Согласно Священному Писанию, праведником называется тот, кто соблюдает все заповеди Божии и благоугождает Богу. То есть праведник — это святой. Праведность — отличительная черта всех угодивших Богу Святых.

Однако в современном греческом языке слово «праведный» (по-гречески «ди́кеос») означает «справедливый» — то есть тот, кто безукоризнен в своих отношениях с людьми. Именно этот смысл вкладывал в слово «дикеос» и Старец Паисий. Он разделял справедливость на справедливость человеческую, когда кто-то справедлив к своему ближнему и не обижает его, и на справедливость Божественную, когда человек сознательно и с благодарностью претерпевает несправедливости по отношению к себе. Согласно Старцу Паисию, «Божественная справедливость состоит в том, чтобы делать то, что доставляет покой твоему ближнему», то есть предпочитать жертвовать своей волей, своим покоем, тем, на что ты имеешь право — ради того чтобы доставить покой и помочь другому. «Духовная справедливость, — выразительно говорил Старец, — состоит в том, что человек чувствует чужое бремя своим. Чем больше человек духовно преуспел, тем меньше он даёт себе прав. Предположим, что мы поднимаемся с кем-то в гору и у нас обоих рюкзаки за спиной. Человек духовный, желая помочь ближнему, берёт себе и его рюкзак, но по чуткости, деликатности говорит, что с двумя рюкзаками ему легче сохранить равновесие на подъёме. Весь секрет в том, чтобы поставить себя на место другого, его понять. Поступая так, мы вступаем в родство со Христом».

Старец советовал: «Выбросьте вы эту человеческую логику и человеческую правду! Проникнитесь правдой Божественной. Некоторые, даже духовные люди, сочиняют новое евангелие — не такое, как старое — и хотят, чтобы христианин „не был дурачком“. Но как раз наоборот! Монах должен радоваться, когда к нему относятся несправедливо. У него нет „права“ ни на что, потому что он идёт вслед Онеправданного Христа. У человека мирского есть и неведение [духовных законов], есть и много прав. Если его оскорбит кто-то старший, он может подать на него в суд. А вот у монаха — как бы несправедливо к нему ни относились — никаких прав нет. У него нет прав, если его даже не просто оскорбят, но и уничижат. Бог попускает все эти оскорбления и уничижения для того, чтобы мы расплатились за какой-то из наших грехов или для того, чтобы мы отложили себе про запас [духовную] монету. Когда к нам несправедливо относятся, а мы пытаемся „докопаться до правды“ и оправдать себя, то на нашем [духовном] банковском счету не остаётся никаких сбережений». Одновременно Старец верил, что человеку, сознательно претерпевающему несправедливости, уже в этой жизни Праведный Бог воздаёт духовными, а может быть, и не только духовными, но и материальными — в соответствии с состоянием человека — дарами.

В письме от 25 февраля 1971 года Старец писал: «Из одного случая я увидел великую, не имеющую границ, справедливость Божию. В монастырь поступила послушницей девушка. В миру она претерпела несправедливость, и всеми её трудами воспользовались грешные люди. И вот, пробыв послушницей всего месяц, она достигла духовного созерцания и опытно переживала Божественные тайны».

Монаху, не сумевшему поладить с братом, с которым они трудились на послушании, Старец посоветовал: «Скажи ему: „Ты прав“. Но знаешь, сколькие вместе со своей правотой пошли в адскую муку? Ведь [человеческая] справедливость поступает с монахом несправедливо». Старец хотел сказать, что, пытаясь себя оправдать, монах получает духовный вред. Однако некоторым новоначальным монахам он советовал: «Если человек ещё не достиг такого устроения, чтобы с радостью принимать несправедливости, будет очень хорошо, если во время недоразумений он даст свои объяснения».

Образно Старец говорил о несправедливости так: «Есть приюты и благотворительные учреждения для сирот, для больных, для стариков — для кого угодно. Вот только для несчастной несправедливости до сих пор не сделали никакого приюта. Каждый берёт её и перебрасывает на плечи своего ближнего, потому что все видят, как она тяжела и некрасива. И, однако, насколько сладка несправедливость! Она сладка, как ничто другое! Самые прекрасные мгновения в моей жизни были те, когда я претерпевал несправедливость. Тот, кто принимает несправедливость, принимает в своё сердце Онеправданного Христа. А вот ссоры и склоки происходят тогда, когда каждый присваивает себе справедливости больше, чем имеет на неё право. И только человек, имеющий многую любовь, подбирает несчастную, никому не нужную несправедливость, оставляя её — себе, а справедливость — другим. Всю же несправедливость без остатка принял только Христос — когда ради нас на Своих плечах Он нёс Крест на Голгофу».

