Однажды обворовали дом госпожи Пенелопы Барбути. Воры взяли те немногие деньги, которые она скопила, — всего-навсего пятьсот пятьдесят драхм. Расстроенная, она тут же пошла в монастырь, чтобы рассказать о случившемся Старцу. Старец уже ожидал её возле монастыря под шелковицей. Издалека он закричал: «Не расстраивайся: найдутся! Сколько там было: пятьсот пятьдесят драхм, что ли? Через пятнадцать дней найдёшь». Через тринадцать дней госпожа Пенелопа снова встретила Старца и сказала, что ещё не нашла сворованных денег. «Благословенная душа, — ответил он ей, — я тебе разве не сказал, что через пятнадцать дней? Почему ты такая нетерпеливая?» И действительно, ровно на пятнадцатый день госпоже Пенелопе одна женщина принесла деньги, которые украл её сын.

Когда по воскресеньям в монастыре не служилась Божественная Литургия, Старец спускался для службы и Причащения Святых Христовых Тайн в Коницу. В полночь с субботы на воскресенье он закрывал монастырь и через час приходил в Коницу, где в усыпальнице ждал начала службы и шесть-семь часов молился за живых и усопших — пока пономарь не открывал храм.

В одну из таких ночей, он увидел, как останки усопших излучают свет. Кто знает, может быть, это было знамение, которым усопшие души дали понять Старцу, что чувствуют его молитвы?

Одно время в монастыре работал господин Лазарь Стергиу. Он рассказывал: «Как-то в субботу я делал опалубку над стеной, чтобы залить над ней бетонную стяжку, а отец Паисий убирался в храме. Около одиннадцати часов дня он хотел что-то мне сказать и стал делать какие-то знаки. В обед мы пошли есть, но он молчал: потерял голос. „Что с тобой случилось, отец Паисий?“ — спросил я его. Он выглядел спокойным, как будто ничего не произошло. „Пойти в город позвать врача?“ — спросил я. Нет, он мне не разрешил. Мы с ним общались знаками. Прошла неделя. В следующую субботу он мыл лампады. Вдруг я услышал, как он поёт. Он вышел из храма, держа в руках икону Пресвятой Богородицы. От радости я его расцеловал».

В те же дни в монастырь приходила и госпожа Пенелопа Барбути. Поняв, что Старец потерял голос, она заплакала. Потом, когда голос вернулся, она его спросила: «Что с тобой было, отче?»

Старец сказал ей, что такое уже случалось с ним на Святой Горе. Однако сейчас он получил извещение о том, что больше с ним такого не произойдёт. И действительно, больше ничего подобного с ним не случалось.

«Когда я строила дом в селе Святой Георгий, — рассказывает Екатерина Патера, — туда пришёл Старец, чтобы встретиться с моей матерью. Когда он пришёл, один мальчонка восьми лет — его звали Стефанис — упал с верхнего этажа, ударившись головой о цемент, разбил голову, и кровь лилась ручьём. Все бывшие там — его бабушка и мама — кричали, не зная, что делать.

— Что там случилось? — спросил отец Паисий.

Он спустился вниз, благословил мальчонку крестом, который у него был с собой, попросил кусочек ватки, приложил его к ране — и врач не понадобился! Даже шрама не осталось!»

Однажды Старец задержался в Конице, беседуя о вере с мусульманами. Чтобы не упустить Повечерие, он совершил его по чёткам, поднимаясь в монастырь. Бесы выхватили чётки у него из рук. Старец опустился на колени и стал молиться. «Я не уйду отсюда, если вы не принесёте мне чётки», — сказал он. И нечистые духи вернули ему чётки, будучи не в силах противиться силе его молитвы!

Как-то раз монастырь посетил мэр Коницы с другими официальными лицами. Старец не заискивал перед ними и не угодничал — якобы для того, чтобы они помогли монастырю. Он не умел льстить и угождать людям. Он начал разносить угощение, начиная не с мэра, но с дяди Георгия — простого и благоговейного крестьянина, достойного уважения больше, чем другие. Хотя Старец и относился с почтением к людям, занимавшим высокое место, в этом случае он почтил добродетель — «сла́ва челове́ка есть доброде́тель», — а не просто человека, облечённого мирской властью, но добродетели не имеющего.

Рассказывает господин Фома Тассиос из Коницы: «Однажды я встретил Старца на автовокзале города Янина. Мы поехали вместе, по дороге чуть не попали в страшную аварию: три автобуса и один грузовик врезались в линию электропередач. А наш автобус был словно перенесён невидимой силой на пять метров от дороги, и мы избежали столкновения. Я говорю Старцу: „Если бы тебя с нами не было, отец Паисий, мы превратились бы в соляной столп“. А он мне отвечает: „А ты заметил, чтобы кто-нибудь осенил себя крестом? Ты, когда входишь в автобус, молись, чтобы доехать благополучно“».

Госпожа Пенелопа Барбути рассказывает: «Когда у него болела голова, он прислонял её к иконе Пресвятой Богородицы, и боль проходила. Тесто для просфор он замешивал без закваски. Он его осенял крестом, и оно поднималось. Однажды он мне сказал: „К нам идут три охотника. Приготовь фасоль“. И действительно, пришли три охотника и попросили поесть фасоли. У них с собой было мясо в мешке, но они оставили его за оградой монастыря на дереве, потому что Старец не разрешал печь мясо в монастыре».

