стали просить тебя прийти сегодня к нам, когда мы взяли бы тебя живым или мертвым через месяц осады?

— Ну нет! Вы можете опасаться дона Педро.

— Уверяю тебя, что он нам не страшен.

— Христианин, я должен подумать.

— Если через два часа ты не сдашься, считай себя мертвецом, — нетерпеливо объявил молодой человек. — Железное кольцо уже не разомкнется.

— Хорошо! Хорошо! Два часа не слишком большая щедрость, — ответил Мотриль, с тревогой вглядываясь вдаль, словно на краю равнины должен был явиться спаситель.

— И это весь твой ответ? — спросил Аженор.

— Я дам ответ через два часа, — рассеянно пробормотал Мотриль.

— Да, сударь, он сдаст крепость, вы его убедили, — шепнул Мюзарон своему господину.

Внезапно Мотриль с пристальным вниманием посмотрел в сторону лагеря бретонцев.

— Ну и ну! Смотри, — прошептал он, показывая Родриго на палатку Виллана Заики.

Чтобы лучше видеть, испанец облокотился на каменные перила.

— Твои христиане, кажется, дерутся между собой, — сказал Мотриль, — смотри, они бегут со всех сторон.

Толпа солдат и офицеров в самом деле валила к палатке, проявляя признаки самого живого волнения.

Палатка шаталась, как будто изнутри ее сотрясали сражающиеся. Аженор увидел, как коннетабль, сделав гневный жест, бросился к ней.

— В палатке, где находится дон Педро, происходит что-то странное и ужасное, — сказал Аженор. — Пошли, Мюзарон.

Внимание мавра было поглощено этой непонятной суматохой. Родриго неотрывно смотрел на лагерь. Аженор, воспользовавшись тем, что они отвлеклись, спустился со своими бретонцами вниз по крутому склону. На полдороге он услышал жуткий крик, который взмыл с равнины до самого неба.

Аженор вовремя добрался до внешнего кольца замковых укреплений; едва за ним захлопнулись последние ворота, как Мотриль закричал громовым голосом:

— О Аллах! Аллах! Предатель обманул меня! О Аллах, король дон Педро взят в плен! Задержите француза, чтобы он был у нас заложником. Закрывайте ворота! Скорее!

Но Аженор уже перебрался через насыпной вал и был в безопасности; он даже мог видеть во всей красе страшное зрелище, которое с высоты замковой площадки наблюдал мавр.

— Боже мой! — воскликнул Аженор, дрожа и воздевая к небу руки. — Еще минута, и мы были бы схвачены и погибли; то, что вижу я в этой палатке, извинило бы Мотриля и его самые кровавые злодеяния.

XXVI
О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ПАЛАТКЕ ВИЛЛАНА ЗАИКИ

Король дон Энрике расстался с Аженором, даровав ему право помиловать Мотриля, утер лицо и сказал коннетаблю:

— Друг мой, сердце готово вырваться у меня из груди. Скоро я увижу в унижении того, кого смертельно ненавижу; к моей радости примешана горечь, но в этот миг я не могу объяснить это мое чувство.

— Это доказывает, государь, что у вашей светлости сердце благородное и великое, в противном случае в нем нашлось бы место лишь для радости победы, — ответил коннетабль.

— Странно, что я вхожу в эту палатку только с чувством недоверия и, повторяю еще раз, с подавленным сердцем, — прибавил король. — Как он?

— Государь, он сидит на табурете, обхватив голову руками. Он выглядит удрученным.

Энрике взмахнул рукой, чтобы все удалились.

— Коннетабль, дайте мне, пожалуйста, последний совет, — еле слышно сказал он. — Я хочу сохранить ему жизнь, но как мне быть — изгнать его или заточить в крепость?

— Не просите у меня совета, государь, ибо я не смогу дать его вам, — ответил коннетабль. — Вы мудрее меня, и перед вами ваш брат. Бог вдохновит вас.

— Ваши слова окончательно укрепили меня в моих намерениях, коннетабль, благодарю вас.

Король приподнял холстину, что занавешивала вход в палатку, и вошел в нее.

Дон Педро не изменил позы, которую Дюгеклен изобразил королю, только его отчаяние перестало быть молчаливым: оно вырывалось наружу то приглушенными, то громкими восклицаниями. Можно было сказать, что дон Педро начинал впадать в безумие.

Звук шагов Энрике заставил его поднять голову.

Как только он узнал своего победителя по его величественному виду и золотому льву на гребне шлема, его охватила ярость.

— Ты пришел, ты посмел прийти! — вскричал он.

Энрике не ответил и молчал, держась настороженно.

— Я напрасно вызывал тебя в бою на поединок, — продолжал дон Педро, все больше оживляясь. — Ведь у тебя хватает храбрости лишь на то, чтобы оскорблять поверженного врага, и даже сейчас ты скрываешь свое лицо, чтобы я не увидел, как ты бледен.

Энрике неторопливо расстегнул застежки шлема, снял его и поставил на стол. Лицо у него, действительно, было бледным, но глаза сохраняли кроткую и человечную ясность.

Это спокойствие вывело из себя дона Педро. Он вскочил и сказал:

— Да, я узнаю бастарда моего отца, того, кто именует себя королем Кастилии, забывая о том, что, пока я жив, в Кастилии не будет другого короля!

Жестоким оскорблениям своего врага Энрике пытался противопоставить терпение, но краска гнева постепенно залила его чело, по лицу потекли капли холодного пота.

— Поберегитесь, — дрожащим голосом сказал он. — Здесь вы у меня, не забывайте об этом. Я не оскорбляю вас, а вы бесчестите свое старшинство словами, которые недостойны нас обоих.

— Бастард! — кричал дон Педро. — Бастард! Безродный!

— Негодяй! Неужели ты хочешь вызвать мой гнев?

— О нет! Я совершенно спокоен, — ответил дон Педро (глаза его горели, губы мертвенно побледнели), приблизившись к Энрике. — Ты не даешь воли своему гневу, потому что слишком заботишься о своей жизни. Ты боишься…

— Ты лжешь! — крикнул дон Энрике, утратив самообладание.

Вместо ответа дон Педро схватил Энрике за горло, а дон Энрике двумя руками крепко обхватил дона Педро.

— Ну что ж, нам не хватало этой схватки, — сказал побежденный. — Ты увидишь, что она будет решающей.

Они боролись с таким ожесточением, что палатка зашаталась, холщевые стенки вздыбились, а на шум прибежали коннетабль, Заика и несколько офицеров. Чтобы проникнуть внутрь, они были вынуждены разрубить мечами ее. Оба врага, крепко обхватившие друг друга, сплелись, словно змеи, зацепившись шпорами за рассеченные стенки.

И тут все могли воочию увидеть, какая смертельная схватка здесь разыгралась.

Коннетабль громко вскрикнул.

Множество солдат тут же кинулось к месту схватки.

Тогда Мотриль и смог все наблюдать с высокой площадки замка; тогда и Молеон тоже стал следить за этой сценой с высоты насыпного вала.

Оба противника катались по земле и корчились, пытаясь всякий раз, когда у них оказывалась свободной одна рука, достать оружие.

Дон Педро был более удачлив; он подмял под себя Энрике де Трастамаре и, прижав его коленом к земле, вытащил из-за пояса маленький кинжал, чтобы нанести удар.

Но опасность придала Энрике сил; он еще раз сбросил на землю брата и удерживал его на боку. Лежа рядом, они обдавали лица друг друга обжигающим дыханием своей бессильной ненависти.

— Надо с этим покончить! — вскричал дон Педро, видя, что никто не осмеливается их разнять, поскольку королевское величие и ужас происходящего подавляли присутствующих. — Сегодня в Кастилии больше нет короля, но не будет и узурпатора. Я потеряю власть, но буду отомщен. Меня убьют, но я напьюсь твоей крови.

И он с неожиданной силой подмял под себя брата, измученного этой борьбой, схватил его за горло и занес руку, чтобы вонзить кинжал.

Тут Дюгеклен, видя, что дон Педро ищет кинжалом щель в латах и кольчуге, схватил своей крепкой рукой дона Педро за ногу и вывел его из равновесия. Теперь несчастный упал на землю рядом с Энрике.

— Я не спасаю и не гублю королей, я помогаю моему сеньору, — сказал коннетабль хриплым, дрожащим голосом.

Энрике смог перевести дух, собраться с силами и достать нож.

Все произошло в одно мгновенье. Нож по рукоятку вошел в горло дона Педро, кровь брызнула в глаза победителю, крик, сорвавшийся с уст дона Педро приглушился.

Ладонь зарезанного разжалась, его зловеще наморщенный лоб откинулся назад. Послышалось, как его голова глухо ударилась о землю.

— О Боже! Что вы сделали! — вскричал Аженор, который вбежал в палатку и, охваченный ужасом, увидел залитый кровью труп и стоящего на коленях Энрике: в правой руке он сжимал нож, а левой опирался о землю.

Воцарилась жуткая тишина. Король-убийца выронил окровавленный нож. И тут все заметили, как из-под трупа показалась алая струйка, которая медленно потекла по каменистой ложбинке. Все отпрянули от этой крови; она еще дымилась, словно дыша пламенем гнева и ненависти.

Дон Энрике поднялся, сел в углу палатки и спрятал в ладонях свое мрачное лицо. Он не мог вынести солнечного света и взглядов присутствующих.

Коннетабль, столь же мрачный, как и дон Энрике, но более деятельный, нежно поднял его и удалил зрителей этой жуткой сцены.

— Конечно, было бы лучше, если бы кровь эта пролилась на поле брани, — сказал он. — Но все, что Бог ни делает, к лучшему, и то, что Бог задумал, свершилось. Пойдемте, государь, и будьте мужественны.

— Он сам искал смерти, — бормотал король. — Я бы простил его… Проследите за тем, чтобы его останки укрыли от посторонних взоров, пусть его похоронят с почестями…

— Сир, не думайте больше ни о чем, забудьте об этом… Позвольте нам заняться нашим делом.

Король ушел, пройдя мимо шеренги молчаливых, подавленных солдат, и укрылся в другой палатке.

Дюгеклен вызвал начальника полевой стражи бретонцев.

— Ты отрежешь эту голову, — сказал он, показывая на тело дона Педро, — а вы, Виллан Заика, доставите ее в Толедо. Таков обычай этой страны: узурпаторы славы мертвых тем самым теряют право нарушать мир в королевстве и смущать покой живых.

Едва он успел договорить, как из крепости явился испанец и от имени управителя замка сообщил, что гарнизон сложит оружие в восемь часов вечера, согласно условиям, поставленным парламентером коннетабля.

XXVII
РЕШЕНИЕ МАВРА

Палатка была разрублена, и всю эту столь жуткую и так стремительно разыгравшуюся сцену могли наблюдать из замка Монтель, видеть неистовство ее главных действующих лиц.

