Книга: Дюма. Том 09. Виконт де Бражелон, или Еще десять лет спустя. Части 1,2
Назад: XXI Д’АРТАНЬЯН ГОТОВИТСЯ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ ПО ДЕЛАМ ТОРГОВОГО ДОМА «ПЛАНШЕ И К°»
Дальше: XXIII АВТОР ПРОТИВ ВОЛИ ПРИНУЖДЕН ЗАНЯТЬСЯ НЕМНОГО ИСТОРИЕЙ

XXII
Д’АРТАНЬЯН ПУТЕШЕСТВУЕТ ПО ДЕЛАМ ТОРГОВОГО ДОМА «ПЛАНШЕ И К°»

Гостиница «Великий монарх» находилась на улице, параллельной порту; несколько переулков соединяли порт с этой улицей наподобие перекладин переносной лестницы. Д’Артаньян доехал до порта, повернул в один из переулков и очутился перед гостиницей «Великий монарх». Момент был хорошо выбран; он напомнил д’Артаньяну его дебют в гостинице «Вольный мельник» в Мёне. Матросы, игравшие в кости, поссорились и в бешенстве угрожали друг другу. Трактирщик, трактирщица и двое слуг с трепетом посматривали на группы сердитых игроков, среди которых того и гляди готова была начаться жестокая схватка с ножами и топорами.
Игра между тем продолжалась.
На каменной скамье сидели два человека и следили за теми, кто входил в дверь. Четыре стола, стоявшие в глубине общей залы, были заняты еще восемью человеками. Сидевшие на скамье и за столом не принимали участия ни в игре, ни в ссоре.
Д’Артаньян узнал своих воинов в этих десяти зрителях, холодных и равнодушных.
Ссора все разгоралась. Во всякой страсти, как в море, есть свои отливы и приливы. Один матрос вышел из себя и опрокинул стол с лежащими на нем деньгами. Тотчас присутствующие бросились за покатившимися монетами, и, пока матросы дрались между собой, несколько серебряных монет исчезло в карманах.
Только гости, сидевшие на скамье и за отдельными столами, по-видимому незнакомые друг с другом, казалось, дали себе клятву оставаться спокойными среди этого бешеного крика и звона денег. Двое из них только оттолкнули ногами дерущихся, которые покатились под их стол.
Двое других, не желая участвовать в этой свалке, вышли из залы, засунув руки в карманы; наконец, еще двое влезли на стол, словно люди, застигнутые приливом и боявшиеся утонуть.
— Молодцы! — сказал себе д’Артаньян, заметив все подробности описанной сцены. — Коллекция моя хоть куда. Осторожны, спокойны и привычны к шуму и драке. Черт возьми! У меня счастливая рука!
Вдруг его внимание приковал один угол залы.
Матросы помирились и принялись ругать тех двух, которые оттолкнули ногами боровшихся.
Матрос, опьяневший от гнева и вдрызг пьяный от пива, с яростью спросил одного из них, по какому праву он толкнул ногою Божье создание, которое все-таки не собака. Задавая вопрос, матрос для вящей убедительности поднес свой огромный кулак к носу незнакомца.
Рекрут д’Артаньяна побледнел, но нельзя было угадать от чего: от страха или от бешенства. Увидев это, матрос вообразил, что враг побледнел от страха, и взмахнул кулаком с очевидным намерением стукнуть им по голове незнакомца. Рекрут д’Артаньяна, почти не шевельнувшись, отпустил матросу такой удар в живот, что тот покатился к дверям с неистовыми криками. В ту же минуту товарищи побежденного дружно бросились на победителя, чтоб расправиться с ним.
Победитель с прежним хладнокровием, благоразумно не прибегая к оружию, схватил пивную кружку с оловянной крышкой и треснул ею двух или трех врагов. Видя, что он один не устоит против такого множества нападающих, семеро молчаливых гостей, которые сидели до этого неподвижно, поняли, что им самим придется плохо, и бросились на выручку.
В это время двое, с безразличным видом сидевшие на скамье у двери, обернулись. Их нахмуренные брови показывали, что они решили атаковать неприятеля с тыла, если он не прекратит нападения.
Хозяин, слуги и два ночных сторожа, проходившие мимо, из любопытства подошли слишком близко к дерущимся и были вовлечены в свалку.
Парижане наносили удары, как циклопы, с удивительным единством и выдержкой; наконец, вынужденные уступить численности, они укрепились за большим столом. Четверо из них подняли доску стола, остальные два вооружились козлами, на которых он стоял, и разом, с помощью этого страшного орудия, сбили с ног восьмерых матросов.
