38. Догадки и молчание

Ратаев взглянул на циферблат настольных часов. Стрелки показывали девять.

— По вам время можно сверять, — сказал он доброжелательно. — Похвальное качество для службы. У нас, знаете, как бывает, вроде «слушаюсь», «так точно», а на деле полное разгильдяйство. А начинается все с опозданий на доклады под благовидными предлогами…

Ванзаров слушал начальственное поучение с почтительным вниманием. Психологика хороша тем, что, как бы ни принижал ее Лебедев, эффективна она не только для поиска преступника. В обычной жизни помогает решать мелкие бытовые задачки правильно сказанным словом и к месту выказанным почтением. Полезная вещь. И опасная, если попадет не в те руки. Впрочем, выпускать ее из своих рук Ванзаров не собирался.

Вот, например, сейчас психологика крайне пригодилась. Начальник Особого отдела, при всем своем коварстве, не составлял для нее большой загадки. Если мысленно представить грозного Леонида Александровича поджарым, диким, голодным котом с отвратительным характером, который ходит вокруг миски со сметаной, не решаясь ее украсть, все сразу встанет на свои места. Держать диких зверей на поводке Ванзаров научился отменно. А кто был крынкой сметаны, лучше умолчать.

— Да что вы церемонии разводите! — Ратаев плюхнулся в кресло, гостеприимно раскинув руки. — Вы у нас почти свой. Садитесь, где хотите! Все-таки чаю?

— Благодарю, позавтракал, — ответил Ванзаров, отодвигая стул.

— Вот и хорошо! Вам, Родион Георгиевич, нельзя морить себя голодом. Розыск розыском, но обед по расписанию. У вас организм юный, требуются силы для умственной деятельности. Преступно голодать, усердствуя по службе. Мера во всем хороша.

Ратаев сегодня был чрезвычайно мил и словоохотлив. Психологика нашептывала, что за этим скрывается большая опасность.

— Что у нас в Павловске? Жду с нетерпением, чем порадуете!

— Установлен круг лиц, которые могут быть причастны к убийству, — ответил Ванзаров.

— Это интересно. Кто такие?

— Балетный педагог Душинцев, некий господин Руковский, учитель в отставке Гейнц и мадам Мамаева.

Судя по выражению лица, имена ничего не говорили Ратаеву. Или он уже знал о них.

— Чем же наша балерина им так насолила, что они из нее шашлык сделали?

Шутить в этом кабинете мог только один человек. Ванзаров это прекрасно знал и не изменил тона.

— Каждому из мужчин Вольцева нанесла довольно серьезное оскорбление, Душинцев, к примеру, вынужден был выйти в отставку из-за ее интриги.

— Ишь, какая бойкая! — весело заметил Ратаев. — А с Мамаевой что не поделила?

— Вольцева отбила у нее любовника. Известное вам лицо, пребывающее в Павловском дворце, — сказал Ванзаров так, будто речь шла о мелком обывателе.

Ратаев и бровью не повел.

— Вы предположили, что причиной убийства был мистический ритуал. Какое они имеют к нему отношение?

— Выясню сегодня вечером, — ответил Ванзаров.

— Каким образом?

— Получил личное приглашение на дионисийскую мистерию в дачном исполнении.

Леонид Александрович не так был силен в причудах древних греков, чтобы уловить логическую связь.

— Танцы у костра какие-нибудь? — не вполне уверенно спросил он.

— Почти, — согласился Ванзаров. — Если не считать глубокого опьянения, после которого происходит вакхическое совокупление всех со всеми. И все это завершается растерзанием какой-нибудь жертвы в честь Диониса. Но это по классической традиции. Что устроят мирные жители Павловска, боюсь предположить.

Повисла пауза. Было слышно, как тикают настольные часы. А Ратаев все не мог решить: это над ним так изящно издеваются или все это сказано на полном серьезе.

Лицо чиновника для особых поручений было непроницаемо. Всем своим видом он выражал покорность и почтение. Леонид Александрович окончательно убедился, что господин этот себе на уме.

— Вы там держитесь, — сказал он заботливо. — Осторожнее. Не лезьте в пекло. Вы нам еще нужны.

Ванзаров ответил вежливым кивком.

— Что с поджогом?

— Лицо, бросившее зажигательную смесь, установить не удалось, — ответил Ванзаров. — Свидетель ничего не мог сказать. А я не стал тратить время на маловажный факт.

— Почему маловажный?

— Тот, кто бросил бутыль с керосином в окно мертвецкой, всего лишь исполнитель. Вероятно, ему заплатили за конкретную акцию.

— Значит, бутыль с керосином, — сказал Ратаев.

— Господин Лебедев считает, что это старый метод революционеров-бомбистов. Когда у них заканчиваются бомбы.

Только опытный глаз заметил бы, как изменился Ратаев. Лицо окаменело, взгляд стал сосредоточенным, жестким. Сам он еле заметно согнулся, как зверь перед прыжком.

— Родион Георгиевич, вы на что намекаете?

— Благодарю вас, — ответил Ванзаров. — На традиционном открытии дачного сезона в Павловском воксале первого мая будет дан большой концерт. Публика ломится, музыканты играют все те же вальсы, наскучившие двадцать лет назад. Все это происходит каждый год с завидной и скучной регулярностью. Что поделать, традиция. Позволю вас спросить: в этом году у высших лиц государства есть намерение почтить открытие сезона своим присутствием?

Ратаев прекрасно понял, о чем его спрашивали.

— Планы высших лиц являются государственной тайной, — ответил он. — Но вам могу сказать: никого из представителей царствующего дома на этом концерте не будет.

— А, например, господин министр внутренних дел?

— Почему вы об этом спросили?

— Министр уделов или министр конезаводства не такая интересная цель для бомбистов. Логично убить новоназначенного министра внутренних дел сразу после гибели его предшественника…

Ратаев казался раздраженным, он встал и подошел к окну.

— Я не могу вам ответить. Возможно, приедет. А возможно, и нет. У вас есть конкретные причины для беспокойства?

— К сожалению, нет, — сказал Ванзаров, встав у окна возле начальника.

— Что ж, Родион Георгиевич, вижу, что розыск движется хорошо, в правильном направлении, — Ратаев обернулся к Ванзарову, сияя дружелюбием. — Трудитесь не покладая рук, чем я доволен. Сообщу о ваших успехах господину Зволянскому. Вам больше нечего рассказать?

Иной информации для доклада не имелось. Ванзаров поклонился и вышел.

Подождав немного, Ратаев нажал кнопку вызова. В кабинет явился все тот же молчаливый господин в черном.

— У него был контакт с Агнией Вольцевой? — спросил Ратаев.

— Так точно, зафиксирована их прогулка после ее визита в больницу на опознание тела. В донесении отражено.

— Да, я читал. Что ж, очень хорошо…

— Следует что-то предпринять? — спросил черный.

— Ни в коем случае… — на лице Ратаева появилась хищная улыбка. — Все идет как нужно. В нашем деле импровизация порой бывает полезна.

Только сейчас у Леонида Александровича появилась блестящая мысль, настолько простая и изящная, что могла в отдаленном будущем привести к великим результатам. Правда, многое зависело от случайности и такой шаткой материи, как человеческие эмоции. Не надо спешить, пусть все идет как идет. Главное, не спугнуть. Вдруг выгорит.

— Продолжайте держать все под полным контролем, — сказал Ратаев.

— Слушаюсь. Позвольте вопрос, господин Ратаев…

— Что такое, ротмистр?

— Полагаете, Ванзаров знает, кто она?