Мы уже знаем, что во время переговоров, выслушивая предложения парламентера, Мотриль часто поглядывал в сторону равнины, где что-то привлекало его внимание.

Аженор пытался убедить мавра, что бретонцы не знают имен скрывшихся ночных беглецов, и преуспел в этом. Эта новость успокоила Мотриля, ибо ночная тьма не позволила людям в замке видеть исход побега; бретонцы, устраивая засаду, старались ничем не нарушать тишину.

Поэтому Мотриль должен был поверить, что дон Педро в безопасности.

Вот почему он сначала отверг предложения Молеона. Но, глядя на равнину, мавр — глаз у него был очень острый — заметил трех лошадей, блуждавших в зарослях вереска, и без всякого сомнения узнал среди них быстрого белого коня дона Педро; это благородное животное вынесло хозяина с поля битвы при Монтеле, а теперь должно было его умчать от преследования врагов.

Бретонцы, опьяненные успехом, схватили всадников, но забыли про коней; те, почувствовав себя свободными и испугавшись внезапного нападения, преодолели земляные укрепления и убежали в поле. Остаток ночи они, пощипывая траву и резвясь, провели в полях; однако на рассвете чутье, а может быть, преданность людям, снова привели их ближе к замку, туда, где их увидел Мотриль.

Кони вернулись не той окольной дорогой, по которой умчались ночью; теперь от замка их отделял глубокий обрывистый овраг, через который они не могли перебраться. Прячась за скалистыми выступами, они изредка смотрели на замок Монтель, потом снова принимались объедать в углублениях скал мох и душистые кусты мадрониоса, чьи ягоды цветом и запахом напоминают землянику.

Заметив коней, Мотриль побледнел и засомневался в правдивости Аженора. Тогда-то он принялся спорить об условиях сдачи замка и добиваться того, чтобы Аженор обещал ему жизнь.

Потом перед Мотрилем во всем ее ужасе предстала сцена в палатке. Он узнал золотого льва на шлеме Энрике де Трасгамаре, разглядел огненно-рыжие волосы дона Педро, его сильные, энергичные жесты, слышал его голос, когда, последний, смертельный крик, громкий и горестный, вырвался из его пронзенного кинжалом горла.

Тогда он и решил задержать Аженора, чтобы взять его в заложники или растерзать на куски; тогда он и впал в отчаяние. И, увидев, как приканчивают дона Педро, не зная ни причин, ни последствий ссоры братьев, он понял, что и ему, подстрекателю убитого короля, приходит конец.

С этой минуты мавру стала ясна вся тактика Аженора. Молеон обещал ему жизнь для того, чтобы убить его при выходе из Монтеля, и беспрепятственно, навсегда завладеть Аиссой.

«Возможно, я погибну, — рассуждал мавр, — хотя я постараюсь выжить, но ты, проклятый христианин, не получишь девушки, либо она вместе со мной достанется тебе мертвой».

Он условился с Родриго умолчать о смерти дона Педро, о которой в замке знали они одни, и велел собрать офицеров Монтеля.

Все согласились с тем, что надо сдаваться. Мотриль тщетно пытался убедить этих людей, что лучше погибнуть, чем рассчитывать на милость победителей. Но даже Родриго был против этого.

— Они ненавидят дона Педро, может быть, и других грандов, — пояснил он, — но нас, кого пощадили в бою, таких же испанцев, как и дон Энрике, зачем им убивать, когда слово коннетабля гарантирует нам жизнь. Мы ведь не сарацины, не мавры, и взываем к милосердию того же Бога, что и наши победители.

Мотриль прекрасно понял, что все кончено. С покорностью, свойственной его соотечественникам, он опустил голову и отгородился ото всех принятым им незыблемым, страшным решением.

Родриго объявил, что гарнизон сдастся немедленно. Мотриль добился, чтобы сдача крепости произошла вечером. Люди в последний раз подчинились его воле.

После этого к Дюгеклену прибыл парламентер с предложением сдать крепость в восемь часов вечера.

Мотриль, как он сказал Родриго, заперся в покоях управителя замка, чтобы предаться молитве.

— Выведите гарнизон в назначенный час, то есть вечером, — сказал он, — сперва солдат, затем младших офицеров, далее офицеров и выходите сами. Я пойду последним вместе с доньей Аиссой.

Оставшись один, Мотриль открыл дверь в комнату Аиссы.

— Вы видите, дитя мое, что все идет согласно нашим желаниям, — обратился он к ней. — Дон Педро не только уехал, он убит.

— Убит?! — воскликнула девушка, охваченная ужасом, в котором все-таки оставалось некое сомнение.

— Хорошо, убедитесь сами, — невозмутимо сказал Мотриль.

— О нет! — прошептала Аисса, разрываясь между страхом и желанием узнать правду.

— Не бойтесь, Аисса, и не медлите, я хочу, чтобы вы сами увидели, как обожаемые вами христиане обходятся со своими побежденными врагами и пленными!

Он увлек девушку из комнаты на площадку замка и показал ей палатку Виллана Заики, в которой еще валялся труп короля.

В ту минуту когда безмолвная и бледная Аисса созерцала это жуткое зрелище, перед телом на колени опустился мужчина и, взмахнув бретонским резаком, отсек дону Педро голову.

Аисса громко вскрикнула и почти без чувств упала на руки Мотриля.

Тот отнес Аиссу назад в комнату и, стоя на коленях у ее кровати, говорил:

— Дитя, ты видела, ты знаешь, меня ждет та же участь, что выпала дону Педро. Христиане предложили мне сдать крепость и гарантировали жизнь, но ведь они обещали сохранить жизнь и дону Педро. Вот как они держат свое слово! Ты молода и неопытна; хотя сердце у тебя чистое, а ум ясный, дай мне совет, как быть, прошу тебя.

— Я? Давать вам советы…

— Ты же знаешь христианина…

— Да, христианина, который не нарушит своего слова и спасет вас, потому что он любит меня! — воскликнула Аисса.

— Ты в это веришь? — спросил Мотриль, мрачно покачав головой.

— Уверена, — ответила девушка в восторге любви.

— Дитя! — возразил Мотриль. — Разве он пользуется какой-либо властью среди своих? Он простой рыцарь, и над ним стоят офицеры, маршалы, коннетабль, король! Я согласен, что он хочет простить, но другие безжалостны, они не пощадят нас!

— И меня тоже? — воскликнула девушка в порыве эгоизма, которого она не смогла сдержать; возглас Аиссы раскрыл перед мавром душу девушки, опасную для него глубину этой души, и доказал необходимость быстрого решения.

— Вас не убьют, вы красивая и привлекательная девушка, — ответил Мотриль. — Эти офицеры, маршалы, коннетабль, король простят вас, надеясь заслужить вашу улыбку или какую-нибудь еще более приятную награду! О, они мужчины галантные, эти французы и испанцы! — с грустной улыбкой прибавил он. — Я им не нужен! Я ведь для них опасный человек, они пожертвуют мной…

— А я повторяю, что с нами Аженор, который защитит мою честь ценой своей жизни.

— А если он погибнет, что будет с вами?

— Моим спасением станет смерть…

— Ну нет! Я смотрю на смерть с меньшей покорностью, чем вы, Аисса, потому что я ближе к ней.

— Клянусь, я спасу вас.

— Чем вы клянетесь?

— Своей жизнью… Кстати, вы ошибаетесь, я повторяю вам это, Мотриль, насчет того влияния, которым может пользоваться Аженор. Король его любит, он хороший слуга коннетабля, ему доверили важную миссию в Сории, вы знаете…

— Да, и вам тоже, по-моему, это известно, — сказал мавр, бросив на нее взгляд, исполненный угрюмой ревности.

Аисса покраснела от стыда и страха, вспомнив, что для нее Сория была именем ее любви и несказанных наслаждений. И продолжала:

— Поэтому мой рыцарь спасет нас. Если потребуется, я поставлю перед ним это условие.

— Послушайте же меня, дитя! — вскричал Мотриль, раздраженный этим упрямством влюбленной, которое мешало ему осуществить все то, что он задумал. — Аженор нисколько не способен спасти нас с вами, хотя он и приходил сюда только что…

— Приходил! — воскликнула Аисса. — И вы не сказали мне об этом…

— Я не хотел, чтобы все видели вашу любовь… Вы забываете о своем достоинстве, девушка! Он приходил, говорю я, умолять меня найти способ избавить вас от бесчинств христиан. Такой ценой он обещал защитить меня.

— Каких бесчинств? Они хотят опозорить меня, которая станет христианкой?!

Мотриль хотел закричать на нее, но повелительная необходимость заставила его приглушить яростный окрик.

— Как же мне быть? — спросил Мотриль. — Посоветуйте мне, время не ждет. Сегодня вечером крепость будет сдана христианам, сегодня вечером я буду мертв, а вы станете принадлежать командирам неверных как часть добычи.

— Но что на самом деле сказал Аженор?

— Он предложил ужасный способ, который подтвердит вам, насколько велика опасность.

— Способ спастись?

— Да, бежать.

— Каким образом?

— Посмотрите в окно. Вы видите, что монтьельская скала с этой стороны очень крутая, неприступная и ведет на дно глубокого оврага, так что ставить охрану в этом месте ни к чему, ибо только птицы, летая, и ужи, ползая, могут спуститься или подняться по этим скалам. Впрочем, с тех пор как французы перестали охотиться за доном Педро, они совсем сняли здесь часовых.

Аисса с испугом устремила взгляд в эту пропасть, которая зияла в надвигающихся сумерках как черная дыра.

— Что же делать?

— Как что? Француз посоветовал мне привязать веревку к решетке окна, сбросив ее конец в овраг… Так мы хотели сделать это для дона Педро, и он выбрался бы отсюда, если бы смог найти внизу коня… Француз посоветовал мне, взяв вас на руки, обвязаться веревкой и спуститься в овраг в тот момент, когда армия христиан будет занята у ворот замка, принимая гарнизон, который выйдет к ним без оружия в восемь часов вечера.

Аисса — глаза у нее горели, губы дрожали — выслушала мавра и снова подошла к окну взглянуть в зияющую бездну.

— Неужели Аженор дал вам такой совет? — спросила она.

— Когда мы спустимся, прибавил он, он будет ждать нас и облегчит наше бегство, — ответил Мотриль.

— Как? Он покинет нас… оставит меня наедине с вами!

Мотриль побледнел.

— Вовсе нет, — сказал он. — Видите, на той стороне оврага пасутся в поле лошади.

— Да, да, вижу.

— Француз наполовину уже сдержал свое обещание. Он прислал нам лошадей… Сколько их, Аисса?

— Три.

— Ну а сколько же тогда будет беглецов?

— О да! Поняла! — воскликнула Аисса. — Вы, я и он! Благодарю вас, Мотриль! Вы знаете, я готова броситься в огненную пропасть, лишь бы бежать вместе с ним… Мы уедем.

— А вы не побоитесь?

— Нет, ведь меня ждет он!

