18. У вершин власти
В желтой громаде Министерства внутренних дел, что располагалось на Фонтанке у Цепного моста, скрывался неприметный кабинет, выходящий окнами на речку. В кабинете этом располагался самый опасный для всех революционеров чиновник — заведующий Особым отделом департамента полиции. Он так умело создал себе репутацию грозного защитника устоев, что многие были уверены: именно Ратаев, и никто другой, держит стальной рукой гидру революции за горло. Стоит ему ослабить хватку — конец всему, развал, гибель и прочие ужасы. Сколько было в этом правды, а сколько умело слепленного мифа, вероятно, не знал и сам Ратаев.
Соображения эти мало беспокоили Ванзарова: ему предстояло сдать особый экзамен. Нельзя испытывать иллюзии, чем был этот первый доклад. Ванзаров и не испытывал. От предложенного чая отказался, сразу перешел к делу.
Ратаев демократично сел напротив него за стол для совещаний, слушал с подчеркнутым интересом. Описание внешнего вида жертвы и раны оставило его равнодушным. Зато он сразу среагировал, когда Ванзаров назвал время смерти.
— Следовательно, к вашему появлению она была жива?
— Именно так, — согласился Ванзаров. — Полицмейстер Сыровяткин был настолько испуган, что немного сгустил краски в ночном донесении.
— Какой ранимый полицейский. Плохо, что личность жертвы не установлена.
— Не совсем так. Это Надира Вольцева, балерина Императорского Мариинского театра. Сегодня должна танцевать сольную партию в «Лебедином озере».
Судя по дрогнувшим бровям, Ратаев был удивлен. Или сам собирался быть в Мариинском сегодня.
— Каким образом вы это выяснили? — спросил он.
— Случайно. Заметил ее фотографию на афише.
— Для чего же она оказалась в Павловске накануне премьеры?
— Установить пока невозможно, — ответил Ванзаров. — Этому есть веская причина.
— Не затруднит ее изложить, Родион Георгиевич?
— Она очевидна: способ убийства.
— Что вас смущает?
Вопрос не подразумевал эмоций, как дискуссия врачей над телом больного.
— Судя по тому, что было обнаружено в храме Аполлона, это ритуальное убийство. Вернее: мистическое, которое сопровождал ритуал особого рода.
— Кровавое жертвоприношение?
Ванзаров аккуратно кивнул.
— Вы это серьезно или желаете произвести впечатление? — спросил Ратаев.
Обмануть такого человека не стоило и пытаться.
— Во всяком случае, в это заставляют нас поверить, — сказал Ванзаров.
— Это разумное замечание.
— В любом случае тут может быть замешана одна персона…
— Здесь вы можете называть любые имена.
Ванзаров назвал. Судя по затянувшемуся молчанию, заведующий Особым отделом был в курсе балетных предпочтений названного лица.
— Кто еще знает об этом? — наконец спросил он.
— Это только мое логическое заключение. С учетом того, где это лицо сейчас находится.
— Как вы будете использовать эту информацию?
— Она не попадет ни в один протокол.
Ратаев впился в Ванзарова взглядом, как клещами. Но тут сила нашла на силу. Чиновник сыска не отвел глаза.
— Родион Георгиевич, я искренне верю, что вам удастся распутать это дело до конца. Для этого у вас есть умения и талант, — сказал Ратаев. — Но вот вопрос: как вы собираетесь воспользоваться плодами своей победы?
— Мое дело найти факты и передать их вам, — ответил Ванзаров.
— Благодарю за честность, — сказал Ратаев, вставая и подавая руку. — Держите меня в курсе ежедневно. В случае необходимости — телефонируйте, мой номер вам известен. Любая помощь, какая будет нужна, будет предоставлена вам незамедлительно…
Ванзаров поклонился и вышел. Когда дверь за ним плотно затворилась, в кабинете, как будто ниоткуда, появился все тот же господин в черном.
— Держать под постоянным наблюдением, — сказал Ратаев, разглядывая столешницу. — Слишком умен и хитер, ломает из себя простачка. Себе на уме. Не упускать его ни на секунду. Все проверять. Недопустимо, чтобы важные сведения мне приходилось узнавать от него. Это безобразие, ротмистр. Задействовать всех наших людей в Павловске. Вызывайте на подмогу московский летучий отряд. Вижу, их помощь понадобится.
Господин в черном привык исполнять приказания молча. Он растаял, как и появился: беззвучной тенью.
