Глава 100
В железную дверь постучали. Сначала негромко, но потом сильнее. Стало ясно, что тот, снаружи, теряет терпение.
– Алё, механики!.. – закричал он и снова принялся бить в дверь коваными ботинками.
Время от времени он прерывался и, припадая ухом к холодной двери, прислушивался, однако шагов расслышать было невозможно, в бункере везде были литые бетонные полы, а по стенам на километры разносилась тонкая вибрация от работы штуцгенераторов, обеспечивающих весь подземный комплекс электричеством, теплом и набором стационарных полей, необходимых для работы детекторной аппаратуры и расчетно-передающих устройств.
Наконец, когда посыльный уже собирался уйти, внутри лязгнул засов и показалась сонная физиономия одного из механиков.
– Вы чего дрыхнете в послеобеденное время?!
– И чо?
– Тренинги же!..
– Механикам тренинги не положены, – соврал механик. – Чего грохотал?
– Так это же… Вот…
И посыльный протянул чип с распоряжением военного руководства базы.
Механик взял чип, захлопнул дверь и, засеменив обратно в жилое помещение, бросил чип на замусоренный стол, где, помимо полусырых – рекристаллизовавшихся – картриджей, валялись пустые емкости, в которых накануне вечером из аккумуляторного цеха была доставлена мальвазия.
Аккумуляторщики получали ее, перегоняя в деструкторных блоках обычную коричневую плесень, которой на сырых стенах нижних резервных галерей было предостаточно.
Конечно, мальвазия эта была та еще дрянь, но внутренний распорядок запрещал употребление любых расслабляющих препаратов, а потому перегонка из плесени шла на ура.
Продуктом тайных аккумуляторных гениев не брезговали ни рядовой состав, ни унтер-офицерский, ни даже младшие офицеры, которых устав заставлял бороться с подобными безобразиями.
Старшие офицеры относились к безобразиям строже, поскольку получали всё необходимое соответствующей фабричной очистки. Им было легко оставаться принципиальными, в то время как младший офицерский состав полностью зависел от милостей аккумуляторного цеха.
– Чего там, Бидди? – прохрипел старший механик, свешивая со второго яруса помятую физиономию.
– Приказ…
– Что за приказ?
– Не знаю, еще не смотрел.
– Ну так посмотри, пока… это… Там у нас ничего не осталось?
– Да откуда? Ты и Стоун все высосали…
– А вода есть?
– Вода есть.
– Давай.
– Только у нас это… Только щелочная…
– Давай щелочную.
Бидди выудил из-под стола шланг со штуцером и подал старшему механику.
– Точно вода? – спросил тот, недоверчиво щуря опухшие глаза на не слишком чистый штуцер. На прошлой неделе он так же хлебнул окислителя «бэ-двенадцать» и чудом выжил, притом что лейтенант-медик уверял, будто даже глоток «бэ-двенадцать» смертелен, но вот же он – старший механик, жив и даже здоров, однако впечатления от той ошибки были самые мерзкие. Как будто в брюхо лягнули ледяным сапогом.
Старший механик попил щелочной воды и икнул.
– Чего там с приказом? – вспомнил он.
– Сейчас…
Бидди с третьей попытки сумел вставить чип в приемное гнездо терминала, однако включить команду «пуск» смог не сразу – мешала пустая посуда и картриджи на столе. Однако вскоре прочитать приказ все же удалось.
– Патрик, тут срочные действия первой категории и все такое! – сообщил он.
– Фу… – отозвался старший механик и снова икнул.
– Чего ты?
– Сблевану сейчас… – мрачно пообещал тот.
– Ну так спустись, придурок! Ты с верхотуры весь кубрик уделаешь!
– Сейчас…
Старший механик еще раз подозрительно икнул и, быстро соскочив на бетонный пол, в одних обмотках пробежал до двери, лязгнул засовом и уже в галерее сделал все необходимое, после чего с невозмутимым видом вернулся и остановился напротив заляпанного молочным соусом монитора.
– Не, ну это неожиданно…
– Ты как вообще? – уточнил Бидди.
– Отпустило вроде, – сказал старший механик.
– Ноль-пятый опять стуканет начальнику смены.
– Пусть стучит, тварь. Это его планида такая, стучать на высших существ.
Бидди кивнул. Ноль-пятый являлся роботом-уборщиком, которому было назначено убирать их галерею, и так получалось, что больше всего гадили именно напротив сектора механиков.
То перепьют перегонки аккумуляторной и проблюются, то драку устроят и кровью стенку замарают, то насчет сортира ошибутся. Ну, механики, что с них взять? «Соединение инженерного интеллекта и пролетарской сущности» – как говорил про них лейтенант Кроустерн, недоучившийся в университете всего полтора курса.