На полу в пыли валялись раненые и в зале раздавались крики, когда д’Артаньян, довольный испытанием, пробился с обнаженной шпагой в руках на середину залы и, поражая эфесом торчащие головы, испустил могучий крик: «Довольно!», от которого все смолкло. Все бросились врассыпную, и д’Артаньян остался один победителем.
— Что тут делается? — спросил он с таким же величественным видом, с каким Нептун произносил: «Quos ego!»
При первых звуках этого голоса (развивая метафору Вергилия) рекруты д’Артаньяна, узнав, каждый по отдельности, своего суверена и властителя, немедля вложили в ножны свой гнев, перестали театрально размахивать шпагами и бить ногами в подмостки.
Матросы, оценив длинную обнаженную шпагу, воинственный вид и ловкую руку человека, пришедшего на помощь их врагам и привыкшего повелевать, начали подбирать раненых и разбитые кружки.
Парижане отерли пот с лица и подошли засвидетельствовать почтение своему начальнику. Хозяин «Великого монарха» осыпал д’Артаньяна поздравлениями. Тот принял их как должное и объявил, что до ужина пойдет прогуляться в порт.
Рекруты все до единого поняли приглашение, взяли шляпы, почистили свое платье и один за другим двинулись за д’Артаньяном.
Но д’Артаньян, прогуливаясь и посматривая, что делается вокруг, остерегался останавливаться на дороге. Он прошел на пустынный берег, и его десять рекрутов, встревоженные неожиданным присутствием товарищей справа, слева и сзади, следили за ним, мрачно поглядывая один на другого.
Только в совсем пустынном месте на берегу д’Артаньян остановился, усмехнулся и приветливо подозвал их к себе.
— Ну-ну, приятели, — сказал он, — нечего смотреть друг на друга волками: вы созданы, чтобы жить вместе в мире и согласии, а не грызться между собой!
Недоверчивость сразу исчезла, люди вздохнули так, словно их только что из гробов вынули, они добродушно поглядели друг на друга и на своего начальника, опытного в обращении с такого рода людьми. После этого д’Артаньян, с чисто гасконской выразительностью, произнес следующую речь:
— Господа, вы все знаете, кто я. Я нанял вас, потому что знал вас как храбрецов и хотел доставить вам случай совершить славный поход. Можете считать, что, трудясь со мной, вы трудитесь для короля. Предупреждаю только, что если вы как-нибудь дадите это заметить, то я буду вынужден немедленно размозжить каждому из вас голову таким способом, который покажется мне наиболее удобным. Вы, вероятно, знаете, что государственные тайны подобны смертоносным ядам: пока яд в склянке и склянка закупорена, он никому не вредит; а как только выйдет из склянки, он умерщвляет. Теперь подойдите ко мне, и вы узнаете столько, сколько я могу сказать вам.
Все столпились с любопытством.
— Еще ближе, — продолжал д’Артаньян, — чтобы нас не могли слышать ни птица, пролетая над нашими головами, ни кролик, играя в дюнах, ни рыба, выпрыгнув из воды. Надо выяснить и доложить господину суперинтенданту финансов, какой вред английская контрабанда наносит французским купцам. Я пройду везде и все осмотрю. Мы — бедные пикардийские рыбаки, выброшенные на берег бурей. Разумеется, мы станем продавать рыбу, как настоящие рыбаки. Но могут догадаться, кто мы; могут потревожить нас; стало быть, мы должны уметь защищаться. Вот почему я выбрал вас, людей умных и храбрых. Мы будем жить весело, и нам не предстоит серьезной опасности, потому что у нас есть сильный покровитель, благодаря которому мы не встретим больших затруднений. Только одно досадно, но надеюсь, что вы поможете мне выйти из этого затруднения. Вот в чем дело: я должен взять с собою настоящих глупых рыбаков для гребли; такой экипаж будет нам мешать. Вот если бы кто-нибудь из вас бывал уже в море…
— О, трудность тут невелика! — сказал один из рекрутов. — Я прожил три года в плену у тунисских пиратов и знаю морские маневры, как адмирал.
— Скажите, — воскликнул д’Артаньян, — какая удивительная вещь — случай!
Д’Артаньян произнес эти слова с выражением притворного простодушия. Он хорошо знал, что эта бедная жертва морских разбойников была старым пиратом: по-тому-то он и завербовал его. Но д’Артаньян никогда не говорил больше того, чем требовалось.
— А у меня, — сказал другой вояка, — есть дядюшка, надсмотрщик за работами в порту Ла-Рошель. Еще ребенком я игрывал на судах; поэтому я умею управлять веслом и парусом не хуже любого матроса.
