Глава шестая. Благодарность королей.

– Постой.

Менестрель обернулся, но никого не увидел.

– Посмотри ниже.

– О, прости. Я тебя не заметил.

– Ерунда, – сказал Ринальдо. – Со мной это часто бывает.

– И чего ты хочешь, маленький человечек? Я устал, а мне еще надо найти место, чтобы переночевать.

– Чего же ты не остался в трактире?

– Мне не понравился взгляд трактирщика, – признался менестрель. – Последний раз трактирщик смотрел на меня перед тем, как обобрал до нитки и выкинул на улицу даже без гитары.

– Я живу в замке Нарда, – сказал Ринальдо. – У нас много свободных комнат.

– От замков я тоже предпочитаю держаться подальше, – сказал менестрель.

– Как же ты сводишь концы с концами при твоем-то занятии?

– Я не против того, чтобы петь в замках, – сказал менестрель. – Но ночевать в замке… Бррр, с этим у меня тоже связаны не самые приятные воспоминания.

– Может, пришло время задуматься о смене профессии? – поинтересовался Ринальдо. – Я имею в виду, когда ты бродишь по дорогам и поешь свои песенки, тебя подстерегает множество опасностей, как бы ты ни был осторожен.

– Тем не менее, я стараюсь минимизировать риски.

– И где же ты спишь по ночам?

– В каком-нибудь крестьянском доме, чей хозяин покажется мне достаточно миролюбивым.

– А еще лучше, чтобы там и вовсе не было хозяина, – подхватил Ринальдо. – Веселые крестьянские вдовушки не дадут заскучать ночью, не так ли?

– Эта реплика выдает в тебе городского жителя, – сказал менестрель. – Чего ты от меня хочешь, маленький человечек?

– Называй меня карликом, – попросил Ринальдо. – Или «низкорослым малым» из твоей предпоследней песни. Тем самым, что рифмуется с «героем усталым».

– Не самая удачная моя рифма.

– Может быть, – согласился Ринальдо. – Но мне интересно, поют ли такие песни в столице? Пусть и с более удачными рифмами?

– Я уже полгода не был в столице.

– Сочувствую, – сказал Ринальдо. – Но я спрашивал не об этом. Все знают, что бродячие певцы обмениваются информацией друг с другом. События происходят в разных частях страны, и невозможно всем менестрелям присутствовать на каждом из них, тем не менее новые песни на злобу дня все-таки появляются с совсем небольшой задержкой во времени. И это я не говорю уже об информации более практического характера, вроде той, стоит ли петь определенные песни в определенных провинциях или в присутствии определенных людей. И я уверен, что даже если бы ты не был в столице уже десять лет, ты все равно бы точно знал, какие песни там можно петь, а какие нет.

– Ну и что?

– Так я повторяю свой вопрос, – сказал Ринальдо. – Поют ли в столице песни, похожие на ту, которую ты исполнил предпоследней?

– Видимо, у карликов и ум короткий, – сказал менестрель.

– Иными словами, не поют.

– По крайней мере, с тех пор, как двоим уличным певцам вырвали языки, – сказал менестрель.

– А это все почему? Потому что вы, ребята, неудачно подбираете рифмы, – провозгласил Ринальдо. – «Низкорослый малый» и «герой усталый» – это еще пустяки по сравнению с «король со грудью впалой». За такое не языки рвать, за такое головы рубить надо.

– Мне очень интересно твое мнение по поводу стихосложения, но я тороплюсь, – сказал менестрель, поправляя на плече ремень от гитары.

– Кто понял жизнь, тот не спешит, – сказал Ринальдо. – Мы можем степенно прогуляться до замка Нарда, и ты получишь не только кров, но и горячий ужин. И, чем черт не шутит, может быть, какая-нибудь из смазливеньких служанок одарит тебя своим вниманием. И не только вниманием, если ты понимаешь, о чем я.

– Замок Нарда…- задумчиво произнес менестрель. – Я уверен, что слышал это название раньше, и совсем недавно, но не могу вспомнить, с чем оно связано.