Бедняга пропал вместе со своим взводом после удара штурмовой авиации, а до этого так и сыпал пословицами, научными заключениями и просто матерными стишками.
Здесь, на базе подобное случалось часто – подразделения сидели полгода в нижних ярусах, трескали паек и цедили перегонку аккумуляторщиков, а потом – бац, и выход на два месяца, спуск в долины, штурмы, броски и все такое. А потом возвращение обратно в подземные галереи под защиту толщи гранитов и прочих горных пород, но уже в сильно прореженном составе.
Пилоты штурмовой авиации хлеб свой даром не ели.
А Ноль-пятый не только проводил уборку, но и фиксировал, где именно гадят больше всего, отправляя полное видео начальнику отделения по санитарному состоянию.
Поговаривали, будто вместе с видео Ноль-пятый отправлял полный химико-бактериологический анализ грязи, дескать, начальство сразу получало данные – что ели и пили. Но это были сказки, уборщик был слишком старой моделью и выше своих возможностей прыгнуть не мог.
– Ну, давай скорее… – сказал старший механик, опираясь на край терминального стола.
– Прочитал, – сказал Бидди.
– И чо?
– Короче, в восьмой бокс топать надо.
– А чего там в восьмом?
– В восьмом этот, как его… «Хранилище материального резерва».
– Я чего-то хреново сейчас соображаю, ты можешь на пальцах показать?
– Если на пальцах, там пятый год «снежные гоблины» в солидоле стоят.
– А, точно! – воскликнул старший механик и тут же сморщился, приложив ко лбу гладильную панель, которая давно не работала, но ею часто подпирали дверь, чтобы не открывалась от сквозняка. Теперь металлическая штуковина оказалась очень кстати.
– У нас точно ничего не осталось, Бидди? – не открывая глаз, уточнил старший механик.
– Ни молекулы.
– Тогда пойдем работать, работа – это единственное, что может… Уф… Короче, пошли в восьмой бокс.
– Стоуна будить?
– Буди, конечно, он вчера за троих перегонку жрал… сволочь… – Стармех снова икнул, и его перекосило так, что на лице отразилось все, что было накануне в его желудке.
Бидди между тем пытался растолкать третьего члена команды, однако тот даже дышал через раз, не то чтобы был готов подняться.
– Начальник, он – никакой… – развел руками Бидди.
– Никакой? Никакой?! – еще раз переспросил стармех и расхохотался. Потом резко прервал веселье и, взглянув на Бидди в упор, прошептал:
– Тогда дай ему наше «фирменное блюдо»…
– Но, командир… Это не по правилам.
– А жрать перегонку в три горла – это по правилам?
– Просто мы первыми отрубились, видимо, – развел руками Бидди.
– Тряси! Я, как старший механик, говорю тебе – мы без третьего не пойдем. Или сдадим его, гада, на гауптвахту.
– Стоуна гауптвахтой не испугаешь, он там половину договорного срока отсидел.
– Тогда в штрафной изолятор «дистапо»!
– Патрик, тебя совсем, что ли, переклинило? – отшатнулся Бидди.
– А что не так? Почему тот, кто жрет перегонки втрое больше, теперь будет спать, пока мы будем полутонные подшипники вручную проворачивать?
Бидди вздохнул. С одной стороны, стармех, конечно, прав – работы в восьмом боксе невпроворот. К тому же холодина там жуткая, а все подшипники требуют ручного проворота. А как провернуть, если холодно? Ну да, там имеются специальные инфраизлучатели, но, зараза, очень уж слабенькие, потому как администрация экономит электроэнергию.
Что не сделать вдвоем, можно осилить втроем, но Стоун сегодня – просто никакой, и босс, вполне справедливо, предложил дать ему… ну, это даже неловко обсуждать. Такое, по слухам, делали только пару раз, задолго до появления в команде Бидди и Патрика – теперешнего старшего механика.
Короче, два электрода: один в рот, другой в задницу и – разряд.
Любое похмелье, в зависимости от мощности разряда, улетучивалось полностью. Главное было – не повредить саму личность, поскольку тут любой передоз мог сделать из механика домашнее растение.
Между тем стармех все же нашел какую-то картриджную упаковку, где находился лечебный соус, прописанный какому-то анемичному парню четыре года назад. Картридж валялся на столе долгое время, находя применение в качестве подставки, и вот теперь стармех удосужился прочитать на нем полустершиеся иероглифы.
– Да он годится! – пришел к выводу старший механик и, наскоро разогрев его в мейдере, слил мутный настой в квадратный стакан. Затем в два глотка выпил полученное зелье, улыбнулся Бидди и рухнул как подкошенный.