Этот тоже не лгал: он шесть лет работал веслом на галерах его величества в Сьота, на Средиземном море.
Двое других были откровеннее: они, не стыдясь, сознались, что служили на военном корабле, отбывая наказание. Таким образом, д’Артаньян оказался начальником шести солдат и четырех матросов; у него было два отряда: сухопутный и морской. Планше очень бы возгордился, узнав об этом.
Д’Артаньян велел своим воинам готовиться к отбытию в Гаагу: одни проедут берегом в Брескенс, другие— по дороге на Антверпен.
Рассчитав время, нужное для переезда, назначили свидание на главной площади в Гааге ровно через две недели.
Д’Артаньян приказал своим людям ехать парами и выбрать себе спутника по вкусу. Сам он выбрал две наименее отвратительные рожи, двух солдат, которых он знавал прежде и у которых было только два порока: пьянство и страсть к игре. Эти люди еще не забыли прошлого, и под военным мундиром их сердца забились как встарь. Д’Артаньян, чтобы не возбудить зависти, отправил сначала всех других. Он оставил при себе двух своих любимцев, одел их из своего гардероба и двинулся с ними в путь.
Этим молодцам, пользовавшимся, как им казалось, его особым доверием, он сообщил важную тайну, чтобы обеспечить успех предприятия. Он признался им, что дело идет вовсе не о том, насколько английская контрабанда вредит французской торговле, а, напротив, о том, насколько французская контрабанда вредит английской торговле. Любимцы д’Артаньяна охотно ему поверили. Д’Артаньян был убежден, что при первом же кутеже, когда они мертвецки напьются, хоть один из них непременно расскажет важную тайну всей шайке. Игра казалась ему беспроигрышной.
Через две недели после свидания в Кале вся шайка собралась в Гааге. Тут д’Артаньян заметил, что все его люди успели весьма ловко перерядиться в матросов, более или менее пострадавших от бурь.
Д’Артаньян поместил их на ночь в отдаленном квартале города, а сам устроился в удобной комнате на большом канале.
Он узнал, что Карл II вернулся к своему союзнику, штатгальтеру Голландии Вильгельму II принцу Нассаускому. Он узнал также, что отказ короля Людовика XIV несколько ослабил покровительство несчастному королю и тот поэтому удалился в маленький дом в деревне Шевенинген, расположенной среди дюн на берегу моря, недалеко от Гааги.
Там, по слухам, несчастный изгнанник утешался тем, что со свойственной всему его семейству печалью смотрел на беспредельное Северное море, отделявшее его от родной Англии, подобно тому как некогда оно отделяло Марию Стюарт от Франции.
Там, за редкими деревьями красивого шевенингенского леса, на мелком песке, где растут золотистые кустарники дюн, Карл II прозябал, как они, более несчастный, чем они, ибо обладал разумом, и душа его полнилась поочередно то надеждою, то отчаянием.
Д’Артаньян дошел раз до Шевенингена, чтобы убедиться, правду ли говорят о короле. Он видел, как задумчивый Карл II один вышел через калитку в рощу и стал прогуливаться по берегу при заходящем солнце. Никто, даже рыбаки, вытаскивавшие лодки на песок, не обращал на него внимания.
Д’Артаньян узнал короля. Он видел, как король устремил свой мрачный взор на бескрайнюю гладь вод и как на бледном лице его погасли красные лучи солнца, полукруг которого уже утонул под черной линией горизонта. Затем Карл II медленно направился к своему пустынному жилищу, все столь же одинокий и печальный, прислушиваясь к скрипу зыбкого и рыхлого песка под своими ногами.
В тот вечер д’Артаньян нанял за тысячу ливров рыбачье судно, стоившее не менее четырех тысяч. Он отдал тысячу ливров наличными, а остальные три тысячи в виде обеспечения вручил бургомистру. Потом, темной ночью, тайно посадил на него свой сухопутный отряд из шести человек, и под утро, в три часа, судно вышло в море, открыто маневрируя под управлением четырех матросов.
Д’Артаньян полагался на искусство галерника так, словно тот был первым лоцманом какого-нибудь порта.
Назад: XXI Д’АРТАНЬЯН ГОТОВИТСЯ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ ПО ДЕЛАМ ТОРГОВОГО ДОМА «ПЛАНШЕ И К°»
Дальше: XXIII АВТОР ПРОТИВ ВОЛИ ПРИНУЖДЕН ЗАНЯТЬСЯ НЕМНОГО ИСТОРИЕЙ