– С твоей предпоследней песней, – ухмыльнулся Ринальдо. – Замок теперь принадлежит «герою усталому». И я уверен, что ему понравится твое пение. Он тебе даже заплатит.

Менестрель явно чувствовал себя не в своей тарелке. На его лице застыло испуганное выражение. Стараясь избегать взглядом Ланса, и наткнувшись Плачущего, с мрачным видом вертящего в руках пустой бокал, менестрель решил, что узор на потолке заслуживает более пристального внимания, так что он заканчивал свою песню, картинно задрав голову.

Баллада была длинной, а менестрелю хотелось закончить ее поскорее и последние три куплета он пропел почти скороговоркой.

– Потрясающе, – вынес свой вердикт Ланс.

– Я знал, что тебе понравится, – хмыкнул Ринальдо. – На меня эта песня произвела такое впечатление, что я аж протрезвел.

И, стараясь исправить это досадное упущение, карлик налил себе еще вина.

– Не понимаю, чему вы удивляетесь, – сказал Плачущий. – Король, в самом начале своего правления развязавший междоусобную войну, не будет пользоваться большой популярностью у простого народа, потому и появляются такие песни. Если бы сэр Ланселот не дал им повода позубоскалить, практически в одиночку выиграв эту войну, они нашли бы другой повод, только и всего.

– Это очень ценное наблюдение, Плакса, – сказал Ринальдо. – Но так уж случилось, что в этой песне фигурирует сам Ланселот. Ну, и я вдобавок.

– Может быть, тебе не стоит называть меня так при посторонних? – буркнул Плачущий, бросая взгляд в сторону менестреля, который после окончания песни стоял с совершенно потерянным видом. Потолок уже получил свою долю внимания, и теперь менестрель тщательно рассматривал пол.

– Да он все равно тебя узнал, – беспечно сказал Ринальдо. – Мой тебе совет, Плакса, если хочешь остаться неузнанным, не стоит носить одежду с фамильным гербом.

– Я не знал, что ты притащишь к нам на ужин гостей.

– Кстати, о гостях, – Ланс махнул менестрелю рукой. – Садись за стол, поешь, выпей вина.

– Может быть, мне лучше поесть на кухне, милорд?

– И то верно, – согласился Ланс. – Ринальдо, распорядись, чтобы певца накормили, а потом предоставили ему комнату с теплой постелью.

– Еще я обещал, что ему заплатят за выступление, – сказал Ринальдо. – Понимаю, что я взял на себя слишком много, и он спел всего одну песню, но очень уж он не хотел сюда идти.

– Оно того стоило, – согласился Ланс. – У меня нет с собой денег. Джеймс, ты не мог бы…?

– Конечно, – чуть скривившись, Плачущий сунул руку в карман и бросил менестрелю золотую монету.

– Спасибо, милорд.

Ринальдо и менестрель с чуть посветлевшим лицом отправились на кухню.

– Ты слишком много позволяешь этому шуту, – заметил Плачущий. – Странно, что он еще не водит сюда своих шлюх и не требует с ними расплатиться.

– Тебе не понравилась песня? Там был куплет и про тебя.

– «Второй ученик трусливо бежал», – процитировал Плачущий.

– «И пятки его сверкали».

– Вранье, – сказал Плачущий. – У меня была лошадь.

– Простим бродячему певцу эту небольшую поэтическую вольность, – сказал Ланс.

– Чертов певец видел меня здесь, – сказал Плачущий. – Через неделю эту новость будет обсуждать все королевство.

– Какая разница? Тебя не будет здесь уже завтра.

– Тебе легко говорить. За мной охотится полкоролевства, а нам придется две недели идти вдоль его побережья.

– Если король слышал эту песню, а он наверняка слышал нечто подобное, я теперь тоже далеко не в фаворе.

– Если бы ты не отверг предложенные тебе милости, сейчас никто бы не пел и тебе таких песен, – сказал Плачущий. – А о короле все равно бы пели какие-нибудь гадости. Редкий монарх может снискать расположение черни в первый же год правления, и обычно такое случается, если его предшественник был сумасшедшим деспотом и тираном, и устраивал массовые казни накануне каждого праздника. А отец Леонарда был обычным правителем. Может быть, не самым мудрым, но и особых безумств за ним не числилось.