— Поэтому будьте наготове, как только барабаны и трубы возвестят о начале вывода гарнизона…

— А где веревка?

— У меня. Она выдержит груз в три раза больший, чем мы с вами, а ее длину я промерил, опустив в овраг бечевку со свинцовым грузилом. Вы будете храброй и сильной, Аисса?

— Для меня это будет поездкой на свадебный пир с моим рыцарем, — ответила охваченная радостью девушка.

XXVIII
ГОЛОВА И РУКА

На замок Монтель опустился темный и холодный вечер, который, словно мокрый саван, окутал все вокруг, смазал все краски.

В половине девятого трубачи сыграли сигнал, и можно было видеть, как вереница горящих факелов медленно потянулась по крутой каменистой дорожке, выводящей к главным воротам.

Солдаты и офицеры гарнизона появлялись один за другим, сдавая оружие; перед насыпным валом их благожелательно встречали коннетабль и командиры христиан, следившие, как люди выходили из крепости и выносили поклажу.

Вдруг Мюзарона осенила одна мысль; подойдя к своему господину, он зашептал:

— У проклятого мавра есть казна, он способен выбросить сокровища в пропасть, чтобы они нам не достались. Я обойду вокруг замка, ведь я все вижу в темноте, как кошка, хотя для меня не слишком большое удовольствие смотреть, как сдаются в плен эти трусливые испанцы.

— Ступай, — согласился Аженор. — Есть сокровище, которое Мотриль в пропасть не бросит, и оно мне дороже всего на земле! Его-то я и поджидаю у этих ворот и захвачу тотчас, как оно появится.

— Ну что ж! Поглядим! — недоверчиво проворчал Мюзарон, который спустился в заросший вереском ров и исчез.

Из замка продолжали выходить солдаты; за ними пошла кавалерия: две сотни лошадей было трудно свести вниз по обрывистым тропам Монтеля.

Сердце Молеона сгорало от нетерпения. Роковое предчувствие, словно острие копья, пронзило его мозг.

«Я с ума схожу, — думал он. — Я дал Мотрилю слово, он знает, что жизнь ему обеспечена, знает, что, если с девушкой случится несчастье, он подвергнется самым страшным пыткам. К тому же Аисса, видевшая мое знамя, должна принять меры предосторожности… Скоро она появится, я увижу ее… Я с ума сошел…»

Вдруг на плечо Аженора опустилась рука Мюзарона.

— Сударь, пойдемте скорее, — шепнул он.

— Что случилось? На тебе лица нет.

— Пойдемте, сударь, во имя Неба. Случилось то, что я и предполагал. Мавр выбирается из замка через окно.

— Ну и хорошо! Мне-то какое дело?

— Боюсь, что для вас дело очень важное… Мне показалось, что из окна спускают не сундуки, а что-то живое…

— Надо поднять тревогу.

— Сохрани вас Бог. Мавр, если это он, будет защищаться, прикончит кого-нибудь… Солдаты — народ грубый, они ведь не влюблены и не пощадят никого. Давайте сами займемся нашими делами.

— Ты совсем рехнулся, Мюзарон, из-за каких-то жалких сундуков ты хочешь заставить меня упустить первый взгляд Аиссы.

— Я пойду один, — нетерпеливо возразил Мюзарон, — и, если меня убьют, вина ляжет на вас.

Аженор промолчал. Он незаметно выбрался из группы офицеров и приблизился к земляному валу.

— Скорей, скорей! — закричал тогда оруженосец. — Постараемся успеть!

Аженор пошел быстрее. Но бежать в этих зарослях лиан, колючек и кустов было невозможно.

— Видите? — спросил Мюзарон, показывая своему господину на белую фигуру, которая медленно спускалась вдоль черной скалы на дно оврага.

Аженор вскрикнул.

— Это ты, Аженор? — спросил нежный голос.

— Ну-с, сударь, что вы теперь скажете? — прошептал Мюзарон.

— Молчи! — вскричал Молеон. — Бежим быстрее к оврагу, захватим их врасплох…

— Где ты, Аженор? — повторила Аисса, которую Мотриль пытался заставить замолчать, еле слышно высказывая какие-то твердые приказы.

— Давайте, сударь, ляжем на краю оврага, не будем отвечать и показываться им.

— Но они уйдут через овраг!

— Пустяки! Мы всегда легко догоним девушку, ведь она сама лишь того и хочет, чтобы ее догнали. Давайте ляжем, дорогой мой сеньор.

Но Мотриль вслушивался в темноту; так, выходя из пещеры, настороженно прислушивается тигр, несущий в зубах добычу. Мотриль больше ничего не услышал, осмелел и быстро стал взбираться по склону глубокого рва. Одной рукой он держал Аиссу, увлекая ее за собой, другой — цеплялся за деревья и корни. Выбравшись наверх, он остановился перевести дух.

Тут Аженор вскочил и закричал:

— Аисса! Аисса!

— Я была уверена, что это он! — воскликнула девушка.

— Христианин! — злобно вскричал Мотриль.

— Но там же Аженор, пойдемте туда, — сказала Аисса, пытаясь вырваться из рук Мотриля и бежать к возлюбленному.

Вместо ответа Мотриль еще крепче прижал ее к себе и потащил в ту сторону, где он видел коня дона Педро.

Аженор бежал следом, но спотыкался на каждом шагу, и Мотриль опередил его, первым подбежав к одной из лошадей.

— Сюда! Сюда! — кричала Аисса. — Ко мне, Молеон, скорее!

— Если ты скажешь еще хоть одно слово, ты погибла, — шепнул ей на ухо Мотриль. — Неужели ты хочешь своими глупыми криками привлечь всех сюда? Ты хочешь, чтобы твой возлюбленный не смог встретиться с нами?

Аисса замолчала. Мотриль нашел коня, схватил его за гриву, вскочил в седло и, бросив перед собой девушку, поскакал галопом. Это был конь одного из офицеров, захваченных вместе с доном Педро.

Молеон услышал топот копыт и взревел от ярости.

— Он убегает! Убегает! Аисса! Аисса! Ты слышишь меня?

— Сюда! Я здесь! — ответила девушка, но ее голос приглушила плотная вуаль, которой Мотриль, рискуя задушить Аиссу, зажал ей рот.

Нечеловеческим усилием Аженор пытался догнать коня, но, обессиленный, почти бездыханный, упал на колени.

— О Боже, ты несправедлив, — прошептал он.

— Сударь! Сударь! Вот лошадь! — крикнул Мюзарон. — Смелее, идите ко мне, я ее держу.

Аженор подскочил от радости, вновь обретя свои силы, вставил ногу в стремя, которое держал Мюзарон, и вихрем помчался вдогонку за Мотрилем.

Его конь оказался тем великолепным скакуном в огненно рыжих пятнах, которому не было равных во всей Андалусии; так что, пожирая пространство, Аженор нагонял Мотриля и кричал Аиссе:

— Мужайся, я с тобой!

Мотриль царапал кинжалом бока своего коня, который ржал от боли.

— Отдай мне Аиссу! Я ничего тебе не сделаю, — кричал Аженор мавру. — Отдай ее мне. Клянусь Богом всемогущим, я отпущу тебя.

Мавр ответил презрительным смехом.

— Аисса! Вырвись из его объятий, Аисса!

Девушка задыхалась и испускала отчаянные вопли под сильной рукой, зажавшей ей рот.

Наконец Мотриль почувствовал за спиной обжигающее дыхание коня дона Педро; Аженор сумел ухватиться за платье возлюбленной и резко потянул ее к себе.

— Отдай ее мне, или я убью тебя, — крикнул он сарацину.

— Отпусти ее, христианин, или ты погиб.

Аженор правой рукой крепко держал белое шерстяное платье, а левой занес меч над головой Мотриля; мавр боковым ударом кинжала отсек Аженору кисть правой руки.

Эта ладонь так и не выпустила платья, а Аженор издал такой душераздирающий крик, что его вдалеке услышал Мюзарон, тоже закричавший от ярости.

Мотриль подумал, что он сможет уйти от погони, но его теперь преследовал не Аженор, а конь, разгоряченный скачкой; впрочем, гнев удвоил силы молодого человека, его меч снова взлетел в воздух, и, если бы Мотриль не бросил коня в сторону, ему пришел бы конец.

— Отдай ее мне, сарацин, — ослабевшим голосом прохрипел Аженор. — Ты же знаешь, что я убью тебя. Отдай мне Аиссу, я люблю ее!

— Я тоже люблю ее! — ответил Мотриль, снова пришпоривая коня.

Из тьмы донесся голос Мюзарона.

Славный оруженосец нашел третьего коня и напрямик, по колючим кустам и камням, мчался на помощь своему господину.

— Я здесь, мужайтесь, сеньор! — кричал он.

Мотриль обернулся и понял, что ему конец.

— Ты хочешь эту девушку… — прошипел он.

— Да, я хочу ее, и она будет моей!

— Ну что ж! На, возьми…

Имя «Аженор», сопровождаемое приглушенным хрипом, вырвалось из-под вуали, и что-то тяжелое, за которым длинными волнистыми складками тянулся белый шарф, упало под копыта коня Аженора.

Молеон спрыгнул на землю, чтобы подхватить то, что бросил ему Мотриль. Он опустился на колени, чтобы поцеловать вуаль, скрывавшую лицо его возлюбленной.

Но, взглянув на нее, Аженор, потеряв сознание, рухнул на землю.

Когда в мертвенном свете зари открылась эта жуткая картина, можно было увидеть бледного, как призрак, рыцаря, припавшего губами к холодным, посиневшим устам отрубленной головы Аиссы, которую швырнул ему мавр.

В трех шагах от Аженора плакал Мюзарон. Преданный слуга ухитрился перевязать рану своего господина, который долго лежал без чувств; вопреки его желанию, Мюзарон спас рыцаря.

Шагах в тридцати валялся Мотриль (войдя в висок, его голову насквозь пронзила меткая, смертельная стрела храброго оруженосца), так и не выпустивший из рук изуродованный труп Аиссы.

Даже мертвый, он улыбался своему торжеству.

В густой траве бродили две лошади.

XXIX
ЭПИЛОГ

Славный рыцарь с железной рукой ошибся, определив в неделю продолжительность рассказа о своих подвигах и страданиях. Он принадлежал к тем людям, что рассказывают быстро, ибо владеют метким, ярким словом, и к тому же вокруг увлеченного рассказчика никогда не собирались столь понимающие и восприимчивые слушатели.

Надо было видеть, как каждый из них, словно разыгрывая пантомиму, вторящую повествованию рыцаря, переживал все чувства, которые тот выражал сильными, хотя и наивными, словами.

Глаза Жана Фруассара, пожиравшего каждое слово, то сияли радостью, то увлажнялись слезами, и казалось, будто он воочию видит пейзажи, небеса, события; все сказанное отражалось в его умном взгляде.

А мессир Эспэн, когда рыцарь рассказывал о битвах, вздрагивал, словно ему слышались фанфары испанцев или трубы мавров.