В Янинах он познакомился с одной мирской женщиной, у которой был дар прозорливости. Он хотел купить стекло для керосиновой лампы, но у него не хватало денег. Нужно было тринадцать драхм. И вот, проходя мимо дома этой женщины, он услышал, как она говорит кому-то: «Дай монаху тринадцать драхм, чтобы он купил стёкла для лампы».

Жители Коницы и окрестных сёл звали Старца «монах» и относились к нему с благоговением. Они искренне любили его и помогали ему, хотя и не осознавали до конца, какое сокровище он в себе скрывал. В его лице люди видели что-то особенное. Они пленялись его любовью и добротой. Он был для них Ангелом-Хранителем, утешением, поддержкой в трудностях. Сегодня зрелые мужи вспоминают, как, будучи маленькими детьми, они видели исхудалого монаха. Он шёл быстрым шагом по коницким улицам, погружённый в себя, не глядя по сторонам.

Слух о его добродетели распространился и за пределы Коницы. Для встречи с ним люди приезжали из других мест. С ним подружилась группа студентов богословского факультета, которые переписывались с ним. Приезжая, они останавливались в монастыре. Старец помог им духовно. Почти все они избрали монашескую жизнь.

Но среди посетителей монастыря были и такие, кто не переставая расстраивал Старца своими мирскими причудами, не собираясь исправляться. Кто-то пытался провести к монастырю автомобильную и воздушную монорельсовую дороги. Кому-то не нравилось, что Старец отменил мирские развлечения на монастырском дворе в день престольного праздника. Эти люди действовали против Старца. Некоторые из них требовали его изгнания из монастыря, желая взять в свои руки монастырские владения и лес. Были и другие причины для ухода Старца из Стомиона.

Сперва Старец уехал из монастыря на месяц. За день до престольного праздника он пришёл в храм для того, чтобы совершить службу, а закончив её, увидел, что во дворе разожгли костры и начались танцы. Тогда он взял свою рясу и ночью, расстроенный, уехал на Святую Гору. «Они были ещё духовно незрелы», — говорил Старец. Но после просьб многих земляков он опять вернулся в Стомион.

В 1961 году он снова уехал на Святую Афонскую Гору. Жители Коницы, желая заставить его вернуться, написали письмо в монастырь Филофей и поставили под этим письмом свои подписи. Они просили, чтобы Старец пожалел их и вернулся в Коницу.

В одном из своих писем Старец писал: «Когда я уехал из Коницы, жители заволновались. Через несколько дней после того, как я приехал на Святую Гору и достиг Филофея, в монастырь пришло письмо от мэра Коницы со многими подписями и ещё одно письмо от номарха того района, с просьбой позволить мне вернуться в монастырь Стомион, поскольку там была большая нужда и тому подобное. Они также изложили свои причины, но в монастыре не все были согласны дать мне это благословение. Я узнал, что жители Коницы собираются дойти до патриарха Афинагора и до министра иностранных дел Аверова, с просьбой повлиять на губернатора Святой Горы, который подчиняется Министерству иностранных дел».

После настойчивых просьб Старец снова возвратился в Стомион, взяв отпускную грамоту от монастыря Филофей 7 августа 1961 года.

Брат Старца Лука и господин Димитрий Корциноглу, видя трудности, которые Старец испытывал в Стомионе, по собственному почину построили на окраине Коницы домик, в котором была келья, небольшой храмик и мастерская. Они надеялись, что Старец останется там жить. Они не хотели, чтобы он их покинул и они лишились бы его драгоценного присутствия.

Восстановив монастырь, изгнав из Коницы сектантов (возможно, это было самым большим из благодеяний отца Паисия родному городу) и оказав помощь многим, Старец стал мучиться помыслом, что, живя в Конице, он ничего не делает. Он часто укорял себя: «Ведь я монах. Что я забыл здесь, в миру?» И, жалуясь, он говорил Пресвятой Богородице: «Владычица моя, ведь я просил у Тебя пустыни, а Ты привела меня в мир».

Видимо, он получил ответ на свою молитву. Когда позже отец Косма — ныне игумен монастыря Стомион — спросил его, почему он ушёл, он ответил: «Э, я попросил Матерь Божию, чтобы Она Сама показала мне место, куда идти. И Она сказала мне: „Иди на Синай“».

В то время Старца посетил выпускник богословского факультета, живший тогда на Синае, — ныне синайский архиепископ Дамиан. С его помощью Старец вступил в переписку с тогдашним Синайским архиепископом Порфирием. Он спросил Владыку, позволит ли тот жить ему на Синае, где-нибудь вне монастыря, ничем не обременяя обитель, и получил положительный ответ.

Итак, увидев, что его миссия в «мирской пустыне» закончена, и исполнив свой обет Пресвятой Богородице, Старец 30 сентября 1962 года окончательно оставил Стомион и удалился на Богошественную Гору Синай. Он не сказал никому о причинах своего ухода, потому что люди устроили бы смуту и стали возмущаться. Он объяснил, что уезжает на лечение. Когда он уходил, многие плакали, потому что он был их утешением.

Старец не только восстановил монастырь, не только составил его «Историю» (хронику), но и продолжил её своей святой жизнью. На коницких скалах остались страницы его жития. Он написал его своими подвигами и пережитыми им сверхъестественными событиями. Жители Коницы с благоговением хранят память о «монахе», который сегодня известен во всём мире как Старец Паисий Святогорец.