– А еще он внимательно слушал советы твоего учителя.

– Алому Ястребу не стоило развязывать войну, – сказал Плачущий. – Но все остальное он делал правильно.

– Бывает так, что одна глупость перечеркивает годы, наполненные правильными решениями, – сказал Ланс.

– Собственный опыт? – поинтересовался Плачущий.

– Вряд ли, – сказал Ланс. – Моя жизнь практически и состояла из одних безумств.

– Тебя послушать, так тебе больше сотни лет.

– В разных мирах время течет по-разному, так что я этому не удивлюсь.

– Расскажешь мне о других мирах?

– Почему бы и нет? Во время плавания у нас будет много свободного времени.

– Но я сойду раньше.

– Я с вами, – заявил вернувшийся в залу Ринальдо. – То есть, не поймите меня неправильно, мое желание высадиться в Рияде равно моему желанию сойти на берег в любом другом месте с компании с Плаксой, но я чувствую, что небольшое морское путешествие пойдет на пользу моему здоровью.

– Не думаю, что тебе что-то угрожает, – сказал Плачущий.

– Конечно, – радостно согласился Ринальдо. – Особенно после прозвучавшего в песне намека, что ты предпочел мое общество обществу короля.

– Это всего лишь песня.

– Она показывает настроение народа, – сказал Ринальдо. – Менестрели поют о том, что люди хотят слышать. Иначе им никто не заплатит.

– Выходит, народ за тебя, – заметил Плачущий.

– А что толку, если король против? Народ придет на площадь, чтобы разрушить эшафот и отбить меня у палача?

– Ты преувеличиваешь свою ценность как для народа, так и для короля.

– Я разговаривал с этим менестрелем по дороге сюда, – сказал Ринальдо. – В столице неспокойно. Люди не любили Алого Ястреба, но и молодой король им тоже не нравится. На фоне этого фигура Ланселота приобретает чуть ли не мистический ореол. Люди считают, что после расправы с первым министром тебе следовало убить и короля, и лишь какая-то случайность тебе помешала. Ну, и король отослал тебя подальше. В этих речах нет правды, но они больно бьют по королевскому тщеславию.

– Если король слышит такие речи.

– О, я уверен, что ему докладывают, – сказал Ринальдо. – Пожалуй, я ошибся, когда предрекал угрозу только со стороны друзей Алого Ястреба. Открыто король против тебя не выступит, но…

– Не начинай только свою любимую песню про убийц, лезущих через стены под покровом ночи, – взмолился Ланс.

– Ты и сам все понимаешь, – сказал Ринальдо. – И, кстати, потеря твоего обоза теперь предстает в новом свете. Его ведь королевские гвардейцы сопровождали…

– Вряд ли информация о том, что я впал в немилость, достигла их ушей так быстро, – сказал Ланс.

– А что, если у них был тайный приказ? – поинтересовался Ринальдо. – Что, если Леонарда так оскорбил твой отказ присоединиться к его двору, что он решил расправиться с тобой еще до того, как пошли слухи? Что, если у гвардейцев было распоряжение выпроводить нас подальше от столицы, а потом заколоть спящими в какой-нибудь глухой провинции? И только твое нетерпение увидеть замок помешало этому плану?

– Теория заговора, – фыркнул Плачущий. – Леонард не настолько прозорлив.

– Зато он тщеславен, – возразил Ринальдо. – И он не такой дурак, чтобы не понимать, кто станет главным героем минувшей войны. А мертвые герои далеко не так опасны, как живые. Мертвый герой становится легендой, а живой – надеждой. Как по-твоему, что представляет большую опасность?

– Твой длинный язык, – буркнул Плачущий. – Зачем ты притащил этого бродячего певца в замок?

– Чтобы вы послушали песню. Это совсем не то, как если бы я пересказал вам ее своими словами.