Лишь оруженосец словоохотливого рыцаря неподвижно застыл в самом темном углу комнаты и хранил молчание.

Когда и перед ним всплывало множество воспоминаний, приукрашенных живописной речью его господина, он сидел, склонив голову на грудь, но изредка оживлялся, если рассказывалось о каком-нибудь геройском его поступке или если рыцарь так возбуждался, что слушатели начинали опасаться, как бы ему не стало плохо.

Одиннадцать часов, долгих ночных часов прошли или, вернее, промелькнули, словно искры от сухой виноградной лозы, горевшей в камине, развеялись как дым от масляных ламп и свечей, клубы которого висели под потолком.

Ближе к концу рассказа сердца слушателей сжались, а глаза стали влажными от слез.

Заметно дрожавший голос шевалье де Молеона отчеканивал каждую фразу и, как это делает кисть вдохновенного художника, выразительными мазками передавал каждое чувство.

Мюзарон смотрел на него любящим, печальным взглядом и с непринужденностью, гораздо более позволительной другу, нежели слуге, опустил руку ему на плечо.

— Довольно, сударь! — сказал он. — Полно вам, успокойтесь.

— Ты прав! — прошептал рыцарь. — Этот пепел еще не остыл. Он обжигает, когда его ворошишь!

По щекам летописца скатились две слезы, вызванные состраданием и, вероятно, небескорыстным интересом, хотя какой-то недоброжелатель — из тех, кто всегда старается опорочить благороднейшие намерения историков и романистов, — эти слезы приписал бы радости Жана Фруассара оттого, что ему довелось услышать столь прекрасный рассказ из уст главного его героя.

Когда история была рассказана, солнце уже освещало островерхую крышу постоялого двора и покрытые молодой зеленью деревья.

При солнечном свете Жан Фруассар смог разглядеть лицо рыцаря: оно вполне заслуживало внимания человека, посвятившего себя познанию людей.

Думы, а скорее всего, страдания избороздили умный и благородный лоб Молеона глубокими складками. В уголках глаз уже наметились сеточки тонких морщинок, похожих на ниточки, за которые потянет смерть, чтобы закрыть ему веки. Судя по его взгляду, бастард не требовал от своих гостей ни одобрений, ни утешений.

— Какая трогательная история! — воскликнул Фруассар. — Как живо она изображена! Какой пример великой доблести!

— Все это в могиле, метр, — ответил рыцарь, — все давно мертво. Донья Аисса, этот бесконечно дорогой мне человек, не единственная, кого я должен оплакивать: могилы всех, кого я любил, всех, с кем дружил, разбросаны в разных местах. Когда он, — прибавил рыцарь, нежно посмотрев на своего оруженосца, сидевшего опершись на спинку стула, — когда он, который, увы, старше меня, смежит глаза, у меня никого не останется на земле, и, клянусь Богом, теперь я больше никого не смогу полюбить, ибо, сир Жан Фруассар, сердце мое мертво, потому что за несколько лет я пережил слишком многое…

— Но, слава Богу, — перебил его Мюзарон, стараясь говорить непринужденным, веселым голосом, хотя его душило волнение, — слава Богу, я чувствую себя прекрасно, рука моя тверда, а глаз меток, стрелу я посылаю так же далеко, как и раньше, и лошадь меня ничуть не утомляет.

— Господин рыцарь, надеюсь, вы позволите моему недостойному перу запечатлеть те доблестные подвиги и сердечные горести, о коих я услышал из ваших уст? — осведомился Фруассар. — Ведь вы окажете мне великую честь, для меня это и сладостная, и горькая радость.

Молеон поклонился.

— Но, заклинаю вас любовью Иисуса, не отчаивайтесь, славный рыцарь, — продолжал Фруассар. — Вы еще молоды, красивы и, должно быть, не лишены тех благ мирских, которые полагается иметь благородному человеку и великодушному сердцу. У добрых людей всегда есть друзья.

Рыцарь печально покачал головой. А Мюзарон повел плечами с таким недоумением, что ему позавидовали бы и стоик Эпиктет, и скептик Пиррон.

— Если человек выделяется в армии доблестью, а на совете сильных мира сего мудростью, если рука его разит твердо, а ум мыслит здраво, то человеком таким дорожат, — продолжал Фруассар. — Если человека приближают ко двору, то его не обходят милостями, а вам, сеньор де Молеон, благоволят два двора, оспаривая друг у друга удовольствие сделать вас богатым и знатным… Если бы Испания добилась преимущества над Францией, у вас было бы графство по ту сторону Пиренеев, а не поместье барона на родине.

— Сир Фруассар, дело в том, что в тринадцатый день июля тысяча триста восьмидесятого года величайшее горе постигло Францию, — глубоко вздохнув, с большим спокойствием возразил Молеон. — В тот день отлетела к Господу одна душа, которая несомненно была самой благородной и самой доброй из всех, посещавших когда-либо сей мир… Увы, сир Жан Фруассар, отлетая, она коснулась моей груди, ибо я, стоя на коленях, держал в руках голову доблестного коннетабля и голова эта похолодела на моей груди.

— Какое горе! — вздохнул Фруассар.

— Какое горе! — повторил, благоговейно перекрестившись, Эспэн, а Мюзарон насупил брови, чтобы слишком явно не расчувствоваться при этом воспоминании.

— Да, мессир! Когда коннетабль Бертран Дюгеклен умер в Шатонёф-де-Рандон, — он, кто казался богом битв, умер! — когда армия осталась без полководца и вождя, я почувствовал, что меня покидают последние силы: слишком многим моя жизнь была обязана ему, а мое сердце всеми своими фибрами было связано с его сердцем.

— У вас же, господин рыцарь, оставался добрый король Карл Мудрый…

— Мне пришлось оплакивать его смерть в то время, когда я еще скорбел о кончине коннетабля… И от этих двух ударов я не оправился.

Я повесил меч и щит на стене в доме, который мне завещал мой дядя, и схоронил там на четыре года свою боль и свои воспоминания.

Тем временем при новом царствовании Франция помолодела, иногда я видел, как мимо проезжают веселые рыцари, и слышал, как они распевают новые песни менестрелей… О, мессир, как жестоко ранили мое сердце эти труверы, что, переезжая через Пиренеи, пели по-испански на грустный мотив романса строки из баллады о Бланке Бурбонской и великом магистре доне Фадрике:

Девственницей умираю,
Хоть стояла под венцом.
О Кастилия, скажи мне,
В чем я виновата? В чем?

— Как, сеньор! — воскликнул Фруассар. — И все пережитое не сблизило вас с испанским двором, с королем Энрике, который царствует со славой и так сильно вас любит!

— Сеньор летописец, пришло время, когда моей бедной горячей голове не могло сниться ничего другого, кроме Испании. О всех моих прошлых подвигах я сохранял довольно туманные, весьма печальные воспоминания, чтобы я мог приписывать их последствиям сна. Мне, действительно, казалось, что мою жизнь рассек надвое долгий сон, и не будь Мюзарона, который иногда говорил: «Да, сеньор, это правда, что мы видели все то, о чем поют эти люди», — без Мюзарона, повторяю, я поверил бы в волшебство…

Каждую ночь мне снилась Испания; я снова видел Толедо и Монтель, пещеру, из которой мы увидели умирающего Хафиза, куда зашел укрыться Каверлэ. Я видел Бургос, пышное великолепие двора и Сорию! Мне чудилась Сория, сеньор, и восторги любви… Моя жизнь сгорала в страстных желаниях и жутких видениях. Это было наваждение, это была какая-то лихорадка.

Однажды рядом раздался громкий сигнал фанфар. Это шли отряды его светлости Людовика Бурбонского, направлявшегося в Испанию ко двору короля Энрике, который попросил помощи у Франции, опасаясь потерпеть поражение в войне с Португалией.

Герцог Бурбонский слышал разговоры о рыцаре, который воевал в Испании и знал много тайн о походе туда наемных отрядов. Я увидел, как мой маленький двор заполнили пажи и рыцари, что сильно удивило моих слуг.

Сам я стоял у окна и едва успел сбежать во двор, чтобы поддержать стремя герцогу. После этого его светлость с изысканной учтивостью расспросил меня о моем ранении и моих приключениях; он пожелал услышать рассказ о смерти дона Педро, о моей схватке с мавром; но все, что касалось доньи Аиссы, я от него скрыл.

Восхищенный рассказом, герцог просил, даже умолял меня ехать вместе с ним. Я был тогда в состоянии какого-то помрачения, когда жизнь казалась мне сном, и мне захотелось понять себя, я сгорал от желания снова увидеть Испанию. Кстати, звук фанфар кружил мне голову, а Мюзарон пожирал меня глазами и уже сжимал в руке свой арбалет.

— Соглашайтесь, Молеон, соглашайтесь! — сказал герцог.

— Я еду, ваша светлость, — ответил я. — К тому же король Испании будет рад вновь увидеть меня.

Мы отправились, скажу я вам, почти с радостью… Ведь я ехал поклониться этой земле, которую оросила кровь моя и моей возлюбленной… О, господа, как прекрасна память! Многие люди умеют переживать событие лишь один раз, да и то с большим трудом, для других вечно повторяются дни, которые они уже утратили.

Спустя две недели после отъезда мы были в Бургосе, а еще через две недели приехали в Сеговию, где располагался двор…

Я вновь увидел короля Энрике, сильно постаревшего, но по-прежнему стройного и величественного. Не знаю, чем объяснить тайную неприязнь, что отталкивала меня от него, человека, которого я горячо любил в те времена, когда молодость с ее золотыми мечтами заставляла меня считать его благородным и несчастным, иначе говоря, безупречным…

При новой встрече я прочел на его лице жестокость и скрытность.

«Жаль, — думал я, — что корона так сильно изменяет лицо и душу».

Но Энрике изменила не корона, просто мой взгляд сумел разглядеть тени, отбрасываемые этой короной!

Первое, что король показал герцогу в Сеговии, была башня, а в ней — железная клетка, где он держал сыновей дона Педро и Марии Падильи. Несчастные росли бледными и голодными в узком, окруженном железными прутьями загоне; им вечно угрожало копье часового, их всегда оскорбляла жестокая ухмылка надзирателя или посетителя.

Один из этих мальчиков, господа, был как две капли воды похож на своего несчастного отца. Он бросал на меня такие терзающие сердце взгляды, как будто в его теле укрылась душа дона Педро и, зная обо всем, молчаливо обвиняла меня в своей смерти и горестях королевского потомства.

Однако этот мальчик, вернее юноша, ни о чем не ведал и не знал, кто я, он смотрел на меня отрешенно, в его взгляде не было мольбы, но во мне заговорила совесть, тогда как совесть короля дона Энрике молчала.

Король, державший герцога Бурбонского за руку, подвел его к клетке и сказал:

— Вы видите детей того, кто казнил вашу сестру. Если вы хотите их убить, я отдам их вам.

