II
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ЦАРСТВОВАНИЯ ЛЮДОВИКА ЧЕТЫРНАДЦАТОГО
Утром во дворце все узнали о смерти кардинала, затем новость распространилась по городу.
Министры — Фуке, Лион и Летелье — собрались в зале заседаний на совет. Король тотчас позвал их.
— Господа, — сказал он, — при жизни кардинала я позволял ему управлять моими делами; теперь я намереваюсь сам заниматься ими. Вы будете давать мне советы, когда я попрошу их у вас. Можете идти!
Министры переглянулись с изумлением, едва скрыв улыбку: они знали, что Людовик XIV, воспитанный в полном неведении, что такое управлять государством, из самолюбия берет на себя совершенно непосильное бремя.
Фуке простился с товарищами на лестнице и сказал им:
— Нам же лучше, господа, — меньше забот.
И он весело сел в карету.
Остальные, слегка обеспокоенные таким оборотом дела, вернулись в Париж.
В десять часов король прошел к матери и имел с нею тайное совещание; потом, пообедав, сел в закрытую карету и поехал прямо в Лувр. Тут он принял множество придворных и с удовольствием отметил общее смущение и любопытство.
Вечером он приказал запереть все входы в Лувр, кроме входа с набережной. Тут он поставил караул из двухсот швейцарцев, которые ни слова не знали по-французски; им приказано было пропустить только сундуки и никого не выпускать.
Ровно в одиннадцать под сводами послышался тяжелый стук повозки, потом — другой, наконец — третий. Затем раздался гул захлопнувшейся решетки.
Вскоре кто-то поцарапался в дверь королевского кабинета.
Король сам отпер дверь и увидел Кольбера, сказавшего только:
— Деньги в погребе вашего величества.
Людовик спустился в подземелье, ключ от которого еще утром передал Кольберу, и осмотрел бочонки с золотом и серебром, перенесенные туда людьми, преданными Кольберу. После этого Людовик вернулся в кабинет в сопровождении Кольбера. Последний был так же холоден, ни малейший проблеск удовлетворения не нарушал его невозмутимого равнодушия.
— Сударь, — сказал король, — какой награды желаете вы за такую преданность и честность?
— Никакой, ваше величество.
— Как никакой? Вы не желаете даже получить должность?
— Если ваше величество и не дадите мне должности, я все равно буду служить вам. Я буду лучшим слугой короля.
— Вы будет интендантом финансов.
— Но ведь уже есть суперинтендант, и он самое могущественное лицо в королевстве.
— О, — воскликнул Людовик, покраснев, — вы так думаете?
— Он раздавит меня в одну неделю, государь. Ваше величество поручает мне контроль, для которого надо иметь силу; а что значит интендант рядом с суперинтендантом?
— Вы хотите иметь поддержку… Значит, вы не полагаетесь на меня?
— Я уже имел честь сказать вашему величеству, что при кардинале Мазарини господин Фуке был вторым лицом в королевстве; теперь Мазарини умер, и господин Фуке стал первым.
— Сударь, сегодня вы можете говорить мне все, что хотите; но не забывайте, что завтра я этого уже не потерплю.
— Значит, я не буду нужен вашему величеству?
— Вы уже и теперь не нужны, потому что боитесь служить мне…
— Я боюсь только того, что мне помешают служить вам.
— Так чего же вы хотите?
— Прошу ваше величество назначить мне помощников по интендантству.
— Но тогда должность потеряет значение.
— Зато станет безопасной.
— Выбирайте.
— Я прошу Бретейля, Марена и Эрвара.
— Завтра они будут назначены.
— Благодарю вас, государь!
— И это все, о чем вы просите?
— Осмелюсь еще просить…
— Чего?
— Позвольте мне созвать судебную палату.
— Зачем?
— Для суда над чиновниками, которые за последние десять лет позволяли себе злоупотребления.
— Но… что же с ними сделают?
— Троих повесят; остальные во всем сознаются.
— Но я не могу начинать моего царствования с казней, господин Кольбер.
— Лучше начать, чем кончить казнями, ваше величество.
Король не ответил.
— Ваше величество согласны со мною? — спросил Кольбер.
— Я подумаю.
— Тогда будет уже поздно.
— Почему?
— Потому что, если эти люди будут предупреждены, они окажутся гораздо сильнее нас.
— Созовите судебную палату.
— Не замедлю.
— Теперь все?
— Нет, государь; еще одно важное обстоятельство… Какие права присвоит ваше величество этому индендантству?
— Но… я не знаю… есть же обычные…
— Ваше величество, мне нужно иметь право читать переписку с Англией.
— Это невозможно. Английские депеши распечатываются в совете, так было и при кардинале.
— Мне казалось, ваше величество объявили сегодня утром, что совета больше не будет.
— Да, объявил.
— В таком случае пусть ваше величество читает лично письма, получаемые из Англии. Я убедительно прошу об этом.
— Хорошо, вы будете получать их и докладывать мне.
— Позвольте еще спросить ваше величество: что же делать мне по финансовой части?
— Все, чего не сделает господин Фуке.
— Это я и хотел знать. Благодарю, ваше величество, я ухожу успокоенный.
С этими словами он вышел, провожаемый взором Людовика.
Не успел Кольбер отойти и на сто шагов от Лувра, как прибыл курьер из Англии. Король поспешно распечатал пакет и увидел письмо от короля Карла II.
Вот что английский монарх писал своему царственному брату:
"Ваше величество, без сомнения, встревожены болезнью кардинала Мазарини; но самая опасность ее может быть Вам только полезна. Доктор осудил кардинала на смерть.
Благодарю Ваше величество за благоприятный ответ на мое предложение о сестре моей, леди Генриетте Стюарт; через неделю принцесса выедет в Париж со своею свитою.
Меня трогает Ваше родственное расположение, и я рад, что с еще большим правом могу теперь назвать Вас братом. Особенно рад случаю доказать Вашему величеству, насколько я внимателен ко всему, что представляет важность для Вас. Вы тайно укрепляете Бель-Иль. Напрасно. Никогда между нами не будет войны. Меры, принимаемые Вами, не беспокоят, а печалят меня… Вы тратите миллионы безо всякой пользы; скажите об этом своим министрам и поверьте, что моя полиция имеет самые точные сведения. Оказывайте мне, брат мой, подобные же услуги, когда представится случай".
Король сердито позвонил, появился камердинер.
— Господин Кольбер сейчас вышел отсюда, верно, он еще недалеко. Позвать его!
Камердинер хотел исполнить приказание, но король остановил его.
"Нет, — сказал он себе, — не нужно… я вижу все замыслы этого человека. Бель-Иль принадлежит господину Фуке; Бель-Иль укрепляется, значит, Фуке составил заговор… Раскрытие заговора влечет за собой гибель суперинтенданта; английские письма разоблачают заговорщиков; вот почему Кольбер непременно хотел иметь в своих руках переписку с Англией… Однако не могу же я опираться только на этого человека: он лишь голова, а мне нужна еще рука".
Вдруг Людовик радостно вскрикнул.
— У меня был лейтенант мушкетеров! — сказал он камердинеру.
— Да, ваше величество, господин д’Артаньян.
— Он вышел в отставку?
— Непременно отыскать его, чтобы он явился ко мне завтра утром, когда я встану.
Камердинер поклонился и вышел.
— У меня в погребах тринадцать миллионов, — сказал Людовик. — Кольбер будет распоряжаться моей казной, д’Артаньян — моей шпагой. Я в самом деле король!