– Тебе не кажется, что ты торопишься с выводами? Что у тебя есть, кроме одной песни и слухов, которыми попотчевал тебя этот бродяга, рассчитывая на ужин и ночлег?

– Я все время забываю, что ты маркиз, Плакса, – горестно вздохнул Ринальдо.

– И что это, по-твоему, должно означать?

– Это означает, что ты знаешь жизнь только с одной стороны, и твои познания о ней небезграничны.

– Шутом ты нравился мне больше.

Ланс закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, наслаждаясь последним вечером в замке Нарда. Хороший ужин, доброе вино, треск поленьев в камине, привычная уже ругань бывшего ученика чародея с бывшим шутом… Будет ли Ланс скучать по всему этому?

Едва ли.

Сколько уже было таких вечеров, сколько мяса он съел, сколько вина выпил, сколько костров согревали его тело? Сколько разговоров он слышал, сколько таких вот случайных спутников он встречал на своем пути?

Все они превратились лишь в серые тени, поблекшие от времени воспоминания. Сейчас он уже не мог вспомнить лица большинства из них.

И все же было в этой вечерней атмосфере что-то приятное, что-то привычно успокаивающее и безопасное, несмотря даже на предстоящее путешествие, которое не обещало ни спокойствия, ни безопасности.

– Вот смотри, Плакса, – продолжал разглагольствовать Ринальдо. – Кто обладает лучшими сведениями о том, что происходит в стране? Или, перефразируя вопрос, кому эти сведения принесут больше практической пользу, человеку, ведущему оседлый образ жизни, или человеку, которые по этой самой стране путешествует?

– Сведения никогда не бывают лишними, – сказал Плачущий.

– В этой сентенции нет смысла, как нет его и в большинстве общих фраз, – сказал Ринальдо. – Крестьянин сидит в своей деревне и десятилетиями возделывает одно и то же поле, а до него это поле возделывал его отец, а после него это поле будут возделывать его внуки. Крестьянину нет никакого дела, что происходит в столице, да что там в столице, ему нет никакого дела, что происходит в соседней провинции. Более того, эта информация, даже если он будет ею обладать, к чему он, понятное дело, вовсе не стремится, не принесет ему никакой пользы. Даже если он узнает, что в стране началась война и в соседней провинции уже полыхает огонь, что он сможет сделать, чтобы защитить себя и свою семью? Ничего. Он может только надеяться, что граф не призовет его в ополчение, и что вражеская армия пройдет мимо его деревни. А если нет, что ж… Значит, так получилось. У него просто нет выбора. А у человека, странствующего по дорогам, такой выбор есть. Узнав о войне в одной провинции, он просто изменит свой путь и отправится в другую. Понимаешь, что я имею в виду?

– Ты имеешь в виду, что сведениям, полученным от бродячего певца, стоит доверять больше, чем сведениям, полученным от крестьянина, – сказал Плачущий. – Но ведь бродячие певцы – не единственные, кто не ведет оседлый образ жизни.

– О, да, – сказал Ринальдо. – Есть еще купцы, межевые рыцари, наемники и бродяги. Но подумай вот о чем, Плакса. Чем ниже сословие, к которому принадлежит человек, тем критичнее для него сведения, которыми он обладает. Рыцарь не заметит большей части опасностей, которые подстерегают бродягу. Путешествующий с охраной купец спокойно проедет там, где странствующий певец может остаться навсегда.

– И поэтому стоить верить тому, что говорят бродяги?

– Именно, – сказал Ринальдо. – Но за неимением бродяги можно поверить бродячему певцу. Их жизнь зависит от большого количества мелочей, и чем лучше они о них информированы, тем дольше, безопаснее и комфортнее будет эта жизнь.

– И этой мудрости ты понабрался, пока жил в Штормовом замке?

– Я вырос на улице, и я видел жизнь по обе стороны крепостных стен, – сказал Ринальдо. – В отличие от тебя, маркиз Плакса.

– С крепостной стены видно больше пространства.

– Но меньше деталей.