— Государь, дети не виноваты в преступлениях их отца, — ответил ему герцог.

Я заметил, что король нахмурился и приказал снова запереть клетку.

Я с удовольствием расцеловал бы герцога — честного сеньора. Вот почему, когда его светлость после осмотра клетки хотел представить меня королю — он очень пристально смотрел на меня — я ответил:

— Нет! Нет! Я не смогу с ним говорить!

Но король меня узнал. В присутствии всего двора он подошел ко мне, назвав меня по имени, что при любых других обстоятельствах заставило бы меня расплакаться от радости и гордости.

— Господин рыцарь, я должен исполнить данное вам обещание, — сказал король. — Напомните мне какое.

— Нет, нет, государь, — пролепетал я, — вы ничего не обещали.

— Хорошо, завтра я вам скажу об этом, — ответил король с приветливой улыбкой, но я не мог забыть о том, каким жестоким взглядом смотрел он на заточенных в клетку детей.

— В таком случае, государь, позвольте мне сразу же попросить вас, — сказал я. — Ваша светлость, вы ведь когда-то обещали оказать мне милость?

— И я сдержу свое обещание, господин рыцарь.

— Окажите мне милость, государь, и даруйте свободу этим несчастным детям.

Король Энрике метнул на меня горящий гневом взгляд и ответил:

— Нет, господин рыцарь, просите что угодно, только не это.

— Это мое единственное желание, ваше величество.

— Оно неосуществимо, господин де Молеон. Я обещал оказать вам милость, которая обогатит вас, а не разорит меня.

— Тогда, ваше величество, мне ничего не надо, — ответил я.

Но я не стал ждать до завтра. Испросив разрешение у герцога, я тотчас же уехал во Францию и задержался в Испании всего лишь на четверть часа, чтобы неподалеку от замка Монтель помолиться на могиле доньи Аиссы.

Мы, мой отважный Мюзарон и я, бедняками отправились в путь. Мы и вернулись к себе бедняками, тогда как другим удалось изрядно разбогатеть. Таков конец моей истории, господин летописец. Прибавьте к сему, что я терпеливо ожидаю смерти, она должна соединить меня с моими друзьями.

Я совершил мое ежегодное паломничество на могилу дяди и теперь возвращаюсь домой. Если вам доведется проезжать мимо моего дома, господа, вы будете желанными гостями и окажете мне большую честь… У меня небольшой замок, выстроенный из кирпича и камня, с двумя башнями,

— Подождем все-таки до завтра, — сказал король, пытаясь удержать меня при дворе. за ним высится роща дубов. В здешних местах его знает каждый.

Сказав это, Аженор де Молеон учтиво простился с Жаном Фруассаром и Эспэном, потребовал своего коня и неторопливо, спокойно двинулся по дороге, ведущей к его дому; за ним ехал Мюзарон, который заплатил за ночлег и ужин.

— Эх! — вздохнул Эспэн, глядя вслед Аженору. — Какие прекрасные возможности были в давние дни у людей! Славное было время! И какие благородные сердца!

«Мне понадобится неделя, чтобы записать все это, славный рыцарь был прав, — думал Фруассар. — Но сумею ли я написать так же хорошо, как он рассказывал?»

Вскоре после рассказанных событий оба сына дона Педро и Марии Падильи — красивые в мать и гордые в отца — умерли в Сеговии в железной клетке. А Генрих II Трастамаре царствовал счастливо и основал династию.

Роман А.Дюма ♦Бастард де Молеон» (♦Le B&tard de Mauleon») написан в 1846 г.; первоначально был опубликован в виде фельетонов, то есть отдельных частей с продолжением, в парижской газете «Le Commerce».

♦Бастард де Молеон» впервые издается на русском языке; перевод выполнен по изданию: Cadot, Paris, 9 vols., 8vo., 1846.

5 Фруассар, Жан (около 1337 — после 1404) — французский хронист и поэт, именуемый в историографии средних веков ♦певцом рыцарства»; с 1381 г. каноник аббатства в г. Шиме. В 1388 г. жил при дворе графа де Фу а, Гастона III Феба, которому посвятил свой рыцарский роман в стихах ♦Мелиадор». Его знаменитая четырехтомная ♦Хроника Франции, Англии, Шотландии и Испании», охватывающая период с 1325 по 1400 г., — бесценный источник сведений о жизни феодального общества. Дюма широко использовал ♦Хронику» Фруассара в романах ♦Изабелла Баварская», ♦Графиня Солсбери», ♦Бастард де Молеон» и в других произведениях.

Бигор — область в Юго-Западной Франции на границе с Испанией; в XIII–XIV вв. принадлежала попеременно герцогам Аквитанским, англичанам, Наваоре; с воцарением на французском престоле Генриха IV, который оыл королем Наварры, в конце XVI в. присоединена к Французскому королевству.

Баньер (точнее: Баньерде-Люшон) — французский городок на границе с Испанией.

Лурд — небольшой город на юго-западе Франции.

Карл VI (Блаженный или Безумный; 1368–1422) — король Франции с 1380 г.

Клисон, Оливье де (1336–1407) — коннетабль (главнокомандующий) Франции; сын Оливье III де Клисона, который был обезглавлен в 1343 г. по приказу французского короля Филиппа VI; во время Столетней войны между Францией и Англией (1337–1453) сначала поддерживал англичан; в 1370 г. перешел на сторону Франции и через десять лет стал преемником Бертрана Дюгеклена на посту коннетабля.

Дюгеклен, Бертран (1320–1380) — французский полководец, коннетабль Франции. Происходил не из слишком высокородного рыцарского семейства в Бретани. В 1356—57 гг. стойко оборонял г. Ренн на северо-западе Франции от натиска англичан под командованием герцога Ланкастерского. В 1364 г. разбил наваррцев в битве при Кошереле и стал наместником короля Франции в Нормандии. В битве при Оре в Бретани (1364 г.) попал в плен, но был выкуплен королем французским Карлом V, который поручил Дюгеклену увести отряды наемников, разорявших Францию, в Испанию, где шла война за корону Кастилии между королем Педро Жестоким и графом Энрике де Трастамаре. В 1367 г. Дюгеклен потерпел поражение от испанцев и англичан в битве при Наваррете в Северной Испании, снова попал в плен и опять был выкуплен. В 1369 г. в сражении при Монтеле разбил Педро Жестокого и посадил на кастильский трон графа Энрике де Трастамаре, ставшего королем Генрихом II Трастамаре. Когда в 1370 г. Дюгеклен вернулся во Францию, Карл V назначил его коннетаблем. В качестве главнокомандующего французскими войсками Дюгеклен провел несколько успешных кампаний против англичан; он умер при осаде города Шатонёф-де-Рандон в Южной Франции и погребен в усыпальнице королей Франции в Сен-Дени, рядом с Карлом V Мудрым. Благодаря легендарным воинским подвигам во имя Франции Бертран Дюгеклен стал национальным героем; при Карле VI воспринимался как идеал благородного и безупречно честного рыцаря.

Сеньор деБюш (прозвище Жана III де Грейи; 1331–1376) — гасконский воин, сторонник англичан; был разбит Дюгекленом в битве при Кошереле, взят в плен, но отпущен на свободу Карлом V. Однако он остался верен англичанам; король Англии Эдуард III назначил его коннетаблем Аквитании, герцогства на юго-западе Франции, в XII–XV вв. принадлежавшего английской короне. В 1372 г. Сеньор де Бюш снова оказался в руках французов и кончил свои дни в парижской тюрьме.

…великую илиаду… — Здесь название поэмы Гомера «Илиада» употребляется для обозначения эпического повествования о героических подвигах народа, защищающего от врагов свою родину.

…завершить… предстояло пастушке… — Имеется в виду национальная героиня Франции Жанна д’Арк (около 1412–1431), в 1429–1430 гг. возглавившая народное движение против английских завоевателей. Однако освобождение Франции завершилось в сер. XV в., уже после гибели Жанны д’Арк. Дюма называет ее пастушкой, потому что Жанна девочкой пасла отцовское стадо в деревне Домреми.

6 Латный воротник — часть защитного вооружения, прикрывавшая шею и горло воина.

Шагреневая кожа (шагрень) — мягкая шероховатая кожа с особым рисунком.

Тонзура — остриженное или выбритое место на голове у католических духовных лиц: знак отречения от мирских интересов.

7 Требник — богослужебная книга, сборник описаний священнодействий и молитв.

Эспэн де Лион (ум. после 1393 г.) — беарнский рыцарь, приближенный графа де Фуа, Гастона III Феба.

«Pater» (точнее: „«Pater noster») — «Отче наш»; христианская молитва, составленная, по преданию, Иисусом Христом.

«Ave» (точнее: «Ave, Maria») — «Богородице, дево, радуйся»; христианская молитва, восхваляющая Богоматерь.

9 …со времен знаменитого сражения Тридцати… — Речь идет о схватке между англичанами и французами в Пло-Эрмеле (Бретань) в 1351 г., в которой с каждой стороны участвовало по тридцать человек.

10 Бастард — внебрачный сын сиятельной особы (короля, герцога, графа и т. д.).

12… подобно гиганту Энкеладу... — Имеется в виду персонаж греческой мифологии гигант Эикелад. На него во время битвы олимпийских богов со смертными гигантами — так называемой гигантомахии — Афина обрушила остров Сицилию.

Анналы — от названия произведения «Анналы» римского историка Публия Корнелия Тацита (ок. 55—ок. 120). В широком смысле — летописи, хронологическое описание событий.

Мавры — в античности и средние века так называли в Европе коренное население Северной Африки (исключая Египет).

Сарацины — древнее кочевое племя Аравии; в средние века так называли всех мусульман, живших в Испании и Африке.

14 «De Profundis» — «Из глубины взываю к Тебе, Господи»; христианская заупокойная молитва на текст сто двадцать девятого псалма.

17-374

«Fidelium» — «Верую»; молитва, содержащая изложение христианского символа веры.

15 Граф де Фуа, Гастон III Феб (1331–1391) — политический деятель, союзник короля Карла V Мудрого, поэт и знаменитый меценат.

16 Гурман — человек, знающий толк в тонких кушаниях.

22…клянусь бесценной кровью святого Иакова… — Святой апостол Иаков (по-испански Сант-Яго) является покровителем Испании.

24… последние франки... — Имеется в виду золотая монета, называвшаяся франком и чеканившаяся во Франции в XIV в. при королях Иоанне II и Карле V.

Дон Фабрике де Кастилья (1334–1358) — внебрачный сын короля Кастилии Альфонса XI, правившего с 1312 по 1350 г.; брат Энрике Трастамаре и сводный брат короля Педро I Жестокого, по приказу которого был убит за участие в заговоре; великий магистр (глава) духовно-рыцарского ордена Святого Иакова, основанного в Кастилии в 1175 г.