Именно эту Божественную справедливость Старец сделал законом своей жизни. Он не только с радостью принимал несправедливость — у него хватало чуткости вести себя с теми, кто поступил с ним несправедливо, тонко, так, чтобы их не задеть и не ранить. Он считал этих людей своими благодетелями, молился за них и посылал им подарки. Он говорил: «Часто мы считаем, что с нами поступают несправедливо, но в сущности, если к нам относятся несправедливо, то нам оказывают благодеяние. Никто не может повредить нам несправедливым отношением, если мы сами не несправедливы к самим себе. К самим себе мы несправедливы тогда, когда не живём духовно. А духовно мы живём тогда, когда соблюдаем заповеди Божии».

Старец не довольствовался лишь тем, чтобы жить по законам Божественной правды, но был очень внимательным к тому, чтобы «не приобща́тися чужи́м грехо́м». То есть он не принимал ничего противного Божественной правде. В то время когда он подвизался в монастыре Стомион, одна богатая женщина сдавала свой дом бедной семье. У бедняков не было денег, чтобы платить ей за дом, и тогда она хотела подать на них в суд, говоря, что деньги, которые у них отсудит, она отдаст в монастырь Стомион. Хотя монастырь и испытывал огромную нужду, отец Паисий отказался принять от неё какие бы то ни было деньги, говоря: «Ты взяла деньги из одной обители (то есть из бедной семьи) и хочешь отдать их в другую обитель? Нет, я таких денег не хочу».

Нанимая рабочих, Старец никогда заранее не договаривался с ними о плате, но неудовлетворённых никогда не было. Старец всегда давал им справедливую плату и что-то сверху — в благословение.

Старец настолько возлюбил Божественную справедливость, настолько последовательно жил по её законам, что предпочитал претерпеть несправедливость и пойти ради неё в вечную муку, лишь бы никого не обидеть самому.

В письме от 4 апреля 1966 года он говорит о случившемся с ним сверхъестественном событии: «Одно время я просил Бога о том, чтобы пойти в адскую муку. Во-первых, потому что я недостоин видеть Его Всесвятой Лик, а во-вторых, для того, чтобы Он удостоил Своего Царства всех тех, кого я в своей жизни, как человек, огорчил, к кому отнёсся несправедливо или осудил. И Благий Бог попустил мне испытать малую часть адских мучений. Это продолжалось неделю, и выдержать этого я не смог. Вспоминаю те дни, и меня охватывает дрожь. Поэтому человеку, который пойдёт в адскую муку, лучше было бы не родиться».

Известно, как Старец молился, умоляя Бога о тех людях, по отношению к которым он в неведении совершил возможные несправедливости: «Боже мой, помилуй тех, кого я осуждал, и если я оказал другим милостыню, отдай её тем, с кем я поступил несправедливо».

Но Старец был справедлив и в евангельском смысле этого слова — то есть он был праведен, поскольку с детского возраста с ревностью и бескомпромиссностью отдал себя соблюдению Божественных заповедей.

Правда, по законам которой он жил, была его покровом и ограждением в искушениях и опасностях. Это особенно проявилось тогда, когда он был солдатом и участвовал в опасных операциях. Тогда покров Божественной правды защищал его больше, чем древо Честного Креста, потому что «утвержда́ет пра́ведныя Госпо́дь», Который всем «возда́ст по пра́вде». Но, находясь под покровом правды Божией, Старец был неуязвим и для бесчисленных демонских нападений и искушений. Один человек видел диавола, который ходил по двору каливы Старца и бормотал себе под нос: «Неужели я его никогда не поймаю?»

Если мы не станем жить по законам Божественной правды, то преуспеяния в нашей духовной жизни не будет, а кроме этого, не будет услышана и наша молитва. «Ведь молятся столько людей и по столько часов! — говорил Старец. — Мир уже давно должен бы был измениться. Но, поскольку отсутствует и праведность, и справедливость, Бог эти молитвы не слышит. Тогда как молитвы одного единственного праведника достаточно для того, чтобы приклонить Бога на милость по отношению к целому народу».