– Ринальдо прав, – сказал Ланс. – Если странствующий рыцарь и бродяга по-разному описывают положение дел в одной и той же провинции, я скорее поверю бродяге.

– Но менестрель ничего не рассказывал, – возразил Плачущий. – Он просто спел песню.

– И пояснил, что в столице таких песен не поют.

– Из этого отнюдь не следует, что королевская гвардия уже спешит сюда, чтобы с вами расправиться, – сказал Плачущий.

– Но исключать такую возможность тоже нельзя, – сказал Ланс. – По счастью, завтра это не будет иметь для нас большого значения.

– Разве ты не собираешься вернуться в Эталию после… если… когда все кончится?

– Не знаю. Меня здесь ничего не держит, – сказал Ланс.

– Кроме замка.

– Может быть, на юге я найду себе другой замок, – ухмыльнулся Ланс. – Или небольшой домик на берегу, что гораздо лучше. По крайней мере, не будет необходимости содержать такое число слуг.

– В любом случае, быстро мы не вернемся, – сказал Ринальдо. – А за то время, что нас не будет, ситуация в стране может измениться.

– Мы? – уточнил Ланс.

– Ну, я имею в виду, что за границей хорошо, но со временем я все же хотел бы вернуться на родину, – сказал Ринальдо. – И я вовсе не имел в виду, что мы с тобой вернемся вместе и одновременно, потому что на юг я с тобой не поплыву.

Сбор вещей был недолгим. Во-первых, у Ланса было не так уж много вещей, во-вторых, даже то, что у него было, он толком не успел распаковать.

После ужина Ланс спустился в оружейную комнату чтобы найти себе меч и кинжал взамен тех, которые расплавил Балор. Призрак Ночи служил ему верой и правдой, однако носить его на виду Ланс считал неразумным. С другой стороны, появляться на людях без оружия тоже нельзя. В такие времена человека без меча редко воспринимают всерьез.

Ланс выбрал себе полуторный меч с широким лезвием, добротный, но лишенный изысков и украшательств. Оружие для войн, а не для парадов. С поисками кинжала тоже не возникло проблем. Немного подумав, Ланс добавил в коллекцию стилет. Говорят, что ножей много не бывает.

Поднявшись к себе, Ланс наткнулся на леди Катрин.

– Вооружаетесь, милорд?

– Совершил небольшой набег на ваш арсенал.

– Теперь это ваш арсенал.

– С завтрашнего дня уже нет, – сказал Ланс. – Утром вы вновь станете хозяйкой этого замка. Я уже отдал необходимые распоряжения сэру Ганту, он поможет вам хранить Нарду до моего возвращения.

– Значит, это правда? Вы покидаете замок?

– Да, – сказал Ланс.

– На прибывшем сегодня корабле?

– Именно.

– И куда вы направитесь?

– На юг.

– Каким путем? Вдоль восточного побережья?

– Да. Полагаю, так будет разумнее.

– Маркиз Тилсберри отправится с вами?

– Да. По крайней мере, он проделает со мной части пути.

– Тогда возьмите с собой и меня.

– Зачем? – изумился Ланс. – Как вы можете догадаться, видя арсенал в моих руках, я отнюдь не на увеселительную прогулку собираюсь.

– Высадите меня на берег в княжество Лонгхилл, – сказала она. – Там живут мои дальние родственники, думаю, они не откажут мне в крове. К тому же, я думаю, что мой отец направится именно туда.

А еще недавно она говорила, что у нее нет родственников, и она может уйти отсюда только в монастырь, припомнил Ланс. Впрочем, это было до того, как она познакомилась с маркизом Тилсберри. Впрочем, мое ли это дело? В этой крепости она живет на птичьих правах. Возможно, в доме ее дальних родственников, если они с Плачущим на самом деле туда отправятся, ей будет лучше.

– Как вам будет угодно, миледи, – сказал Ланс. – Я не знаю, есть ли на корабле подходящая для вас каюта, но думаю, что-то можно будет придумать.

– Благодарю вас, милорд, – она покраснела.