…я приложусь к его когтистой лапе, если он подарит мне все царства мира! — Намек на евангельскую легенду об искушении Иисуса. Сатана возвел его на высокую гору и, показав землю, обещал все царства мира, если Христос склонится перед ним. На что Христос отвечал: «Отойди от Меня, Сатана; ибо написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи».

25 Коимбра — город в средней части Португалии. Ниже у Дюма, когда он говорит о завоевании Коимбры Фадрике, неточность: Коимбра была отвоевана у мавров в середине XI в., а в XII–XIII вв. служила резиденцией королей Португалии.

26 Лангедок, Гиень (Гюйенн) — исторические провинции на юге Франции. В описываемое в романе время Гиень с ее главным городом Бордо находилась во владении англичан.

Метр (мэтр) — учитель, наставник; во Франции почтительное обращение к деятелям искусства, адвокатам и вообще выдающимся лицам; употребляется также в смысле «господин», «хозяин»; в данном случае это обращение имеет иронический характер.

Жак-простак — прозвище французского крестьянина.

27 Атеп! — аминь: истинно, верно. Заключительное слово христианских молитв и проповедей.

28 Фриз — кайма сплошного орнамента, украшающего стену, потолок или ковер.

30 Арбалет — средневековое метательное оружие в европейских странах: лук со специальным механизмом для натягивания тетивы, укрепленный на деревянном ложе.

33 Пергамент — в древности и в средние века особым образом обработанная кожа, основной материал для письма до изобретения бумаги.

Бланка Бурбонская (1338–1361) — французская принцесса, дочь герцога Пьера Бурбонского, родственника правящей в то время во Франции династии Валуа; жена короля дона Педро I Жестокого, по преданию, отравленная им.

34 Санчо III Великий — король Наварры с 1000 по 1035 г.; завоевав Кастилию и Леон, принял титул короля всех Испаний; оставил своему внебрачному сыну Рамиро королевство Арагон.

Новая Кастилия (и Старая) — части Кастилии, исторической области в центре Испании, в XI–XV вв. отдельного королевства, вокруг которого постепенно объединились все испанские земли.

Альфонс VI (1065–1109) — король Леона и Кастилии; вел упорную борьбу против мавров; в 1085 г. после семилетней осады отбил у них город Толедо.

Леон — историческая область Испании, завоеванная арабами в VIII в., окончательно освобождена к концу XI в.; в X — начале XI вв. самостоятельное королевство, позже объединившееся с королевством Кастилия.

Пелайо (ум. в 737 г.) — с 718 г. первый король Астурии, области в Северной Испании, превратившейся с расширением ее владений в XIII в. в королевство Леон. Пелайо положил начало Реконкисте («обратному завоеванию»), освобождению Испании от арабов, разбив в 718 г. в долине Ковадонга отряд завоевателей-мавров.

36 Педро I Жестокий (1334–1369) — король Кастилии и Леона с 1350 г. По словам испанского летописца Лопеса де Аяла, «многих убил он за свое царствование и ущерб причинил великий». Некоторые историки считают описание его жестокостей преувеличением, так как хроники, содержащие эти сведения, составлялись в царствование Энрике Трастамаре и его наследников.

37 Алькасар (от араб, алькаср) — самая высокая в городе башня над дворцом правителя; иногда так называли весь дворец.

38 Гурии — в мусульманской мифологии райские девы, услаждающие праведников.

39 Галльская кровь — то есть кровь галлов, группы племен, проживавших в древности на территории современных Северной Италии, Швейцарии, Франции и Бельгии. КI в. до н. э. галлы были покорены Римом; считаются предками французов.

41 …юный Товия принял своего божественного спутника, ниспосланного ему Небом. — Речь идет об одном из эпизодов библейской книги Товита. Юноша Товия, посланный отцом с поручением, взял себе в дорогу спутника, не зная, что это посланный богом архангел Рафаил.

43 …по ту сторону пролива. — То есть на африканском берегу Гибралтарского пролива, откуда пришли в Испанию мусульманские завоеватели.

44 …Алан.. — Аланы — ираноязычные племена сарматского происхождения, жившие с I в. н. э. в Приазовье и Предкавказье. По-видимому, пес Алан был кавказской породы.

45 Вергилий — Публий Вергилий Марон (70–19 до н. э.) — древнеримский поэт.

Помбал — португальский город у подножия гор Сьерра-да-Этрсла к югу от Коимбры.

46 …короля Иоанна, лондонского узника… — Имеется в виду Иоанн И Добрый (1319–1364), король Франции с 1350 г. Потерпев поражение в битве с англичанами при Пуатье в Западной Франции (1356 г.), он был взят в плен и увезен в Лондон, где находился до 1360 г.; в 1364 г. вернулся в плен из-за неуплаты выкупа и бегства сына-заложника.

… регента…принца Карла.. — Старший сын Иоанна Доброго, регент Франции в 1356–1360 гг. во время пленения отца; с 1364 г. король Франции Карл V Мудрый (1338–1380). После заключения в 1360 г. перемирия с англичанами в Бретиньи осуществил ряд мер по укреплению королевской власти, реорганизовал армию, упорядочил налого-

17*

вую систему. Карл V покровительствовал наукам и искусствам, способствовал развитию Парижского университета.

48 Сеньор Энрике де Трастамаре (1338–1379) — граф, побочный сын короля Кастилии Альфонса XI, сводный брат Педро Жестокого; возглавил направленный против того мятеж недовольных феодалов; с 1369 г. — король Кастилии под именем Генриха II Трастамаре; способствовал восстановлению в государстве порядка и мира.

59 Гузла — смычковый музыкальный инструмент с одной струной.

62 Арьергард—часть походного охранения, с тыла прикрывающая отряд на марше или при отступлении.

Олеандр — род вечнозеленых кустарников, растущих в странах Средиземноморья и в субтропической Африке.

64 Сеута — старинный город в Африке у входа в Гибралтарский пролив; основан финикийцами в VII в. до н. э.; в начале VIII в. был захвачен арабами, которые превратили его в свою крепость и удерживали до начала XV в.

65 Некроманты — предсказатели будущего, разгадывающие тайны, вызывая дух мертвых.

71 Канджар — кривая турецкая сабля.

Ятаган — рубящее и колющее оружие, среднее между саблей и кинжалом, заточенное с вогнутой стороны.

72 Росный ладан — отвердевшая, приятно пахнущая смола некоторых южно-азиатских деревьев, главным образом стираксового дерева.

73 Мария Падилья — фаворитка короля Педро Жестокого. Здесь у Дюма неточность: Падилья умерла в 1361 г., значительно раньше событий, описываемых в романе.

75 …как мы прокляли Каву. — С Кавой (другое имя — Флоринда) связано одно из древнейших исторических преданий Испании. Она была дочерью наместника вестготских королей в Сеуте и Танжере, графа Хулиана; во время ее пребывания при королевском дворе в Толедо последний вестготский король Родриго обесчестил Флоринду. Та написала отцу, умоляя отомстить за бесчестье. Тогда граф Хулиан вступил в сговор с маврами и помог их победе в 711 г. в битве при реке Гвадалете, что открыло арабам путь на север Испании.

Хуана де Кастро (ум. в 1374 г.) — с 1353 г. законная жена Педро Жестокого, на которой он женился при жизни Бланки Бурбонской.

…отнятьу мавров Гранаду. — Здесь у Дюма неточность: мусульманское гранадское государство было завоевано испанцами только в конце XV в., а его столица была занята в 1492 г.

Гарсиласьо де ла Вега — испанский феодал, владетель Бургоса; был казнен за организацию смуты против Педро Жестокого.

Альбукерке, Хуан Альфонсо (ум. после 1353 г.) — фаворит и советник Педро Жестокого; по происхождению португалец.

76 Альгамбра — мавританский дворцовый ансанбль в Гранаде; строился с середины XIII в. до конца XIV в.

102 …корольдонРодриго… — Последний король (Родерих, Родриг; 710–711) вестготского государства в Испании, разрушенного мусульманским завоеванием; пропал без вести во время битвы при Херес-де-ла-Фронтера.

Тарифа — город и крепость на юге Испании близ Гибралтара.

105 «In Manus» (буквально: «В руки») — слова из предсмертной фразы Иисуса на кресте: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой», ставшей христианской предсмертной молитвой.

106 Мадам — в данном случае обращение к королеве, равнозначное словам «государыня», «ваше величество».

113 Дочь Франции (сын Франции) — титул детей французских королей; здесь это наименование употреблено фигурально, так как Бланка не была королевской дочерью.

116…следовало бояться короля Наварры… — Карл II Злой (1322–1387), король Наварры в 1349–1387 гг.; вел борьоу с королями Франции за наследственные земли своего отца графа Эврэ, притязал на французский престол; во время Столетней войны поддерживал англичан.

117 Каверлэ, Гуго де (Хью Каверли) — историческое лицо, английский военачальник, активный участник Столетней войны. Далее у Дюма неточность: Каверлэ не погиб во время описанных в романе междоусобий в Испании, а прожил по крайней мере до 70-х гг. XIV в.

118 Капитан (от лат. capitaneus — начальник) — в данном случае командир, предводитель отряда. В средние века во Франции капитанами назывались командующие военными силами какой-либо территории. Появление воинского звания капитана — командира роты — относится к концу XVI в.

119 Турский ливр — французская монета, чеканившаяся в средние века в городе Туре; по своему достоинству отличалась от ливров, чеканившихся в других местностях страны.

Экю — старинная французская золотая монета, чеканилась из золота с 1338 г.; основная денежная единица Франции.

120 Кондотьер (от итал. condotierre — наемник) — в Италии XIV–XVI вв. предводитель наемного отряда.

121 …поле битвы при Ронсевале. — Имеется в виду разгром басками в 778 г. в Ронсевалъском ущелье в Пиренеях арьергарда армии императора Карла Великого во время его похода в Испанию, описанного в «Песне о Роланде», героическом сказании французского средневекового эпоса.

Марка — старинная европейская мера монетного веса; в разных странах составляла от 230 до 430 граммов.

Карл Великий (742–814) — франкский король из династии Каролингов, с 800 г. — император.

132 Лейтенант — здесь: помощник, заместитель.

134 …еще не достроенного дворца… на улице Сен-Поль… — Имеется в виду дворец Отель Сен-Поль, построенный в XIV в. Карлом V на восточной окраине Парижа в качестве неофициальной резиденции; разрушен в XVI в.

135 …Луврский замок… — То есть крепость Лувр, построенная в XII в. для защиты западных окраин Парижа. Ко времени, описываемому в романе, вошла в черту города и потеряла военное значение, поэтому Карл V приспособил крепость в качестве официальной резиденции. С начала XVI в. началась перестройка Лувра, который постепенно превратился в громадный дворцовый комплекс и в XVI–XVII вв. был главной резиденцией французских королей.

…дворец в Сите… — Имеется в виду королевский дворец, построенный в середине XIII в. на острове Сите на Сене — историческом центре Парижа. После мощного городского восстания 1358 г. Карл V перенес свою резиденцию из Сите в крепость Лувр и дворец Сен-Поль.

