Глава 36
Обновление голоса — 3
Медперсонал отвез меня в операционную на каталке. Мне уже ввели лекарства, понижающие уровень стресса, и они начали действовать чудеснейшим образом. Мне казалось, что я не могу быть счастливее, чем в тот момент, когда анестезиолог попросил меня отсчитывать от ста в обратном порядке. Я досчитал до девяносто восьми. Мне казалось, я умираю от счастья.
Восстановительный период был скверным временем. Я чувствовал удушье почти каждый раз, когда пытался глотать, и так было на протяжении нескольких месяцев. Я мог шептать, тогда не были задействованы голосовые связки. Но сами связки, должно быть, были где-то на луне, когда дело касалось мозга. Они не взаимодействовали друг с другом.
К счастью, автору комиксов необязательно говорить. Я приступил к работе через несколько дней, как только рассеялся послеоперационный туман. Я ждал. Доктор Берке сказал, что нервы должны регенерироваться во вполне определенные сроки. Через три с половиной месяца, если операция помогла, нервы образуют новые связи между мозгом и голосовыми связками. А после этого приблизительно в течение года можно будет говорить уже действительно нормально. Но это в случае, если операция помогла.
Я часто пытался заговорить в течение этих месяцев, просто чтобы посмотреть, что будет. Но, конечно, мой мозг не был связан с голосовыми связками. Это очень странное чувство. Итак, дома я шептал, писал записки, если находился в шумной обстановке, давился от любого движения в горле и ждал. Я также прокручивал в голове свою аффирмацию, просто так, скорее чтобы подбодрить себя: «Я, Скотт Адамс, буду отлично говорить».
Три с половиной месяца спустя после операции, день в день, Шелли стояла в гостиной и смотрела на меня, не веря своим ушам. Она сказала: «Ты только что... говорил». И действительно. Это не слишком напоминало голос. Это было очень слабо и с придыханием, и я не мог вытянуть несколько слов за раз. Но в четко назначенное время мозг и связки снова обрели друг друга. Это еще не было успехом. Это было началом. Прошли месяцы, прежде чем можно было сказать, что операция имела смысл. И целые миры отделяли меня от воплощения аффирмации, от того, что можно было бы назвать «отлично разговаривать». Но это было уже что-то. Это было много. Я плакал.
В последующие месяцы голос постепенно восстанавливался. Опускание слогов, то, что характеризует спастическую дисфонию, исчезло на 100 процентов, но голос был слабый, неровный и иногда хриплый. К счастью, эти проблемы уже можно было решить, требовалось только время и упражнения. А в этом я уже был человеком знающим благодаря часам голосовой терапии, которую я проходил в поиске лечения, именно тогда я освоил голосовые техники.
Удивительно, но мои мозги в какой-то момент прекратили тренировку плавности голоса. Прошло много времени после того, как мои голосовые связки стали нормально функционировать, и у меня появились трудности с составлением связных предложений.
Я не мог плавно произнести целое связное предложение еще около четырех лет. Но со временем плавность речи тоже вернулась.
Сегодня, через несколько лет после операции, я все еще не могу сказать, что достиг цели, сформулированной в аффирмации, я не «отлично» разговариваю, я даже не уверен, что существует такое понятие. До того как у меня появилась спастическая дисфония, мой голос был сам по себе слабым и гнусавым, так что после операции то, как я говорю, представляется максимальным результатом восстановления. Большую часть моей жизни мой голос не было слышно при фоновом шуме, потому что сама тональность моего голоса совпадала с тональностью гула на заднем плане. Для меня вернуться к норме значит вернуться к поганому голосу. Но я ощущаю это как успех.
К моему удивлению, произошло не совсем то, чего я ожидал. Благодаря в основном голосовым упражнениям, которые я делал до операции, и учитывая то, что доктор Берке предполагал, что всю жизнь моим диагнозом будет «латентная спастическая дисфония», моя история закончилась тем, что голос мой стал даже более функциональным, чем раньше. Я мог разговаривать в шумной обстановке, и, учитывая то, что жизнь полна шума, это очень, очень большой прогресс.
До сих пор у меня голос становится хриплым после разговора. И у меня никогда не будет голоса, как у диктора на радио. То есть мой голос с эстетической точки зрения далек от идеального. Но в функциональной части он действительно просто отличный. Я сбежал из своего заточения в камере безмолвия. Никогда жизнь не казалась такой полной радости и удовольствия.
Но мне нужно еще кое-что сделать, если вы помните, даже несколько вещей. В мои планы входил не только побег из тюрьмы. Я пообещал, что, если спасусь, освобожу всех сокамерников, уничтожу надзирателя и сожгу тюрьму. Это явилось одной из серьезных мотиваций для написания этой книги. Я писал ее частично для несчастных, попавших в неопределенное положение, для тех, кто потерял голос в результате спастической дисфонии и вместе с этим радость жизни. Эта книга также для тех, у кого есть неразрешимая проблема со здоровьем или с чем-то другим. Если вы считаете, что нет шансов решить вашу проблему, не списывайте со счетов вероятность, что в действительности вы можете просто неправильно оценить эти шансы.