– Совет да любовь, – буркнул Ланс в ее удаляющуюся по коридору спину. Его даже не особо волновало, была ли его реплика услышана или нет.

Балор высадился на побережье с рассветом. На этот раз к берегу пристали три шлюпки, и куча багажа, выгружаемого гребцами, вырастала буквально на глазах.

Ланс явился во главе небольшой процессии. Помимо Ринальдо, Плачущего и леди Катрин его сопровождали трое слуг с дорожными баулами. Вещи, по большей части, принадлежали леди Катрин. Замыкала шествие заплаканная горничная, которая должна была сопровождать свою госпожу во время путешествия.

Ланс чувствовал себя, как отец собравшегося в круиз большого семейства. Впрочем, из всех присутствующих, на войну отправлялся только он один.

Но тут вдруг выяснилось, что Балор его взглядов не разделяет.

– Плачущий, – глава Совета Ложи расплылся в дружелюбной улыбке. – Я не ожидал встретить тебя здесь, но я рад видеть, что ты готов оказать сэру Ланселоту посильную помощь в его предприятии. Говоря по правде, я собирался отправить с ним своего собственного ученика, но раз уж ты здесь, то в этом нет необходимости.

– Как вам будет угодно, мессир, – Плачущий скривил лицо в кислой улыбке.

Он был похож на человека, которому только что вынесли смертный приговор за преступление, которое он считал пустяковым. А вот на лице Счетовода, с которого этот приговор только что сняли, не дрогнул ни один мускул.

То ли потрясающее самообладание, то ли ему на самом деле все равно.

– Леди Катрин, я полагаю? – продолжал Балор.

– Да, мессир.

– Судя по количеству вещей, которые несут ваши слуги, вы вышли на берег не для того, чтобы поприветствовать меня и пожелать гостям замка счастливого пути, – сказал Балор.

– Сэр Ланселот обещал высадить меня на побережье Лонгхилла, мессир. С вашего позволения.

– О, я, конечно же, не против, – сказал Балор. – Желаете навестить дядюшку Франца? Конечно же, я не стану возражать против этого визита. Да и климат в Лонгхилле гораздо мягче, чем здесь. Я и сам подумываю перебраться туда попозже, когда отойду от дел.

– Разве настанет тот миг, когда дела в этом мире перестанут требовать вашего внимания? – Плачущий подпустил в голос немного язвительности, но Балор не обратил на это внимания.

– Когда-нибудь я собираюсь уйти на покой, как и все мы, – сказал Балор. – И успех вашей миссии может приблизить это время.

– Да, мессир, – Плачущий склонил голову.

– А вот тебя, дружок, я не узнаю, – Балор уставился на Ринальдо. – Но ты похож на шута.

– Я и был шутом.

– Путешествие, конечно, будет долгим, но все же не таким долгим, чтобы брать с собой специального человечка для увеселений, – сказал Балор. – Хотя это и не мое дело, сэр Ланселот.

– Он тоже проделает с нами лишь часть пути, – сказал Ланс.

– И сойдет на берег в Лонгхилле? – уточнил Балор. – Что ж, это ваше право и ваш выбор, сэр Ланселот.

– Я тоже так думаю.

– Я ничего не имею против такого выбора спутников и того факта, что они собираются сойти в Лонгхилле, – сказал Балор. – Княжество Лонгхилл – прекрасное и очень спокойное место. Но что касается тебя, Плачущий, я буду очень разочарован, если ты поддашься искушению и тоже покинешь корабль и сэра Ланселота до того, как вы окажетесь на юге. Ты меня понимаешь?

– Да, мессир.

– Я горжусь тобой, – Балор положил руку ему на плечо. – Ложа скорбит о смерти твоего учителя. Когда ты вернешься с победой, я сам позабочусь, чтобы ты закончил свое обучение.

А без победы Плачущему лучше и вовсе не возвращаться. По крайней мере, Ланс прочел контекст обещания Балора именно таким образом. И даже если Ланс и ошибся в этой оценке, для Плачущего все равно пришло время занять свое место в строю. Отсрочки, на которую он так надеялся, Балор ему не предоставил.