136 Папа Урбан V (1309–1370) — в миру Гийон Грино де Бове; избран папой в 1362 г.

Авиньон — город на кие Франции, тде с 1309 г. по 1377 г. были вынуждены под давлением французских королей находиться римские папы. В истории это получило название «авиньонского пленения» пап.

…договор в Бретиньи… — Договор в деревне Бретиньи близ города Шартра во Франции от 8 мая 1360 г. прервал на некоторое время Столетнюю войну 1337— 1 453 it. Согласно его условиям, английские короли увеличили свои французские владения; кроме того, французы должны были заплатить огромный выкуп за попавшего в плен короля Иоанна Доброго. Договор не устранил причин, вызвавших войну, однако невыгодный мир все же обеспечил Фракции передышку, необходимую для продолжения борьбы с Англией.

Жак де Бурбон — родственник французского королевского дома, граф де Ламарш и де Пантьё.

137 …послания от моего брата, короля Венгрии? — От Людовика (Лайоша) I Великого, кораля Венгрии в 1342–1382 гг. и Польши в 1370–1382 гг., происходившего из английской династии Плантагенетоз. «Брат мой» — обычное обращение монархов друг к другу.

Бретань — историческая провинция на западе Франции на побережье Атлантического океана; б списываемое в романе время была фактически независима.

Граф де Монфор — имеется в виду Иоанн V, герцог Бретонский (ум. в 1399 г.).

141…о битее при Куртре… — В 1302 г. под этим городом (фламанд название — Кортрейк) войско короля Франции Филиппа Красивого (i 268—1314) было разбито восставшими горожанами Фландрии, которую он захватил в 1300 г. В этом сражении погиб Робер 11, граф д'Артуа.

…о битое при Креси… — В 1346 г. в сражении яри селении Креси в Северо-Восточной Франции английский король Эдуард III разбил французов. Король Франции Филипп VI Валуа (1293–1350) едва избежал пленения.

…о битее при Пуатье… — см. примем, к с. 46.

…не похож…набрата моего Филиппа. — Филиппа Смелого, герцога Бургундского (1342–1404>, четвертого сына короля Иоанна Доброго.

143 Вилланы — крестьяне, лично свободные, ко зависимые от феодала в качестве держателей земли.

…у меня три брата — герцоги Анжуйский, Бургундский и Беррийс кий. — Герцог Анжуйский — Луи, второй сын короля Иоанна Доброго.

Герцог Бургундский — см. примем, к с. 141.

Герцог Беррийский — Жан (1340–1416), третий сын короля Иоанна Доброго; французский военачальник, участник Столетней войны

Бастилия — первоначально крепость в окрестностях Парижа, известная с XIV в.; позже вошла в черту города; с XV в. — тюрьма для государственных преступников; разрушена в 1789 г. в начале Великой Французской революции.

…Я заложу библиотеку… — Обширная для того времени библиотека Карла V, состоявшая примерно из тысячи рукописей, размещалась в Лувре и послужила основой для современной Национальной библиотеки Парижа, одного из самых значительных книжных собраний в мире.

151 …ждущих нового Адцшг. — Римский полководец Аэций (около 390–454) в 451 г. вместе со своими союзника ми-варварами разгромил на Каталаунских полях полчища вождя гуннских племен Аггилы.

152 Шевалье — дворянский титул во Франции: рыцарь, кавалер.

158 Эдуард III (1312–1377) — король Англии, который начал Столетнюю войну (1337–1453) с Францией.

…его сыну, принцу Уэльскому… — Эдуард (1330–1376), старший сын Эдуарда Ш; полководец, прославившийся победами в битвах при Креси и Пуатье. Носил латы черного цвета и поэтому получил прозвище Черный принц. В описываемое в романе время был правителем Гиени, принадлежавшей тогда Англии.

160 …я предупрежу моего друга короля Арагона… — Арагон (историче ская область на северо-востоке Испании) в описываемое в романе время являлся самостоятельным королевством, в состав которого входили провинции Каталония и Валенсия, острова Сицилия, Сардиния и другие острова в Средиземном море, а также Тунис. Королем Арагона в 1336–1387 гг. был Педро IV (род. в 1319 г.).

166 …не владеет длинной шпагой… — в оригинале *Eskx>, старинное колющее оружие с длинным и тонким лезвием.

185 Каролюс — средневековая серебряная монета, название которой происходит от латинизированной формы имени Карл (Carolus).

186 Монжуа! — боевой клич французов, который установился в XII в.

187 …идя по стопам Алариха, Гейзериха и Аттилы… — Аларих I — король вестготов в 395–410 гг., который в 410 г. захватил Рим. Гейзерих — король вацдалов в 428–477 гг., который в 455 г. овладел Римом и разграбил его.

Аттила (ум. в 453 г.) — предводитель гуннов, именовавший себя «бичом Божьим»; возглавил набеги гуннов в Галлию (451 г.) и Италию (452 г.).

188 …был бенедиктинским монахом. — То есть членом старейшего католического монашеского ордена, основанного в 529 г. в Италии Бенедиктом Нурсийским. Бенедиктинцы прославились своими учеными и литературными занятиями.

…монастыря Сен-Жермен в Осере… — Один из старейших монастырей Франции, основанный в начале VI в. в честь святого Жермена (390–448 гг.), который родился в городе Осере и был его первым епископом.

Святой Петр — в Новом Завете апостол, первым провозгласивший Иисуса Мессией, то есть Христом; первый римский епископ. Римские папы считались на своем престоле его преемниками и наместниками.

192 Монтепульчиано — общее название группы сортов вин, производимых в Центральной и Южной Италии; название получили от города Монтепульчиано в Тоскане.

…реки, омывающей стены папской столицы… — то есть Роны.

…глаголет «Екклесиаст*… — Имеется в виду библейская Книга Екклесиаста, или Проповедника, приписываемая царю израильскому Соломону. По-видимому, Дюма приводит выдержку не совсем точно. В русском переводе цитируемый стих гласит: «И кто любит богатство, тому нет пользы от того».

193 Мистраль — сильный и холодный северо-западный ветер, дующий в Южной Франции.

194 …замдк в своде христианского мира… — Здесь использован образ замкбвого камня — скрепляющего клинообразного камня в вершине арки или свода здания.

195 Тиара — тройная корона римского папы.

…воины Аттилы, коих папа Лев остановил у стен Рима. — В 452 г. войска Аттилы подошли к Риму. Папа римский, святой Лев I Великий (ум. в 461 г.) умолил святых апостолов Петра и Павла спуститься с небес и остановить варваров. На этот сюжет написана фреска Рафаэля, хранящаяся в Ватикане.

…Бонифаций Восьмой, который получил… пощечину от Колонны… — Бонифаций VIII (ок. 1235–1303) вступил на святой престол в 1294 г. В 1302 г. он в булле «Unam Sanctum» («Единую Святую») вновь провозгласил верховенство пап над светской властью. Против этого выступил король Франции Филипп IV Красивый. Для объяснений с Бонифацием VIII он в 1303 г. послал в Ананьи, город в Папской области, своего канцлера Гийома Нога ре и Скьяру Колонна, представителя древнего римского рода, который был тогда на французской службе. Колонна ударил папу по лицу. Не пережив этого унижения, Бонифаций VIII через несколько дней скончался.

197 Легат — титул высших дипломатических представителей римского папы.

Индульгенция — папская грамота об отпущении грехов.

198…уже в XIV веке солдаты папы снискали у них жалкую репутацию… — По-видимому, Дюма намекает на крайне низкую боеспособность папских войск во время столкновения их с французской армией при ее вторжении в Италию в конце XVIII в.

…дети древней Арморики… — Арморикой кельты называли Бретань.

204 Ризничий — священнослужитель, ведующий церковным имуществом.

…пережить одиссею… — Здесь название поэмы Гомера «Одиссея» употребляется в значении «приключения».

205 …как глаголет Иезекииль… — Имеется в виду предсказание бедствий народа израильского в библейской Книге пророка Иезекииля.

216 …Отсюда далеко до озера Лаудиа.. — Лаудиа (у Дюма Laoudiah, точнее Laodeah) — соленое озеро в южной части Туниса.

222 …Давид убил Голиафа.. — Давид, царь Израильско-Иудейского государства (X в. до н. э.), которому ветхозаветное повествование придало черты эпического героя. В поединке с великаном-филистимляни-ном Голиафом Давид поразил соперника камнем, выпущенным из пращи.

226 Сир (франц. sire) — основное значение этого слова: ваше величество, то есть обращение к королю. Но одновременно оно может означа, ь просто «господин» при употреблении его в фамильярном или ироническом смысле.

239 …покрывая голову полой своего плаиуа — Старинный жест траура и печали.

243 Гобелен — декоративная ткань с рисунком (ковер, драпировка, картина) ручной работы. Здесь у Дюм" анахронизм: гобелень впервые с ли выделываться во Франции в 60 х гг. XVII в. Свое название получ,ли от квартала в Париже, где находилась производившая их королевская мануфактура.

248 Баннере — рыцарь, имеющий право на собственное знамя.

Сенешаль — в средневековой Франции высший придворный чиновник, заведовавший распорядком двора, а также исполнявший судебные функции.

254…подобный древнему демону, что вселял гнев в сердце Ахилла.. — Имеется в виду эпизод из древнегреческой мифологии и эпической поэмы легендарного поэта и певца Гомера «Илиада». Ахилл (Ахиллес), храбрейший из греческих героев, осаждавших Трою, обиженный при разделе добычи, разгневался на предводителя греков Агамемнона и отказался сражаться. Однако у Дюма здесь неточность: в источниках не упоминается о ком-либо, кто возбуждал гнев Ахилла, этим «демоном» могла служить лишь его гордость.

258… она дочь султана Мухаммеда, потомка великого пророка Магомета — Имеется в виду Мухаммед V (1334–1391), король Гранады с 1354 г. Однако в данном случае у Дюма неточность: Мухаммед V не был убит доном Педро, а был его союзником против Энрике Траста — маре.

Магомет (точнее Мухаммед или Мохаммед; около 570–632) — основатель ислама, глава первого мусульманского государства в Аравии.

259 …словно парфянскую стрелу… — Парфяне — иранские племена, славившиеся своим коварством и воинской хитростью. Выражение «выпустить парфянскую стрелу» означает: уходя, больно уязвить кого-либо в самое сердце.

263 …бусинке четок из дерева сабур. — Одно из названий алоэ. Собственно сабур — выпаренный сок листьев алоэ, употребляемых с лекарственными целями.

264 …присутствовать на серенаде… — то есть на вечернем концерте (от итал. sere па te). У народов юга Европы серенады обычно устраивались на открытом воздухе под окнами человека, которому хотели оказать особое уважение и внимание.

265 Арасена (полное название: Сьерра-де-Арасена) — горы к северо-западу от Севильи. Сьерра — название гор и горных хребтов на Пиренейском полуострове.

Флорин — золотая монета крупного достоинства; чеканилась во Флоренции с середины XIII в. и имела хождение в других европейских странах. Название монеты происходит от латинского слова flos — цветок, так как на ней был помещен геральдический знак Флоренции — лилия.

Олья-подрида — испанское кушанье, похлебка из нескольких сортов мяса и приправ.

267 Сибарит — изнеженный, праздный, избалованный роскошью человек; от названия древнегреческой колонии в Италии города Сибарис, где богачи славились роскошью жизни и праздностью.

268 Фаблио — короткая стихотворная комическая или сатирическая повесть во французской литературе XII — начала XIV вв.

269 Алькальд — глава муниципальной администрации в Испании.

271 …пещера волшебника Можи… — Волшебник Можи д’Эгремон — пер сонаж популярнейшей народной п^чы XII в. «Четыре сына Эмона», ще рассказывается о бор. Л? Кь._к i» лкого с непокорными вассалами и его войнах с сарацинами.

276…образец иберийской прелести. — Иберия — древнее название Испа нии.

278…в Евангелии сказано о покаянии, а не о казни грешника… — Воз можно, имеется в виду эпизод из главы 9 Евангелия от Луки. Когда Христа не приняли в одном селении, ученики предложили ему молить об истреблении его жителей небесным огнем. На это Иисус отвечал: «Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать».

…кум Ворон из басни… — Имеется в виду басня «Кум Ворон и лис» французского поэта Жана Лафонтена (1621–1695).

284 Подхвостник (устар.) — ремень для удержания седла на месте.

289 …напоминал., дантовских грешников… — Имеется в виду эпизод из двадцатой песни «Ада», первой части поэмы «Божественная комедия» итальянского поэта, создателя итальянского литературного языка Данте Алигьери (1265–1321); эпизод посвящен наказанию обманщиков, выдававших себя за прорицателей.

291 Кордегардия — помещение для военного караула, а также для содержания под стражей.

313 …словно улыбку Офелии.. — Офелия — героиня трагедии «Гамлет, принц датский» английского драматурга Уильяма Шекспира (1564–1616). Здесь имеются в виду сцены сумасшествия Офелии из IV акта трагедии.

318 Сильвестр де Бюд, сеньор дГЮзель (ум. в 1379 г.) — французский военачальник, участник Столетней войны, соратник Дюгеклена.

319 Чандос, Джон (погиб в 1369 г.) — английский полководец, участник Столетней войны.

Герцог Ланкастерский — Джон Гонт (1339–1399), третий сын английского короля Эдуарда III, брат Черного принца Эдуарда; был женат на Констансе, дочери Педро Жестокого и после его смерти притязал на престол, титулуя себя королем Кастилии.

320 …на месте Эдуарда III в битве при Креси, он бежал бы; на месте принца Уэльского в битве при Пуатье — он сдался бы. — Дюма имеет в виду некоторые подробности этих сражений, окончившихся блестящими победами англичан. Перед битвой при Креси английская армия была прижата французскими войсками к морю и, казалось, попала в безвыходное положение. Однако Эдуарду III удалось узнать у местных жителей тайный брод через реку Сомму и под покровом ночи и тумана ускользнуть из ловушки.

В битве при Пуатье французские войска превосходили армию принца Уэльского более чем в три раза. Накануне сражения он даже сделал французам предложение о мире, который должен был обеспечить ему почетное отступление. Однако король Иоанн отверг это предложение, потребовав сдачи англичан, а затем начал атаку и был разбит.

321…Александр, Ганнибал или Цезарь… — Александр Македонский (356–323 до н. э.) — древнегреческий полководец и завоеватель. Ганнибал (247/246—183 до н. э.) — великий карфагенский полководец, непримиримый враг Рима.

Цезарь, Гай Юлий (102/100—44 до н. э.) — древнеримский государственный деятель, полководец и писатель.

326 …словно древний Антей… — В греческой мифологии сын Посейдона и богини земли Геи; был неуязвим до тех пор, пока прикасался к матери-земле. Геракл одолел его, оторвав от земли и задушив в воздухе.

330 …вы взяли меня в плен при Кошереле. — В бою у деревни Кошерель на северо-западе Франции в 1364 г. Дюгеклен нанес поражение войскам Сеньора де Бюша.

332 Пиастр (песо) — старинная испанская серебряная монета крупного достоинства.

Дукат — старинная византийская золотая монета крупного достоинства; свое название получила от императорской династии Дука, чеканившей на монете свою фамилию. Здесь, однако, скорее всего имеется в виду венецианский цехин, чеканившийся с XIII в. по образцу дуката и имевший широкое хождение в других европейских странах.

334 …подобна руке Афины, которая… удержала Ахилла за волосы. — Ахилл, герой поэмы Гомера «Илиада», захватил в плен прекрасную Брисенду, которую отнимает у него Агамемнон. Ахилла охватывает яростный гнев, но богиня Афина удерживает героя и предотвращает кровопролитие среди ахейских вождей.

338 …лев, перечеркнутый полосой. — Полоса на гербе означала, что носи тель его — незаконнорожденный.

349 …придумал задолго до изобретательного Людовика XI систему езды на перекладных… — Людовик XI (1423–1483), король Франции с 1461 г.; подчинил королевской власти крупных феодалов, присоединив Бургундию и ряд других земель, способствовал развитию торговли и промышленности, учредил почту, обезопасил от разбойников дороги и укрепил дисциплину в войсках.

350 …это слово «Наварра» всегда приносит горе каждому французу. — Наваррете — по-французски означает «маленькая Наварра». По-видимому, имеется в виду поражение в Ронсевальском ущелье (см. примеч. к с. 121), которое находится в Наварре, и враждебные отношения этого королевства с Францией во время, описываемое в романе.

351 Ленчик — деревянный остов седла.

…снятия осады Дина на… — До 1350 г. Дюгеклен служил командиром в войсках герцога Бретонского Карла де Блуа (1319–1364), который вел борьбу за Бретань с Иоанном IV, графом де Монфором, герцогом Бретонским (ум. в 1345 г.). Дюгеклен вынудил Иоанна IV снять осаду города Динан.

Рагенэль, Тифания (ум. в 1371 г.) — первая жена Д юге клена.

353…в монастырь Мон-Сен-Мишель… — Этот монастырь, основанный в середине X в. в честь архангела Михаила (русский перевод его названия: «Гора святого Михаила»), представлял собой неприступную крепость на скале среди песков, заливаемых морем во время прилива.

368…мы, великобританцы, тоже немного бретонцы… — Остров Вели кобритания в древности был населен кельтскими племенами. Часть великобританских кельтов после завоевания острова в V–VI вв. германскими племенами англов и саксов переселилась на полуостров Бретань во Францию, где они образовали народность бретонцев, сохранившую некоторую самобытность и частично язык.

380 Лютня — струнный щипковый музыкальный инструмент восточного происхождения; известен с X в.

383 Патио — внутренний дворик испанского дома.

402…герцогиня, жена Черного принца… — Джоан, графиня Кентская (1328–1385), — жена принца Уэльского с 1361 г. Дюма называет ее герцогиней, так как принц Эдуард имел также титул герцога.

403…шепчет, подобно Августу:«Бертран! Верни мне мои легионы!» — Август (63 до н. э. — 14 н. э.) — первый римский император с 27 г.

до н. э. Здесь Дюма перефразирует ставший пословицей горестный возглас Августа, когда он узнал о разгроме германцами войск римского полководца Публия Квентилия Вара в 9 г. н. э. в битве в Тевтобургском лесу. Согласно историку Светонию (ок. 70—160 н. э.), император в отчаянии воскликнул: «Квентилий Вар, верни легионы!»

…словно Самсон… в Газе. — Самсон — герой ветхозаветных преданий, наделенный редкостной силой. Когда жители города Газы, узнав о том, что Самсон проведет ночь в доме блудницы, заперли городские ворота, Самсон, встав в полночь, вырвал ворота из земли, взвалил на плечи и, пройдя с ними половину Ханаана, водрузил их на вершине горы близ Хеврона.

409 …«Да здравствует святой Георгий!» — боевой клич англичан. Свя той Георгий считается покровителем Англии.

414…от ломбардца… — Выходцы из Ломбардии, области в Северной

Италии, играли значительную роль в экономике средневековой Франции в качестве ростовщиков, банкиров и купцов.

421 …предавался сизифову труду… — Сизиф — герой древнегреческой мифологии, известный хитрец и обманщик. За свои грехи был обречен в подземном царстве мертвых вечно втаскивать на гору огромный камень, который в последний момент срывался вниз. Выражение «сизифов труд» вошло в поговорку как обозначение бесполезной работы.

429 Вента — здесь: корчма, постоялый двор.

452 …королям Гранады, Португалии… — Король Гранады — Мухаммед V (см. примеч. к с. 258).

Король Португалии — Фердинанд; царствовал в 1367–1383 гг.

484 Аввакум (Хавакум) — древнееврейский пророк; автор одной из книг Библии.

496 Мадрониос (точнее мадрона) — земляничное дерево, род вечнозеленых растений из семейства вересковых; небольшие деревья или кустарники с мучнистыми ягодами, похожими на землянику; произрастают в Южной Европе и Северной Африке.

507 Эпиктет (ок. 50 — ок. 140) — греческий философ-стоик.

Пиррон (из Элиды; IV в. — нач. III в. до н. э.) — древнегреческий философ, основатель школы скептиков.

508 Менестрель — профессиональный певец и музыкант в средневековой Франции и других странах, обычно состоящий при дворе феодального сеньора. Часто синонимами слова «менестрель» выступают слова «трувер», «трубадур».

Людовик Бурбонский (ум. в 1408 г.) — брат королевы Кастилии Бланки Бурбонской, супруги короля Педро I Жестокого.

…опасаясь потерпеть поражение в войне с Португалией. — Война короля Энрике с Португалией велась в середине 70-х гг. XIV в., была недолгой и в целом успешной для Кастилии.

511 …царствовал счастливо и основал династию. — Король Генрих И царствовал в 1368–1379 гг. Основанная им династия Трастамаре находилась на престоле королевства Кастилии и Леона до конца XV в. Однако полное признание власти потомков Энрике произошло лишь в 1388 г., когда его внук, тогда наследник кастильского престола, будущий король Генрих III, женился на законной наследнице Педро, его внучке Констансе.

notes

Назад: XVI КАКИМ ОБРАЗОМ АЖЕНОР ПОТЕРЯЛ МЕЧ, А КАВЕРЛЭ — КОШЕЛЕК

Дальше: Примечания

XXV ДИПЛОМАТИЯ ЛЮБВИ

XXVI О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ПАЛАТКЕ ВИЛЛАНА ЗАИКИ

XXVII РЕШЕНИЕ МАВРА

XXVIII ГОЛОВА И РУКА

XXIX ЭПИЛОГ

КОММЕНТАРИИ

notes